В последующие недели Фэйюю пришлось признать, что Юньси и вправду лучше разбирался в ситуации. И если ему вначале в глубине души казалось, будто тот драматизирует, считая предстоящие совместные съемки адом, то впоследствии Фэйюй полностью с ним согласился. Отснимали по большей части на природе, вся команда жила в фургонах в пределах локации, и потому вот уже почти месяц влюбленные не имели никакой возможности остаться наедине. Даже просто приобнять друг друга не могли, что уж говорить о чем-то более существенном, чего хотелось до темноты в глазах и ярости. Чжао действительно заставил их подписать строгий регламент, согласно которому им запрещалось и то, и сё, и пятое, и десятое. Так что личное, непредназначенное для чужих глаз, общение свелось к перепискам в вичате по ночам, да и в них они не позволяли себе лишнего: просто чувствовали, что начав флирт, не смогут остановиться и перейдут опасную грань. Поэтому в ворохе сообщений, которыми они друг друга осыпали, едва-едва можно было найти намеки на нежность и страсть. И они никогда не писали о том, как скучают. Потому что, сковырнув щепку, легко было обнаружить, что снесло всю плотину.
Фэйюй вроде бы не являлся ревнивым человеком, но в последнее время обливался завистью и ревностью, как из ушата. Ему все казалось, что пока он аскетично держится на отдалении и питается одной сухой травой без капли вина любви, другие смело набивают себе очки и подкатывают к Юньси, которого, кстати, на площадке все просто обожали. Вокруг Юньси было столько улыбок, столько доброхотов вызывались принести воды или развлечь беседой, что Фэйюй специально начинал перетягивать внимание на себя. Ему порядком надоело служить всеобщим клоуном, но видеть, как в противном случае все взоры стягиваются к Юньси, уже было невмоготу.
Сценарий умножал проблемы. Конечно, из него выкинули все постельные сцены из оригинала, но и без них взаимодействие главных героев фонило страстью, а количество интимных сцен пробивало все пределы. Герой Фэйюя, являясь телохранителем, очень часто накрывал героя Юньси собой, хватал его за руки и волоком тащил, пока тот сопротивлялся, закидывал на плечо, перевязывал раны на торсе… Ощущать Юньси в своих руках, не имея возможности выразить свои настоящие желания, а будучи вынужденным отыгрывать роль, оказалось удручающе тяжело. Фэйюй мог только догадываться, насколько нехорошо Юньси, но судя по грустным стикерам, ситуация прижимала его не меньше.
Особенно Фэйюй ненавидел сцену, которую отсняли недавно, пару дней назад. В ней, убегая от погони, герои временно остановились в заброшенном лесном домике. Чтобы замаскировать жреца, телохранитель взялся красить хной его белоснежные длинные волосы. По книге телохранитель очень переживал, что уникальный облик будет безнадежно испорчен. Влечение тоже описывалось, но оно отступало на второй план перед тревогой за жизнь жреца – слишком серьезная была ситуация, чтобы предаваться похоти. В реальности у Фэйюя не получалась в должной мере отыграть ни зашкаливающую тревогу, ни сожаление об испорченной красоте. Да он вообще ненавидел каждую прядь белого парика, потому что вынужден был тщательно красить их, когда перед ним на скамеечке сидел практически полностью обнаженный Юньси, на котором только ради приличия оставались тонкие штаны. Окрашенные пряди пачкали белые плечи, мазали по узкой спине, и Фэйюй то и дело стирал платком краску с тела, к которому хотел прикоснуться ладонями и губами. Юньси под его касаниями то полностью деревенел, то едва не дрожал, и тоже плохо справлялся с ролью – ему-то надо было сыграть полное равнодушие, расслабленность и незаинтересованность в происходящем. По книге жреца не волновали ни возможная смерть, ни близость телохранителя, а к длительной процедуре окраски волос он относился как к прихоти, позволяя телохранителю «играться». В теории Юньси мог отыграть пренебрежение мирским, и уже успешно это проделывал, но на этой сцене его переклинило. В оригинале сексуальное напряжение в этом эпизоде было одностороннее и подавленное. Отснятая сцена получилась интимнее и пронизывалась взаимностью. Сценаристка Эр была в полном восторге и хотела оставить этот вариант. Чжао, который – редкий случай – полностью курировал все «опасные» сцены, настаивал на пересъемке. В разговоре с Эр он взывал к профессионализму и необходимости точно передать оригинал, но Фэйюй-то понимал, почему он хочет все переиграть. К счастью, никто на площадке, кроме Чжао, пары надежных менеджеров и, может быть, сценаристки Эр, о происходящем между лидирующими актерами не догадывался.
И вот, спустя пару дней после злополучной сцены, которую так и не пересняли, Чжао вызвал Юньси, Фэйюя и их менеджеров к себе и сухо сообщил, что благодаря слаженным действиям команды съемки идут с опережением графика, а кроме того, хотелось бы сосредоточиться на побочной ветке, поэтому главным актерам выделяется два свободных дня. Это была официальная версия. Неофициально подтекст буквально орал: вот вам два дня на потрахаться, придите уже в себя! Не один Фэйюй недооценивал сложность совместных съемок. Как оказалось, при всем своем обширном опыте, Чжао тоже не смог спрогнозировать очевидные сложности. Возможно, потому что юным и горящим он был слишком давно. Как бы то ни было, ошибки свои Чжао признавал и исправлял, поэтому попробовал разрядить ситуацию хотя бы так.
Шел последний день съемок перед дарованными отгулами. Юньси закончил еще в полдень и уехал. Фэйюй вынужден был задержаться до шести-семи вечера на съемках боевого эпизода. Разгоряченная драками кровь кипела, дерзость зашкаливала, предвкушение выходных пьянило. Съемки и репетиции боевки шли плотно, наизнос, но Фэйюй все равно сумел улучить минутку и написать Юньси: «Выебу до изнеможения, ты ноги не сдвинешь. Наберись сил». Такая грубая манера не была ему свойственна, но доведенный воздержанием и предвкушением до ручки, Фэйюй зашел за собственную грань. Возможно, потом ему стало бы слегка стыдно за такую самоуверенную провокацию, но тогда он мог только думать о том, как бы слить свое напряжение. Что ответил Юньси, он не читал – времени не было, да и не смог бы тогда сосредоточиться на съемках.
Лишь вечером после завершения работы и перед походом в полевой душ, проверил телефон. Юньси ничего не написал. Фэйюй испытал приступ разочарования, а следом и немного испугался, что перегнул палку. Но лишь немного – вряд ли он мог таким оскорбить Юньси, для этого у них уже были слишком глубокие отношения.
Фэйюй тщательно принял душ, смывая пот и грязь. После дня тяжелых физических нагрузок под теплыми массажирующими струями хотелось остаться подольше. И он себе это позволил, хотя обычно, как и все, экономил в полевом лагере воду для других желающих помыться. Зато одевался наскоро и волосы лишь слегка подсушил. Личных вещей у него при себе почти не было, поэтому сборы заняли ничтожное количество времени.
Отвезти домой его должен был менеджер на выделенном автомобиле. Тот, конечно, был в курсе происходящего, знал адреса обоих, поэтому, заводя машину, весьма тонко уточнил, куда подопечный желает быть доставленным. Фэйюй едва зубами не скрипнул, но, не меняя выражения лица, сообщил, что «быть доставленным» желает к Юньси. Не тратя лишних слов, менеджер достал из своего чемоданчика уродские солнечные очки и такую же уродскую кепку с логотипом строительной компании и перекинул на заднее сидение, к Фэйюю. А потом еще и уныло-бежевую огромную рубашку передал, которая, видимо, должна была хоть как-то прикрыть узнаваемый силуэт. Не ахти какая маскировка, но не в скафандр же влезать. А этим нарядом, видимо, Фэйюя хотели сделать отталкивающе скучным, чтобы ни один нормальный человек дольше секунды взглядом на нем не задержался. Фэйюй все еще считал такие меры излишними и тупыми, но контракт, который он собственноручно подписал, запрещал ему артачиться в подобных вопросах.
Стоило лишь чуть-чуть расслабиться, и Фэйюя тут же срубило. Все четыре часа дороги он проспал, поэтому даже не смог попросить заехать сначала в ресторан, как изначально собирался. Просто резко пришел в себя, когда машина сделала крутой разворот на парковке перед жилым комплексом. Менеджер обернулся, намереваясь разбудить, заметил, что это уже не нужно, и просто дежурно зачитал по памяти инструкции. Фэйюй болванчиком кивал, соглашаясь со всем, что ему говорят, но по факту ничего не слышал – его разум поглотили мысли о предстоящей встрече. Он, даже, кажется, не дослушал, когда выскочил из салона и направился к проходной. И какой же кайф, что теперь он мог воспользоваться собственным пропуском и не ждать лишние минуты, пока за ним придут.
О своем появлении Фэйюй предупредил, будучи в лифте, и когда он, наконец, появился на пороге, Юньси уже ждал в прихожей. В халате на голое тело, босой. С пылающими щеками и покрасневшими, как у него бывало от возбуждения, губами. Фэйюй насилу отвернулся и сперва проверил, что точно закрыл дверь, - пока еще мог соображать. Затем повернулся обратно и сделал шаг навстречу.
Юньси выглядел едва ли не сердитым. Или строгим. Сложил руки на груди, уставился жестким вопрошающим взглядом. Фэйюй растеряно всмотрелся в скульптурное бесстрастное лицо с выразительно умными темнеющими глазами. Неужели все же провинился тем сообщением? Но вот Юньси сморгнул, облизнул нижнюю губу, улыбнулся одними уголками губ, и холодное выражение в одно мгновение сменилось теплой радостью.
- Черт, ну наконец-то, - гортанно поприветствовал Юньси, и по его интонациям Фэйюй понял, что только что видел не холодную бесстрастность, а, напротив, попытки справиться с не находящим выхода возбуждением.
Фэйюй зашвырнул рюкзак куда-то в угол, сократил расстояние в пару шагов и сгреб любимого в охапку. Потерявший равновесие Юньси затанцевал, пытаясь найти опору, и случайно наступил на ногу. Ощутив давление, Фэйюй опустил взгляд и едва не поломался, разглядев, как трогательно небольшая ступня Юньси почти целиком умещается на его лапище. Тонко очерченная узкая стопа на запыленном убитом в хлам кроссовке. Чистая и нежная после ванны плоть в соприкосновении с грубой сеткой на мыске и пластмассовыми режущими вставками. Фэйюй притянул Юньси еще ближе, из-за чего тот вынужден был привстать на цыпочки.
- Что за хрень на тебе? – с возбуждающей хрипотцой спросил Юньси, собственноручно стаскивая солнечные очки и кепку.
- Выбрось к черту, это менеджер заставил напялить.
Юньси пьяно рассмеялся и впился поцелуем, закидывая руки за шею Фэйюю и зарываясь пальцами в волосы. Фэйюй попытался объять его целиком, да рук не хватало. Сбивая халат, водил ладонями по спине, словно проверяя каждый сантиметр тела на существование в реальности. Потерял терпение и парой рывков сорвал неплотно завязанный пояс, запустил руки под ткань и наконец-то в полной мере ощутил тепло кожи. Это его слегка успокоило, поглаживания чуть замедлились и стали чувственнее, толковее. Фэйюй одним длинными движением провел ладонью от поджарого бока к сладко округлой ягодице. Уложил подбородок на плечо Юньси и уже обеими руками любовно огладил задницу, примостив большие пальцы на поясничные ямочки. Указательный удобно лег в основание ложбинки, и Фэйюй тут же вторгся дальше. И сразу замер, ощутив нечто чужеродное. Что-то твердое и гладкое, перенявшее тепло тела. Он настолько не ожидал, что первую пару секунд даже не понимал, что это. А когда дошло, побоялся не вместить в себя распирающие чувства. Юньси так ждал, готовился… для него. Сколько он продержал в себе эту пробку? Какого она размера, какой формы? Стеклянная… Была ли она сперва холодной? Эти вопросы с космической скоростью пронеслись в мозгу Фэйюя как подогревающее обещание. Он аккуратно, едва ли не осторожно, подцепил за стопер и плавно подвигал вращающими движениями. Результат превзошел все ожидания. Юньси со свистом втянул сквозь зубы воздух прямо возле уха Фэйюя и его подбросило вперед, отчего он прижался нагим телом теснее, загреб пальцами рубашку на спине так, что натянутая ткань ворота врезалась в горло Фэйюю.
- Так, ну, все! - решительно резюмировал Фэйюй.
За время съемок он приноровился носить Юньси, ему уже не требовалось примериваться или удобнее перехватывать, ища центр тяжести. Он сразу точным движением подхватил возлюбленного за спину и под колени и потащил в спальню. Ногой толкнул приоткрытую дверь, донес до кровати и сгрузил ношу. От резкого движения халат окончательно сполз на локти. Юньси тут же выпутался из него совсем.
А у Фэйюя не было никаких сил терпеть, снимать одежду казалось тупостью и жуткой проволочкой. Он приспустил джинсы и встал коленом на матрас.
- В кроссовках на кровать не пущу, - соблазнительно низким голосом поддразнил Юньси, смешливо щурясь.
- Пустишь, - отрезал Фэйюй.
И, не тратясь больше на слова, поманил к себе. Юньси с готовностью подполз ближе, попутно захватывая подушку, перевернулся, встал на колени. Фэйюй накрыл его собой, одной рукой поддерживая под живот, а второй опираясь возле плеча, поцеловал в основание шеи и вынул плаг – стеклянную шишечку с основанием-таблеткой. И вошел сам. Юньси резко выдохнул, собрался, принял позу поудобнее и тихим мяукающим звуком поощрил продолжать.
Вскоре Фэйюй оперся и второй рукой. Он вжимался быстро и амплитудно, тратя безумное количество энергии, потому что хотелось именно так. Однако после тяжелого дня держаться было физически сложно, у Фэйюя подломились конечности, и он рухнул всем весом. Снова приподнялся на дрожащих руках и продолжил.
- Заканчивай уже. Раз вымотался, следующей - поза наездника, - резко бросил Юньси, держа голос из последних сил. А следом застонал и всхлипнул, потому что от его голоса в Фэйюе открылись скрытые резервы, и он задвигался с вернувшейся силой.
Через пару минут Фэйюй лежал на спине, глядел в потолок и приходил в себя, пока рядом под боком Юньси пребывал примерно в таком же состоянии. Блаженная пустота в голове и наполненность в грудной клетке. Все словно прояснилось. Юньси зашевелился, уложил голову на грудь, а руку на живот, запустив ее под рубашку.
Так они молчали очень долго. Фэйюй вполне мог бы заснуть, но он бодрствовал, лелея новое удивительное ощущение. Как будто он стал больше, вышел за пределы тела, но тем не менее, ощущал себя яснее, чем обычно. И Юньси тоже. Каждое мельчайшее касание: мягкую щекотку на груди от челки, тихое дыхание на коже, его легкую влажность, движение груди с вдохом и выдохом – своей и Юньси. Непривычное умиротворение.
Юньси принялся лениво расстегивать пуговицы на рубашке. Медленно копошась, потому что делал это одной рукой, причем левой. Фэйюй не пытался ему помочь. Справившись с рубашкой, Юньси встал с кровати и все так же медлительно занялся кроссовками. Затем джинсами и бельем. Освободив Фэйюя от одежды, сел ему на живот и прильнул с поцелуем. Втянул в рот нижнюю губу, лизнул по подбородку и надолго приник к шее, лаская нежными легкими, не оставляющими следов, касаниями, попутно оглаживая ребра и плечи. Затем пересел с живота на бедра и продолжил осыпать поцелуями и касаниями уже торс. Фэйюй привстал на локтях и завороженно наблюдал за тем, как самозабвенно, с полной отдачей, Юньси обхаживает его. Такой расклад для них был непривычен: обычно это Фэйюй зацеловывал Юньси, будто пытаясь сожрать, а тот принимал ласки и поразительно красиво млел, после чего Фэйюй брал его, разогретого, податливого, текучего. Но, видимо, Юньси так истосковался, что необычно для себя спешил упиться близостью.
Фэйюй бессознательно протянул руку и коснулся графично очерченной челюсти. Это было всего лишь касание, но Юньси воспринял как приказ, и резко вскинул подбородок, открывая взгляду лицо и уязвимо тонкую длинную шею, смотрел из-под полуприкрытых век остро, словно намеревался вырвать победу. Да только они не воевали, а Фэйюй и так был готов дать все, что тому захочется.
Юньси лег полубоком, подпирая голову рукой, и задумчиво вжал пальцы в пресс Фэйюю.
- Как ты? Как тебе эти дни?
- Ну, нахрен. Больше никогда. Какой-то ад! - поделился Фэйюй и честно признал: - Ты был прав.
Юньси прижался губами к его плечу, выражая сожаление, и отстранился.
- Потерпи. Недолго осталось. Дни быстро пролетят.
- Теперь да, - согласился Фэйюй, снова поддевая его за подбородок, но теперь уже с реальным намерением. Юньси дернул головой строптиво, сбрасывая руку, и лизнул подставленные пальцы. Фэйюя пробрала дрожь. Похоже, разлука подействовала на Юньси подогревающе и взвинтила его игривость.
- Бля-а, ты самый лучший, - восхищенно протянул Фэйюй. – Я никому тебя не отдам. Твои чертовы поклонники меня вымораживают.
- Ты чего выдумал? Это кто, например? – вздернул бровь Юньси.
- Все! – наотмашь залепил Фэйюй. – Передай ебучей Мэй, чтобы держалась подальше, раз уж по условиям контракта этого не могу сделать я.
Мэй звали служанку, прислуживавшую в храме жрецу, этот персонаж первую часть фильма довольно плотно взаимодействовал с персонажем Юньси, поэтому и актеры сблизились. Тот факт, что Фэйюй даже не удосужился назвать актрису по имени, говорил о сильнейшем его раздражении.
Казалось, еще ироничнее выгнуть бровь Юньси не сможет, но ему удалось.
- Тебя напрягает «Мэй»?.. Я ведь даже не би.
Фэйюй тяжело вздохнул.
- Да понятное дело, но я все равно подбешиваюсь. Хотя бы потому, что сейчас ей достается больше твоего внимания, чем мне.
Юньси погладил живот, успокаивая, а затем провел ладонью дорожку от груди вниз, оставляя ладонь провокационно близко у паха.
- Кто еще тебя бесит? У меня отличные отношения с Фу Линем, - поддразнил он.
Фэйюя передернуло.
- Его вообще не упоминай, если не хочешь, чтобы меня вынесло.
- Фу Линь, возможно, би, и он звал меня на свой день рождения после съемок, - подлил масла в огонь Юньси.
Фэйюя разом окатило волной адреналина.
- Блять, ну я же сказал, не надо о нем!
Юньси легкомысленно посмеялся над ним, запрокидывая голову. А отсмеявшись, задумчиво протянул:
- Да ты же знаешь…
Он мог не продолжать. Фэйюй знал, что Юньси уже никто не уведет, был в нем уверен, как и в том, что его самого не увлечь кем-то другим. Его ревность была следствием накапливающейся усталости от вынужденного одиночества. Он скучал. Как и Юньси.
Но сейчас они были вместе. И Юньси уже снова оседлал его, подставляя взгляду открытый от расставленных бедер пах, впалый живот с изящной линией боков, грудь с темнеющими четкими кружками сосков и линию шеи, такую плавную и элегантную, что похожую на работу мастера-стеклодува. Когда Юньси закрывал веки, выражение его лица становилось особенно сексуальным, будто ждущим вторжения и принимающим его с открытыми воротами. Возможно потому, что тогда не видно было глаз, в которых зачастую отражались смешливая улыбка или дерзкая провокация, и на поверхность выступала чувственность, глубокая и уязвимая, изнутри побуждающая Юньси открыться и отдаться.
- Что думаешь о наших персонажах? – все так же, с закрытыми глазами, внезапно спросил Юньси.
- Жреца бы трахнул, - сразу же ляпнул Фэйюй.
Юньси резко распахнул глаза. Фэйюй поспешил пояснять:
- Да ты не думай, я не то имел в виду. Просто он такое динамо… Как его телохранитель выносит, не понимаю. Я бы не смог сдерживаться так долго и уже давно бы припер к стенке за ответом. До белого каления ведь доводит! И ведь сам не против, но навстречу не идет, а телохранитель тряпка и рыщет вокруг да около. Да если бы я был тем телохранителем, то секс показали бы уже в первой главе!
Юньси рассмеялся, пряча лицо в ладонях.
- Вот уж не сомневаюсь, - отдал он должное. – Но слушай, это обосновано: в те времена иерархия играла очень большую роль. Телохранитель знал свое место и поступал с почтением. А жрец, хоть и не против, не настолько заинтересован в сексе, чтобы самому инициировать.
- Да я же про себя говорил.
- Да. А что ты думаешь… про меня в этой роли?
Фэйюй уставился на него во все глаза. Он явно не оценку актерскому мастерству выспрашивал. И – о! О! – Фэйюй много чего мог бы сказать, но надо ли услышать об этом Юньси? О том, что за время съемок он, сплавив собственное раздражение с напряжением своего персонажа, мечтал прижать собой «жреца» к ближайшей поверхности и, удерживая за великолепный белый хвост, оттрахать жестко и быстро. Или о том, что постоянно сопровождал взглядом не по велению сценария, а потому что Юньси действительно всех затмевал. По книге жрец, обладая богатством едва ли не императорского уровня, оставался равнодушен к роскоши и появлялся среди пышно разодетых вельмож сперва в белом ханьфу без вышивки, а потом и вовсе стал одеваться, как его телохранитель: в черные штаны с высокими сапогами и черную же рубаху. И при этом он описывался как невероятно красивый, собирающий все внимание, человек, что даже пестрые шелка с искуснейшей вышивкой и золотые украшения с нефритовыми подвесками тускнели на его фоне. Также и Юньси. Когда отснимали сцену в императорском дворце, где собралось множество персонажей, на красочный дизайн которых отвалили приличный кусок бюджета, по-простому одетый Юньси, стройный и легкий, невыразимо утонченный, неземной – до боли в груди, все равно оставался самым ярким и притягательным. Фэйюй видел только его. Но краем глаза замечал, что и остальные смотрят, куда надо. Вернее, куда не надо. А еще, Фэйюй открыл в себе фетиш… Несмотря на простоту одеяния, была у жреца одна дорогая ювелирная вещь – серебряный обруч-ошейник. Этим украшением он прикрывал храмовую татуировку. А позже, подавшись в бега, заменил его на широкую шелковую ленту. На шее Юньси это смотрелось восхитительно. Фэйюй сотни раз представлял, как запустит пальцы под эту ленту. Сдерет ее и припадет, оставляя кольцо из засосов. А к серебряному ошейнику он мог бы привязать веревку и тянуть за нее, тянуть, наматывая на кулак, пока длинные белые волосы не упадут ему на бедра, а голова с ртом, отстраненно произносящим убивающие реплики, не приблизится к паху… А дальше жестко надавить на затылок и вытрахать всю его бесящую сексуальную инертность.
Проблема в том, что по отношению к персонажу в лице Юньси Фэйюй испытывал агрессивное влечение, не совпадающее с чувствами к самому Юньси. Да, иногда Юньси хотелось быстро и без особых церемоний, но вот его персонажа хотелось не иначе как выебать. И Фэйюй ощущал смутную вину за это. В реальности он не собирался быть столь грубым ни с Юньси, ни с кем-либо вообще.
- Понимаешь… знаешь… - сомнамбулически начал Юньси. – Мы месяц видимся только на съемочной площадке. Я уже забыл, какой ты в джинсах и с короткой стрижкой. Смотрю на тебя в боевой униформе и каждый день думаю, как чертовски хорошо ты выглядишь, и как я хочу тебя прямо в этом образе. Особенно эти гребаные наручи… Ты вообще в курсе, какие у тебя сексуальные руки, и как жестоко их подчеркивать?
Сопровождая свои слова, Юньси провел по расслабленно покоящимся на простыне рукам Фэйюя, от сгиба локтя до самого запястья. Быстро нагнулся, прихватил зубами предплечье и так же стремительно ретировался с кровати куда-то в угол. А вернулся с непрезентабельным мятым пакетом, из которого извлек и выложил на матрас детали костюмов: металлические браслеты-щитки Фэйюя, его же нефритовое кольцо для стрельбы из лука и – тут Фэйюя переломало – свой серебряный ошейник. Шелковая белая лента была там же.
Фэйюй возбужденно подался вперед.
- Как?..
- Это запасные реплики. Уговорил костюмершу дать «племяшкам посмотреть». Сначала боялась реквизит разбазаривать, но я ее уломал. Потом надо будет вернуть, чтобы у нее проблем не было.
Фэйюй облизнул пересохшие губы.
- Я тебя затрахаю. Этот ошейник мне во снах уже снится. Надевай и ложись!
Юньси рассмеялся, запрокидывая голову.
- Какой борзый! Да ты же на ногах не держишься, тебя трясет всего. А гонору!..
Юньси взял руку Фэйюя и приладил на нее щиток, собственноручно возясь с застежками.
- Я же сказал: поза наездника. А то рухнешь и раздавишь.
Первый браслет плотно обнял предплечье. Юньси взялся за второй.
- Кажется, у меня вся спина в синяках от этих наручей. Трудно изображать обморок, когда под лопатки впивается рельефный металл. А еще хуже, что мне это даже нравится. То, как браслет холодит и царапает мою кожу. Как он на тебе смотрится. Я буду сверху, а ты удержишь меня на своем члене вот этими руками вот в этих ужасных наручах.
Юньси бросил беглый лукавый взгляд исподлобья и тут же вернулся к борьбе с мелкими застежками.
- А раньше ты был против, - осипшим голосом припомнил Фэйюй.
Юньси пожал плечами. Раньше его очень нервировала чужая доминация, Фэйюю приходилось подолгу расслаблять и нежничать, чтобы у него снесло предохранители, и он отвесил карт-бланш. Потому зачастую их секс начинался с позы наездника – так Юньси сам контролировал процесс и чувствовал себя увереннее. Потом, правда он заводился настолько, что позволял Фэйюю все, в любом темпе, под любым углом, любое пошлое безумство. Но путь к такому его состоянию был долгим.
- Раньше я не знал тебя так, как знаю сейчас, - ответил Юньси, как последний штрих надевая на большой палец Фэйюю нефритовое кольцо лучника. – Что, будешь ломаться, или все же трахнешь меня, как следует?
- Ошейник, - лаконично напомнил Фэйюй.
Стоя на расставленных коленях, Юньси подхватил посеребренную вещицу и замкнул вокруг своей шеи. Проверил застежку, чуть покрутил, сажая ровнее. Узор из листьев гингко на украшении удивительно шел беловолосому жрецу, но слегка контрастировал с настоящим Юньси. Этот тоненький диссонанс возвращал Фэйюя в реальность. С одной стороны его крыло желанием из-за воплощенного фетиша, с другой стороны, он помнил, кто перед ним, и держал поблизости мысль, что на живом человеке нельзя вымещать злость. Юньси не персонаж новеллы. Он не придет в восторг от боли, если вдруг Фэйюй забудется и не считает его состояние. Но пока эта здравая мысль находилась в сторонке на страже и не мешала. Пока что они с Юньси хотели одинаково: сильно, глубоко и жестко, присваивая и проникая друг в друга.
Юньси опустился на его член с грацией балерины. Коленями он сжимал бока Фэйюя, а ладонями оперся на пресс. Фэйюй машинально схватил его за запястья и потянул руки вверх, лишая опоры. Юньси принял еще больше, до самого основания, и неспешно качнулся на пробу. Фэйюй скользнул взглядом по животу и отчетливо осознал: член сейчас полностью внутри, в этом человеке, и именно от этого Юньси так раскраснелся и закусывает губы. Перевел взгляд на шею с судорожно дергающимся кадыком, прикрытым металлической пластиной, отмечая, что украшение сидит не так плотно, как ему казалось, под него вполне можно просунуть пару пальцев, что Фэйюй тут же и сделал, ловя на кончики пальцев ощущение трепещущей гортани. Легонько огладил тонкую жаркую кожу под пока еще прохладным металлом.
- Ленту, - коротко приказал он.
Юньси вслепую нашарил требуемое и вложил в руку. А Фэйюй продел ленту через ошейник, зафиксировал узлом и откинулся на подушки, удерживая в кулаке длинные концы.
- Давай, - Фэйюй вскинул вверх бедра, демонстрируя, чего ждет.
Юньси отмер и принялся двигаться. Сперва вернул руки на пресс Фэйюю, ища опоры, потом вспомнил, как тот поступил ранее, и не зная, куда деться, остановился на том, что одной ладонью оперся на матрас, а второй – на собственное колено.
Юньси подбрасывало от удовольствия. Он краснел, покрывался испариной, явно устал, но только упрямее держал ритм. Его стойкость и бешеная жажда восхищали. Фэйюй понемногу натягивал ленту, и Юньси, продолжая скакать на члене, склонялся все ближе и ближе, пока не лег на грудь Фэйюю. В такой позиции он мог только медлительно скользить вверх-вниз по маленькой амплитуде, отчего у обоих сладко ныло, а предвестником приближающегося оргазма накатывала обширная чувственная волна, грозящая смести сознание и выбить все опоры. Маленькие движения Юньси ощущались остро обоими. Фэйюй снова просунул пальцы под украшение, теперь на задней стороне шеи. Свободно упавшие концы ленты прощекотали грудь. Фэйюй сам подался, вскинул бедра, одним тягучим движением проникая глубже, и Юньси, издав высокий всхлип, изломился, впиваясь ногтями в бицепсы и испачкав обоим пресс горячей жидкостью. У Фэйюя зазвенело в ушах, он едва успел переместить руку с хрупкой шеи на спину, прижал к себе и излился внутрь.
Фэйюй рассеяно погладил расслабленную влажную спину и, поняв, что не хочет выходить, намеком, без особого давления, придержал задницу Юньси ладонью. Тот не возражал, хотя наручи врезались кромками в спину, а нефритовое кольцо распоркой вставало меж ягодиц. Впрочем, и ошейник впивался Фэйюю в грудь.
Через четверть часа их едва-едва хватило на то, чтобы снять с себя реквизит и наскоро ополоснуться. В душе Фэйюй заметил, что на нежной коже Юньси таки проступили красные пятна по кромке ошейника и след на спине от вжатого наруча. Он понадеялся, что за пару дней раздражение успеет сойти. Освежившись, оба повалились спать, как убитые.
На следующее утро Фэйюй очнулся сразу голодным, как стадо бизонов. Вчера он так и не поужинал, а последний раз принимал пищу в полдень. Юньси не спал. Сидел, прислонившись к изголовью, и листал ленту. Заметив, что Фэйюй проснулся, отложил телефон в сторону и развернулся всем корпусом, поджимая ноги.
- Доброе утро.
- Доброе. Есть че пожрать?
- Сделаю тебе яичницу?
- Супер.
Юньси влез в домашнюю одежду и отправился на кухню. Фэйюй еще какое-то время валялся в постели, абсолютно счастливый и удовлетворенный, но потом ему захотелось увидеть Юньси, и он все же нашел в себе силы выбраться из-под одеяла.
Одеваться было мукой. Болели все мышцы, даже самые тонкие. Особенно самые тонкие. Фэйюй попробовал было взять с тумбочки стакан с водой, но едва не уронил его. Плюнул на это и побрел в кухню, где, кряхтя, как старый дед, влез на барный стул. Юньси приподнял брови.
- Это же вроде ты меня заездил, а не я тебя. Насколько помню, анонсировалось, что ноги не смогу сдвинуть я, не ты, - безбожно обстебал он.
- Ой, заткнись, - вяло отмахнулся Фэйюй. – Ты-то вчера быстро домой смотался, а я весь день боевку фигачил.
Юньси отвернулся от плиты, прислонился к кухонному гарнитуру и воздел в воздух руку с лопаткой из нержавейки.
- Могу сделать массаж с разогревающей мазью.
Фэйюй поплыл. Кто бы мог подумать, что идея лечебного массажа покажется ему чуть ли не более привлекательной, чем эротического. Впрочем, тут прослеживалась и другая цель: впереди еще два свободных дня, и Фэйюй хотел быть в состоянии провести их в постели с Юньси.
- Да. Пожалуйста, да!
Юньси фыркнул и вернулся к плите. Вскоре на барную стойку легли две тарелки восхитительно горячей яичницы с помидорами и зеленью. Фэйюй набросился на еду и смолотил свою, гораздо большую, чем у Юньси, порцию, раза в два быстрее.
Когда Юньси доел, повисла слегка неловкая тишина. При свете дня вчерашнее умопомрачение с реквизитом и необычное, близкое к ролевому, поведение, смущало. Втайне оба думали, что было круто, но повторить – увольте, настрой на такое уже прошел. Фэйюй отстранился от своего персонажа и не желал жреца. Юньси понравилось, как Фэйюй принуждал его склоняться, тяня за ошейник, но утром осознал, насколько это было опасно, и повторить такое готов был еще нескоро. И точно не с металлом.
- Вчера было классно. Ты лучший, - первым высказался Фэйюй.
- Мне тоже… И ты. Но больше пока этих ролевых не хочу. Только я и ты, - немного сумбурно сообщил Юньси.
Фэйюй согласно кивнул, и обоих отпустило.
Фэйюй собрал посуду и понес в посудомоечную машину. А пока расставлял, задал вопрос, который давно собирался:
- Может, купим другую квартиру?
- Чем тебя эта не устраивает?
- Ну… многим. Она классная, но я здесь как необязательный элемент. Мне нет места. У меня ни своего шкафа, ни угла, который я мог бы заставить своими игрушками.
- Я выделю тебе дополнительные полки в шкафу, и можешь забирать стеллаж в…
- Нет. Это все равно твоя квартира. А я хочу нашу.
Фэйюй захлопнул дверцу посудомойки и обернулся, ловя обеспокоенный взгляд Юньси.
- Ты не чувствуешь себя здесь дома?
- Да.
Фэйюй подошел ближе.
- Я понимаю, что ты сильно вложился в это место, тут все под тебя и в твоем вкусе, и поэтому тебе сложно будет решиться отсюда съехать. Я не ревную тебя к людям, но ревную к твоей раковине. Боюсь, душевное спокойствие ты любишь больше, чем меня.
- Это неправда, - севшим голосом возразил Юньси. – Если бы это было так… я бы с тобой не…
Фэйюй кивнул.
- Я знаю, знаю, что ты очень храбро шагнул мне навстречу. Но мне все равно кажется, что все, чего мы добились, может откатиться назад. Я хочу место, которое создали мы. А не место, которое создал ты и в котором набрался смелости меня принять.
- Ты что, думаешь, квартира решит мои психологические проблемы? Может, еще ребенка заведем, чтобы брак укрепил?
Фэйюю понравился его недовольный тон и черный юмор: это означало, что Юньси воспринимает и рассматривает предложение, а не сваливается в глухую панику.
- Ничего я не думаю про твои проблемы. Я думаю о себе. О нас.
Юньси вздохнул и закусил губу. Отключился на пару минут. В итоге сказал:
- Это серьезный вопрос, за пять минут не решается. Давай вернемся к нему через год. И, если в наших отношениях ничего не поменяется, я согласен.
Фэйюй довольно разулыбался и подскочил к Юньси, вклиниваясь между его ног, обнимая за шею на вытянутых руках.
- Ишь, сколько счастья! – забурчал Юньси, пытаясь в таком стесненном положении отпить из стакана и не разлить на них обоих сок.
- Конечно, я счастлив. И, раз уж мы начали строить планы… съездишь со мной после съемок к моим родителям?
Стакан выскользнул из руки Юньси и со звоном упал на кафель. Даже обидно было, что не разбился, - при такой-то глубине драмы. Юньси разом побледнел и потух.
- Нет, - жестко отрезал он.
- Ну, съезди со мной!
- В качестве кого? Твои родители знают о нас?
- Нет, но…
- Нет, - еще жестче повторил Юньси.
И уткнулся взглядом в сцепленные на коленях ладони. Фэйюй потормошил его из стороны в сторону.
- Эй, разморозься. Они знают, что у меня появился особенный человек. Я расскажу им о тебе.
Юньси озлобленно ткнул его в плечо.
- Что ты им расскажешь?! Что приведешь в дом мужика постарше? Думаешь, они в восторге будут?
Фэйюй успокаивающе погладил его большими пальцами за ушами.
- В восторге, может и не будут, и что теперь? Ты мой спутник, а не их новый кухонный гарнитур, чтобы они могли пожелания высказывать.
- Зачем ты вообще устраиваешь этот цирк, в котором каждому будет плохо?
- А почему ты думаешь, что все пройдет настолько ужасно? Может, с первого мгновения тебя не примут, но и сжигать на костре не станут. Они вежливые и чуткие. Им просто нужно дать время привыкнуть.
- Да как ты не понимаешь… - Юньси обессиленно уткнулся лицом в ладони. – Если ты раньше не готовил их к тому, что в твоей жизни может появиться мужчина, это станет для них большим шоком. Они люди в возрасте, старой закалки – скажешь, нет? Небось ждут, когда их пригожий сыночек приведет в дом хозяюшку и подарит внуков. Чтобы все, как у всех, как заведено. Они же тебе добра таким образом желают. А тут вдруг… Какой-то мужик соблазнил, увлек, все к чертям спутал.
Юньси горестно вздохнул.
- Я не хочу сидеть на семейном ужине, - тихо, но отчетливо произнес он. – Я не вынесу этого давления. Этой враждебности.
Фэйюй обхватил его и прижал к себе.
- Ты там будешь не один. Там буду я. Если понадобится, я тебя закрою. Если станет совсем некомфортно, я тебя увезу. Мы уедем по первому твоему слову, хорошо? С предками потом разберусь. А может, и разбираться не надо будет. Говорю же, они у меня очень хорошие. Дай им шанс, пожалуйста. Я правда думаю, что все пройдет хорошо, и тебя примут.
- Слабо верится.
- Ну… Во что слабо верится, то нужно пробовать.
Юньси выпростал руки и обнял Фэйюя за талию, впитывая в себя его тепло. После долгой паузы он произнес:
- Ладно. Но если что… ты меня не бросишь, мы уедем вместе. И ты заранее расскажешь обо мне родителям. Чтобы без шок-сюрпризов.
Фэйюй просиял и осыпал лоб, виски и скулы Юньси мелкими поцелуями. Юньси слегка порозовел, отмер, перестал напоминать гипсовую фигурку работы неопытного скульптора.
- Фэйюй. Ты же понимаешь… с моими родителями я вас никогда не познакомлю.
- Окей, окей, - согласно затараторил Фэйюй. – Твой отец мудак. Извини, конечно, но мудак. Не хочешь знакомить – и не надо.
- Да я и сам видеть его не хочу.
- Ну и ладно, ну и ладно. Возможно, у тебя появится, настоящая, нормальная семья.
Повисла насыщенная протяжная тишина.
- Ты про своих, что ли? – устало спросил Юньси. Он уже даже не злился и не смущался. Просто дал понять, что идея смехотворна.
Фэйюй взял его за руку и уперся лбом в лоб. Объяснять что-либо и переубеждать он не собирался. Знал, что у него есть семья и любимый человек, и не может быть так, чтобы эти две стороны в итоге не притерлись друг к другу.
- Про своих.