Осаму снились черно-белые сны. Чаще всего. Сны, в которых не было ничего, кроме пустоты и вакуума, в котором он бесцельно дрейфовал, чувствуя лишь одиночество и отчаяние. Они выматывали, раздражали, высасывали желание жить. А его и так было не так много. Что парадоксально — Осаму спасали игры со смертью. Очередная попытка самоубийства и пару недель сны его не одолевали. Длительные периоды «спокойной жизни» грозили возвращением кошмаров. Уже с появлением теней. Мерзкие искореженные существа, хаотично двигающиеся в полной тишине. Они лезли отовсюду, тянули кривые лапы и рвали тело на части. Медленно, маленькими кусочками, начиная с конечностей. Умереть не представлялось возможным. Как и позволить себе крик или слезы. Только боль и липкий ужас в густом болоте отчаяния. Осаму старался до такого не доводить. Он слишком не любил боль, даже фантомную, мучавшую в подобных кошмарах.
Эти сны донимали его с двенадцати лет, когда он волей случая впервые обманул старушку смерть. Когда чудом выжил в той автокатастрофе. Хотя, долгое время он считал, что все-таки умер в тот день. Ведь… это было бы так логично!
Ранним утром маленький Осаму опаздывал в школу, и отец решил подбросить его на машине, сделав небольшой крюк. Это событие было небольшим праздником для ребенка, ведь он так редко проводил время с отцом. Мама Осаму умерла при родах, и они остались вдвоем. Дазай старший же целиком и полностью посвятил себя работе, чтобы сын ни в чем не нуждался. Как позже выяснилось, он имел дела с мафией, оттуда были и большие деньги, и статус, и уважение. Осаму учился в элитной школе, у него были лучшие игрушки и много друзей. Золотой ребенок, который больше всего в жизни жаждал внимания родного отца. Но Осаму не смел жаловаться, он был умным мальчиком и прекрасно понимал, что отец старается ради его благополучия.
Этим утром они обсуждали успеваемость Осаму. Отец был доволен высокими баллами, хвалил за активную деятельность в клубе. Осаму чувствовал себя счастливым как никогда. Он хотел, чтобы эта поездка никогда не кончалась, но, судя по виду из окна, до школы было уже минут пять езды. А потом он увидел несколько черных внедорожников вдалеке, каких-то людей с оружием. Не поверив своим глазам, он потер их ладонями и тут, после громкого хлопка, их машина вильнула в сторону, выезжая на встречку. Отец выкрутил руль, но не успел — автомобиль лоб в лоб столкнулся с другой машиной. У Осаму потемнело в глазах и на какое-то время он словно потерялся во времени и пространстве, ощущая лишь пронизывающую тело боль. Когда зрение к нему вернулось, он вяло осмотрелся. Один глаз слипся от крови, и обзор был не очень большим. Дым, звуки стрельбы, крики. Все смешалось в какую-то безумную кашу. Осаму подался вперед, коснулся отцовского плеча. Ладонь тут же стала влажной от крови. Он позвал его, но ответа не последовало. Подушка безопасности почему-то не сработала и Осаму вспомнил, как отец жаловался, что все никак не может найти время откатить авто в сервис. А еще, кажется, Осаму опоздал в школу. И отец, чье лицо было изуродовано до неузнаваемости, почему-то не дышал.
Грудь сковал ледяной ужас и Осаму посмотрел прямо перед собой. В машине, в которую они врезались, было двое. Мужчина был словно зеркальным отражением его отца. Слишком много крови, слишком. А на пассажирском сидении была женщина. Очень красивая, тонкая, изящная. Она заворожила Осаму в тот же миг, как он перевел на нее взгляд. Белая полупрозрачная кожа. Рыжие, вьющиеся крупными локонами волосы. И глаза. Боже, какие у нее были глаза! Ярко-синие, словно два драгоценных камня. И она смотрела на Осаму. В ее взгляде было столько немой боли, что он содрогнулся. Такая красивая женщина не должна страдать. Она должна смеяться, услаждая слух своим звонким голосом. Она должна петь и танцевать, озарять своей красотой любой серый момент жизни. Осаму даже подумал, что его мама должна быть именно такой. И от этих мыслей стало как-то вдвойне горько.
Женщина ошалело заозиралась по сторонам и вновь взглянула на не смевшего оторвать от нее взгляда мальчишку. Вымученно подняла руки, прикрыла макушку ладонями и чуть втянула голову в плечи. Этим движением она велела мальчику пригнуться, и он ее прекрасно понял. И не посмел ослушаться. И в тот миг, когда он уже хотел повторить эти движения, висок прекрасной женщины прошила пуля. Осаму видел нечто подобное в кино. Но там это не было таким ужасным и безобразным. Там прекрасные синие глаза не становились безжизненными ледышками. Слух неожиданно вернулся к Осаму, он и не замечал до этого, что звуки куда-то пропали. Громкая пальба из огнестрела заставила вздрогнуть, и он упал на пол машины, прикрывая затылок руками. Пули свистели где-то над головой, если бы он не спрятался, то давно отправился вслед за отцом и прекрасной женщиной. Осаму лежал, сжавшись в комок и вздрагивал. По щекам катились слезы — слишком болело в груди. Перед внутренним взором мелькали страшные тени, тянущие к нему свои беспалые руки-обрубки. Наверное, именно так выглядит ад.
Осаму не знал сколько все это длилось, в какой-то момент он вообще отключился, а очнулся уже в лазарете. Тело покрывали бинты, нога была в гипсе. Было больно, но Осаму на этом не зацикливался. Сейчас ему было все равно.
Через какое-то время к нему зашел какой-то мужчина, наверное, ровесник отца. На нем был белый халат, следовательно, врач.
Он задал пару вопросов, желая понять все ли помнит мальчишка, и после этого представился — Мори Огай, член Портовой Мафии, товарищ его отца. Мужчина сказал, что теперь об Осаму будет заботиться именно он. Что с этого момента Дазай младший и сам член мафии.
Осаму было все равно. На слова Мори он лишь пожал плечами и отвел взгляд в сторону. Он ничего не чувствовал. Ни грусти из-за потери отца, ни страха, что привычная жизнь разрушена. Ни-че-го. Живым он себя тоже не ощущал. Внутри была пустота и ни капли сожалений. А о чем сожалеть, когда ты уже мертв? Когда не чувствуешь ничего, кроме боли в израненном теле? О мертвецах плачут живые. Об Осаму некому плакать, у него никого не осталось.
Осаму умер вместе с прекрасным блеском синих глаз. Когда несправедливый мир впервые показал себя таким, какой он есть.
Выписали Осаму быстро, и пары дней не прошло. Мори тогда сказал, что на мальчишке все заживает, как на собаке. Особняк, который теперь служил Осаму домом, был мрачным и на удивление тихим. Мафиози различного пошиба смотрели на забинтованного хромающего мальчишку с опаской. Как позже выяснилось, все знали, что Мори взял его под крыло. А Мори почему-то боялись. И Осаму пока еще не понимал почему.
Осаму плохо спал и недоумевал — почему мертвец видит кошмары. Наверное, тени были слугами ада и пытались восстановить равновесие, забрав почему-то выжившего ребенка с собой.
Как-то Осаму услышал, что Мори ждет, когда новоиспеченный воспитанник придет в себя от шока после потери отца. И тогда впервые за эту пару дней на лице мальчишки мелькнула эмоция. Осаму хромал по коридору, кривя губы в усмешке. Глупые люди. И как они не видят, что он мертв? Зачем давать мертвецу время, чтобы прийти в себя? И что вообще они от него ждут?
А потом он увидел что-то настолько невероятное… он даже усомнился на миг, может быть, он все-таки жив? Или просто сошел с ума? В особняк пришла Коё, ее он уже один раз видел. Красивая девушка в кимоно, но, кажется, такая же мертвая, как и Осаму. И Коё вела за руку ребенка лет десяти. Зареванное кукольное личико, спутанные рыжие кудри и… глаза. Ярко-синие, полные боли и растерянности. Глаза прекрасной женщины. Осаму словно увидел ее миниатюрную копию. И сердце в груди словно ожило, стало так больно, что он едва не осел на пол, но костыль не позволил. Было впечатление, что после долгого удушья в легкие внезапно попал чистый и свежий воздух. Осаму впервые после аварии стало страшно. Может быть, это галлюцинации?
Он пришел к Мори, спросил, что за девочку к ним привели. Тот сначала не понял, а потом хитро улыбнулся и рассказал. Родители этого ребенка, как и отец Осаму, погибли в той мафиозной разборке. И теперь они думают, что со всем этим делать.
Картинка сложилась. Это дочь прекрасной женщины. Человека, который так его заворожил и на время спас от мук ада. И эти глаза были еще живыми, огонь, несмотря на терзающую хрупкое тело боль, не пропал. И Осаму захотелось защитить его, проследить, чтобы еще одна частичка прекрасного не исчезла из этого мира.
Осаму никогда не был обделен вниманием со стороны одноклассниц, одна девочка ему даже когда-то нравилась. Но чувства, которые он испытал к дочери прекрасной женщины, были на порядок сильнее. Хотелось сберечь, защитить, забрать боль и оставаться уверенным, что огонь синих глаз не потухнет.
Тогда он попросил Мори позаботиться и ней. И тот легко дал согласие.
Осаму ликовал. В груди словно распустились цветы, на губах заиграла улыбка. Он попросил Мори о знакомстве, приковылял в нужный зал, едва не упав по дороге пару раз. Но стоило подойти ближе, Осаму заподозрил неладное. А услышав звонкий, но мальчишеский голосок, тихо выдохнул сквозь зубы. Еще никогда он не допускал таких ошибок. Когда он впервые увидел Чую, на нем была шаль Коё, да смотрел он только на лицо, а в частности на глаза. Цветы тепла, зарождающиеся в груди, начали стремительно сгорать и остывать. Где-то в подсознании зародилась обида. Осаму почувствовал себя обманутым и оскорбленным. Почему? Почему, человек, вызвавший такие приятные чувства, оказался одного с ним пола?!
С губ невольно сорвались резкие слова о том, что Чуя все-таки мальчик. О том, как это удивительно. И тогда в синих глазах вспыхнуло пламя. Обжигающее, но холодное, как лед. Осаму невольно отшатнулся, и в пепле распустившихся намедни цветов вспыхнула теплая искорка. Рядом с сердцем. Глаза Чуи были слишком красивыми и терять их пламя совсем не хотелось. И плевать, что он ненароком обманул ожидания. Осаму сбережет его. Ради памяти о прекрасной женщине и ради того, чтобы мир не потерял это синее пламя.
Дни в мафии полетели с ужасающей скоростью. Дни, недели, месяцы. Осаму даже особо не следил за календарем. Зачем? Числа должны волновать живых людей. А к ним он себя все еще не причислял. Осаму ел, спал, учился. В общем, плыл по течению. И только Чуя заставлял его улыбаться и хоть что-то чувствовать. Его было так весело дразнить! Так легко взять на слабо, спровоцировать. Сам того еще не осознавая, Осаму играл на чужих чувствах и упивался ими. Они часто ругались, иногда даже дрались. Осаму не любил боль, но причиненная Чуей была какой-то особенной. Но однажды он сделал ему по-настоящему больно. Сказал, что Осаму словно бесчувственная кукла и что это мерзко. Странно. Он ведь и сам себя таким считал. Только вот Чуя был первым, кто так быстро его раскусил. И единственным, перед кем не хотелось казаться таковым. Тогда Осаму над ним только посмеялся, мол, маленький глупенький Чуя, почему ты считаешь, что вправе такое говорить. Тот разозлился, взбрыкнул и они подрались. Чуя сломал ему пару ребер, и эта боль была в сто крат меньшей, чем от тех слов. Осаму впервые задумался над своим мироощущением после аварии. Ведь он все-таки что-то чувствует, дышит. Ему нужны сон и еда. Может быть, он и не мертвец в полной мере этого слова? Ведь у него есть то, что искренне хочется защитить. И ради этого, наверное, все-таки стоит пытаться раздуть ту искорку, что теплилась у сердца.
Осаму старался. Он надевал маску беззаботности и радушия, улыбался, шел на контакт. Людям не стоит видеть его настоящего. Если глупенький Чуя смог его разгадать, то и кто-то посторонний сможет. А этого очень уж не хотелось. Как и не хотелось сильно расстраивать Чую. По крайней мере сейчас, когда он еще столь нестабилен и все еще горюет по родителям. Сейчас его слишком легко сломать и погасить навсегда огонь во взгляде. Поэтому нужно быть осторожным. Закалять его медленно, но уверенно, взвешивая каждый свой шаг. Чуя должен начать ему доверять и он уже шел к этому. Осаму заметил, что тот привязался к нему. Наблюдает, следует за ним, старается быть рядом. Слова расходились с поступками, но Осаму ценил именно дела, а не пустую болтовню на эмоциях. А последних у Чуи было хоть отбавляй, хватало на них обоих. И Осаму ими бессовестно подпитывался, ощущая странное чувство удовлетворения после каждой вспышки. Иногда он даже задавался вопросом — как Чуя сам не сгорает от этой бури, царившей в хрупком теле? Но это оставалось непостижимой загадкой.
Через год пребывания в мафии у Осаму и Чуи появилось первое задание, которое должно было решить их дальнейшую судьбу. Каждый из них должен был убить человека. По мнению Осаму — ничего сложного. Просто нажать на курок, прервав жизнь уже никому не нужных людишек, от которых бы и так избавились. Они даже связаны были. Но вот для Чуи это обернулось настоящим испытанием. По нему было отчетливо видно — что-то не позволяет убить. Его трясло, он был бледным, а взгляд… Осаму отчаянно хотел обнять и успокоить. Но было нельзя, за ними наблюдал Мори, к тому моменту уже ставший боссом Портовой Мафии. Чужая смерть не пугала Осаму. Ему не было страшно быть свидетелем убийства, у него внутри ничего не дрогнуло, когда Мори на его глазах расправился с предыдущим боссом. И нажимать на курок тоже не было страшно. Был человек — нет человека. Отмучался и смог уйти из этого бренного мира. А Чуя еле сдержался, увидев кровь и размазанные по стене мозги. Но он смог не сорваться, навел пистолет на свою цель. Он знал, что назад дороги нет. Если он хочет остаться под крылом Мори, он должен перешагнуть через все страхи и принципы. Он колебался. Тогда Осаму задал молчаливый вопрос боссу, одним лишь взглядом. И Мори кивнул.
Чуя даже не заметил, как к нему подошел Осаму, поэтому вздрогнул, услышав вкрадчивый голос у самого уха. «Отключи эмоции ненадолго и сделай это. А потом я тебе помогу». И Чуя смог. Он нажал на курок, но промахнулся — рука дрогнула. Его цель закричала, забилась в конвульсиях. И Чуя, хрипло выдохнув, выстрелил еще раз, уже без колебаний. Осаму с ужасом заметил, что взгляд Чуи потускнел. Оставшееся время, проведенное среди взрослых мафиози, было проведено точно на иголках. Все мысли вертелись вокруг Чуи. И только когда они вернулись в особняк и заперлись в его комнате, все встало на свои места.
Чуя плакал, кричал, бросался на Осаму с кулаками. А потом притих в крепких объятьях и дал уложить себя на кровать. Он все-таки послушался — смог отключить эмоции на короткий срок и теперь они вырвались во сто крат сильнее. Осаму не очень понимал, почему Чуя так переживает, но принимал ситуацию, как должное. В конце концов, это он здесь ненормальный, именно его реакция неправильна. Поэтому он крепко прижимал к груди ревущего мальчишку, гладил по шелковистым мягким волосам и бормотал глупые слова успокоения.
После этой проверки Чуя лишь раз ночевал у себя. На следующий день он пришел к Осаму и смог уснуть только тесно прижавшись к его боку. Теперь кошмары мучали и Чую. Но вдвоем засыпать и просыпаться было как-то… спокойнее, что ли? И, выныривая из очередного кошмара, они жались друг к другу, чувствуя, что это не самое страшное, что есть в жизни. В очередной раз вырвавшись из жуткого вакуума сна, Осаму притягивал Чую к себе, вдыхал аромат его волос и сердце переставало так болезненно частить. И в такие моменты он чувствовал себя чуточку живым. Подобные ощущения в последнее время почему-то особенно радовали. Странно.
Ближе к четырнадцати годам Осаму перерос Чую на полголовы, и у него появилась новая тема для насмешек. Малявка, коротышка, злобный карлик, как только он его не обзывал. Чуя бесился, лез в драку, обещал прирезать «мерзкого Дазая» во сне. Да, теперь он был способен на такое. Не без помощи Осаму он преодолел свои страхи и теперь мог убить и глазом не моргнув. Жизнь в мафии быстро ломает все сожаления и мягкость характера. Старшие часто брали их на задания и они успели всякого насмотреться. Правда Коё, ответственная за воспитание Чуи, все-таки была слишком доброй. А вот Осаму во всех красках узнал, каков на самом деле Мори. Чего только стоили изощренные пытки, при которых присутствовал мальчишка. Обычного человека они бы повергли в ужас. Но Осаму лишь наблюдал и запоминал. С нейтральной мыслью о том, что когда-нибудь пригодится. Все, что происходит вокруг нужно брать на заметку, это он уже четко уяснил.
Единственное, что вызывало искренний интерес — реакции Чуи. На что угодно. Они были ослепительно яркими и обжигающими, волнующими и желанными. В какой-то момент Осаму осознал, что нуждается в тактильном контакте с ним. И отказывать себе в подобных желаниях он не хотел. Заправить прядь волос за ушко, ущипнуть за бок, потрепать по голове, а то и вовсе закинуть к себе на плечо и со смехом бежать по особняку, упиваясь возмущенными воплями. Осаму стал замечать, что Чуя все менее бурно реагирует на вторжение в свое личное пространство. Отводит взгляд, стоило коснуться. Не лезет в драку, стоило нагло покружить его по комнате. Это настораживало, Осаму не понимал, что происходит. Чую перестали мучать кошмары, и он больше не приходил по ночам. И теперь Осаму остался один на один со своими демонами. Шли дни, недели. Беспокойные сны начали посещать тени. Он просыпался в холодном поту, закусывал угол подушки и ждал, когда же отпустит. Он мог прийти к Чуе, но что-то не позволяло ему этого сделать. Все-таки он здесь сильный, нельзя терять лицо и рушить образ. Иначе на кого тогда сможет положиться этот истеричный дурак?
Как-то раз Коё ранили на задании. Ее быстро доставили в госпиталь, по словам медиков ей ничего не угрожало. Но для Чуи их слова казались пустым звуком. Он бегал по коридору, дергал медсестер и врачей, что-то кричал, грозил «переубивать всех нахрен». Осаму утащил его в особняк силой, фактически на руках туда отнес, когда Чуя устал брыкаться и отдался на волю победителя.
Далее последовала истерика, которую все никак не удавалось остановить. Чуя плакал, обещал убить всех, кто причастен к нападению на Коё, говорил, что не переживет, если она умрет. Осаму слушал, обнимал, утирал слезы с покрасневших щек. Потом, повинуясь незнакомому порыву, начал сцеловывать с них соленую влагу, прижался лбом ко лбу Чуи, заглянул в глаза. В них был страх, растерянность и… надежда. В груди Осаму полыхнуло, будто к газовой горелке спичку поднесли. И он запечатал губы Чуи нежным долгим поцелуем. Он никогда до этого не целовался, не знал когда и с кем это уместно. Но тело решило за него, а Чуя и не возражал. Обнял за шею, доверчиво прижался и словно растаял в чужих руках. Когда они чуть отстранились друг от друга, Осаму заметил, что синие глаза горят как-то по-новому. Незнакомо, но так прекрасно! В голове словно фейерверк взорвался, так его поразил этот взгляд. Чуя проиграл игру в гляделки, спрятал лицо, уткнувшись в чужое плечо и обнял так крепко, что у Осаму суставы хрустнули. Искорка в груди горела небольшим, но буйным огоньком, причиняя неземное удовольствие на грани с болью. Даже дышать тяжело было. Мыслей в голове не было, поэтому Осаму просто прижимал к себе доверчиво прильнувшее тело и улыбался, как последний идиот. Вскоре Чую сморила усталость, и они легли спать. Этой ночью кошмары не мучали их обоих.
Произошедшее они не обсудили. Осаму не видел в этом смысла — случилось и случилось, зачем зря сотрясать воздух? Главное, что в груди было тепло и он впервые за несколько лет ощущал хоть какое-то подобие жизни. А вот Чуя вел себя странно. Краснел, отводил взгляд, огрызался и психовал. Осаму только посмеивался над ним, по привычке поддевал по поводу роста и советовал обратиться к врачу. Вдруг заболел чем, неспроста лицо такое красное. А доктор и витамины какие может прописать для стимуляции роста. Чуя бесился, обзывался, а Осаму было так весело и хорошо! Словно со всех внутренностей сняли слой дегтя.
Но радость его была недолгой. Оправившись после госпитализации, Коё ушла в подполье, не забыв забрать с собой воспитанника. Для Осаму это послужило ударом. Он узнал обо всем постфактум, через несколько дней, когда все-таки решил подойти к Мори с вопросом. Да, уехали. Куда — тайна. На сколько — не известно.
Осаму чувствовал себя преданным. Изо дня в день он ждал, что Чуя с ним свяжется. Как же так?! Ведь он и дня не мог прожить без него, а тут исчезает и поминай как звали! Он не сможет без него. Он обязательно выйдет на контакт!
Но шли дни. Счет перешел на месяцы, в сны снова стали прокрадываться злополучные тени. Теперь Осаму просыпался от фантомной боли во всем теле, вскакивал с кровати и крушил все, что попадется ему под руку. Разбивая кулаки в кровь, случайно ранясь о битое стекло, он обессиленно валился поперек кровати и отключался. Тени, прислужники ада, хотели забрать его. Забрать бесполезного и неполноценного человека, не заслуживающего того шанса, что дала прекрасная женщина. А ведь Осаму даже имени ее не знал, хотя и мог спросить у Чуи. Он не рассказал ему, что видел ее смерть. Он считал это лишним знанием, которое только разбередит раны и причинит боль. Бессмысленно. Никакой выгоды от оглашения правды.
После очередного кошмара Осаму впервые попробовал покончить с собой — вскрыл себе вены ножом для бумаги. Если ад так хочет получить его убогое подобие жизни, то он даст смерти шанс. Станцует с ней медленный вальс, но вести будет он. Именно он проведет ножом по запястью. Никакого случая, только его решение.
И Осаму выиграл — выжил, очнувшись на больничной койке. Тогда он впервые за долгое время расхохотался, даже медсестры сбежались, явно не зная, что делать с ненормальным подростком.
Мори его поступок не прокомментировал. Но даже если что-то и сказал бы, Осаму было все равно. Он выиграл в этом раунде, заслужил право на жизнь. Кошмары не мучали его месяц. А потом пришли вновь. На этот раз Осаму выпил какую-то отраву, что нашел в кабинете босса. И снова выжил, обретя спокойный сон на какое-то время.
Так и началась игра со смертью за право находиться в мире живых и не быть тронутым тенями. Огонек в груди давно погас. Осаму даже той искорки больше не чувствовал. Чуя остался где-то далеко позади, воспоминания о нем причиняли слишком много неприятных и горьких ощущений.
К шестнадцати годам на теле Осаму осталось уже мало живых мест. Шрамы он прятал под бинтами, а свое мерзкое естество за дурашливой улыбкой. Масками он научился пользоваться на отлично. И тем не менее, почти каждый в мафии знал, что Дазай Осаму истинный воспитанник босса. Что с ним лучше не связываться, даже несмотря на добродушное выражение лица.
Осаму научился влачить свое существование. Смирился с тенями, знал как их спугнуть. Работал и развлекался, словно обычный человек. Но снова не чувствовал себя живым. Да даже мертвым! Просто пустой оболочкой, которая почему-то все еще функционирует.
Однажды поздним вечером в дверь его комнаты постучали. Осаму оторвался от книги, которую читал в постели, чуть приподнялся на подушках. И кто осмелился прийти ближе к ночи?
Ответа не дождались — дверь отворилась, и незваный гость зашел в комнату.
У Осаму больно кольнуло в груди. Чуя. Он немного изменился с их последней встречи. Вроде бы совершенно не подрос, но с девчонкой уже было не спутать. Маленький, стройный, подтянутый парень. Дерзостью веет за версту, что невольно вызывает слабую улыбку.
Осаму поднялся с кровати, подошел ближе и глянул на Чую сверху вниз. Он перерос его на голову. Даже шляпа не особо выручала.
Чуя изменился в лице, словно Осаму его крупно подставил тем, что так вырос. А тот взял и рассмеялся, тут же получив болезненную затрещину. Но веселиться он не перестал, поддразнил, нарвался на град тумаков и крепко обнял эту малявку, чтобы не буянила. Сначала Чуя напрягся, разразился руганью, но плюнул на все это и обнял в ответ.
Потом они долго лежали в кровати, разговаривали и делились друг с другом новостями. Чуя рассказал, что и сам не ожидал, что Коё его куда-то увезет. И уж тем более не знал, что так надолго. А выходить на связь с кем-либо ему было строжайше запрещено.
Осаму покачал головой, провел ладонью по его щеке, призывая заглянуть в глаза. Чуя послушался, почему-то покраснел. А у Осаму дыхание сперло от того, что он увидел. Казалось, что насыщенный синий стал еще ярче и чище. Он и забыл насколько красивы его глаза, которые с возрастом становятся только прекраснее.
Руки сами притянули Чую ближе к себе. И поцеловал его Осаму повинуясь каким-то странным инстинктам. А его не оттолкнули, ответили. Сначала осторожно и нежно, словно боясь обжечься, а потом уже смело и страстно, отчаянно пытаясь перехватить инициативу. Руки блуждали по телу, прижимали так отчаянно, будто стоит отпустить и все исчезнет. Чуя выгибался, отвечал на все движения так страстно, что щемило сердце. И огонь в груди Осаму полыхал так сильно, как никогда. Казалось бы потухшая искра вспыхнула яростным пожаром, грозя сжечь его изнутри.
Осаму всю жизнь был стратегом. Никогда и ничего не делал просто так. Любое его решение всегда вело к заранее спланированной цели. Но то, что происходило между ними с Чуей ни в какие его планы не входило. Чувства взяли верх над разумом, заставляя срывать одежду с тонкого, но сильного тела, выцеловывать каждый участок кожи, срывать стоны с искусанных губ. И ловить такие страстные, полные желания взгляды, готовые сжечь фонтанирующими эмоциями.
Осаму любил Чую. Своей, особенной и странной любовью. Он хотел, чтобы он жил. Чтобы взгляд синих глаз никогда не померк. Он готов был пожертвовать всем ради этого. Но никогда и не думал овладевать его телом в самом приземленном смысле этого слова. Но произошло то, что произошло. У Осаму не было привычки жалеть о содеянном, ведь обычно все его поступки были тщательно взвешены, были только его решением. И в этот раз он принял все, как должное. И, полностью измотав свое тело, уже проваливаясь в сон, он прижимал Чую к своей груди и улыбался. Почему-то произошедшее казалось ему самым правильным, что он делал за последние годы.
Этой ночью не было никаких снов. Но Осаму проснулся от странного, беспокоящего тело дискомфорта. Пока он спал, Чуя умудрился размотать добрую половину бинтов на его теле и теперь смотрел на него круглыми, полными ужаса глазами. Заметив, что Осаму проснулся, он потребовал объяснений. Но тот не собирался рассказывать правду. Чуя слишком глупенький, слишком простой, он не поймет. Он будет считать Осаму шизофреником, которого нужно лечить. Как можно объяснить, что подобие жизни, которую влачил Осаму, взято в аренду? Он не поймет, совершенно точно не поймет. Может быть, когда-нибудь, но точно не сейчас.
Чуя ждал ответа, Осаму думал, что бы такое сказать, дабы обойтись малой кровью. Но потом его осенило. Чуя вернулся к нему. Чуя отдался ему. Чуя о нем беспокоится. А это значит, что никуда он уже от него не денется, его снова притянет к Осаму, точно магнитом. Поэтому можно и соврать. Можно сказать, что это охота за острыми ощущениями, попытка разбавить скуку серых будней. Эксперимент, остросюжетное приключение и сражение со старушкой смертью. Осаму говорил, беззаботно смеялся, но под ложечкой противно сосало. Слишком уж явно читалась боль на лице Чуи. И Осаму пообещал себе сократить количество попыток самоубийства. А если они и будут, то Чуя о них знать не должен. Он еще не готов, еще рано так его шокировать — сломается. Нужно повременить, подождать, когда тот заматереет, научится защищать свое чуткое и эмоциональное сердце. А Осаму постарается, чтобы Чуя стал сильным.
Повзрослел Чуя быстро, оправдав самые смелые прогнозы Осаму. Работа на мафию к этому располагала, нельзя не зачерстветь, когда так часто сталкиваешься со смертью. И не только врагов, но и своих ребят. Радовало то, что глаза Чуи не гасли. Да, взгляд стал тверже, суровее. Но Осаму до сих пор видел в нем бурлящую бездну эмоций. Именно она не раз вытаскивала самого Осаму из пропасти. Когда в очередной раз хотелось полоснуть лезвием по венам или сигануть в реку. Тени посещали его редко, но он знал, как с ними бороться. Чуя только потом смотрел с осуждением и отвешивал тумаков. Запомнил-таки сколько шрамов на теле Осаму и замечал новые.
Однажды Чуя сказал, что не хочет, чтобы человек, с которым он встречается, творил подобные безрассудства. Осаму что-то ответил, а сам задумался о другом. Значит, они встречаются? Как в книгах и кино? Они пара? Судя по всему, ответ был положительным. Да, они все еще дрались и ругались по каждому поводу, постоянно спорили, выясняли отношения даже на людях. Но это не мешало им сгорать в объятьях друг друга, проводить вместе страстные ночи и целоваться, пока губы не начнут болеть. Вот ведь, даже отношения у Осаму получились какие-то странные и ненормальные. Разве обычные люди выбивают весь дух из своего любимого, когда прошлой ночью сжимали его в нежных объятьях? Навряд ли. У обычных людей это называется домашним насилием, там заботой и любовью даже не пахнет. А они с Чуей любили друг друга, просто делали это, как умеют.
Осаму не был нормальным, не ощущал как «надо». Но он показывал Чуе свое максимально правдивое лицо. И никто кроме него не знал Осаму так хорошо.
Чуя был нормальным, но никто ему не рассказал как «надо». Ему просто не повезло полюбить такого странного человека. Но он принимал его таким, какой он есть.
Поэтому они просто плыли по течению, следуя собственным правилам.
Шло время, Осаму заметил, что тени, притихшие с появлением в жизни отношений, стали все чаще его донимать. И тогда он решил, что пора проверить Чую на прочность. Узнать, сможет ли тот пережить жуткую встряску, останется ли рядом, когда лицом к лицу столкнется с последствиями борьбы Осаму за жизнь. Надо было бить наверняка. Чтобы окончательно расставить все точки. Поэтому Осаму выбрал день после их годовщины, когда вечер был приторно сладким, а ночь жаркой до невозможности. Утром лег в ванную, полную горячей воды и порезал себе вены. Он плохо помнил, что было потом. Очнулся уже в своей кровати, рядом, свернувшись калачиком, спал Чуя. Лицо в красных пятнах, веки припухли, весь помятый и взъерошенный. Осаму даже жалко его стало, провел слабой рукой по спутанным волосам и случайно разбудил. Синие глаза полыхнули гневом и стало понятно, что за этим последует. Громкий скандал, обвинения на чем свет стоит и хлопок дверью. Чуя ушел, Осаму отправился за ним на следующий день и попросил вернуться. И он дал слабину, пускай и устроил часовую лекцию о том как не стоит жить. Еще и в драку полез, но это было таким естественным, что Осаму даже обрадовался. Чуя все-таки смог пройти через это испытание. Выдержал и не сломался, никуда от Осаму не делся. Он сможет идти по жизни бок о бок с ним, он сильный, он справится.
Главное, чтобы прекрасный блеск его синих глаз не исчез. Осаму изо всех сил будет беречь его. Раз за разом играть со смертью и выигрывать для себя еще немного времени. Чтобы прислужники ада не забрали его. Чтобы Чуя не остался без присмотра. Чтобы не потратить шанс, что подарила ему прекрасная женщина.
Во имя своей, даже ему не понятной, любви.