Впервые они встречаются в Египте, в 1242.

В среду, если это имеет какое-то значение. Для Германна имеет, ведь он никогда не любил среды, с того самого снежного шторма в среду 1002-го.

Другие значимые события 1242-го включают в себя: Клеве стал городом, а люди открыли, что у сердца есть раздельные желудочки. Ньютон всё еще злится на открытие. Германн не особо счастлив по поводу Клеве, но не говорит, почему.

Их встречу нельзя назвать удачной по многим причинам, но тот год весь был не особо удачным. Лучшей ассоциацией будет: тот год был похож на выходные, заполненные чередой раздражающих событий, о которых позже хочется просто забыть.

Конечно, Ньютон и Германн ничего не забывают. Бессмертие имеет свои преимущества и недостатки, и забытые воспоминания — всё равно, что потерянная жизнь.

Та среда в Египте выпала на холодную ночь в городе, в который Германн только приехал. Он еще не знает, останется ли здесь или уедет, но он точно не собирается принимать решение не выпив для начала немного тёплой крови и не выспавшись в какой-нибудь тёмной спальне.

Они встречаются в месте, которое сейчас назвали бы баром, а в то время и в той стране, оно считается незаконным алкогольным притоном.

Ньютон в восторге. Ему нравятся люди и шум, и ему нравится вливаться в жужжание разговоров и застоявшийся запах плохого алкоголя. Он приходит сюда через пару часов после заката — никогда не был жаворонком по вампирский меркам — и ему хорошо, он пьян, он сидит, закинув руку на спину человека. В полночь спина начинает двигаться и человек, которому она принадлежит, поворачивается к Ньюту и говорит, со смелостью, подкрепленной алкоголем, что хочет пойти домой.

Ньютон всегда плохо понимал намеки других людей, так что мужчине приходится тянуть его за руку, чтобы Ньют понял, что тот хочет пойти домой с ним.

Они вываливаются на холодный воздух, и прохлада заставляет мужчину резко вдохнуть и потянуться к Ньюту за объятиями, что переходят в поцелуй и заканчиваются Ньютоном, прижатым к дверной раме за запястья. Он собирался поесть или переспать — оба варианта сойдут, но даже если мужчина решит оставить его в одиночестве — Ньют уже считает, что хорошо провёл время.

— Прошу прощения, — раздаётся насмешливый голос, он говорит на местном языке, но с сильным иностранным акцентом. — Чем, во имя Дьявола, вы здесь занимаетесь?

Мужчина отстраняется, но Ньют удерживает его за запястья так, чтобы тот не мог уйти далеко. Ньют, будучи дофига умным, оглядывает Германна с ног до головы и притягивает человека ближе к себе.

— Не тобой, — его усмешка слегка кривится, когда он осознает неосознанный подтекст. Он рискует на основе догадки и переходит на наречие немецкого, которое уже давно не используется. — Что ты делаешь?

Германну холодно, он устал и хочет есть. Его прическа выглядит значительно лучше, чем ей предстоит много лет спустя, а вот нога болит всё так же, и его настроение зависит уж точно не от причёски.

— Конечно, я выбрал именно тот чёртов город в этом богом забытом месте, где будет один из вас, — говорит он.

— Эй! Я приехал первым. Тебе бы лучше ничего не испортить, у меня тут много чего хорошего происходит.

Германн раздраженно хмыкает:

— Если ты дашь мне пройти, мы не увидим даже тени друг друга никогда больше.

Ньюта его предложение более, чем устраивает.

Восемь сотен лет спустя Германн берёт из рук Ньюта нейромост и усиленно напоминает себе, что прожил чудесную жизнь. Если она закончится здесь и сейчас, он не будет возражать. Он не хочет умирать, но больше ему нечего делать.

В любом случае, Ньютон не переживет несовместимый дрифт снова, и Германн настолько близок к совместимости с ним, насколько возможно.

Он закрепляет нейромост на голове и переводит взгляд вправо. Ньют отвечает угрюмым взглядом.

— Ладненько, Герми, — говорит Ньют и подмигивает, потому что, конечно, даже сейчас у него хватает сил подкалывать Германна. Его палец ложится на кнопку. — Поехали.