Среди худых, покосившихся бараков стоял дом Главы, такой же ветхий и нищий, как остальные. Люди, населявшие городок, были маленького роста, сгорбившиеся, некрасивые, с жидкими волосами и грязной одеждой. Лишь Адам возвышался над ними, среди всех жителей он был практически самым высоким. Главой оказалась высокая и тонкая женщина, с острыми чертами лица и грустными глазами. Она холодно встретила новых гостей. Адам был похож на неё, и неспроста, ведь Глава была его матерью. Её звали Диана, она говорила тихо, но строго, и голос её ледяной рекой лился по комнате.

- Что вы забыли здесь?

- Мы ученые, - начал Икар, - мы приехали сюда, чтобы убедиться в том, что Земля погибла, и на ней нет жизни, но как выяснилось, это не так. Как получилось, что Земля обитаема? Всех же эвакуировали.

- Пятьсот лет назад, - в голосе Дианы слышалась холодная злость, - люди решили покинуть Землю. Правительство стало эвакуировать людей, но вот незадача, из живущих там 11 миллиардов спаслось только 4. Остальными, как там обычно выражались, можно было пренебречь. Сейчас нас осталось несколько сотен тысяч, может, миллион наберется, но выживать здесь – это ад.

- Когда людей эвакуировали, - вмешался Адам, - то брали только тех, кто был полезен. Они даже предпочли набрать на борт роботов, но не людей. А люди разве виноваты, что родились не там? Разве человеческая жизнь стоит программы какой-то железки?

- Это какая-то ошибка! – протестовал Винс, - Мы сможем это исправить! Мы доложим начальству, и вас заберут отсюда…

Поселенцы только засмеялись. Диана прошла в свою спальню и, вернувшись, кинула в Винса жилет, на котором яркими знаками было выведено: ДМ0/1758

- Я родилась на Терре, - она опустилась на шаткий стул, - После чего меня перевели на Эдем. Но на Эдеме я нашла архивы, где нет подтверждения того, что Земля непригодна для жизни, зато есть данные, как правительство оставило миллиарды людей здесь. Я попыталась обнародовать их, но такие документы заминают не просто так. Я получила отряд «девиант» и класс «можно пренебречь» и была депортирована в это гнилое местечко. Я не одна такая. Вы нам никак не поможете. Просто делайте своё дело и валите. Уже ночь скоро, да и на улице буря бушует. Переночуйте в одном из дальних бараков. Адам покажет.

Осознание пришло только наутро, точнее ударило дубиной по спине. Икара тошнило, а Винс и вовсе был подавлен. Правда была слишком тяжелой.

За ними пришел Адам и взялся отвести их в самое глухое место, чтобы они сняли свою трансляцию. Машину брать он отказался, поэтому, взвалив на себя рюкзак, повел их пешком.

- Вот там, - Адам указывал дальше в низину, - ферма. На ней скот держим, овощи выращиваем, хоть и немного, но держимся. А то, куда мы идем, то яма будет. Мы так города называем. Там много мусора и постоянно собираются черно-зеленые тучи.

Ни у Икара, ни у Винса желания говорить не было, и землянину стало даже жалко приезжих. Он смело шагал без маски, утверждая, что тут еще безопасно, однако ни один из гостей свой шлем снимать не стал. Небо стало почти ясным, и обрело оттенок совсем нездоровой зелени. Растительности в этих местах почти не было, только жесткая сухая трава и коряги, о которые Икар постоянно запинался. Они шли достаточно долго и решили сделать привал. Сидя на траве, Винс проверял исправность камеры, Икар настраивал связь, а Адам просто подставлял лицо лучам едкого солнца.

- Сегодня канун Нового Года, нового тысячелетия, - будто самому себе сказал Винс

- Эра Новой Земли… - Икар хотел было еще что-то сказать, но вдруг послышалось ржание.

Все трое встрепенулись и вскочили на ноги. Не говоря ни слова, они кинулись к источнику звука. Среди тусклой травы лежала лошадь. Она была маленькой, неказистой, её конечности были странно вывернуты; лошадь щурила свои слепые глаза и, тяжело дыша, жалобно кричала. Никто не смел сделать и шага. Вдруг из-под солового хвоста показалась маленькая взъерошенная голова.

- Это жеребая лошадь, - все еще не веря своим глазам, сказал Адам, - Она ожеребилась!

Жеребенок попытался встать, но неуклюже плюхнулся на траву. Мама принялась облизывать своего малыша.

Это было чудом. Это и была жизнь, на которой хотели поставить крест новые люди. Они покинули Землю, думая, что она непригодна для них, они оставили лишь мусор и разрушения, но вот она, природа. Земля боролась за своё право за существование. Жеребенок испуганно смотрел на людей своими большими темными глазами. Он видел их. Они были зрячими. Этот малыш в корне все менял, менял положение вещей. Не Энцеладу надо помогать растаять, а Земле снова цвести и благоухать.

- Винс, неси камеру! - крикнул Икар, - Скорее!

Винс послушно достал камеру и начал снимать. Связь была налажена, и они начали запись.

- Здравствуй, комплекс «Новая Земля», - голос Икара все еще немного дрожал от всех эмоций, что были в нем, - Меня зовут Икар, и мой номер ИА9/384. Как вы знаете, уже завтра наступит новое тысячелетие, которые мы все гордо зовем эрой Новой Земли. Мой экипаж был послан сюда для того, чтобы установить, что Земля непригодна для жизни. Мы сделали анализы и выяснили, что уровень токсинов и радиации слишком высок для комфортного существования. Но несмотря на все это Земля пригодна для жизни, и это подтверждают люди, которые на ней живут, - он взял за руку Адама, привлекая его в кадр, - Живется им несладко, ведь когда-то правительство просто решило не брать их с собой в космос, а оставить погибать на брошенной планете. Иные, такие как мать Адама, - он указал рукой на мальчика, - были депортированы на Землю за якобы непригодность. Но не это важно. Важно лишь то, что на Земле есть жизнь. Есть и будет всегда, - Икар нажал на кнопку ремня, и шлем исчез; он закашлялся земным воздухом, легкие обожгло, но он все равно продолжил, - На наших глазах сейчас ожеребилась лошадь, и это действительно чудо. Она, больная, изуродованная условиями, родила здорового жеребенка.

Малыш в это время попытался встать, жалобно пискнул и посмотрел в камеру своими большими глазами. Икар, чувствуя прилив новых сил, продолжил:

- Уже вот-вот наступит 3000-ый год. Он будет завтра. Завтра же начнется эра Новой Земли. Но, может быть, Новая Земля – это не новая планета, может быть, это старая, которую нам нужно привести в порядок?

Винс выключил камеру, и все превратилось в тишину. Но это молчание было почти невесомым, легким и бодрым. Эту священную тишину прервал звонкий, заливистый смех Адама:

- Такой вариант мне нравится больше…