can't get you out of my mind

Ты говоришь, что мы не вместе.

Но почему ты сомневаешься? Почему?

Столько времён года мы проводили вдвоём.

Есть тысячи причин, по которым бы могли начать всё сначала.

Как мне без тебя теперь быть с прошедшим временем?

Тебе решать, что делать,

Зная, что я всегда жду позади.

Хочу вернуть тебя, знать бы как.

Я не могу выбросить тебя из головы.

«Мы не можем быть вместе, Бэкхён»

С этой фразы дни полетели быстрее. Солнце не успевало падать за горизонт, как ему приходилось вновь вставать, а Бэкхёну — идти на учёбу. Последний год подкосил его не только кучей бумаг и заданий, но и рухнувшими в бездну отношениями. Что было не так? Этим вопросом он задаётся каждый божий вечер, кидая сумку с несколькими тетрадками на кровать и обессиленно падая рядом, закрывая рукавом большеватой толстовки глаза.

Его толстовки.

Это всё, что осталось от Чанёля в его жизни.

Наверное, всё было не так. Их отношения с самого начала были неправильными, и Бён знал, что ожидает обоих в конце, но продолжал искренне улыбаться и смеяться, держать его за руку и глупо шутить, лишь бы видеть ответный блеск в глазах напротив.

Он всё никак не может выкинуть его бархатистый голос из своей головы.

Если бы время можно было повернуть вспять, то он бы вернул тот день, когда Пак предложил ему встречаться, неловко почёсывая затылок и потупив взгляд в чёрный, только-только выложенный асфальт, который за такие долгие три года отношений уже весь был вытоптан, как и сердце Бэкхёна. Это время они тратили вместе, такое драгоценное, казалось, пропускали сквозь пальцы, но в то же время сильно дорожили им и не хотели и секунды проводить врознь.

Это время казалось незабываемым.

Бэкхён тяжко вздыхает и поднимается с кровати, оглядывая свою скудную однушку.

Когда-то они любили здесь быть вдвоём, в тайне ото всех.

Скрываться от чужих взглядов, пренебрежительных выражений лиц и гнусных слов, каждое из которых постепенно разрушало казавшиеся такими прекрасными отношения. По кирпичику вытаскивало снизу, чтобы в один не слишком прекрасный момент эта построенная их силами стена счастья рухнула, и Чанёль ушёл.

Ушёл со словами, убившими Бёна.

Ему бы плакать в подушку и кусать её уголок, скрипя зубами от боли в сердце, но почему-то Бэкхён до сих пор счастлив. Так противореча всем прописанным в книгах самобичеваниям и ненависти к жизни. Он счастлив и даже воодушевлён. Или просто верит в то, что так и есть.

Бэкхён высушен до дна, но продолжает смотреть на их любимые места, где всегда было одиноко и уютно, только для них двоих. Любит вспоминать, как они первый раз поцеловались, поссорились, разругались в пух и прах, а после плакали вместе, облегчённо выдыхая в самые губы, прося прощения и понимая, что поступили оба глупо.

Сейчас поступил глупо только Чанёль от своих страхов и опасений, так тщательно скрываемых внутри. Однако Бэкхён их видел, старался не замечать, но те сыграли злую шутку. Их пара неправильная, противоречащая правилам, но Бэкхён готов ждать его целую вечность. Зная на практически все сто процентов, что Пак не вернётся.

Он заведёт нормальную семью, будет улыбаться кому-то другому, будет счастлив с кем-то иным. Не с ним. Кто-то будет так же гладить ему вещи, недовольно косясь, когда парень кидает футболку после этого сразу же в кучу к другим вещам. Кто-то будет варить ароматный кофе и смущённо отводить взгляд, замечая чужой и такой пытливый, рассматривающий с головы до ног, любующийся.

Тяжко вздохнув и проведя ладонью по лицу, Бэкхён проходит к холодильнику, вынимая уже пропавшие за эти пять месяцев любимые пирожные Чанёля. Протягивает несчастный пакет над мусоркой, но никак не может разжать пальцы, будто с этим мешком он выбросит самого себя.

— Зайдёшь ко мне? — спрашивает Бён, приподнимая одну бровь и хитро улыбаясь, держась за косяк входной двери. Чанёль усмехается и шутливо вертит головой, отрицая. — У меня есть твои любимые пирожные, — закидывает удочку, зная, что после этого Пак точно не сможет отказаться.

— Что же ты раньше не сказал, — заталкивает Бэкхёна внутрь и захлопывает дверь, обнимая его за талию и чмокая в тонкие коралловые губы. Бэкхён смеётся и увиливает от дальнейших ласк, еле как выбираясь из его цепких рук.

Куда ни посмотри — везде он. Везде будто сидит Чанёль и нежно смотрит на него, подперев щеку рукой. Следит томным взглядом за тем, как Бэкхён готовит ему привычный вкусный завтрак и напевает лёгкую мелодию под нос. Кажется, протяни руку — и коснёшься его лица с короткой щетиной, колющей подушечки пальцев.

Бэкхён тянет руку, но его силуэт размывается перед глазами, и он с горечью берёт себя за ладонь второй рукой, поддерживающе сжимая свои пальцы.

Выходит на улицу, глубоко вдыхая такой свежий весенний воздух, закутываясь посильнее в мягкий, молочного цвета шарф, который, как жестоко, подарил Чанёль в первое их Рождество. Втягивает носом едва уловимый аромат чужого парфюма и прикусывает губу, сжимая край шарфа сильнее.

Шагает так легко и непринуждённо, оглядываясь по сторонам, в каждом метре видя их такие тёплые и весёлые прогулки, слыша его заливистый смех и даже уворачиваясь привычно от огромных рук, бьющих вокруг себя всё, что движется. Хватает ладонь, но пальцы опять пролетают сквозь неё, ударяя обухом по голове, что всё — лишь больное воображение.

Разыгравшаяся фантазия.

Они так много сезонов провели вместе, встречая то жаркое лето, то холодную и мрачную осень, то сияющую разными гирляндами зиму, то такую оживлённую и цветущую весну. Правда, эту они вместе так и не встретили.

Идёт дальше, набирая скорость и стараясь не давать печальным мыслям роиться в голове. Шарф развевается на ветру, а холодный воздух пробирается за края тёмно-коричневого пальто, оглаживая горячую шею. Он должен улыбаться, что и делает, продолжая стрелять взглядом в каждый предмет.

Здесь Чанёль запнулся и упал, потянув за собой Бэкхёна. Они измазались все в свежей луже после дождя, а потом бежали скорее домой сушиться. Здесь Пак хаотично и энергично машет руками, рассказывая историю из детства, а именно то, как учился кататься на велосипеде. Как получил кучу травм, но продолжал ставить ногу на педаль и ехать вперёд, врезаясь в очередной столб.

Здесь Бэкхён тянет его в тёмный переулок и прижимает к стене, привставая на носочках и целуя его. Он просто не мог больше терпеть. Здесь же Чанёль отвечает, притягивая его ближе, обнимая за талию крепче. Бэкхён вплетается ему пальцами в волосы и смеётся в поцелуй.

Сейчас он тоже не может сдержать смущённого смеха. Прикладывает кулак к губам и отводит взгляд, чувствуя, как слегка краснеют щёки.

А около входа в университет его впервые останавливает Чанёль, чтобы позвать поговорить и признаться в своих чувствах. Бэкхён клянётся, что чувствует его хватку за локоть, и переводит туда взгляд, видя знакомую ладонь. Разворачивается, сталкиваясь с родными глазами, но они тут же пропадают, стоит вновь протянуть руку в ответ. 

Улыбка меркнет, и Бён идёт внутрь.

«Я всегда буду позади тебя», — говорит Бэкхён как-то, намекая, что никогда не уйдёт от него, даже если отвернётся Чанёль.

И сейчас он готов бить кулаками всё вокруг за такие судьбоносные слова. Ведь Пак ушёл, а он так и стоит, смотрит на него скучающим взглядом и прикусывает от боли губу, прося слезы, собирающиеся в уголках глаз, не течь стыдливо по щекам, ведь он в университете, на людях. Как и Чанёль, сидящий чуть впереди и смеющийся в компании своих друзей.

Из-за чего он ушёл? Что подтолкнуло его?

Вопросы, на которые нет ответа.

Всё было так хорошо, но в один прекрасный день Пак завалился к нему в квартиру, отбился от родных губ, целующих в щёку, и грубо разорвал все связи, хлопнув напоследок дверью.

Как может он сейчас улыбаться так искренне и не думать ни о чём, ловя иногда мимолетные взгляды Бэкхёна? Тот сломлен изнутри, но натягивает приветливую улыбку, тоже норовя показать, что он в порядке. Что он не изменяет своим словам и ждёт. Ждёт того, что никогда не случится.

Ты нужен мне. Как мне тебя вернуть?

Пишет он каждое утро в своём дневнике, приводя рядом кучу способов как, но не применяя на практике ни один.

Идёт по улице, сжимая в руке промокший после сильного дождя зонт, и видит ту заброшенную старую беседку, в которой Чанёль так любил делиться с ним чем-то сокровенным, аккуратно сжимая его ладонь. Бён проходит внутрь и отряхивает лавочку, присаживаясь. Кажется, что небольшой домик накренился ещё больше и стал куда мрачнее. Но солнечные лучи, выглядывающие из-за тёмных туч, освещают его так красиво, что на душе становится теплее.

Он проводит руками по столу и ставит на него сумку, ложась на ту головой и прикрывая глаза, слушая тихое шуршание появляющейся листвы.

Бён счастлив, что всё помнит и может прийти куда-то и провести время в этом месте, представляя напротив себя Чанёля. Например, здесь. Тот мягко перебирает его непослушные волосы и шепчет очередные события своего дня, иногда тихо смеясь, заставляя Бэкхёна улыбнуться в ответ.

Эфемерные касания успокаивают, он словно опять этим августовским днём, когда Пак дышит ему жарко в ухо и чмокает в висок, думая, что парень уснул спустя час его бормотаний. Но Бэкхён не спит, лишь довольно улыбается, купаясь в лучах заходящего солнца.

— Эй, Чанёль, ты идёшь или нет? — звучит так далеко, но Бэкхён прислушивается, продолжая улыбаться. Он крупно вздрагивает, слыша родной голос. Тот до сих пор переворачивает всё внутри, заставляя трепетать от переполняющих чувств.

— Иду-иду.

Не замечает, когда слёзы всё же текут по щекам, скатываясь на старое дерево, оставляя на нём мокрые пятна. Улыбаться сквозь слёзы больно, но так становится отчего-то легче. Хоть и звучит как самый настоящий бред. Ложь, которой он кормит себя.

Весной всё оживает, а Бён, наоборот, увядает, говоря себе, что с ним всё в порядке. Что ничего внутри не разбивается на осколки, не режет, не терзает.

Как же он врёт.

Разве можно лгать самому себе, нанося ещё больше ран?

— Как тебя забыть, — произносит одними губами и поворачивается, утыкаясь носом в столешницу, едва всхлипывая. — Я схожу с ума. Не могу выкинуть тебя из головы. Всюду ты, — разговаривает сам с собой, всё ещё представляя улыбающегося Чанёля напротив, что понимающе заламывает брови и смотрит так нежно и немного печально.

Только Бэкхён не знает, что воображаемый Пак может ответить.

Тот и может, что сидеть и молчать, продолжая трогать его волосы. Закручивая тонкие пряди, переплетая их друг с другом, портя идеально уложенную с утра причёску.

Парень поднимается через силу, крутя головой и отбрасывая его образ прочь. Проводит рукой по волосам, ощущая, что те спутались. Расчесывает их пальцами, не понимая, почему эти совпадения продолжают случаться. Почему воображаемый Чанёль продолжает преследовать его.

Забыть. Забыть. Забыть.

Забыть, как сделал это он, отправляясь со своими друзьями в очередной бар. Куда ещё ему идти с ними?

«Почему ты сделал это?»

Сообщение, оставленное без ответа. Последнее, что написал Бён ему, после чего оборвалась единственная нетронутая нить их связи, ведь тот добавил его в чёрный список.

Бэкхён понимает, почему. Он не может привязать его к себе, заставить быть рядом. Ему остаётся лишь сидеть в своей квартире, оглядываться по улицам. Остаётся лишь преданно ждать, словно Хатико, только не желая также кончить в одиночестве, не дождавшись.

Цветочная лавка. В ней Пак не прекращал подтрунивать над покрасневшим Бёном, покупая ему прекрасные жёлтые розы, идеально подходящие парню.

И сейчас Бэкхён начинает верить в их плохое значение — к разлуке. Но никак не к радости и счастью, как пишут везде, опровергая это мнение. Они к расставанию, к боли, сводящей сердце и тело. Тянущей всё внутри и разрывающей на куски.

Он подходит к витрине и проводит пальцами по стеклу, рассматривая кучу разных цветов, играющих на солнце яркими красками. Какие-то букеты довольно невзрачные и серые, а от каких-то спирает дыхание, и Бэкхён заворожённо разглядывает каждый лепесточек, отвлекаясь от тяжёлых мыслей. Он должен принимать всё происходящее с хорошей стороны, отбрасывая такие большие минусы.

У него были прекрасные три года, за которые он попробовал всё, познал все прелести жизни с человеком, которого так искренне любишь. Испытал от ненависти до огромного счастья, улыбался и смеялся. И сейчас он должен улыбаться, оттого Бён не сдерживает лёгкой ухмылки, с каждой секундой улыбаясь всё шире и шире.

Он уже смеётся, не зная над чем. То ли от своего скачущего вверх-вниз настроения, то ли от перекрывающей этим смехом боли внутри.

— Бэкхён.

Словно гром посреди ясного неба, но Бён поворачивается всё также улыбаясь. Чанёль стоит с тем самым букетом жёлтых роз, нервно рассматривая парня напротив. Его глаза слегка покрасневшие, а вид такой убитый.

— Я ждал тебя, — выдыхает он, чувствуя, как родные руки утирают непрошенные слёзы, застывшие в уголках глаз. Он боится коснуться их, чтобы снова не быть разочарованным в том, что это опять глупое воображение. Продолжает стоять, рассматривая Пака напротив, пропуская вдохи, слыша лишь звенящую тишину между ними.

— Я люблю тебя.

Бэкхён точно уверен, что в тот день Чанёль не произносил этих слов.