Отец вновь бежит впереди.
Он никогда не ходит спокойно. У меня такое ощущение, что он постоянно куда-то торопится. Нет, до этого момента всё было предельно ясно — нужно было исполнить последнюю волю мамы.
Но сейчас мы идём в Муспельхейм, и это никак не объясняет его спешку.
Брок и Синдри снова попросили нас куда-то сходить, что-то сделать… я особо не слушал, отец всегда всё запоминает и без моей помощи. Меня мучает совесть за то, что я прервал его там, в Йотунхейме, когда он снял повязки с рук. До меня дошло только сейчас, после того, как он рассказал про спартанца Атрея. Отец освобождался от оков прошлого, а я ему помешал.
Меня постоянно подмывает попросить его рассказать о прошлом. Почему у него белая — от слова совсем — кожа, что за красная полоса вдоль груди, откуда шрамы от цепей на руках — не мог же он сражаться клинками так долго? У меня так много вопросов, но, пока мы в пути, я не осмеливаюсь спрашивать. Иногда, когда я пересекаюсь с ним взглядом, я понимаю, что спрашивать не стоит вообще. Слишком тяжёлые воспоминания.
Иногда я думаю о маме. Она не рассказала отцу, что она — великан. Уму непостижимо. Обо мне знали великаны, когда они ещё существовали, ещё до моего рождения! Когда я об этом вспоминаю, у меня голова кругом идёт. Раз за разом проговариваю про себя имя, которым они меня называли. Локи. Звучит… красиво. Но, тем не менее, странновато.
Закрываю глаза и вижу рисунки на стенах там, в Йотунхейме. Сцена нашего сражения с Бальдром, другие эпизоды нашей жизни… Моей жизни. Отец думает, что я не видел последнюю сцену. Он заглянул под полотно, полагая, что я рассматриваю другие изображения. Толком я, конечно, не разглядел, но смысл понятен. Я его убиваю. Там, на этом рисунке. А они, как мы уже поняли, очень правдивы и полностью повторяют реальность. Я не хочу этого. Возможно, случится что-то очень нехорошее, из-за чего он обезумеет, и мне придётся его останавливать. А, может, обезумею я, как Бальдр. Я очень надеюсь, что этого не будет вообще. Не хочу об этом думать. По крайней мере, пока.
— Сын.
Отец стоит около лодки, кивает в сторону воды.
— Да, отец. Извини, я задумался.
Он прищуривается, замирая на пару секунд, забирается в лодку вслед за мной. Легко улыбается… Мне не показалось? Отец улыбается?
— Бывает, парень. — тихо говорит он, чуть касаясь рукой моих волос. — Поделишься мыслями?
Я улыбаюсь ему в ответ. Отец выглядит счастливым впервые с момента смерти мамы, и я жутко рад этому. Может, скоро Рагнарёк, может, ваны и асы снова начнут воевать — в любом случае, мы справимся со всем. У нас впереди целая вечность, и мы должны успеть очень, очень многое.