-8-

      Восьмой год обучения в Хогвартсе начинается для Гарри не как обычно. Всегда веселый гомон и оживление в Большом Зале в этом году сменились тихими приветствиями и долгой речью о павших героях войны. Учительский состав сменился едва ли не наполовину, и за директорским столом уже не сидит причудливый старик с длинной серебряной бородой. Первый учебный день пропитан горечью от ностальгии и воспоминаний. Гарри тяжело находиться в когда-то родном доме.

      После войны, собственной смерти и внезапного воскрешения Гарри долго раздумывал о собственной жизни. В этом своём новом пути, когда душа всецело принадлежит только ему и никому больше, он хочет создать свой собственный настоящий дом. Тот, что располагался на площади Гриммо 12, в полной мере подходил для этой цели. Семейство Уизли и Гермиона помогли ему привести его в порядок, и теперь он вполне пригоден для проживания. Гарри полностью готов к этому новому этапу своей жизни и поэтому вовсе не собирался возвращаться в Хогвартс на переобучение. Однако у него всё ещё есть одно незаконченное дело.

      Когда Гарри только получил письмо от директора Макгонагалл, то собирался сразу же ответить отказом. После победы над Волан-де-Мортом сдача Ж.А.Б.А. для него вовсе не обязательна — ему уже поступило предложение вступить в отряд мракоборцев, и он без всяких угрызений совести собирался им воспользоваться. К тому же, ещё в середине лета стало понятно, что и Рону это вовсе не нужно: после смерти Фреда он заменил его место в магазине Всевозможных вредилок и теперь едва ли не всё своё время посвящает ему. Гарри совершенно не понимал, что ему делать в школе без близкого друга, но он вовсе не собирался быть тем, кто будет жалеть об упущенной возможности всю свою жизнь. Поэтому без долгих раздумий написал ответ: «Принял ли приглашение Драко Малфой?»

      Драко принял. Гарри прекрасно понимает, что тот сделал это без особого желания, но когда ты бывший Пожиратель смерти — сдача экзаменов особенно важна. И затем в голову вновь вторгается волнительная мысль: надеется ли сам Драко, что Гарри появится в Хогвартсе? Не будет ли школа для него столь же пустой без постоянных оскорблений в его сторону? От воспоминания задиристого Малфоя на губах Гарри сама собой появляется улыбка. То, что раньше только злило и раздражало, теперь отзывается теплотой в сердце.

      Теперь Гарри сидит рядом с Гермионой в Большом зале (разумеется, она не могла пропустить последний год) и высматривает каждого, кто прошёл через широко распахнутые могучие двери. Но Драко никак не хотел появляться. За слизеринским столом в этом году пустовало много мест — едва ли не часть факультета исчезла без следа, — и Гарри очень надеялся, что Драко не передумал, иначе его собственное возвращение не имело никакого смысла. Возможно, ему придётся всё же покинуть школу раньше времени и искать другой путь «нечаянной» встречи.

      Как только эта грустная мысль мелькнула в его голове, в дверях появляется Драко. Впервые один, без своей свиты, он понуро направляется к столу и садится. Взгляд совершенно меланхоличный, почти опустошенный. Он лениво кивает на приветствие своих немногочисленных сокурсников и весь оставшийся вечер сидит с опущенной головой. Гарри смотрит на него, словно зачарованный, с едва заметной улыбкой и тихо радуется его присутствию.

***

      Гарри сложно сказать, чего именно добивался своим возвращением. Драко — причина. Но что делать с этой причиной дальше, он не знает. Он хотел увидеть его, хотел понять себя, и с каждым днём Гарри замечает, как внутри него что-то заметно меняется.

      Первое, что он заметил: ему не хватает язвительности Драко. Гарри наблюдает за ним и теперь редко улавливает его едкие слова в адрес сокурсников. Тот позволяет себе это, только когда особенно раздражён. В школе, где он теперь не в почёте, характер всё ещё не позволяет ему быть всё время «тихой мышью». Гарри находит в этом своеобразную прелесть, что тоже весьма странно.

      Второе: он начинает невольно улыбаться всякий раз, когда в поле зрения появляется Драко. И при этом Гарри начинает задумываться о действительно смущающих вещах. Например: каков Драко в отношениях? Держал бы он его за руку, проходя по коридорам, высокомерно поглядывая на учениц, которые с ещё большей прытью бегают за Гарри в этом году? И какие ощущения должны быть от поцелуев с ним? С тем, кто любит его до зелёного цвета. От этих мыслей по телу разливается волна теплого удовольствия, а взволнованное сердце ускоряет свой ритм.

      Гарри становится интересно, как Драко отреагирует, если с ним вдруг тепло поздороваться или вдруг улыбнуться на его презрительный взгляд. Единственной загвоздкой являлось лишь одно — Драко больше не смотрит на него. Месяц сменяется другим, но Гарри так и не улавливает на себе ни одного его взгляда. Отчего-то он знает: зелёный свет Драко не испарился. Он всего лишь любит его тихо, смиренно, без единой надежды на взаимность.

      Третье: теперь, после того, как его покинули страхи и тревоги, Гарри замечает, что почти всё время испытывает невероятную нежность и странное спокойствие в груди. В нём не было боли впервые за много лет. Ощущения необычные и в то же время невероятные. Он словно невесомо ходит по земле всего лишь от того, что сердце его наполнено любовью.

      Гарри не питает никаких иллюзий относительно Драко. Ему прекрасно известно, что он всё такой же наглый, надменный и заносчивый, просто пытается быть тихим первое время после войны, которая, несомненно, отразилась и на нём. Гарри так же помнит историю с Клювокрылом, помнит все злые слова, которые тот так бесцеремонно выплёвывал из своих уст, все насмешки и издевательства. Только вот для вразумления самого себя и собственного сердца уже слишком поздно. Теперь он знает и другого Драко. Ранимого и преданного, остроумного и, да, шаловливого. Пусть даже трусливый и высокомерный, но с сердцем, способным любить. Обратного пути теперь нет. Гарри уже принял Драко таким, каков он есть. Но в то же время втайне надеется, что тот способен хоть немного измениться. Ради него. Сильна ли его любовь настолько, чтобы извиниться перед Гермионой и Роном за все жестокие слова, что были сказаны? Ведь они всё ещё являются для него «грязнокровкой» и «предателем крови». Гарри очень хочет в это верить. А ещё больше — проверить. Но перед этим ему необходимо увериться в своём решении.

***

      В Хогвартсе уже третий день идёт снег. Во дворе зябко и скользко, а ещё царит настоящая война между факультетами, которые колдовали снежные шары неведомых размеров и катили их прямо в отстроенные снегом защитные врата. Гарри с улыбкой оглядел поле битвы и поскользнулся на ступеньке, когда вдруг перед ним откуда ни возьмись появляется Гермиона.

      — Гарри! — от неожиданности восклицает она, глядя на него сверху вниз.

      — Гермиона! — игриво вторит ей Гарри, чувствуя боль в отбитом копчике.

      — Прости, я не заметила тебя, — Гермиона пытается поднять его, схватив за рукав, однако поскальзывается сама на том же мести и падает на него с коротким охом. — Снова прости, — пыхтит она и снова пытается встать, но вновь терпит фиаско.

      — Кажется, этот лёд заколдован, — весело подмечает Гарри, когда они, смеясь, откатываются на заснеженную поверхность.

      — Да, кажется, так, — фыркает Гермиона. Она садится на мокрый снег, отряхивает перчатки и с тихим, каким-то безмятежным вздохом смотрит перед собой. Гарри делает то же самое и видит то же, что и она: радость и смех на знакомых лицах.

      Они долго сидят в молчании и просто наслаждаются видом вновь ожившего Хогвартса. Гарри думал, что больше никогда не увидит его таким. Он надеялся сохранить в сердце все тёплые воспоминания о нём, и теперь ему радостно видеть, что жизнь всё ещё продолжает бить ключом. Она не стоит на месте. Да, в ней случаются плохие вещи, но жизнь всё же продолжается.

      И в этот мгновение ему вдруг становится грустно: совсем скоро ему придётся попрощаться с Хогвартсом — со своим первым настоящим домом, который подарил ему столько волшебства и радостных моментов; со своими друзьями, с которыми они жили и воевали бок о бок. Гермиона, как и Рон, будет теперь где-то «там», в своём гнёздышке, где он всего лишь будет частым гостем. И если Гарри сможет в любое время заглянуть в школу, навестить учителей и друзей, то с Драко они могут больше никогда не увидеться. Его зелёный цвет Амортенции со временем может просто развеяться по воздуху, словно его никогда и не было. А может, Драко будет хранить свою любовь в сердце так же долго, как Северус Снейп. Гарри не знает, какой из двух вариантов хуже. От этих мыслей ему становится по-настоящему горько. И он не хочет думать, что так бы и не узнал, что есть на свете кто-то, кто светится для него зелёным цветом, если бы не зелье, подаренное когда-то Гермионой.

      Гарри смотрит на умиротворённое лицо Гермионы и кусает губу, прежде чем нарушить безмятежное молчание.

      — Это Драко, — тихо произносит он.

      Гермиона удивлённо вскидывает брови, затем в замешательстве смотрит на него, то ли удивляясь тому, что он внезапно заговорил, то ли тому, чьё имя вдруг произнёс.

      Гарри смотрит на неё и спокойно поясняет:

      — Когда ты дала мне «Цвета Амортенции». Я сказал, что ничего не видел. Я соврал. Я видел Драко.

      Лицо Гермионы вытягивается, а в глазах так и читается искреннее изумление.

      — О, Боже… — только и произносит она и явно ждёт продолжения, чтобы убедиться, что не ослышалась.

      — В тот день, когда я выпил зелье, только Драко светился светло-розовым. Я думал, это какая-то ошибка, и так и не поверил в это. Затем и ты сказала, что оно всё ещё на стадии доработки, я и успокоился. Но на следующий год свет стал ярче. Потом ещё ярче. И ещё. С каждым годом цвет становился все насыщеннее… — Гарри медлит и, опустив взгляд на свои руки, вновь кусает изнутри губу, чтобы скрыть желающую появиться на лице улыбку. — Пока не превратился в зелёный.

      Гермиона, внимающая каждому его слову и не сводящая с него пытливого взгляда, пораженно выдыхает.

      — Гарри… — с ноткой восторга говорит она. Гарри вновь поднимает взгляд и видит улыбку на её изумлённом лице. — Это ведь значит, что всё это время он…

      — Любил меня, — кивает Гарри, уже не скрывая улыбки. Говорить это вслух кому-то оказалось… приятным. Он сказал это и теперь чувствует, как сердце забивается ещё свободнее. И приятное удивление Гермионы только воодушевляет его. Она с минуту глядит на него с любопытством и, кажется, уже видит его насквозь.

      — А ты? Что же чувствуешь ты? — в голосе её слышится озорство, так и кричащее: «Я уже знаю о тебе всё, Гарри Поттер». Гарри улыбается шире.

      — Чувствую… что не могу не любить в ответ, — смущенно говорит он и кусает губу, задумчиво глядя на блестящий снег. — Я имею в виду, как бы странно это ни звучало, своей глумливой любовью он привязал меня к себе. Я больше не могу смотреть на других, как бы ни старался. Он ведь такой… что мне говорить, ты и сама знаешь, какой он. — Гермиона согласно фыркает. — Здравый смысл говорит, что это всё неправильно. Рядом должен быть человек совершенно противоположный ему. Но как только думаю об этом, моё сердце отвергает все аргументы. И я даже не знаю, почему, — Гарри нервно прыскает и замолкает. Гермиона молчаливо смотрит на него всё с той же понимающей мягкой улыбкой и ждёт.

      — Я очень долго думал над этим, — после минутного молчания продолжает Гарри. — Он и правда ненавидел меня. Презирал моё существование. Я действительно так считаю. Но… может показаться странным, думаю, он делал это, потому что любил меня, не желая этого. Он так и не смог ничего с этим поделать. — Гарри на некоторое время замолкает, затем поднимает свой взгляд на подругу. — Считаешь меня болваном?

      — Считаю это действительно странным, — пожимает плечами Гермиона. — И в то же время удивительным. Кто бы мог подумать, что Малфой способен на такие чувства. — Гарри фыркает и согласно кивает. — Думаю, если бы ты рассказал раньше, я бы тоже смотрела на него иначе.

      — Это другое. Тебе было бы жаль его. Ты слишком добра, даже для такого, как он.

      — Всё же, ты хранил это в секрете столько лет. Ни с кем не делился своими чувствами.

      — Я боялся. Это казалось слишком… личным. Я ведь и сам разобрался в себе лишь недавно. К тому же, если бы об этом знал Рон, я бы всё время переживал. Стоило только Драко зайти со своими насмешками чуть дальше, Рон бы не выдержал и высмеял его. Высмеял его любовь ко мне.

       Гермиона понимающе кивает и от досады поджимает губы.

      — Думаешь, он поймёт? — спрашивает Гарри. — Вдруг Рон не примет моё решение. Вряд ли он в одночасье изменит своё мнение о нём. Мне самому потребовались годы, чтобы понять Драко.

      — После всего, через что ты прошёл, всё ещё думаешь о том, что скажут окружающие? — Гермиона изгибает бровь и смотрит с неким осуждением. — У тебя была непростая судьба, Гарри, меньше всех тебя должно интересовать чужое мнение. Ты как никто другой заслуживаешь счастья, и если Рон по-настоящему дорожит тобой, то примет все твои решения, какими бы они ужасными для него ни были. В конце концов, это твоя жизнь и ты вправе выбирать, какой она будет.

      От её слов с плеч Гарри сваливается последний груз. Её слова имеют смысл, и он всегда готов поверить им.

      — Не знаю, как всё будет, но я хотел бы сказать тебе спасибо, Гермиона. Если бы не ты, я бы так и не узнал об этой стороне Драко.

      Гермиона тихо смеется и берет его руку в свои.

      — О Малфое можно судить по многим поступкам. Но то, как ты говоришь о нём… Кажется, твой цвет теперь тоже зелёный.

      Гарри удивленно вскидывает голову и смотрит на подругу совершенно огорошенно. Он совсем не думал, каким цветом должен светиться, но теперь вдруг понимает, насколько это важно. В глазах Гермионы он видит теплоту и свойственную только ей одной поддержку, и Гарри наконец понимает всё окончательно и бесповоротно.

       — Если тебе интересно, он часто бывает в библиотеке. Может, ты бы знал об этом, если бы ходил туда хоть иногда, — с упрёком говорит Гермиона.

      — Ладно. Возможно, на этот раз ты меня убедила, — отвечает Гарри и громко смеется, когда Гермиона осуждающе качает головой.

***

      Когда Гарри получает своеобразное благословение от Гермионы, ему становится легче определить, как именно следует подступиться к Драко. Он думает об этом всю ночь и, чтобы обуздать странное волнение, желает ещё раз взглянуть на Драко глазами «Амортенции». Даже победив Волан-де-Морта, Гарри всё ещё не так смел, чтобы просто подойти и заговорить.

      Наутро он пьёт зелье, запасы которого всё ещё хранятся в сумке. Гарри, вроде бы, чувствует спокойствие, но в то же время что-то невесомое нервно щекочет у него в животе. Это странное сочетание вызывает в нём необъяснимую радость. С воодушевлением он спускается вниз и медленно проходит по Большому залу. Ученики здороваются с ним, и он с улыбкой отвечает тем же. В это самое время Гарри замечает несколько розовых свечений. Два с Когтеврана, одно с Пуффендуя и четыре с Гриффиндора. Среди них светится и Джинни. Кайма сияет немного тусклее, чем в прошлом году. Скоро её свет вовсе испарится. Гарри желает этого, потому что Джинни заслуживает того, чтобы видеть сияние человека, которого ещё полюбит.

      Гарри садится рядом с Гермионой и желает ей доброго утра. Она замечает его воодушевлённое настроение и лишь загадочно улыбается. Гарри смущается её взгляда, но не подаёт виду и молча пьёт тыквенный сок, ожидая появления своего слизеринского недоумения.

      Отблеск зелёного света он замечает сразу. Гарри вскидывает голову, мгновенно отвлечённый от пирога с патокой, и наблюдает, как хмурый Драко следует к своему привычному месту. Его зелёный свет сияет намного ярче, чем в прошлом году.

      Гарри удивлён настолько, что даже забывает иногда поглядывать в тарелку, чтобы не выдать себя. Но Драко всё равно не смотрит. Он угрюмо оглядывает угощения и, как обычно, что-то ворчит себе под нос. Недовольный Драко столь привычен, что уже не вызывает никакого отторжения. Хотя, возможно, Гарри попросту уже не объективен. Кто угодно из Гриффиндора скажет, что он сошёл с ума, потому что теперь, услышав его недовольство, просто рассмеётся над этой его врождённой вредностью.

      Всё время за завтраком Гарри наблюдает только за ним. Ему нравится смотреть на Драко, который сияет, словно Рождество (даже с этой его надменной миной). В какой-то из возникших из ниоткуда мыслей Гарри вдруг уже сидит с ним рядом. Ему действительно интересно, как сложится их взаимодействие. Ещё словно в прошлой жизни Драко желал стать его другом, и сейчас это кажется не столь невозможным. Гарри вдруг понимает, что из их так и несостоявшейся дружбы в действительности могло что-то получиться. Если так подумать, не такие уж они и разные. Он вполне может понять шутки Драко, вполне может быть соучастником его «злодеяний» и получить при этом удовольствие. Они также вполне могут перешучиваться друг с другом. Могут поспорить, могут пинать друг друга под столом. Точно могут флиртовать и переглядываться во время уроков. Картина живая, почти настоящая. Желудок сжимается от предвкушения их ещё не созданных отношений.

      Уроки проходят для Гарри в мечтаниях. И эти мечтания нагоняют на него страх. Ещё совсем ничего не ясно. Ведь всё ещё может ничего не получиться всего лишь по одной причине: Драко всё ещё остаётся трусливым, чистокровным и Малфоем. Теперь всё зависит от одного лишь его решения.

      После занятий Хогвартс становится почти пустым: время отправляться в Хогсмид. К своему сожалению, Гарри упустил Драко из виду и ему не удаётся последовать за ним в мантии-невидимке, как планировал изначально. Улочки заполнены учениками, сквозь которых еле протиснешься, и их смех и разговоры слышатся буквально отовсюду. Гарри попросту не может разглядеть среди толпы платиновую шевелюру и поэтому возвращается в школу, решив подождать слизеринца во дворе.

      Однако ждать до вечера не приходится. Драко возвращается из Хогсмида раньше всех и отчего-то в совершенном одиночестве. Выражение лица вновь недовольное. Он идёт по заснеженной дорожке и ворчит что-то о наглых торговцах, забывших своё место. Гарри зачарованно смотрит на него и улыбается. Драко, одетый, как всегда, со вкусом — в чёрное пальто, кожаные перчатки и шерстяной шарф — выглядит привлекательно. Да, он определённо красив, Гарри даже не смущается этих мыслей. Уже не смущается. Он долго раздумывал об этом и пришёл к выводу, что подмечать его привлекательность — то же самое, что подмечать красоту Чжоу и Джинни. Пусть Драко и мужского пола, но всё же Гарри испытывает к нему тёплые чувства.

      Гарри тихо поднимается со скамейки и так же тихо скатывает снежный шар, после чего без лишних раздумий кидает его в спину Драко. Тот испуганно вздрагивает и широко распахнутыми глазами оглядывается. Вид у него такой, будто его вот-вот хватит удар. Гарри с весельем наблюдает за ним и левитирует стоящего по правую сторону Драко снеговика, направляя его к нему. Слизеринец замечает его и поражённо застывает, будто, стоит только двинуться с места, тот набросится на него своими огромными несуществующими снежными клыками. Тем временем, Гарри подходит к нему сзади, шурша снегом, но Драко даже этого не слышит, гипнотизируя плывущего по воздуху снеговика.

      — Чего испугался, Малфой?! — кричит Гарри ему прямо в ухо. Тот находится так близко, что он невольно улавливает аромат его одеколона. Приятный, думает Гарри. Драко резко оборачивается и во все глаза таращится на него, когда он стягивает с себя мантию, являя себя во всей красе.

      — Поттер?! — удивлённо вскрикивает Драко. Столь истерично, что Гарри громко заливается смехом. До него не сразу доходит, что на него смотрят впервые за долгое время. А когда он это замечает, то видит нечто изумительное: Драко недовольно хмурится, кривит лицо в притворном презрении, но в глазах его улавливается затаённая нежность. Затем, очевидно, против воли, слизеринец бросает взгляд на его губы, всё ещё растянутые в широкой улыбке, и ненадолго цепенеет. И Гарри понимает: он впервые смеялся при нём. И Драко нравится слышать его смех. А ещё тот удивительно красив в этом состоянии очарованности.

      Драко моргает, заметно одергивает себя, хмурясь ещё сильнее, и спешно уходит прочь. Гарри смотрит ему вслед и ощущает, как в животе разбухает пузырь из нежности и любви. К Драко Малфою. Это уже совсем не пугает. Это приятно. Невероятно. Это делает Гарри странным образом счастливым.

      — Эй, Малфой! — кричит он. Драко оглядывается, но не останавливается. — Встретимся в школе?

      Драко хмурится, глядя на него как на безумца… или идиота, и вновь отворачивается.

      — Иди к чёрту, Поттер! — кричит он и ускоряет шаг, срываясь едва ли не на бег.

      Гарри находит это забавным и своего рода милым. Он всё смотрит на него, затем громко хохочет, когда тот, поскользнувшись, неловко удерживается на ногах. Поддавшись внутреннему порыву, Гарри срывается с места и бежит за Драко. Слизеринец слышит звуки его шагов и оборачивается. Глаза в миг ошарашенно округляются, и вот он уже бежит от него на всех парах.

***

      Чуть позже Гарри всё же решает посетить библиотеку. Он находит Гермиону и под её укоризненный взгляд садится рядом, положив на стол учебник по Защите от Темных искусств и пустой пергамент, в котором уже давно должно красоваться его эссе.

      — О, неужели ты вспомнил, что в школе нужно учиться? — говорит Гермиона. Гарри согласно мычит в ответ и заинтересованно оглядывает учеников, корпящих над книгами. Гермиона вперила в него свой осуждающий взгляд, ожидая хоть какого-то внимания к себе. Возможно, Гарри и заметил бы это и сделал бы хоть какой-нибудь виноватый вид, но в это время из-за книжных шкафов появляется Драко, неся в руках несколько довольно увесистых книг, и садится за стол, где обычно сидят слизеринцы. Гарри следит за ним взглядом и непроизвольно улыбается. Гермиона рядом удручённо вздыхает и закатывает глаза. — О, о чём это я говорю.

      Гарри поглядывает на неё и улыбается ещё шире, не оставляя ей выбора, кроме как улыбнуться в ответ и покачать головой.

      Драко если и знает о его присутствии в библиотеке, то, как и завелось у него в этом году, делает вид, что человека по имени Гарри Поттер не существует. Гарри не нравятся эти перемены. Сейчас бы он с удовольствием послушал очередные издёвки на тему «глупый Поттер посещает библиотеку только по принуждению». Гарри никогда не оставался без его внимания так надолго.

      Он кусает губу, наблюдая, как Драко листает одну из книг, затем в голове у него появляется идея. Гарри ухмыляется ей и окунает перо в чернильницу. Всё никак не сумев справиться с улыбкой, он аккуратно, как только может, складывает журавлика — точно такого же, какого Драко прислал ему ещё на третьем курсе, — и отправляет его в полёт одним взмахом волшебной палочки. Журавлик летит к слизеринскому столу и мягко приземляется на открытые страницы книги. Драко долго смотрит на него и поджимает губы. Он догадался, от кого послание, иначе бы его полный недовольства взгляд уже шарил по библиотеке в поисках ученика, осмелившегося побеспокоить его. В конце концов, любопытство побеждает, и Драко осторожно разворачивает неумело сложенный оригами. Гарри взволнованно следит за его выражением лица и наблюдает, как его брови растерянно сходятся у переносицы.

      Гарри знает, что Драко не видит на листе никаких движущихся издевательских карикатур, а лишь скромный текст, выведенный не очень ровным почерком:

«Тебе повезло, что у тебя длинные ноги, а то я бы нагнал тебя в два счёта!»

      Гарри ждёт его взгляда, но тот не награждает его даже мимолётным, а лишь поднимает перо и с раздражённым видом пишет ответ. Ему становится любопытно, что же этот наглый слизеринец испытывает на самом деле. Он уверен, что это раздражение напускное. Вполне в стиле Малфоя. Драко занимается этим на протяжении многих лет.

      На этот раз Драко не утруждает себя сложением журавлика, а лишь складывает лист вдвое и резким взмахом отправляет послание прочь. Гарри нетерпеливо ловит его, раскрывает и не удерживает смешка, когда видит ответ:

«Не тебе судить о моих ногах, коротышка!»

      Гермиона с любопытством косится на него. Гарри поднимает на неё взгляд и смущается, когда она вдруг тепло улыбается ему и, ничего не говоря, возвращает внимание к книге.

      Гарри чиркает следующий ответ и судорожно складывает помятый лист в своеобразный самолётик, отправляя его в пункт назначения. На этот раз Драко не медлит и с тяжёлым вздохом расправляет записку.

      «Хочешь сказать, тебя смущает мой рост? Тогда у нас могут возникнуть проблемы»

      У Гарри нервно стучит сердце и потеют руки. Он не мастер по части флирта и совсем не знает, как на это отреагирует Драко и поймёт ли вообще этот своеобразный намёк, но ему захотелось это написать, и он написал, как бы ни было это смущающе.

      Очевидно, Драко намёк понял. Однако как именно тот истолковал его, оставалось всё ещё загадкой. Наконец сбитый с толку слизеринец поднимает голову и ошарашенно смотрит ему в глаза. Гарри задерживает дыхание и ждёт. Изумление с лица Драко исчезает так же быстро, как и искажается в его привычной свойственной манере «все здесь мерзость, кроме меня», но на этот раз его явно недоумевающий вид придает ему определённой комичности, и Гарри едва сдерживается, чтобы не рассмеяться.

      Драко быстро пишет ответ, сминает лист в шар, словно какой-то мусор, и даже не заботится заклинанием, грубо швыряя его в Гарри.

      Гарри ловит скомканный лист и поражённо наблюдает, как Драко раздражённо захлопывает книгу, берёт свой пергамент и уходит прочь. Его недовольство не кажется напускным, и Гарри жалеет, что написал тот опрометчивый ответ. Он нервно облизывает губы и разворачивает записку.

      «Ты что, рехнулся, Поттер?! Отвяжись от меня!»

      Хоть Гарри и знает, что Драко светится зелёным, от этого ответа что-то внутри грустно сжимается.

      — Просто иди за ним, Гарри, — вдруг тихо говорит Гермиона. Гарри изумлённо смотрит на неё. — Это тянется для него слишком долго. Ты должен набраться смелости и поговорить с ним.

      И Гарри понимает, насколько она права. Он кивает и без лишних раздумий срывается с места, под удивлённые взгляды учеников.

      Он выбегает в пустующий коридор и бежит за Драко, заметив, как тот скрывается за поворотом в попытке сбежать от него. Видимо, тот находится в настоящем смятении, раз забывает, что этот путь ведёт в тупик. Топот его шагов не услышал бы только глухой, и Драко, стоящий у окна, уже смиренно ждёт его. Он смотрит недоверчиво, всё ещё удивлённо, но убегать на этот раз некуда.

      — Чего тебе надо, чёртов придурок?! — рявкает он, стоит только Гарри поравняться с ним. Гарри смотрит на него и вместе с раздражением видит его растерянность и едва уловимый страх. Он хочет просто обнять его и объяснить всё лишь этим, но знает, что без слов не обойтись.

      — Хотел поговорить, — спокойно отвечает Гарри, хотя сердце колотится от волнения.

      — Я думаю, мы всё уже друг другу сказали, Поттер. Хватит преследовать меня. И хватить жалеть. Оставь свои геройские потуги кому-нибудь другому!

      Гарри удивлённо смотрит на него. Он даже и не думал никогда ни о какой жалости, тем более к Малфою. О чём и сообщает ему.

      — Я вовсе не жалею тебя. Думаю, всё, что происходит с тобой, вполне заслуженно. Ты всего лишь расплачиваешься за свой неправильный выбор.

      — Какого чёрта?! — возмущённо рявкает Драко, которому совсем не понравился такой вот ответ. Гарри сдерживает улыбку и прислоняется спиной к стене, пристально разглядывая разгневанное лицо. — Хотя, все равно, — заметив его взгляд, одёргивает себя Драко. — Не приближайся ко мне! Держись подальше и повзрослей наконец, придурок! — выплёвывает он и отворачивается, чтобы вновь уйти от него прочь.

      Гарри не знает, почему ему вдруг становится так легко; все страхи вдруг разом улетучились одним волшебным взмахом, и теперь он чувствует странное спокойствие. Пусть даже исход этого разговора будет не таким, на какой он рассчитывает, Гарри знает, что это тёплое чувство будет жить в нём и отдаваться нежным воспоминанием.

      — Драко, — тихо, почти ласково, произносит он.

      Услышав своё имя, Драко замирает, не успев сделать и пары шагов. Его плечи заметно напрягаются, и сам он вытягивается, словно струна. Драко медленно оборачивается и смотрит в искреннем непонимании того, что происходит.

      — Ты знаешь, что такое «Цвета Амортенции»?

      В глазах Драко проскальзывает страх, и этой доли секунды Гарри хватает, чтобы понять: он знает.

      — О чём, чёрт возьми, идёт речь?! — Драко гневно скалится и тяжело дышит, выдавая свою панику.

      — Ты знаешь, — мягко говорит Гарри, боясь спугнуть. — Ты когда-то пил его. Ты не увидел. Я когда-то тоже, — Гарри кусает губу, наблюдая, как в глазах Драко растёт паника. Но пути назад уже нет. — Пока не увидел тебя.

      — Заткнись, — выдыхает Драко, дёрнувшись, будто его только что ударили в живот, и срывается: — Чёрт возьми, заткнись! Мне плевать, что ты там увидел! Знай только то, что я тебя всем сердцем презираю, Поттер!

      Гарри молчаливо смотрит на него и видит эту ненависть, о которой говорит Драко, но уже не верит ей. Он не отрывает от его лица глаз и достаёт из кармана маленький флакон — единственный оставшийся среди запасов, — и протягивает Драко. Тот изумлённо смотрит на пузырёк, словно в нём содержится яд, затем поднимает свой уничижительный взгляд на Гарри.

      — Если ты выпьешь его снова, откроешь для себя нечто удивительное.

      Драко поражённо застывает, не веря услышанному, но затем в его глазах появляется боль, которую Гарри никогда в них раньше не видел. Эту боль Драко скрывал тщательнее всего.

      — Не смей издеваться надо мной, Поттер, — цедит он сквозь зубы. — То, что ты видел, ещё не значит, что я не смогу тебе врезать.

      Гарри тепло улыбается ему.

      — Выпей, Драко.

      Драко всё ещё недоверчиво смотрит на него, пытаясь принять решение. В какой-то момент он наконец опускает взгляд на зелье, затем неуверенно протягивает к нему дрожащую руку. Он старается не касаться пальцев Гарри, словно боясь обжечься, и медленно вытягивает зелье из его руки. Драко приподнимает флакон и всё продолжает глядеть на него с опаской, вперемешку с надеждой.

      — Ты ведь помнишь, как оно работает?

      Драко едва заметно вздрагивает, отвлекаясь от своего гипноза, и поднимает взгляд на Гарри.

      — Ты должен светиться розовым, — отвечает он уже без всякой злости.

      Гарри улыбается и нежно произносит:

      — Тебя удивит, если я скажу, что ты светишься ярко-зелёным?

      Глаза Драко в недоумении становятся шире. Гарри не хочет объяснять ему сейчас ничего. Желудок его нервно сжимается от волнения. То, что увидит Драко, является загадкой и для него. Он абсолютно уверен, что тот увидит свой цвет, но Гарри не хочет быть просто ярко-розовым. Этого будет недостаточно. Совершенно недостаточно. Гарри хочет подарить всю свою любовь Драко.

      — Пей же, — нетерпеливо говорит он.

      Драко растерянно моргает и нервно сглатывает, прежде чем поднести флакон к губам и выпить зелье. Опустошив склянку, он смотрит вниз и закрывает глаза, всё ещё страшась насмешек. Драко стоит так с минуту, но Гарри не торопит и терпеливо ждёт, пока тот, наконец, решившись, медленно не поднимает на него свой взгляд.

      — Что ты видишь? — спрашивает Гарри, когда Драко находится в оцепенении слишком долго. Тот резко выдыхает и опускает голову, мотая ей, словно сумасшедший. Гарри прекрасно видит, что тот пытается скрыть выступившие слезы. Он улыбается шире, понимая, что слёзы вовсе не от горечи.

      — Скажи, Драко.

      — Светло… Светло-зелёный, — неуверенно лепечет он. От облегчения Гарри невольно издаёт смешок и зачарованно смотрит на парня перед собой. Драко поднимает голову и с болезненной надеждой смотрит на него. — Что это значит, Поттер?

      — Это значит, что ты любишь меня за то, что я просто Гарри, — он медлит, прежде чем наконец признаться: — А я тебя за то, что ты просто Драко.

      На какое-то мгновение Гарри кажется, что Драко превратился в статую. Его лицо застывает, и он долго смотрит на него, словно оглушенный услышанными словами. Гарри хочет подойти и коснуться его, но всё сомневается, позволено ли ему это. Драко наконец приходит в себя. Он морщится, словно от боли, и отчаянно трясёт головой.

      — Это всё чушь! Ты не можешь! Ты ненавидел меня! Просто признай, что это какая-то грёбаная шутка!

      — Грёбаная шутка — твой уровень флирта, Драко. — Услышав подобное заявление, слизеринец вновь цепенеет с выражением искреннего изумления. — В моей ненависти виноват только ты, и не отрицай, что не понимаешь этого. Все твои поступки и слова могут вызывать лишь отторжение. Ты не только меня, но и моих друзей поливал грязью, только потому что они были рядом, а ты — нет.

      Драко дёрнулся, как от пощёчины.

      — Тогда какого чёрта ты хочешь от меня, Поттер?! Ты ведь не настолько туп, чтобы ничего не понимать?! Ты знал все эти годы обо мне, но ничего не сказал! Будь я на твоем месте, то тут же воспользовался бы этим и посмеялся над тобой перед всей школой! Таков уж я! Ты же даже об этом не задумывался! Мы слишком разные!

      Гарри удивлённо смотрит на Драко. Он видит в его покрасневших глазах влагу, и сердце болезненно дёргается от понимания: за все эти годы Драко далеко не раз думал об их сложных взаимоотношениях. И его эго раздуто не настолько, чтобы не сметь сомневаться в себе и не видеть, каков он на самом деле. Он уже давно поставил на любой возможности их совместного будущего крест, и Гарри даже не может сказать, что тот был не прав. И от этого становится только горче.

       — Я знаю, — тихо отвечает он. Драко приоткрывает рот и хмурится ещё сильнее, словно только что из него вытянули последнюю надежду. — Я всё прекрасно понимаю, Драко. Ты труслив, тщеславен, твоё эго достигает невероятных масштабов. Но я готов мириться с этим. Я уже примирился с твоими недостатками, как и ты с моими, ведь, я уверен, есть много вещей, которые раздражают тебя во мне. Ты принял их и полюбил меня таким, какой я есть, и я сделал для тебя то же самое.

      Гарри ненадолго замолчал, глядя на человека, который смотрел на него словно на видение из сна, и наконец позволил себе сделать шаг навстречу. Драко не отшатнулся; он смотрел на него сверху-вниз, отчаянно желая поверить ему.

      — Мы уже взрослые, Драко. Мы принадлежим сами себе. У тебя больше нет оправданий, ведь ты уже не мальчишка, слепо следующий указам отца. Теперь только от тебя зависят все решения, которые ты примешь. Я буду первым из этих решений. Ты можешь окончательно отказаться от меня и следовать заповедям своей семьи. Жениться на чистокровной, завести таких же чистокровных детей и внушать им, что маглорожденные — это плохо. Также знай, что это не причинит мне боли. Только если ты будешь при этом счастлив, иначе всё это будет впустую.

      Драко изумлённо смотрит ему в глаза, не отрываясь даже на мгновение, и нетерпеливо выдыхает, когда Гарри, кажется, слишком долго молчит:

      — Или?

      На губах Гарри появляется едва заметная улыбка.

      — Или ты выберешь меня и сможешь издеваться надо мной хоть каждый божий день. Всё, что от тебя требуется — больше никогда не оскорблять моих друзей и просто любить меня.

      Драко как-то насмешливо-горько фыркает и опускает голову так низко, чтобы скрыть слёзы, предательски покатившиеся по щекам. Он беззвучно плачет, и Гарри даёт ему немного времени, чтобы справиться с эмоциями и принять решение. Он не мог сказать с уверенностью, каким оно будет, но в любом случае Гарри спокоен, потому что сказал ему о своих чувствах. Ему будет не о чем жалеть, кроме как о неизведанном будущем с Драко.

      — Чего же ты хочешь, Драко? — мягко спрашивает он, когда тонкая бледная кисть «незаметно» смахнула с мокрого лица слёзы. Драко тяжело сглатывает и только затем поднимает голову.

      — Я хочу, чтобы ты был моим, Поттер, — желая показаться уверенным, Драко всё равно звучит отчаянно.

      Гарри широко улыбается ему и наконец дышит, только теперь осознав, как надеялся услышать этот ответ.

      — Я уже твой, Драко. Хотя я до сих пор не понимаю, как такой гадкий, как ты, может так любить меня.

      — Я тоже не понимаю, Поттер, как такой эстет, как я, мог полюбить какого-то шрамоголового придурка, — на миг в глазах Драко появляется прежняя надменность, но её не смогли удержать надолго. Взгляд серых глаз смягчается, и Гарри вновь видит в них нежность.

      Он оглядывает его лицо и завороженно останавливает взор на слегка отросшей челке. Гарри не может устоять против внезапно вспыхнувшего желания и медленно поднимает руку, чтобы отвести её в сторону. Он замечает, как Драко на мгновение закрывает свои глаза, наслаждаясь одним лишь его прикосновением, затем снова открывает их, чтобы видеть воочию. Под пристальным взглядом Гарри мягко касается бледной щеки и робко оглаживает теплую кожу.

      — Если ты сейчас позволишь поцеловать себя, Поттер, пути назад не будет, — говорит вдруг Драко. Голос его дрожит, выдавая волнение. Гарри понимает, насколько важно для него происходящее сейчас, и всё внутри сжимается от нежности к этому человеку. Драко любит его так долго. Так чертовски долго.

      Гарри смотрит на него и улыбается, прежде чем прикрыть свои глаза. Как только он делает это, волнение захлёстывает его. Он тяжело дышит, ожидая прикосновения, и чем дольше его не происходит, тем сильнее скручивается в нетерпении его живот. Когда мягкие губы наконец касаются его губ, внутри что-то вдруг переворачивается и обрывается — последняя нить, связывающая его и пустоту. Драко целует его уверенней, осторожно касается его талии, и Гарри почему-то кажется, что теперь он больше никогда не будет один. У него теперь есть дом. Он находится там, где есть Драко.

      Гарри улыбается шире и смотрит в глаза недоумевающего Драко, прежде чем вновь прильнуть к его губам, целуя так, чтобы передать ему всю благодарность за заполненную пустоту.

      После они долго стоят у стены, слыша из-за угла чужие голоса, но так и не двигаясь с места. Драко крепко прижимает к себе когда-то школьного недруга и всё вдыхает его запах на шее. Гарри перебирает его мягкие волосы, пропуская сквозь пальцы, и чувствует робкие поцелуи у себя на коже.

      Гарри представлял несколько вариантов исхода этого разговора, но ни в одном из них Драко не был с ним таким. Он вновь ошибся — Драко Малфой способен на нежность, и Гарри уже знает, что со временем откроет ещё много его новых сторон для себя.

      — Я так долго хотел этого, — шепчет ему в шею Драко в подтверждение его мысли.

      — Я знаю, Драко. Я знаю.

      Гарри целует его куда-то в макушку и широко улыбается пришедшей к нему мысли. Драко чувствует это и отстраняется от его шеи, глядя с ноткой недовольства.

      — Чему ты улыбаешься, Поттер?

      — Да так, — Гарри пожимает плечами, но пристальный взгляд всё напирает, и он со смешком отвечает: — Представил реакцию Рона, когда он увидит нас вместе.

      Драко хмуро смотрит на него, складывая слова в голове, затем на его лице появляется уж больно знакомая коварная ухмылка. Это малфоевское злорадное выражение теперь уже совсем не раздражает, а веселит Гарри, и он громко смеется.