Твоя боль - мои шрамы

   Солнце медленно двигалось к зениту. Прохладный ветерок трепал с трудом уложенные светлые волосы, доходящие Анкелю до плеч. Он целое утро потратил, чтобы при помощи пудры скрыть царапину на щеке, оставленную вчерашним клиентом, и красиво заколоть передние пряди волос на затылке.
   Вчерашний вечер и ночь он вспоминал с гадкой горечью на языке и дискомфортом в желудке. Идиот, которого Матильда назвала бароном каким-то-там, возомнил себя превосходным любовником на склоне лет, но, ясное дело, если бы не опыт Анкеля, то ничего бы так и не получилось. Всё было излишне слюняво, потно и мокро. Одним словом — мерзко. А царапину он оставил, когда рукой с увесистым золотым кольцом решил погладить его лицо после того, как закончил. Радовало одно — сие действо продлилось не дольше пяти минут. Другого Анкель от него и не ожидал.
   Уже стоя босиком на каменном полу подвала борделя и обливая себя водой и аромамаслами, он понял, что если бы у него спросили, какой был тот вечер, он бы ответил, что болотно-зелёный или тёмно-коричневый. Хотя никто бы и не спросил — всем плевать, все привыкли. Мерзко, но это его работа. Не любимая, конечно же.
   А сейчас расслабленно сидел в своей комнате — маленькой, но зато своей, а не общей, как в приюте, и дочитывал очередной роман какого-то очередного новоявленного драматурга. Время такое пошло — почти все богатые сынки становятся либо рыцарями, либо драматургами. Даже смешно потом слышать от какого-нибудь клиента, что сынок его доброго друга напоролся на вражеский меч и «скоропостижно скончался». Сдох. Просто сдох. Не понимали до конца в роскоши выращенные щенки, что такое быть рыцарем.
   Анкель тяжело вздохнул и отвёл глаза от книги, смотря в открытое окно на густой зелёный сад. К сожалению, он знал, насколько опасен этот титул. К счастью, понаслышке.
   За тонкой дверью послышались быстрые шаги и заговорщицкий шёпот. Анкель повернул голову в сторону шума, и в этот момент в комнату буквально ворвалась стройная красивая девушка с копной рыжих вьющихся волос. Единственное, почему её ещё не придали анафеме — её работа, угодная не только баронам-герцогам-камергерам, но даже и церковникам. Последнее Анкеля особо удивляло.
   — Чего резвая такая, Мари? Опять тот клиент с большими карманами и маленьким достоинством пришёл? Или твой бывший тебе за то платье заплатил? — Мария — его старая подруга и коллега. Для клиентов — роковая сердцеедка, для своих — озорная и добрая. Анкель как сейчас помнил, когда именно стал для неё «своим». В его первый день именно её Матильда назначила его «учителем». Мари была добра к нему как тогда, так и сейчас, оттого они и друзья. А вот с её бывшим история интересней — молодая и наивная Мари подумала, что смазливый скотовод — её судьба, а оказалось, что этот паршивец лишь пользовался ею. В день, когда они расстались, он порвал ей дорогое платье, подаренное одним из состоятельных клиентов, за которое так и не расплатился. Анкель шутил, что он и за две жизни на него не заработает.
   — Да не, от него дождёшься. Там Матильда с каким-то камергером разговаривает, — упоминание такого высокого титула на секунду взволновало Анкеля, но потом он понял, что, возможно, Мари просто показалось.
   — А с чего ты взяла, что с камергером?
   — Ты что, думаешь, я за столько лет работы камергера от пахаря не отличу? — она вскинула тонкую бровь и упёрлась руками в бока. — В богатых одеждах, с перстнями, ещё и на лошади с дорогим седлом и удилами, — точно не показалось.
   — А почему приехал?
   — В том-то и дело, что я не знаю — он как приехал, так с Матильдой в комнате закрылся, сейчас они разговаривают о чём-то. Пошли глянем, — она кивнула в сторону коридора, где находилась комната главной.
   — Пошли-пошли, — ответил Анкель, встав и направившись за подругой. Стыдно, но даже он почувствовал тот огненно-рыжий дух авантюризма, охвативший Мари. Хоть что-то интересное в этом болоте.
   За самым ближайшим от комнат хозяйки углом столпились прочие девочки и мальчики, желающие узнать, зачем именно пожаловал к ним столь статусный человек. Дело клонилось только к полудню, а потому клиентов сейчас ни у кого не было, вот и собрались.
   Мари резво встала со стороны, которой не видно, если дверь внезапно откроется, рукой показывая Анкелю место рядом с собой. Он сначала саркастично выгнул бровь, мол, что ты мне тут предлагаешь, а затем подумал, что уж лучше так, чем попасться на глаза хозяйке — кто знает, может, она в ужасном настроении после разговора с каким-то-там-камергером.
   — О чём разговаривают? — шёпотом спросила Мари.
   — Камергер хочет одного из наших мальчиков для своего господина вызвать, — шепнула в ответ брюнетка. Анкель заметил, как все парни, стоящие там же, за углом, и высовывавшиеся из-за него, усмехнулись. Парней действительно вызывали реже, но и стоили они больше.
   — А почему мальчика-то? — спросила Мари, пододвигая Анкеля ближе к себе.
   — А кто их поймёт.
   — А какого именно?
   — А ты слушай, — кивнула брюнетка на дверь, ещё больше высовываясь из-за угла.
   Разговор за дверью действительно слышался приглушённо, но довольно чётко. Бархатный низкий голос хозяйки чередовался с вполне обычным мужским голосом.
   — Так какого конкретно мальчика хочет ваш… господин?
   — Понимаете, есть несколько требований. Во-первых, мой господин, как бы так сказать, во время утех занимает позицию… главного, — запинаясь и с придыханием проговорил камергер. Анкеля буквально передёрнуло от синонима слова «верхний». Главный, как же, вот только этот «главный» без, получается, «неглавного» будет довольствоваться собственной рукой.
   — Так, хорошо, — учтиво и, как показалось Анкелю, с улыбкой ответила Матильда.
   — Следовательно, партнёр ему нужен с противоположной позицией. Также он должен быть в хорошей физической форме, красивый, с мягкими и не короткими волосами, — перечислял камергер, и Анкель был уверен, что ещё и педантично пальцы загибал.
   — А цвет глаз важен?
   — Понимаете, за вашим…
   — Подопечным, — учтиво подсказала ему Матильда. Да, именно подопечными были все они для неё. Почти каждого она вытащила из кромешной бедности, кого-то даже с того света, и забирала себе. Да, им приходилось нелегко, тем более, Матильда много требовала, но даже это куда лучше голодной смерти. Не смотря на систему «хозяин» и «подопечный» она всех их любила, как своих детей, особенно, если учитывать, что своих детей-то у неё и не было. Зато была дважды вдовой.
   — Да, за вашим подопечным приедет повозка, ему завяжут глаза и доставят к моему господину. Во время процесса он также должен быть в повязке, — на этом моменте все подслушивающие удивлённо ахнули, сразу же прикрывая рот рукой.
   — Хорошо. Можете гарантировать ему безопасность?
   — Конечно. Потом его таким же образом доставят сюда.
   — А почему в повязке?
   — Господин хочет сохранить анонимность, сами понимаете, — значит, заказчик точно какая-то статусная личность.
   — Да, конечно. Тогда, если мой подопечный не будет видеть ничего, то прошу вас заплатить сейчас, — и то верно, как бы Анкель деньги считал? А заказ возьмёт именно он, никому другому уступать не собирается.
   — Хорошо, — устало выдохнул камергер, доставая, по-видимому, кошелёк и гремя монетами.
   Обменявшись прощаниями, они встали и двинулись в сторону двери. Все, в том числе и Мари, схватившая Анкеля за руку, спрятались за углом. Матильда и камергер ещё долго расшаркивались, пока он не скрылся за главным входом. Анкель краем глаза заметил светлый след от увесистого перстня на указательном пальце правой руки. На этом месте носили перстень с принадлежностью к знатному роду, которому они прислуживали. Камергеры не снимают своих колец, чтобы их могли узнать на улице или на Совете, а тут… Значит, «господин» не хочет быть узнанным. Анкелю стало ещё интересней.
   После того, как Матильда помахала на прощание, он вышел из-за угла.
   — Хозяйка, отправьте меня, — смело попросил он, выступая вперёд из толпы.
   — А вы всё подслушивали? — весело спросила пухленькая женщина с собранными в пучок на манер гейш чёрными волосами, взглядом окидывая всех её подопечных. — Я в вас не сомневалась, мои хорошие. Анкель, ты даже цену своей работы не узнаешь? — удивлённо и даже немного озабоченно спросила хозяйка.
   — Она большая, мне этого хватит.
   — Вообще-то я хотел! — выкрикнул стоящий за толпой новенький.
   — И я, — вставил свои пять копеек низенький паренёк, выступающий только нижним. В принципе, ему и соответствующий.
   В этот момент зароптали все мальчики, что жутко взбесило Анкеля. Этого «господина» он возьмёт на себя и никак иначе.
   — Цыц! Что, думаете, вас богатый мужик, как только увидит, сразу замуж позовёт? А вы ничего не путаете? Вы обычные проститутки, а он — явно не последний человек в городе. Он в лучшем случае вами пару раз воспользуется и выкинет, как ненужную игрушку. А нам необходимо, чтобы эти «пару раз» случились. Вы все тут недавно, поэтому захлопните рты и идите учитесь, может, когда-нибудь вас закажет кто-то более состоятельный, чем владелец рыночного прилавка, — с нахрапом и агрессией ответил им Анкель, специально повышая тон. Это его клиент. Не только из-за денег, но и из-за интереса. Что же такого там скрывает этот «господин»? Вот он и узнает. — Хозяйка, возьмите меня, — вновь спокойным тоном попросил он.
   — Ну, в тебе, Анкель, я уверена, в принципе, ты справишься. В полночь за тобой заедут. Иди, готовься, — она устало махнула рукой и скрылась в своей комнате. Анкель иногда шутил, что вся её комната — один большой красный бархатный будуар.
   — Спасибо, — обворожительно улыбнулся он в ответ, победно и нагло поглядывая на выступавших ранее мальчиков. Все постепенно начали расходиться, а к нему подскочила Мари.
   — Ну ты даёшь. И надо оно тебе? Вдруг, там извращенец какой-нибудь или садист? — взволнованно затараторила Мари.
<tab>— Будто мало я таких за жизнь встречал, — саркастично улыбнулся Анкель, но даже так не смог скрыть грусти, скользнувшей в голосе. Встречал, к сожалению…
   — Ты из-за денег, — покивала головой девушка.
<tab>— И из-за этого, — Анкель вот уже второй год копил деньги на переезд в другой город. Пусть он оставил бы жизнь в столице, но и «жизнью» ведь это не назовёшь. Также он хотел поступить в художественную академию. Страсть, как хотел. Он мог часами стоять за холстом, пока глаза не начнут закрываться, приличную часть «зарплаты» тратил на принадлежности. Но до этого так далеко…
   — Ладно, Анкель, как знаешь, но прошу, будь аккуратен, — попросила она, обнимая его за плечи.
   — Ты же знаешь, я сам кого хочешь побить смогу, — нахально улыбнулся Анкель, стараясь вывести подругу из такого подавленного состояния. Он действительно мог постоять за себя, ибо не раз был в опасности. К тому же, самообороне его научил… человек, которого, к огромному несчастью самого Анкеля, уже нет в живых.
   — А если там какой-нибудь мужлан огромный будет?
<tab>— Да что ты как курица с яйцом, Мари. Всё будет хорошо, — с лёгким раздражением успокоил он её. Мать он потерял ещё в младенчестве, а потому не привык к подобного рода заботе, но очень ценил её и боялся, что когда-нибудь она исчезнет.
   — Ты уверен?
   — Уверен.
   — Ну, хорошо. Идём, подготовиться помогу, — на её лицо вновь вернулась улыбка. Она взяла его под руку и повела в сторону его комнаты.
   Готовиться действительно придётся много. Но ради интереса Анкель и не такое вытерпит.

   До полночи оставалось меньше десяти минут. Он заново вымылся, нанеся после этого аромамасло с феромонами, и подготовил себя. Слегка подвел глаза и подкрасил ресницы, пудрой скрыл почти зажившую царапину и надел новую чёрную свободную рубашку и чёрные брюки. Именно этот цвет безумно шёл ему вкупе с янтарными глазами и светлыми волосами.
   Вот, Матильда вошла к нему в комнату, заботливым движением закладывая за ухо прядь волос.
   — За тобой приехали, идём, провожу, — каким-то трагичным голосом позвала его хозяйка, тяжело вздыхая.
   — Да почему вы меня все как на казнь отправляете?
   — Слишком уж мутный заказчик в этот раз, Анкель, а ты ещё, всё-таки, слишком мал, чтобы сильно страдать, — ему было всего девятнадцать, но сам он так не считал. За три года работы здесь он повидал всякое, как бы смешно это не звучало. Некоторые и за сорок лет столько не проживают.
   — Привык, Матильда. Всё будет хорошо, — успокаивающе улыбнулся Анкель и вышел в коридор, в конце которого, напротив дверей из красного дерева, стоял один из, наверное, стражей. За ним даже охрану выслали, как мило. Ему завязали глаза чёрной бархатной широкой лентой в несколько слоёв. Теперь он в полной неизвестности, а полагаться можно только на слух, обоняние и тактильные ощущения. Казалось бы, эти способы ощущения он развил очень хорошо, но ситуация усложнялась некоторыми фактами — его везли непонятно куда к непонятно кому.