Примечание
очередная штука которую я придумала в десять часов вечера и меня понесло
Фил думает, что у Вика прекрасные глаза, сверкающие раскаленным золотом от отсветов солнца в них. Они многогранны, изменчивы и неизменно - прекрасны.
Иногда они горят теплом земли и многоцветьем сокровищ в ней. Иногда - сверкают мягкой сладостью шоколада. Иногда - грозно хмурятся пропастью тьмы за отблеском очков.
Но всегда - принадлежат Вику. Всегда горят на его лице, пусть и из-за голубоватых линз.
Он знает, что у Киры должны быть такие-же глаза, но почему-то... когда он мельком бросает взгляд на ее глаза, они горят не т а к.
Они не мягки, не нежны, не спокойны, как глаза Вика. Они просто другие. Они обжигают яростью золота в солнечных бликах. Холодят многоцветными срезами почвы, мерцают горьким темным шоколадом, хмурятся бесконечным провалом тьмы.
Возможно, он просто не так смотрит.
Арт вот видит это в ее глазах.
Фил нет. Фил смотрит лишь на Вика.
Фил смотрит лишь на него даже когда появляется Вэл - сначала как незнакомка, после как союзница.
И любовь Вика.
Фил не должен смотреть.
Но он смотрит.
Смотрит, как он растерянно повторяет одну и ту-же фразу, как впервые отказывает Илье, как совершает свою первую ошибку, как… как он пытается исправить ее и почти преуспевает в этом. Почти - но не совсем.
Вэл умирает, и Филу грустно. Фил скорбит по ней, как по подруге, как по Марье Степановне и Елене Викторовне позднее, но слегка иначе. Это горькая боль, отравленная им самим.
Он не ожидал этого. Он думал что будет рад, он думал что он настолько плохой человек, что сможет порадоваться смерти другого почти живого существа только потому,..... только из-за того что она украла его, его Вика.
Это были плохие мысли. Недостойные мысли. Отвратительные мысли.
Но как он мог отогнать их? Как он мог отогнать их, когда….
Когда она на самом деле украла его?
Возможно, она не хотела этого.
Но она это сделала.
Она украла мирные вечера вместе, когда они играли в странные игры и смеялись вместе, она украла мягкий взгляд почти золотых глаз, она украла верное плечо рядом и привычное дробящее эхо шагов в коридорах, она украла их единство, их силу, их Вика.
(его Вика)
Но он не мог ее винить за это. Он не мог никого винить за это.
Это был выбор Вика, Вика и только его.
Вик выбрал Вэл, Вик выбрал вернуться в деревню ради подарка, Вик выбрал пойти против их обещания(не то что он был лучше, но это тоже был его выбор), он выбрал все это.
И Фил смотрел, не имея достаточно решимости чтобы помочь.
Он смотрел, как Вик потихоньку угасал, потихоньку сходил с ума в своем одиночестве, продолжая искать нужную батарею, продолжая страдать по той, которая умерла. Он смотрел и не мог вмешаться. Он не мог решится вмешаться в жизнь Вика, особенно когда он вмешался в жизни так многих (почти) людей в своем королевстве и оплошал.
(Он часто думал после, что если… что если бы он решился? Решился вытаскивать Вика на необходимый ему свежий воздух, на горькие и неприятные беседы, на походы куда-угодно, куда-угодно кроме школы и их домов.
Что если бы он решился ему помочь, пусть и неправильно, пусть и не так, как нужно, но решился бы.)
Но Фил лишь смотрел.
Мир скоро умрет, и он продолжает смотреть.
Смотреть на бесконечную зеленую коробку под ладонями и живого-неживого Вика, приближающегося к еще не заметившего его Моргарта, смотрит и ломается внутри от желания закричать. Ему плевать что именно Вик отдал главбоссу Центр Мира, что он заключил с ним сделку(упор), что он предал их.
Нет, он ломается от невозможности закричать ему, чтобы он уходил. Чтобы он повернулся и бежал-бежал-бежал куда угодно, только лишь подальше отсюда.
Только бы он остался жив. Только бы он все еще сверкал золотом и тьмой своих глаз из-за очков, пусть даже и не ему. Только бы он все еще дышал, только бы он все еще жил.
Пусть и не рядом, не с ним, но жил.
Но он не может закричать это. Тогда Моргарт его точно заметит.
Филу остается лишь молиться всем богам и богиням, которых знал, чтобы Вик повернулся и побежал, далеко-далеко, дальше чем Центр Мира может достать.
Филу остается лишь молиться и смотреть.
Его сердце разбивается во второй раз, когда Вик яростно кричит на Моргарта, говоря что-то о договоре, о сделке, но Филу все равно.
Ему больно. Он уже знает, что произойдет, хоть и не знает как.
Он знает, что людей с возможностью причинить тебе вред(даже малейшей) нельзя злить.
Можно лишь бежать и прятаться.
Он умирает вместе с Виком, разбито смотря на золото, охватывающее фигуру его друга широко распахнутыми от боли провалами океана, смотря как в одночасье рассыпается его Вик.
Фил больше не хочет смотреть вообще. Фил не хочет смотреть ни на что.
Мир сломался.
Мир сломался, и они должны его починить. Но как они могут его починить если сами сломаны, растерты в мелкую пыль, раздавлены случившимися событиями?
Как они могут его починить когда Кира не хочет слушать никого, когда разговор заходит о Вике, когда Арт не хочет говорить никому что произошло на самом деле, когда Фил не хочет смотреть ни на кого и ни на что.
Но мир не будет ждать, пока они построят себя заново, хотя они и одалживают очень много времени у мира. Они успевают найти своих фамильяров и способ вернуть королевство, они успевают спасти (большинство) своих знакомых, они успевают научить других играть пока они не умерли.
Вообще, они успевают сделать много вещей.
Арт успевает прославиться как первый игрок и получить первое место в рейтинге и потерять его, Кира успевает выследить воров и раскрыть их заговор(и стащить и вернуть пульт управления Филу чему он до сих пор удивляется), а Фил…. ну, Фил успевает прославиться как рабовладелец и получить дворцовый заговор на руках.
А еще Фил успевает умереть. И воскреснуть, потому что вселенная, похоже, просто не даст ему умереть. Но, по крайней мере, теперь он не может не смотреть.
Потому что тогда Советник умер зря. Фил не слишком любил Советника, но он был (почти) человеком. И Фил когда-то уважал его.
(И ему все еще было ужасно стыдно что он никогда не задавался вопросом куда делись целители)
Так что он продолжил смотреть и жить, пускай ему и совсем не хотелось. Ему хотелось бы быть мертвым(как Вик), хотелось бы не отвечать за весь замок, и королевство, и шахтеров, и его жителей, и судьбу его мира.
Ему хотелось просто лечь и умереть, дать остальным отдохнуть от его непрекращающейся тупости и непроходимости, дать им пожить без вечной заботы о нем, дать им спокойствие.
(и дать самому себе отдых от невыносимой боли и тяжести существования, как эгоистично это не было бы)
Но он продолжает жить и (вымученно) улыбаться в ответ на все вопросы Киры.
Для него стало неожиданностью появления Марии Степановны и Ларсена. Так же как и стал неожиданностью последовавший за ним рассказ о создании игры.
Но для него не стало неожиданностью то, что они решили пойти на последний уровень.
Прямо так.
Без почти никакой подготовки.
Без других знаний о лабиринте кроме как высказывания Ларсена и того, что оттуда никто никогда не возвращался.
Без плана.
Да, он всегда знал, что правильно выбрал свою группу друзей, как сильно бы не ругался об этом отец. Пусть она и распалась со смертью Вика, пусть у них множество проблем… но они все еще понимают друг подругу с полуслова.
Они летели достаточно долго, над множеством локаций, но ни на одну из них он не хотел смотреть, потому что ни с одной на него не посмотрят знакомые теплые глаза и знакомый голос не позовет их смущенно и со стыдом за свои действия. Зато Фил смотрит на своих друзей.
И он видит.
Он видит как они переглядываются, в той же незаметно-пронзительной манере, передающей все их чувства за один взгляд, как и Вик с Вэл в их короткий, слишком короткий период счастья. И все же она иная, эта манера. Не совсем идеальная, не совсем ясная, не совсем… их.
И Фил понимает их. Во времена, когда мир ломается на кусочки, сложно построить отношения. И все же он рад.
Так у них будет якорь, если все-таки что-то случится с ним и остальными.
Лабиринт захватывает их врасплох, растащив в разные стороны от фамильяров. Фил знает, как выйти из лабиринтов. Надо лишь идти по одной несущей стене и отмечать свой путь, и лабиринт когда-нибудь закончится.
Но он не заканчивался. Он менялся.
Что было нечестно! Нечестно, черт возьми!
Лабиринты не должны меняться! Должен быть шанс что он проходим, просто должен быть! Это правила!
Но вселенная не так милосердна.
Так что он изменил правила. Вместе с лабиринтом.
И это помогло.
Фил почти не испугался, когда появился огромный Моргарт. В конце-концов, он все равно уже умер один раз, по крайней мере, в этот раз это не так страшно. Но то, что он увидел, поразило его до глубины его уже дважды выжженной души.
Когда из-за длинного, недовольно подергивающегося уха, появилось знакомое многоцветье земли, он снова начинает жить, с каждым ударом упрямого сердца возвращаясь в реальность. Фил резко вздыхает, почти задыхаясь от сжимающего его грудь чувства невозможности, пронзительно-искренней невозможности, которая говорила что Вик жив, жив, жив, прямо перед ним, радостно мерцает глазами и говорит что-то, что не регистрирует его мозг.
Вик жив, и он здесь. Был здесь все это время. Все долгие, тянущиеся как бесконечная нуга дни, недели и месяцы, которые ранили его в самое сердце и заставляли задыхаться по ночам. Он был здесь и он никуда не уходил и они думали что он мертв и скорбели по нему и даже устроили почетные похороны о которых никто никогда не скажет Кире, потому что она верила что Вик жив.
Фил просто не хочет смотреть на него и чувствовать эту бурю чувств в груди, и знать что он ничерта не поймет даже если он попробует объяснить.
И Фил отвешивает ему пощечину, щурясь своими слезящимися глазами. И захватывает в жесткие объятья, не дав даже среагировать.
Фил не хочет отпускать его, даже и на секунду. Ему все равно, как это выглядит, ему все равно, что мог бы подумать отец, ему проссто все равно.
Его Вик жив и это самое главное. Он жив, он дышит, он неловко обнимает в ответ и смущенно-рассерженно что-то бормочет ему на ухо и Филу надо бы извиниться за пощечину но лишь после того как Вик извинится за все что он уронил на головы Арта и Киры.
Фил снова смотрит на мир и он цветет золотом и светлым шоколадом, поет многоцветьем сокровищ земли и дышит провалами в скалах. Фил снова хочет жить, хоть и знает, что эта эйфория краткосрочна, и что ему не следует проваливаться в нее слишком сильно. Фил знает что им все еще нужно починить мир и друг друга, и найти решение всем этим бесконечным проблемам.
Но ему все равно, потому что Вик жив.
И мир может подождать.