Точка невозврата

 Юнхо до абсурда не хочет покидать свою комнату. Родители уехали и, значит, можно весь вечер резаться в игры или спать без задних ног. Но на нём двумя обезьянами висят Уён с Минги и упрашивают так сильно, что уже чересчур. Юнхо хочется встряхнуться, как собаке, чтобы сбросить с себя двух назойливых мелких, но обещание, что вечеринка вообще-то Сонхва, потому ничего лишнего не будет, делает своё дело.

 — Ничего лишнего — это ящик соджу? Или же ваших дебильных затей?

 — И того и другого, — с совершенно честными глазами обещает Уён, а Минги молча кивает, как болванчик с приборной доски в машине. Ему пофигу, чему кивать, если это сказано Уёном. Может, он и гей только потому что Уён так хочет.

 — Чёрт с вами. Но я без подарка.

 — Мы дарим деньги, так что присоединяйся. Без пяти восемь встречаемся у дома Сонхва.

Юнхо кивает, и громкий как злая чайка Уён утаскивает за собой слишком послушного его воле Минги. Юнхо смотрит на незастеленную кровать, потом на приставку и тяжело вздыхает. Одна лишь радость — завтра ещё один выходной, и в него он оторвётся по полной. Выключит все телефоны и даже входной звонок, чтобы никакое средство связи с внешним миром не помешало ему отоспаться.

То, что он живёт на четырнадцатом этаже делает невозможным проделку Уёна, который довёл Хонджуна до белого каления, после чего еле сбежал от праведного гнева и почти две недели тихарился по углам, высылая гонцом Минги, чтобы знать, не подстерегает ли где Хонджун. Игры в спецагентов закончили поймавшие Минги и отообравшие его телефон Сонхва в компании с Хонджуном, вынудившие изнывающего от тишины Уёна выйти из укрытия.

Юнхо одевается так, чтобы не жалко было вытянуть колени, если кому-то особо ретивому снова захочется поиграть в игры. А кому-то наверняка захочется. И в отличие от мрака комнаты Хонджуна, у Сонхва квартира вылизана до блеска, можно лицом хоть по всему дому проехаться и не замараться. Единственное, о чём Юнхо забывает — спросить, кто будет ещё. Формулировка «хёны и ещё кто-то» должна была насторожить сразу. Но Уён своей гиперактивностью и повышенной громкостью убивает все мысли на корню.

Без пяти восемь у дома его ждут сидящий на лавочке Ёсан, задумчиво перебирающий многочисленные браслеты на запястье, Минги с сидящим на его коленях Уёном и уткнувшийся в телефон Хонджун. Положив деньги в красивый конвертик, они отправляются в квартиру, из коридора на весь подъезд начиная орать благим матом поздравительную песню.

Сонхва морщится, краснеет и спешит загнать гостей в квартиру побыстрее, чтобы не краснеть перед соседями. Чонхо, пришедший раньше всех выдаёт тапочки. Собственно, тапками по хребту почти сразу же огребают Минги с Уёном, попытавшиеся оторвать уши имениннику прямо с порога.

Они разуваются шумной толпой, а потом разбредаются по квартире, находя каждый себе подходящий угол, когда Сонхва говорит, что почти закончил с праздничным ужином. Минги не пускают на порог кухни, потому Уён в качестве моральной поддержки не суётся туда и сам.

На помощь хёну спешит Юнхо, вымыв руки с мылом, но так и застывает на пороге, замечая в кухне до боли знакомую треугольную фигуру. Юнхо до зуда в ладонях хочется накостылять зыркающему из-за плеча Минги Уёну, который, собака бешеная, не соизволил рассказать, что на дне рождения Сонхва будет Сан.

Кажется, что всё его мужество сейчас оседает конденсатом внизу живота, потому что Сан умеет смотреть так, что сводит нутро от перемешанных чувств. Юнхо тяжело сглатывает и под острым взглядом Сана слишком рьяно кидается таскать подносы с едой, очень стараясь не выдать себя дрожью в руках. Хотя посуда предательски постукивает, когда он уходит, ощущая спиной пристальное внимание.

На помощь приходит Чонхо и будто стеной отгораживает его от взгляда Сана, который на самом деле и не смотрит, стоит себе, удобно устроив на плече Сонхва подбородок, и смотрит на жареное мясо, обнимая именинника поперёк живота. Но Юнхо всё равно кажется — смотрит. Жжёт своим нечитаемым взглядом и всё тут. Потому он благодарит небеса, когда Сан оказывается не напротив, а сбоку, отделённый от него скалой по имени Чонхо. И чтобы видеть Сана, нужно постараться. А стараться Юнхо не намерен.

Сан не отсвечивает и даже в разговорах не участвует, потому Юнхо расслабляется и спокойно общается с друзьями, отказываясь от алкоголя, который в этот раз не шибко разнообразен и вообще одна бутылка на всех. Видимо, у Сонхва тоже слишком яркое воспоминание от прошлого раза осталось. Тогда сорвало тормоза буквально у всех, а идиотское предложение Уёна было подхвачено на «ура».

Без алкоголя Юнхо бы отказался и слинял бы. Уж тем более, когда «уно» сменили «фанты», их в свою очередь потеснил «твистер», на смену ему пришла игра в «пеперо», которая совершенно незаметно превратилась в «бутылочку». Нужно было бежать хотя бы тогда. Но Юнхо с замиранием сердца смотрел, как целуются парни и со сладким предвкушением ждал, на кого укажет бутылочка в следующий раз.

Он никогда не думал, что внутри может так сладко ныть от вида целующихся на его глазах парней. И если к Уёну с Минги они рано или поздно привыкли, то остальные особо не показывали какой-то заинтересованности друг в друге или особях мужского пола вообще.

Может, оттого и было сладко и запретно, когда Сан властно приятивал к себе сначала красного, как помидор Чонхо, который, впрочем, не сопротивлялся, хотя бедро Сана стиснул так, что наверняка синяки остались. Сонхва же, оторвавшись от глубокого поцелуя, на которые они и играли, выглядел совсем осоловело и смотрел на Сана так, будто хотел добавки. Сан же тогда резко повернулся к Юнхо и резко спросил:

 — Что так смотришь? Тоже хочешь?

Юнхо не успел ответить, он даже не был уверен, хотел ли быть одним из тех, на кого укажет бутылочка. Гораздо интереснее было наблюдать за тем, как в который раз старательно мухлевал Сонхва, чтобы горло бутылки миновало спящих вповалку Ёсана с Хонджуном и обошло стороной и без бутылочки целующихся Уёна с Минги, но чтобы безошибочно указала на Сана. Юнхо не так уж и много в своей жизни целовался, но его сметало цунами, после которого он окончательно понимает и Чонхо, и Сонхва, которым в партнёры доставался Сан.

Пока Юнхо пытался разобраться в себе и ощущениях, порождённых происшедшим, Сана и след простыл. Больше он Сана не видел и, если честно, радовался этому факту, потому что он до сих пор не разобрался, что чувствует. Некоторое время разговаривать друг с другом было неловко. Легко было только Уёну с Минги и заснувшим на самом интересном месте Хонджуну с Ёсаном, которым не пришлось поутру объяснять, почему от них несёт чужим парфюмом или бальзамом для губ.

Чонхо как и всегда был образцом невозмутимости скалы, хотя некоторое время после той вечеринки и был слишком молчаливым. Хуже всего пришлось Сонхва и Юнхо. Но если Юнхо просто озадачился тем, насколько приятнее оказалось целоваться с парнем, чем с девушкой, то бедному бледному с похмелья Сонхва закатили скандал и истерику, потому что на губах у него обнаружился черешневый бальзам для губ, а не клубничный, как у его девушки Черён.

Она своими криками подняла на ноги всех, и досталось больше всего Сонхва и Юнхо, от которого пахло больше всех. Едва не дошло до смертоубийства, пока совершенно спокойный Чонхо, который всё же морщился при особо резких звуках, не притащил баночку из-под бальзама со словами:

 — Я вчера купил, и мы решили попробовать. Черён, ты думала, что мы перецеловались друг с другом, что ли?!

 — Ты пользуешься бальзамом для губ?

 — Да, вот и Сонхва с Юнхо посоветовал, вечно губы обкусаны, будто есть в доме нечего, так что ты не кричи почём зря. Никаких чужих девиц у нас не было, никаких странностей тоже. Перебрали немного да бальзам мой почти полностью вымазали, вот и всё.

Черён успокоилась и помогла с уборкой, Сонхва ещё не раз потом благодарил Чонхо за находчивость, позволяя тому зависать в своей домашней библиотеке. Хонджуна с Ёсаном и вовсе ни во что не посвящали. Уён с Минги молчали как рыбы, хотя подобное поведение им совершенно несвойственно. Юнхо же втихаря тогда утащил позабытый всеми черешневый бальзам и долго смотрел на него несколько вечеров кряду. Сана он не видит уже больше двух месяцев, но думает о нём постоянно.

Кажется, что Сан — это шквальный ветер, который может снести всё на своём пути, ломая преграды, отношения и устои.

И хоть сейчас Сана он толком не видит и не слышит, но старается не терять бдительности. Словно на него набросится хищник, только он даст самому себе послабление. Но Чонхо хорошо выполняет роль стены, даже несмотря на то, что даже не подозревает об этом. Лишь изредка видны крепкие смуглые руки с закатанными рукавами, хотя в комнате довольно-таки прохладно. Холодный апрель выдался.

Внезапно подбирается желание напиться, словно это поможет отгородиться от реальности и самого себя, но Юнхо безжалостно гонит мысль, потому что помнит тот туман в голове и волну жара, плеснувшего от властно закинутой на шеи руки, и от вторгнувшегося в рот языка без малейшего намёка на привкус алкоголя. Тогда это показалось странным, но до сегодня Юнхо даже не задумывался об этом.

Он поднимается и спешно бредёт в ванную, чтобы смыть фантомный вкус черешни с губ. От ударов затылком по стене перед глазами пляшут звёзды, но он всё равно продолжает биться головой, вдыхая призрачный запах черешни, стараясь удержать необъяснимое возбуждение за семью замками. Отстранённо жалея, что он не Чонхо, которому, кажется, подвластно всё.

Балансируя на грани, Юнхо понимает, что у него не выходит бороться. Даже не с Саном, который только смотрит, а с самим собой. Он выходит из ванной комнаты в ещё худшем состоянии, чем был. В голове мазохистская жажда поцелуя напополам с предвкушением чего-то ещё, чего ещё не было, но очень хочется. И сейчас бы распасться на осколки, чтоб не собрать, чтоб не было жгуче стыдно за своё желание.

Сан усмехается, просачиваясь мимо него на кухню, а Юнхо неосознанно втягивает живот и в то же время тянется за ускользнувшим теплом. Сан с очередной закуской в руках замирает прямо под лампой, а Юнхо кажется, что облитый мягким светом демон в человеческом обличье знает всё про его желания. И без сомнения понимает, что на эти сотни искристых осколков от личности Чон Юнхо, он расколачивает своим присутствием.

И пока Юнхо рассыпается в тщетной попытке собрать себя воедино, Сан проскальзывает мимо него, едва задев собой. А кажется, что это не осторожное прикосновение по касательной, а жуткое столкновение лоб в лоб, и что выжить после этого невозможно. Он хватается за стену и смотрит вслед, понимая, надо уходить. Но он обещал Сонхва дождаться торта, когда именинник заметил, что Юнхо неотрывно смотрит на Сана, пытаясь отгородиться кем-угодно словно щитом.

Юнхо падает на своё место и внезапно ощущает, будто у него колотится второе сердце. Потому что Чонхо сидит по левую руку от него, хотя до этого сидел по правую, отделяя его от Сана. Кажется, что от бешеного сердцебиения разнесёт грудную клетку ударом цунами, стирающим в порошок всё. Но в то же время помимо воли его тянет к Сану, который в отличие от него не делает никаких попыток стать ближе.

Он занят тихим разговором с Хонджуном, с которым, возможно, говорил и до этого. И сейчас бы бежать, не дожидаясь торта. Но будто невзначай сдвинутая рука накрывает его ладонь, посылая электрические разряды вдоль позвоночника, что проводит ток ещё лучше, чем предназаченные для этого провода. Юнхо не уверен, что дышит.

И его определённо выжигает изнутри всепоглощающее пламя непозволительной ревности, когда он видит, как Чонхо кормит Сана с рук, а тот спокойно открывает рот и щурит глаза, будто это в порядке вещей есть из чужих рук. Словно он прикормленный дикий зверь, позволяющий себя гладить, пока приятно.

Юнхо спешно отводит глаза в сторону: Ёсан играет с Уёном на щелбаны, Минги лежит на коленях Уёна и ест из утянутой в сторону от стола тарелки, комментируя происходящее. Хонджун спорит с Сонхва о теме совместного доклада на грядущую конференцию, а Чонхо снова протягивает Сану кусочек мяса, не отрывая взгляда. Юнхо же непозволительно размазывает.

Он не понимает, придвигается ли он сам, неосознанно пытаясь показать, что имеет виды на Сана, или это Сан становится ближе, упирается рукой в бедро, открывая рот для очередной порции вкусняшки. А Юнхо как конченый мазохист смотрит и сглатывает ставшую вязкой слюну, потому что понимает — он хочет Сана.

И это чёртова точка невозврата.

Слишком отчётливо Юнхо понимает, что тонет, барахтается, не чувствуя дна под ногами. Мысленно он путается пальцами в отросших волосах Сана, вязнет в его тёмном испытывающем взгляде, тянется за поцелуем. Обречённо и преданно глядя в глаза, отдавая себя здесь и сейчас. С губ почти срывается умоляющее «пожалуйста».

Юнхо закрывает глаза и так же мысленно стонет, а потом срывается с места, не слыша вопроса Сонхва и гогота Минги, когда проигравший щелбан Ёсан валится со стоном на пол, а Уён машет над ним руками, будто добившая жертву чайка. Юнхо будто в бреду обувается, не зная наверняка, в свою ли обувь, лишь бы подальше отсюда. Хоть на край света.

Бежать так быстро, чтобы от бега слиплись лёгкие, в боку по ощущениям застряло копьё, а перед глазами плыли кроваво-чёрные круги. Чтобы вслед за ветром в ушах вылетели все воспоминания и мысли, чтобы больше не хотелось предосудительно-неправильного. В висках колотится пульс, пальцы дрожат, а неровно дыхание вот вот прорвётся беспомощным всхлипом.

Юнхо путается в шнурках и падает, поднимается и почти касается спасительной ручки двери, когда его прижимают к стене и с каким-то отчаяньем впиваются в губы. Юнхо кажется, что он умирает под устремлёнными на них с Саном глазами, но просто жмурится, стараясь не думать, что слышит довольное хихиканье Уёна и звук сработавшей фотокамеры на смартфоне.

 — Не убегай от меня, — влажными губами по линии челюсти и едва слышным дыханием по ушной раковине. — Будь со мной. Будь моим, Чон Юнхо.

 — Зачем? — едва слышно отзывается Юнхо, боясь встретиться с Саном глазами и увидеть в них себя. Таким, каким он сейчас есть: бледным, загнанным, растерянным.

 — Затем, что ты мне нравишься, а я нравлюсь тебе, я же не дурак и всё вижу,  — на этот раз поцелуй ощущается иначе, и Юнхо окончательно увязает.

Болезненное наваждение и точка невозврата в одном. И имя ему Чхве Сан.