☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼
Студент наблюдал за носящимся с криком по тротуару малышом. Он, видимо, испугался своей тени и бежал с криком от неё. Но тень не отставала и продолжала преследовать его по пятам. Мальчик оборачивался, видел тень и орал пуще прежнего, удирая подальше.
Студент не выдержал и рассмеялся, хлопая себя по коленкам. Нелепо бежать от того, что дано тебе с рождения.
– Ха! Ну, он смешной!! Убегает, плачет, боится. Это же его собственная тень. Глупый ребёнок.
За спиной раздался вкрадчивый голос:
– Не стоит смеяться над другими, не зная всего. В тени малыша прячется демон. И мальчик его видит, вот и бежит.
– Кто здесь? – воскликнул парень, оглядываясь и не замечая никого рядом.
– Твоя тень, – хмыкнули в ответ. А потом парень закричал. Громко. Пронзительно. Захлёбываясь предсмертными хрипами.
Минсок дёрнулся и рывком сел на кровати, закрывая лицо трясущимися руками. Тяжело вздохнул и попробовал успокоиться. Но всё же тихо всхлипнул, кусая губы. Сколько бы он отдал, лишь бы не видеть этот кошмар изо дня в день. Гнетущий, пугающий в своей простоте.
Все его сны были объяты сверхъестественным ужасом. Он был сфокусирован не на какой-то потусторонщине, а на иррациональной, не поддающейся пояснению модификации привычных вещей. Минсок спокойно спал, когда ему являлись ожившие трупы с горящими глазами или зомби, жаждущие мозгов. Но он пугался вот таких простых снов. Со смятыми бумажными фонарями, которые до конца так и не превращались в демонов, со старыми вещами почему-то начавшими двигаться и обретшими душу, с кроющимся в собственной тени непостижимым злом.
К плечу осторожно прикоснулся Бэкхён. Потрогал сведённые судорогами мышцы, пробежался пальцами по ним, разглаживая, успокаивая. Потянул Минсока на себя, обнимая ногами и руками, прижимая крепче, не давая вырваться. Минсок немного повозился и обмяк в родных объятиях. Сам прижался, перекатываясь на бок и увлекая за собой Бэкхёна.
– Дыши, Мин, дыши, – шептал Бэкхён и гладил по напрягшейся спине. – Просто дыши.
Минсок так и делал, заставлял себя сделать вдох и выдох, вдох и выдох, отгоняя кошмар и спрятав нос в изгибе шеи. Вскоре дыхание выровнялось и перестало причинять боль, застревая в горле или теряясь где-то в грудине.
Бэкхён гладил по спине, переключаясь на сильную шею и слегка перебирая влажные от холодного пота волосы. Не шептал успокоительные слова. Давно понял, что не работает. Просто помогал выравнивать дыхание и согревал своим теплом.
Даже наутро, как всегда, ничего не скажет. Не будет укорять прерванным сном, хотя ему уходить на сутки. Лишь прижмётся покрепче и вновь окутает теплом, без которого Минсок давно бы сошёл с ума. Улыбнётся так, что станет даже неловко за его любовь и понимание, поцелует так, что невозможно отказаться и не сжать в крепких объятиях, выбивая стоны. А потом ещё и накормит перед уходом. А Минсок останется дома за компьютером. Единственным способом заработать деньги и не обезуметь от прикосновений других.
Минсок не жаловался на работу в сети, даже когда занимался дополнительными мелкими подработками для того, чтобы оплатить неожиданный, но приятный сюрприз для Бэкхёна. Ему нравилось защищать детей от нежелательного контента и он обожал делать подарки своему улыбчивому солнышку, который давал волю к жизни и всегда был рядом.
Сегодня не хотелось отпускать Бэкхёна совсем. Минсок заласкал его до состояния безудержных улыбок и обещаний «отмщения» по возвращению. Из постели выбираться не хотелось. Завтрак мог подождать, хотелось сохранить тепло, подаренное друг другу. И они вновь и вновь целовались, не в силах оторваться. Наконец, Минсок отстранился и посмотрел на Бэкхёна сверху вниз строго, хоть и с неприкрытым восхищением:
– Тебе пора. Извини, что…
– Вот глупый, – хихикнул Бэкхён, обнял Мина за шею руками и вновь привлёк к себе, целуя.
Минсок счастливо улыбался в ответ и начал подрёмывать, и лишь тогда Бэкхён осторожно выкарабкался из объятий, проверил будильник и укрыл Минсока одеялом. Не удержался и пробежал пальцами по скуле, задержался у губ и невесомо погладил. Счастливый Минсок – это целая религия, не уставал повторять Бэкхён и всячески пытался защитить его от всех.
Минсок не слышал, как Бэкхён ушёл, он спал, провалившись в сладкое состояние без сновидений. Спустя какое-то время свет заслонила тьма, и Минсок дёрнулся, подскакивая на кровати. Он потянулся к телефону, чтобы набрать Бэкхёна, но телефон зазвонил раньше.
– Ким Минсок? – поинтересовались в трубке.
– Да, – ответил Мин, борясь с накатывающей паникой. Он хотел спросить, что случилось. Но язык прирос к нёбу. Темнота, затмившая солнце. – Бэкхён? Что с ним?
– С ним уже всё в порядке. Вы не могли бы подъехать? А, забыл представиться, меня зовут Чжан Исин, главврач.
Минсок с трудом протолкнул воздух в лёгкие. Что значит «уже», «подъехать»? Пальцы задрожали, и телефон едва не выскользнул из вспотевших ладоней.
– Я приеду. Куда?
– В нашу больницу, вы же знаете?
– Да. Что с ним?
– У нас случилось нападение на экипаж скорой помощи. Несколько человек пострадали. Бэкхён повёл себя, как герой.
– Говорите по существу, пожалуйста, – сдерживая рык, прохрипел Минсок, натягивая одежду, стараясь скрыть как можно больше кожи.
– Огнестрельное ранение. Ничего важного не задето. Он прооперирован. Подойдёте ко мне, я вам выпишу пропуск к нему. Давайте при встрече. Алло?
Ответом врачу служили лишь гудки. Минсок выскочил из квартиры, забывая о своём страхе, об ужасе, что приносят прикосновения. Он летел к Бэкхёну, проклиная себя, что не удержал, что поздно «увидел». Почему? Почему он во снах видел всякую ерунду, а не Бэкхёна?
Дорогу Минсок не запомнил, иногда утопая в образах чужих жизней и захлёбываясь чужой болью, переживаниями и эмоциями. Но он сдерживал крик, утирал кровь из носа и радовался, что успел нацепить тёмные очки и перчатки. Он спешил туда, куда рвалось его сердце и плевать на море чужой жизни.
Минсок влетел в отделение и натолкнулся на медбрата, окунулся в океан образов, и глухо застонав, увидев окровавленного Бэкхёна, что помогал своим коллегам, забывая о себе. Медик подхватил Минсока под локоть, не позволяя упасть, но Мин дёрнулся, сдерживая крик. Тёмные очки слетели, и медбрат отступил на шаг, будто спотыкаясь о тяжёлый взгляд неестественно синих, словно пульсирующих внутренним светом, глаз.
– Чжан Исин. Где?
Медбрат указал трясущимся пальцем направление и отошёл ещё на шаг. Отступал, словно от опасного хищника, что позволил это сделать. Минсок поднял упавшие очки и, водрузив их на нос, отмёл тени тьмы, скользнувшие в яркие образы, полученные прикосновением к медбрату. Всё потом. Не сейчас. Минсок отправился искать доктора Чжана. Он нашёл его быстро. Получил пропуск и едва успел шарахнуться от ненужного прикосновения, удивив врача. Но тот лишь мягко улыбнулся, демонстрируя милые ямочки, протянул бахилы с халатом и подсказал направление. Вслед ему врач сказал:
– Он повторял ваше имя, только его. И отчаянно умолял не говорить вам ничего. Не знаю, как он бы пытался скрыть ранение. Я, так понимаю, вы очень близки, – Исин говорил, а Минсок не находил в себе силы повернуться к врачу лицом. – Потому я позвонил вам. Лучше знать всё и быть рядом, когда вы нуждаетесь друг в друге. Чтобы не жалеть потом. Хоть опасность и миновала, ваше присутствие поможет ему встать на ноги гораздо быстрее. Идите.
Пролетев по отделению и получив замечания, но полностью их проигнорировав, Минсок замер у стеклянной стены. За прозрачной преградой лежал невероятно бледный, опутанный проводами и трубками Бэкхён. Вокруг суетились медсёстры, проверяя работу оборудования и делая пометки в карте.
Минсок показал пропуск вышедшей медсестре и вошёл в палату. Уши резал неприятный писк приборов. Минсок никак не мог понять, почему бы не выключить или хотя бы не приглушить его? Ведь родственникам этот размеренный писк выматывал все нервы, заставляя дышать с аппаратом искусственной вентиляции лёгких. И даже сердце сбивало ритм, подстраиваясь под писк кардиографа.
Радовало лишь то, что, уходя, медсестра приглушила свет, и разрешила остаться до обхода. Да и то, что не приходилось ритм дыхания равнять по работе аппарата, тоже успокаивало. Бэкхён дышал сам. Минсок примостился на край стула, стянул перчатки и взял в руки холодную ладонь Бэкхёна. Сжал покрепче, подышал, отогревая. Поцеловал каждый палец, отдавая больше внимания родинке на большом. Он уткнулся лбом в ладонь и попытался справиться с дыханием, вспоминая тихий голос Бэкхёна, уговаривающего его дышать. Просто дышать.
Волос невесомо коснулись, и Минсок поднял слезящиеся глаза, в которых меркло синее пламя с осадком тьмы на дне. На него немного грустно смотрел Бэкхён.
– Ты чего здесь? Я же просил Исина, не хотел тебя тревожить, – красивые глаза заволокло волнением, и Бэкхён попытался подняться, но Минсок не дал ему это сделать, осторожно укладывая назад.
– Хён-и, ну что ты такое говоришь? Исин всё сделал правильно, – тихо проговорил Минсок и коснулся влажного лба губами.
– Но…
– Никаких «но». Я здесь, ты жив, всё остальное неважно.
– Но…
– Бэкхён! – шикнул Минсок и настойчиво поцеловал, пытаясь закрыть вопрос, отвлекая разговорчивый язык ласками и глубоким поцелуем.
– Мин-а, – лишь губы Минсока оторвались от его, Бэкхён заговорил, – люди, образы… зачем?
– За шкафом! Хён-и, ты бы не прилетел, если бы узнал, что мне нужна помощь? М?
– Но…Мин… – не унимался Бэкхён,
– Вот и всё. Справлюсь как-нибудь. И врач сказал, что мне полезно быть рядом с тобой. Так ты скорее встанешь на ноги.
– Ох, уж этот Исин, – фыркнул Бэкхён, но мягко улыбнулся, зарываясь пальцами правой руки в отросшие волосы цвета воронового крыла.
Минсок зажмурился от нехитрой ласки, но отстранился и заглянул в глаза Бэкхёну:
– Скажи честно. Ранение опасно?
– Нет. Всё уже нормально. Выстрел пришёлся на дельтовидную, слегка зацепив большую грудинную мышцу. Пулю уже извлекли. Кость, нервы, сосуды крупные не задеты. Поболит, конечно, плечом и рукой не сразу смогу двигать. Придётся полежать под капельницей день-два. Физиотерапия светит. Иди домой. Меня завтра уже отпустят. Я капельницу и сам себе поставлю дома. Будешь меня холить и лелеять, кормить вкусненьким и любить. Будешь же?
– Буду. Куда я денусь, – подтвердил Минсок и улыбнулся.
– Мин-а, сделай милость, принеси мне лимонного чая, а? У нас там в конце коридора автомат есть. Пожалуйста. Пить хочу зверски. Вечно от наркоза во рту гадость.
– А тебе точно можно? – прищурился Минсок, вглядываясь в хитрые глаза напротив.
– Можно, – кивнул Бэкхён. – Исин тебе явно звонил тогда, когда я уже отошёл от наркоза. Так что, как врач, авторитетно заявляю, да, мне можно. И, Мин, перчатки не забудь, – напомнил Бэкхён.
Минсок натянул перчатки, вышел из палаты и отправился в указанном направлении. У автомата он столкнулся с медбратом, который обошёл его по широкой дуге и продолжил свой путь. Иголочка подозрения кольнула Минсока, и он отвлёкся от выбора напитка в автомате, провожая глазами медработника. Тот до странного спешно перебирал ногами и оглядывался по сторонам. Левый карман халата топорщился, и он крепко прижимал его рукой.
Автомат выплюнул банку с напитком и сдачу, заставляя Минсока отвлечься. Он, не глядя, схватил чай, проигнорировав призывно торчащую купюру, и вновь повернулся. В тот момент медбрат вошёл в палату Бэкхёна, пальцы непроизвольно разжались, и алюминиевая банка с грохотом покатилась по полу. Минсок кинулся к палате, забывая обо всём. Но он не успел. Из палаты медленно переставляя босые ноги, вышел Бэкхён в одних пижамных штанах. Рядом шёл медбрат, приставив пистолет к его боку.
Увидев Минсока, медбрат гадко улыбнулся и дёрнул головой в сторону подсобного помещения, сильнее упирая ствол пистолета в бок Бэкхёну. Они вошли первыми, оставив дверь открытой. Минсок осторожно заглянул в комнату, боясь напугать медработника и тем самым заставить нажать на курок. Медик прикрывался Бэкхёном и внимательно смотрел за всеми движениями Минсока.
– Заходи, синий зверь. И дверь закрой на замок. Вот так. Умница.
Минсок прижался спиной к двери, следя за мимикой стоящего за Бэкхёном парня. Он старался понять, чего тот добивался. Минсок поднял руки, показывая, что они пусты, и сказал:
– Отпусти его. Я сделаю всё, что ты хочешь.
– Э, нет, – усмехнулся медбрат. – Доктор Бён ещё побудет моим гостем. Как и ты, синий зверь.
– Отпусти его.
Вместо ответа медбрат надавил на плечо Бэкхёна, и из-под бинтов хлынула кровь. Минсок дёрнулся вперёд, но медработник надавил сильнее, и Минсок замер, до крови прикусив губу, сдерживая себя. Бэкхён вскрикнул и вцепился в чужие пальцы, пытаясь разжать. По бледной груди струилась кровь, и Минсок как свою, чувствовал боль Бэкхёна, крепче сжимая зубы и боясь подойти, пока пистолет продолжал вжиматься в любимое тело.
– Знай своё место, зверь, – шикнул медбрат, заставляя Минсока вжаться спиной в дверь. Он перестал сжимать кровоточащую рану и вновь скривил губы в презрительной усмешке. – Раздевайся. По пояс будет достаточно. Не хочу сюрпризов. Ну?!
Минсок подчинился. На пол упал халат, джемпер, футболка и очки. Он безотрывно смотрел на Бэкхёна и пытался придумать варианты его спасения. Но Минсок не был супергероем, не был даже простым полицейским, который знал, что делать в подобных ситуациях. Он понимал только, что ради Бэкхёна сделает всё.
– Держи, – он бросил Минсоку какую-то вещицу, которую Мин с лёгкостью поймал. Ею оказался дешёвенький кулон на цепочке.
Минсок сглотнул, рассматривая кулон. Даже сквозь перчатки нити тьмы струились к нему, вызывая тошноту и страшные воспоминания.
– Откуда? – прохрипел Минсок, сглатывая горькую слюну.
– Отца моего. Ты же должен помнить его, синий зверь. Должен. Ты же погубил его. Самого лучшего на свете папочку. Уничтожил. Что он тебе сделал?
– Он убил моего брата, – тихо проговорил Минсок, борясь с собой. Тошнота накатывала волнами и кружила голову. Даже сквозь перчатки он чувствовал ползущий ужас, исходящий от кулона.
– Мой папа никого не трогал. Это ты на него наговорил, а на него всех собак повесили. Кан Дону никогда никого не убивал. Он очищал мир от монстров. Это всё ты виноват, – прошипел медбрат.
Продолжить ему не дали. В дверь постучали, и раздался раздражённый голос доктора Чжана:
– Бэкхён, я знаю, что ты там. Открывай!
Медбрат ощерился сильнее и кивнул Минсоку:
– Открывай. Когда войдёт, не забудь закрыть.
Замок тихо щёлкнул, и внутрь ввалился Исин, сверкая глазами:
– Ты только после операции! Успеете ещё намиловаться…
Исин вздрогнул от щелчка замка, оглянулся, заметив полуобнажённого Минсока, посмотрел на окровавленного Бэкхёна. Заметил пистолет в руках медбрата и нахмурился:
– Чхве Бимбом, это ещё что?
– Правосудие, – растянул губы медбрат и встряхнул Бэкхёна. – Садитесь, доктор, будет интересно. А дёрнетесь, лишитесь одного из лучших врачей своей больницы.
Исин присел под стеной, неотрывно глядя на Бэкхёна, закусившего губу и бледного от боли:
– Дай обработать рану.
– Остыньте, доктор Чжан. Это ненадолго. Папа сказал, что синему зверю будет достаточно получаса, чтобы сдохнуть. Устраивайтесь поудобнее. Глаз за глаз, как говорится. Кровь за кровь.
Исин подобрался готовый в любой момент вскочить и броситься на помощь. Он ни черта не понимал, кроме того, что происходит какое-то безумие. Бэкхён подрагивал, но старался держаться молодцом, взглядом показывая Минсоку, что нельзя играть по правилам Чхве. Медбрат в очередной раз встряхнул застонавшего Бэкхёна и пристально посмотрел в расширившиеся глаза окаменевшему Минсоку.
– А теперь снимай перчатки и бери в руки кулон. Голой кожей к металлу. И помни, синий зверь, я наблюдаю. Если ты не хочешь лишиться своего любовника, исполняй. Я жду.
Минсок поднял взгляд от кулона, глядя в глаза отчаянно качающему головой Бэкхёну, который всем своим видом просил не делать этого. Ему было плевать на боль и кровь, впитывающуюся в мягкую ткань штанов и капающую на пол. На замёрзшие босые ступни, на пистолет, впивающийся в бок до синяков. Лишь бы Минсок не делал глупостей.
Бэкхён быстро понял, о ком говорил медбрат, называя отцом. Громкое дело пятнадцатилетней давности о серийном маньяке-убийце. Тогда Бэкхён помогал в больнице отцу, обучаясь медицине на практике, задолго до поступления в медицинский университет. Дело широко освещалось средствами массовой информации, женщины ходили группками, детей не выпускали гулять, жёстко следили за подростками, вызывая новые бури подростковых гормонов.
Однажды вечером в больницу немолодой полицейский доставил окровавленного дрожащего юношу. Который умолял отпустить его и не трогать. И жмурился так сильно, что даже у медиков начинала болеть голова. От любого прикосновения юношу выкручивало от боли. Даже толком осмотреть не смогли, оставив на время в перевязочной, принимая жертв автокатастрофы.
Бэкхён прокрался к сжавшемуся в комок парню, осторожно коснулся руки. Юноша вздрогнул и поднял голову, медленно открывая глаза. Под веками неспешно гасла неестественная синева, сменяясь приятным чайным оттенком. Парень осмелел окончательно и во все глаза смотрел на Бэкхёна, что продолжал держать его за руку. Больно не было. Совсем.
– Меня Бэкхён зовут. А тебя?
– Минсок, – тихо сказал парень, утирая сочащуюся из глаз кровь.
– Я помогу тебе. Мне надо осмотреть раны, чтобы помочь, хорошо?
Минсок кивнул, и Бэкхён смог провести осмотр, смыть кровь и с удивлением обнаружить, что ран не было. Врач настоял на томографии головы, но исследование отклонений от нормы не показало, а полицейский и вовсе настаивал на возвращении ему важного свидетеля, коим являлся Минсок. Видя его перепуганные глаза, Бэкхён уговорил отца оставить Мина на ночь в больнице. Тогда же он и разговорил его. Узнал причину странного кровотечения и всю историю.
Брат Минсока стал последней жертвой маньяка. Благодаря Мину. Обнаружив тело брата в кустах, где они любили прятаться, Мин заметил, что у того в ладони было что-то спрятано. С трудом разжав пальцы убитого, он нашёл кусок рубашки убийцы, что стал первой, но далеко не последней подсказкой. Он долго сидел у тела брата и никак не хотел уходить, стирая кровавые дорожки, что катились из глаз. Полицейский, к которому доставили Минсока, долго не верил в слова юноши о личности убийцы, пока он не показал на деле свои умения.
Полицейский предложил ему сложенный лист, а Минсок рассказал, что этот рисунок с утра подарила ему дочь. Что на нём изображена счастливая семья на море, назвал даже цвет платьица дочери. Минсок отделался лишь носовым кровотечением и крайним удивлением полицейского. Зато когда ему в руки попался кулон, который слетел с маньяка, когда он убивал брата, произвёл вот такой эффект. Кровь лилась из глаз, носа, рта и ушей, топила и ужасала танцующими тенями подползающей тьмы. Так он и попал в больницу.
– Это у меня давно. После смерти мамы я впервые понял, что прикосновения причиняют боль и несут образы. Я стал сторониться людей, надевать перчатки, закрывал всю кожу. Я остро чувствую ладонями, но вся кожа способна уловить отголоски боли. В такие моменты глаза светятся синим и будто пульсируют. Это пугает…но я привык.
Бэкхён осторожно сжал чужую ладонь, поддерживая. Он пока не находил слов. Но он знал, что парню надо выговориться. Как бы безумно не звучала его история.
– Отец, видимо, знал что-то о моих способностях, но молчал. Он взял работу на дом и стал заниматься с нами, заменив всех учителей. МинХёк даже выпускные экзамены со мной сдал, хотя и был младше на три года.
Минсок всхлипнул, комкая одежду, закусил губу и позволил сжать руку тонкими ладонями. Бэкхён долго переваривал рассказ Минсока, а потом спросил:
– Почему тогда ты не дёргаешься, когда к тебе прикасаюсь я?
– Я не знаю…Мне не больно. И образы, что проскальзывают – мягкие, воздушные, невесомые. Словно ты ангел.
С тех пор Бэкхён и Минсок не расставались. Бэкхён был рядом, разделяя боль Минсока, пока шло следствие, а потом и суд над убийцей Кан Дону. Полицейский получил столько сведений, которые подтвердились словами очевидцев, что он оставил в покое странного парнишку, который уберёг его дочь от смерти. В комнатушке Кан Дону нашли фотографии будущих жертв, потому Минсока не тягали по допросам и судам. И это единственное, чем мог отблагодарить простой полицейский непростого мальчика. Маньяка приговорили к смертной казни. Никто и знать не знал о его сыне, которому каким-то неведомым образом смог достаться кулон отца. А теперь перед ними стоял Бимбом и хотел уничтожить Минсока, считая своего отца жертвой.
Бэкхён помнил, чего стоили секунды прикосновений к кулону, как долго они выхаживали Минсока после каждого сеанса. Какая дичайшая мигрень накатывала вместе с болью и сковывала тело. Он боялся представить, что будет, если украшение будет зажато хотя бы минуту. Потому Бэкхён отчаянно качал головой, запрещая снимать перчатки. А Минсок, как зачарованный, смотрел в полные боли глаза и медленно стягивал перчатку, зажав между зубов ткань. Ради Бэкхёна он готов даже умереть. Лишь бы только Бэк был жив.
– Ну же, поторопись, зверь, не медли, – прошипел Бимбом, засовывая пальцы в рану Бэкхёна.
– Не надо! Видишь, я уже беру, – проговорил Минсок и сжал кулон в ладони, тут же захрипев, упал на колени.
Образы метались, переплетались, складывались в картинки, в обрывки ужасного документального кино. Тени тьмы вились, сплетая немыслимые узоры адских сетей. Бесчисленные жертвы боялись, мучились и умирали, отдавая весь ужас и боль содрогающемуся Минсоку. Нестройный гул голосов клубился и звенел, картинки менялись, скользили и переливались. Вызывая приступы острой тошноты и судороги.
– Стоять! – зарычал Бимбом, хватая Бэкхёна за горло и наводя пистолет на Исина, что попытался двинуться на помощь. – Не мешаем наслаждаться потрясающим видом, – он сильнее сжал пальцы, и Бэкхён захрипел. – Хотя…– медбрат на секунду задумался и выстрелил. Исин дёрнулся от боли и схватился за предплечье. – Ну что, вы доктор Чжан. Всего лишь касательное. Потерпите.
Исин выругался сквозь зубы и зажал рану. Он видел пистолет, но не думал, что он с глушителем. Лёгкий хлопок выстрела вряд ли кого-то обеспокоит. Странно, что Чхве не убил.
– А ты, – обратился он к Минсоку, – подними на меня глаза. Я хочу видеть твою боль, синий зверь. Слышишь? Убить твою подстилку мне недолго. Смотри на меня!
Боль, кровь и ужас, помноженные на почти сотню жертв, дикая смесь и кровавая пелена плясали перед внутренним взором, застилая реальность. Минсок слышал крики жертв и безумный хохот убийцы, будто сквозь плотный туман он вслушивался в хрип Бэкхёна и мерзкие слова медбрата. Минсок корчился от чужой боли, но нашёл в себе силы посмотреть в сторону Бимбома.
– Ручной почти, – засмеялся медбрат, с садистским удовольствием рассматривая пульсирующую болью синеву чужих переживаний, эмоций и боли.
Чхве облизнулся, рассматривая кровавые дорожки расчертившие лицо Минсока. Как и говорил один знакомый отца, если Минсок будет держать кулон дольше минуты, он погибнет. Медбрат оскалился и прошептал на ухо Бэкхёну:
– Всегда любил кровь. Она такая чистая, такая красивая, яркая. Сок жизни, как говорил отец. Доктор, – повернулся он к Исину, – а не хотите ли ощутить боль подчинённого? Прострелить вам что-нибудь ещё, чтоб вы не дёргались?
Исин покачал головой и задумался, как оповестить персонал и задержать этого сумасшедшего. В голову ничего не приходило. Телефон он, как назло, оставил в кабинете. А вздумай он кричать, пристрелят на месте. Но и смотреть, как на его глазах люди истекают кровью, сил не было.
– Когда он сдохнет, дашь мне? – прошептал медбрат на ухо Бэкхёну, прикусывая мочку. – Ты всегда такой сладкий, но неприступный.
Бимбом дулом пистолета провёл по резинке штанов и спустился ниже, тем временем вылизывая шею Бэкхёна и забывая обо всём от сладости чужой кожи. Запах крови ничуть не портил картину. Скорее наоборот, усиливал желание. Он прижал Бэкхёна крепче и потёрся возбуждённой плотью о бедро ничего не замечающего, кроме Минсока, врача.
– Мин, брось, не надо. Мин…– прохрипел Бэкхён, но взвыл от пальцев, ковыряющих рану.
– А теперь возьми в две ладони. Я хочу, чтобы ты понял, какую ошибку совершил, зверь. Ну?!
Новый крик Бэкхёна хлестнул по ушам, и Минсок зажал кулон между ладоней. Кровь струилась по лицу, заливая глаза. Он уже почти ничего не слышал и не видел, лишь чувствуя чужую боль, как свою. Он слышал прерывистое дыхание Бэкхёна, значит, тот жив. И чтобы Бэк жил дальше, он потерпит.
– Почему синий зверь? – подал голос потрясённый Исин, бочком придвигаясь к Минсоку. Но Чхве цыкнул, заметив движение, и доктор замер.
– Потому что отец так говорил. Он предупреждал: «Берегись синего зверя!». Да вы сами посмотрите на него. Он же не человек. Он монстр! Разве светятся синим глаза у нормального человека? Разве может простой человек видеть тьму, касаясь вещей?
Он хотел сказать что-то ещё, но крик Бэкхёна прервал его. Медбрат отвлёкся от Исина, растянул губы в ухмылке, наблюдая, как медленно на бок заваливается Минсок. Бэкхён рвался из рук, но Чхве держал крепко, ещё и, издеваясь, вновь провёл языком по шее, больно прокусив мочку. Чужая боль и ужас будоражили и возбуждали, заставляли кровь кипеть и бурлить. Бэкхён взвыл и, игнорируя опасность, со всей силы ударил медбрата локтём в живот. Чхве охнул, но быстро выпрямился и ударил рукояткой пистолета в светлую макушку. Бэкхён взмахнул руками и упал Исину в руки.
Бимбом облизнулся в очередной раз, напомнил доктору Чжану, что у него пистолет, и он не побрезгует им воспользоваться дважды, неспешно двинулся к Минсоку. Ткнул носком ботинка в живот раскинувшегося на полу раз, потом сильнее. Реакции – ноль. Тогда Чхве присел на корточки и с интересом посмотрел в залитое кровью лицо и грудь синего зверя. Кровь красиво очертила мышцы, расписав тело. И пахла так безумно приятно, оседая на языке.
Исин похлопал по щекам Бэкхёна, приводя его в чувство. Тот открыл глаза и попытался вырваться из цепких рук Исина, но головная боль с головокружением накатили так, что он обессилено обмяк, чтобы спустя мгновение попытаться заново, шепча «пусти», как заклинание.
Медбрат разглядывал приоткрытый рот и окровавленные зубы, закрытые глаза, что уже не сияли неестественным светом. Отложил пистолет на пол, склонив голову к поверженному. Мазнул пальцем по щеке Минсока, собирая кровь, поднёс к глазам, рассмотрел внимательно, понюхал и, наконец, погрузил палец в рот, ощущая металлический вкус крови и забывая обо всём.
Совершенно упуская из внимания дрогнувшие ресницы синего зверя и лежащий недалеко от расслабленных ладоней кулон. Чхве не сразу понял, что за образы заполнили его сознание, топя в боли. Он неотрывно смотрел в светящиеся синим глаза, и захлебывался болью, шаря вслепую рукой по полу, но не находя пистолет. Чхве пытался оторвать от щиколотки цепкие чужие пальцы, но боль выламывала, терзала и убивала.
Бимбому некогда было думать, как это безумие терпел Минсок, его мозг пожирала сумасшедшая боль, парализующая тело. Она рвалась наружу безумным криком, разрывая горло. Медбрат свалился на пол, содрогаясь от боли, заскрёб ногтями по линолеуму. Перед глазами клубилась тьма, он уже не видел ничего, чувствуя лишь адские муки, что, казалось, множились и усиливались с каждым вздохом. Чхве дёрнулся несколько раз и затих.
Минсок стряхнул с ладони кулон и с трудом заставил себя вдохнуть. Он никогда не пробовал передавать боль до этого дня. Но это был единственный способ спасти Бэкхёна. Минсок не знал, что с Чхве, но он готов был убивать за своё лучистое счастье. Глаза застилала пелена, тело гудело, в ушах стоял отвратительный звон тысяч москитов. Хотелось провалиться в приятную темноту и спать в родных объятиях.
Как только Чхве упал, Исин отпустил Бэкхёна, который нашёл в себе силы подняться и поковылять к Минсоку. Игнорируя тошноту и головокружение, и противную пульсирующую боль в простреленном плече. Исин двинулся следом, отпихнув пистолет подальше. В считанные секунды они добрались до лежащих на полу мужчин. Чхве был без сознания, расширившиеся зрачки и исказившееся от ужаса лицо откровенно пугали, он слабо подёргивался, будто от разряда тока. Пока Исин открывал дверь и бегал за помощью, Бэкхён ослабил хватку Минсока на щиколотке медбрата. Осторожно сжал в ладони неестественно холодные руки Минсока. Заглянул в меркнущие глаза и лёг рядом, обнимая, согревая теплом и шепча на ухо привычное «дыши». На большее сил не было.
Бэкхён слабо помнил, как отбрыкивался от помощи и тащился за каталкой с Минсоком до двери кабинета томографии. Потом была вязкая темнота и неясный гул голосов. Бэкхён выныривал на секунду, вслушиваясь в слова, но они плелись абракадаброй, извивались и ускользали. Он вновь погружался в дрёму, чтобы спустя время попытаться опять.
Бэкхён вздрогнул, будто на него смотрели, и проснулся. Он зажмурился от яркого, хоть и сильно приглушённого света, старательно смаргивая жжение. Рядом в кресле сидел Исин и разглядывал одного из своих лучших врачей.
– Что? – просипел Бэкхён, получая стакан с водой. Влага и впрямь была живительной. Казалось, что он пробыл в пустыне несколько мучительных дней. Язык едва ворочался в пересохшем рту, а теперь вода мягко лилась внутрь, смывая горечь и смягчая горло. – Где Мин? – спросил Бэкхён, протягивая обратно пустой стакан.
Исин проигнорировал вопрос. Молча поднялся, опустил бортик кровати Бэкхёна и лишь потом заговорил.
– Жив. Пока без сознания. Состояние стабильное. Бимбом тоже жив и его ждёт психиатрическая экспертиза, если тебе интересно, – замолчал ненадолго, пока вводил лекарство в трубку капельницы. – Хоть и не думаю, что тебе интересна судьба того человека, но ты должен знать. Твой Мин – не убийца. И не монстр, хоть я и не понимаю его сил, но он спас нас. Как бы он это ни сделал.
Исин сделал пометку в медкарте Бэкхёна, сверив показатели. Опустил жалюзи, скрывая за ними восходящее солнце.
– Помню, как много лет назад он попал к нам в клинику. Хотя, если честно, не признал его сразу. Просто показался смутно знакомым. Я же тогда практику проходил. Но видел его лишь издалека. А теперь…он корчился от каждого касания, и я приказал делать всё, максимально избегая прикосновений. Это было сложно, но это единственное, что я мог сделать для него в благодарность за свою жизнь.
Исин ушёл за ширму. Чем-то зашуршал, зашелестел, зашумел и завозился. Бэкхён привстал на кровати, но тут же улёгся под гневное восклицание «лежи!» от главврача. Он хотел прокомментировать, но всегда невозмутимый Исин был явно раздражён.
– Глаза закрой, – громко сказал Исин.
Бэкхён фыркнул, но послушался. Не так и часто главврач и хороший друг в одном лице командуют. Он услышал, как отдёрнули шторку на разделяющей палату ширме, и как что-то с силой врезалось в его кровать.
– А потом я почитал о деле Кан Дону, сопоставил данные, позвонил своему свёкру и многое понял. Если бы не Мин, многие ещё бы могли бы погибнуть. А не только мы с тобой. Береги его.
– Исин, как рука? – спросил Бэкхён, старательно жмурясь. Но тот лишь отмахнулся, а потом озвучил:
– Лёгкое касательное. Стрелять Чхве умеет. Жаль его. Хороший был медбрат. Не подглядывай, – шикнул Исин, производя ещё какие-то манипуляции. Бэкхён закусил губу и стал ждать. – Бэк, ты мне должен разъяснение, но отложим на потом. Завтра на выписку. Глаза откроешь, как дверь закроется. Понял?
Бэкхён угукнул и стал ждать. Ожидание не затянулось надолго. Исин не терпел проволочек ни в чём. Хотя и сердце успело глухо бухнуть не один раз. Бэкхён распахнул глаза и повернул голову. На соседней кровати лежал бледный, совершенно измученный Минсок. Бэкхён подполз к краю и осторожно взял чужую ладонь в свои руки, отогревая своим дыханием. Так и уснул, не отпуская.
Ни писк приборов, ни работа медперсонала, ни свет, что иногда становился ярче, не могли помешать двум уставшим людям спать. Бэкхён потянулся, тихо ойкнув от боли в плече, и открыл глаза, встречаясь с мягким, немного хитрым взглядом Минсока.