☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼
В горах Сораксан Чанёль был впервые. Самые высокие горы хребта Тхэбэксан манили его давно, обещая упоение одиночеством и насыщение энергией на весь год. Четыре года назад он побывал на вулкане Халласан на острове Чеджудо, посетил старейший буддисткий храм, построенный ещё во времена эпохи Корё, помедитировал у озера Пэннокта в потухшем кратере вулкана. Побыть наедине со вселенной не вышло – маршрут был слишком популярен и люди сновали туда-сюда, щёлкая затворами и позируя друг другу. Но Чанёль, успокоившись ещё в храме, достаточно спокойно реагировал даже на туристов, что решили фотографироваться на его фоне.
Три года Чанёль потратил на горы Чирисан, посетил все семь буддийских храмов, излазил вдоль и поперёк все склоны, ущелья и с десяток пиков, на которые можно было взойти, не упустив возможность взобраться на «Вершину небесного короля» Чхонванбон и «Небесный столб» Чирисан. Огромную территорию он исследовал тщательно и с огромным рвением, меряя расстояние истоптанными ботинками. Он мысленно обнимал весь мир, сливаясь душой с окружающим великолепием и мрачным величием густых туманов, в которые он попадал в последние три дня путешествий. Густые облака падали на горы внезапно и каждый раз Чанёль приостанавливал путь и поднимался на вершину, чтобы помедитировать над облаками.
Чанёль работал на себя и впахивал весь год практически без выходных, чтобы потом целый месяц наслаждаться пешими путешествиями, каждый раз будто возвращаясь в детство, когда жил с семьёй в деревушке на склоне горы неподалёку от буддийского храма. Он был подростком, когда семья решилась переехать в маленький приморский городок для того, чтобы дать Чанёлю отучиться в старшей школе и получить высшее образование. Чанёль спустя время приезжал в родные места, но не было уже той деревушки из пяти домов, разъехались все по городам, домики разрушились без хозяев, даже остановиться на ночлег приходилось не под крышей дома.
В горы Сораксан Чанёль отправился осенью, хотя это и было наиболее привлекательное время для посещения прочими туристами, но с делами он никак не мог расправиться, не желая вешать всё на и так занятого Кёнсу. Они поровну делили обязанности и отдыхали по целому месяцу в разное время, но в мае Кёнсу стал отцом замечательного омеги, и теперь разрывался между домом и работой. Хоть Чунмён и был понимающим и любящим мужем, но уехать Чанёль не мог никак. Он не хотел отнимать волшебные времена у друга, ведь первые улыбки, слова и шаги слишком много значили для него, и вряд ли Кёнсу в этом признается, но он тоже таял от агуканья и беззубой слюнявой улыбки своего маленького Сехуна. Потому Чанёль отложил своё путешествие и взваливать на плечи молодого отца ещё и месячное отсутствие не стал.
В октябре Кёнсу едва ли не насильно вытолкал Чанёля в отпуск, мотивируя тем, что он и так переработал полгода. На все возражения и протесты Кёнсу не обращал внимания, а в один из приездов семьи с обедом, Чанёлю даже Чунмён пригрозил, что не пустит страшно уставшего и запущенного дядьку к своему маленькому Сехуну.
– Не хватало мне ещё ребёнка пугать. А вдруг у него с детства страх перед альфами появится? Ты себя в зеркало видел?! Если что, я помогу Кёнсу.
– А Сехун? – тихо спросил Чанёль, стушевавшись под напором семейной четы. Отобрать у него встречи с маленьким Сехуном было кощунством. Он ему двоюродный дядя или где?!
– Если ты помнишь, то у нас есть няня и его сын любит Хуна, будет компания.
– Это ты о том мелком? Какая он компания? – нахмурился Чанёль.
– Ёль, угомонись, – фыркнул Чунмён, пока Сехун пытался оторвать уши любимому отцу, оттягивал их в стороны и отпускал, когда Кёнсу делал большие глаза, заливисто смеялся и повторял процедуру. – Бэкхёну уже семь.
– Вот именно. Этот мелкий альфа обнюхивает моего малыша с ног до головы. Мне это не нравится. И вообще…я ревную.
– Боги, Ёль! Что ты городишь? Тебе просто обязательно нужен свежий воздух, отпуск и медитация. А будешь спорить, я…я….
– Приведёшь незамужних омег в офис, предварительно расписав суперальфу в лице Чанёля, – подсказал Кёнсу.
– Да! – подтвердил Чунмён, отбирая Сехуна у мужа, чтобы тот мог нормально пообедать.
– Ладно, – неохотно согласился Чанёль.
Перспектива отбиваться от омег его не радовала ни разу. Памятуя прошлый день рождения Чунмёна и толпу незамужних омег, что обступили Чанёля плотным кольцом, пытаясь понравиться. Ему больше были по душе беты без заскоков и обязательств.
Чанёль не был вредным, просто ему не хотелось ближе знакомиться ни с одним из омег. То ли омеги не те, то ли рано ему ещё. «Рано ему, тридцатник на носу, а ему всё рано», – голосом подозрительно похожим на Чунмёна презрительно шепнул внутренний голосок. Делать было нечего. Мозги и, правда, пора проветрить, раз он ревнует своего племянника к какому-то мальчишке.
Чанёль надолго замер у водопадов, он оплатил вход и получил разрешение, согласовав маршрут, а теперь стоял у отвесной скалы и смотрел на водопад Пирён, впадающий в озерцо. Водопад назвали в честь летящего дракона, и пусть он не поражал воображение туристов из-за небольшой струи, но Чанёль будто наяву видел гибкое тело дракона с переливающимися чешуйками. Также он постоял у водопада Юктам, прежде чем отправился дальше.
Чанёль путешествовал неспешно, желая обойти все закоулки и впитать в себя побольше впечатлений. Он поднялся на одну из самых красивых и живописных гор – Ульсанбави и с удовольствием подставил лицо осеннему солнцу. В отличие от многих туристов он не пытался расшатать или сдвинуть с места неустойчивый качающийся камень, просто стоял в стороне и впитывал энергию места, облокотившись на один из зубцов.
Чанёль прошёл ущелье Тысячи Будд и заглянул в маленькую пещеру Гымгангуль, в которой до сих пор проводились обряды и молитвы. Он не пропустил ни одного храма, заглянул во все возможные. Он не был буддистом, но его всегда тянуло к тем детским ощущениям некоего трепета, а храмы оставили свой отпечаток величественности и благоговения в душе маленького Чанёля.
Он глубоко дышал осенью, наслаждаясь крепостью и особой терпкостью ароматов, зависших в воздухе. Разнообразие запахов пьянило и немного дурманило, заставляя улыбаться и забывать обо всём. Даже о неугомонном маленьком племяннике и работе. Чанёль поднимался на каждую из гор и зависал там на день, впитывая энергию, запахи растений и лучи солнца, будто губка. Ему была нипочём толкотня у канатной дороги или на тропах, он не обращал внимания на бегающих под ногами детишек и мечущихся за ними омег. Он был будто сам по себе, хотя и не обижал никого и помогал при нужде. Просто он так соскучился по горам, что кроме них практически ничего не замечал.
На горе Квонгымсон он долго бродил по древней крепости, в которой предки убереглись от нашествия монголов. Он трогал кладку, проводил кончиками пальцев по истёртым временем камням, запрокидывал голову и вновь прикасался к истории, представляя, как в давние времена люди бились за свою жизнь и свободу. Он долго смотрел с вершины горы на Японское и Жёлтое море, что отлично виднелись вдалеке. Уже солнце начинало садиться, когда он начал спуск по узкой тропинке.
Ночевал он в небольших гостевых домиках, там же и перекусывал утром и вечером, напрочь забывая об обеде. Узнал бы Чунмён, голову бы открутил точно. В планах были горячие источники Осэк, неподалёку от руин храма Сонгукса. А вообще, Чанёль планировал вновь вернуться в ущелье Тысячи Будд и зависнуть там на денёк-другой, прежде чем отправится в другое место, покидая Сораксан.
Гранитные горы поражали своей красотой и не зря назывались самими живописными в Корее. Хоть Чанёль и планировал посещение гор в конце лета или летом, он был даже счастлив, что судьба распорядилась так, что он оказался здесь именно осенью. Яркие краски осени превратили горы просто в шедевр кисти неизвестного художника. Алые, багряные, оранжевые, пыльно-красные, шафрановые, рыже-коричневые, вишнёвые, золотые и рдеющие листья, перемежёванные со строгой зеленью кедров и сосен, создавали волнующееся море вдали. А над головой шумели полноценным красочным океаном.
Отвесные склоны, изрезанных глубокими ущельями и покрытыми лесами гор, дарили чувство полёта и эйфории. Видимо, и в древности люди стремились получить эдакое единение с богами и природой, когда забредали в горы, чтобы поселиться среди ущелий и вершин, за крутыми перевалами, на берегах чистых рек с ледяной водой. Не зря в горах селились монахи, здесь можно было слиться с природой, отдохнуть от мирской суеты и почувствовать себя частичкой чего-то огромного и непостижимого.
Чанёль проснулся от вежливого стука в дверь, и потянулся всем телом, сгоняя сладкую дремоту. Он перевернулся и взглянул на часы – непривычно для себя проспал, пока одевался, кинул взгляд за окно – там стоял плотный туман, потому и было сумрачно. Он принял завтрак из рук пожилого омеги и принялся за еду, прикидывая, стоит ли в таком тумане идти к источникам. Раньше туманы ему не мешали, хотя он и проводил дни в одном месте, потому решился пойти и сегодня.
Пробыв весь день у горячих источников в полном одиночестве, он отправился обратно. Туман так и не рассеялся, всё клубился под ногами, обвивал лодыжки и тщательно опутывал влагой, отчего одежда и рюкзак стали в разы тяжелее. Только по сгустившемуся сумраку Чанёль понял, что солнце село. Он давно уже должен был прийти, но почему-то гостевые домики до сих пор не показывались. Чанёль решил вернуться, но так и не нашёл указующего камня, который прошёл полчаса назад. Ещё и дождь начал накрапать.
Он поднял взгляд вверх – под густыми кронами тоже клубился туман, он становился всё плотнее, что даже вытянутая рука терялась в молочной дымке. Чанёль вздохнул и подумал, что ночевать под открытым небом не впервой, вот только одежда промокла и костры разжигать нельзя. А согреться очень хотелось бы. Чанёль с тоской подумал о горячих источниках, где переждать ночь было бы гораздо легче, и тяжело вздохнул. Он остановился, перевёл дух и оглянулся по сторонам. Сквозь белесую пелену замечая какой-то отблеск. Вероятнее всего, там находился дом, и Чанёль бодро зашагал вперёд.
Но свет не приближался и всё манил его тёплым отблеском. Чанёль передёрнул плечами и присел на выступающий корень. Ноги одеревенели от ходьбы и прохладной влаги, и Чанёль принялся их растирать. Не поленился даже разуться, разминая затёкшие и продрогшие ступни. Он почти вслепую зашнуровал ботинки и уже собирался вспоминать и применять для согрева всё, что знал, как услышал тихий гомон голосов.
Чанёль вскинулся и пошёл на звук, немного ковыляя и сетуя на свою неусидчивость. Ведь мог же сегодня отлежаться в гостинице. А теперь с растёртыми в кровь ногами, продрогший и голодный он блуждал по ночному лесу, не зная, на кого наткнётся.
Внезапно он вышел к высоким воротам и огромному дому, такому, как он видел в фильмах или городах-музеях. Он не помнил, чтобы на карте была отметка о таком интересном месте, где всё дышало историей, но тепло огня и запах еды манил его слишком сильно, чтобы сопротивляться.
Неожиданно для себя Чанёль оробел и несмело вошёл в ворота и подошёл ко входу в дом, потоптался немного под дождём и, пересилив себя, окликнул хозяев. Спустя время из-за двери выглянул омега, спрятался на миг и вылетел к Чанёлю с зонтом.
– Я сбился с пути, – сказал Чанёль, пригибаясь, чтобы омеге было несложно держать зонт над ним, – вы позволите переночевать?
– Милости просим, – пропел омега ласковым голосом. – Заходите в дом.
Чанёль последовал за ним, разулся и остановился у двери комнаты, на которую указал омега. С него уже текло в три ручья, и портить богато обставленный дом своим видом Чанёлю не хотелось, ему вообще стало неловко и захотелось слинять в осеннюю стынь.
– Проходите смелее, сейчас я пришлю слугу.
– Ээээ…– только и смог вымолвить Чанёль. – Простите, я ел утром, не найдётся ли поесть? Да и от сухой одежды я бы не отказался.
– Не извольте беспокоиться, сейчас всё будет. Я только скажу господину о госте. Может, вы не против искупаться?
– Да, спасибо, – радостно закивал Чанёль.
Усталость брала своё, и он уселся в углу комнаты, устало вытянув ноги. Посидев пару минут, он принялся их разминать, стянув носки и засунув их в рюкзак. В комнату тихо вошёл другой омега и согнулся в низком поклоне.
Чанёль оценил фигуру омеги, что не скрывал даже старомодный ханбок, рыжие волосы были собраны в высокую причёску и украшены дорогой заколкой, а ноги в белых носочках приковали взгляд. Омега склонился так низко, что рассмотреть лицо не удавалось. Чанёль нахмурился, во-первых, омега почему-то показался ему смутно знакомым, во-вторых, он не большой господин, чтобы ему так кланялись.
– Не стоит, – Чанёль подлетел к омеге и едва ли не насильно разогнул его и замер. Эти огромные янтарные глаза он определённо где-то видел. Этот омега в отличие от предыдущего был молод и ладен собой. Только неестественно бледен и почти прозрачен, потому казалось, что на лице были только огромные глаза. Омега ахнул, прикрывая рот маленькой ладошкой, потом с опаской огляделся и тихо заговорил, не отрывая обеспокоенного взгляда от Чанёля.
– Тебе надо уходить отсюда. Это гиблое место, беги отсюда без оглядки, не то пропадёшь.
– Что со мной случиться-то может?
– Просто уходи. Нельзя здесь людям бывать. Ни один ещё не вернулся. Всех Владыка Псов замучил. Это его имение, он тебя либо растерзает, либо превратит в пса – верного слугу, чтобы ты других мучил. Уходи, пожалуйста, – взмолился омега и на глазах выступили слёзы.
– Что ты такое говоришь? – изумился Чанёль. – Но я голоден, как волк, замёрз совсем, дороги не знаю.
– Это всё Владыка сбил тебя с пути. Но выйдешь за порог – и морок спадёт. Только уходи, уходи, уходи. Спасайся, – омега задрожал в руках Чанёля и вновь стал оглядываться, прислушиваясь к шуму в доме. – Чан-ёль, – нараспев произнёс омега, а Чанёль замер.
– Откуда ты знаешь моё имя?
– Много лет назад, когда ты жил с семьёй у храма в горах, ты спас маленького котёнка из горной реки. Помнишь? И назвал его Мином, – омега вздохнул и прикрыл глаза. – Ты очень любил меня, выхаживал. Мне очень нравилось, когда ты меня усаживал на колени, гладил и чесал за ушами. Я не забыл твоей доброты и хочу отплатить тебе тем же. Ты спас меня – я тебя…
– Но…
Чанёль судорожно соображал, он помнил котёнка и то, как к нему привязался, пока в один день котёнок не пропал навсегда. Парень не мог знать о таком, но и поверить в то, что перед ним стоял тот самый котёнок Чанёль не мог. Лишь в очередной раз заглянув в глаза и оглядев парня с ног до головы, он понял, что омега правду говорил. И у котёнка и у парня были янтарные глаза, и седая прядь в ярко-рыжих волосах походила на белое пятнышко на голове котёнка. И смотрел он также: перепугано и с любовью.
– Но почему ты пропал?
– Меня украл пёс из храма, когда я гулял. Собаки любят забавляться с котами, – едва слышно произнёс омега. – Уходи, пожалуйста.
– Без тебя я никуда не уйду.
– Но я не могу, – прошептал Мин. И только тогда Чанёль увидел полупрозрачное кольцо, что плотно обхватывало точёную лодыжку омеги, призрачную цепь, которая уходила куда-то за пределы комнаты.
Чанёль рванул цепь руками, но та лишь проскользнула сквозь пальцы, омега задрожал сильнее, стараясь выпихнуть Чанёля к окну, дрожащим голосом повторяя, как мантру «уходи, уходи скорей».
– Как её снять? – теряя терпение от невозможности разорвать цепь, прорычал Чанёль.
– Кровь и железо, – тихо сказал Мин. – У нас в доме нет железа.
– Зато у меня есть.
Чанёль порылся в рюкзаке и достал любимый нож, что достался ему от деда. Лезвие легко полоснуло по ладони, кровь закапала, и цепь зашипела, меняя цвет. Чанёль махнул ножом, и цепь загудела, но не лопнула. В доме зашумело, Мин задрожал и зашептал отчаяннее:
– Чанёль, уходи, прошу тебя.
Чанёль будто не слышал, пытаясь разорвать цепь. Он торопился разрезать цепь, но та не поддавалась. Видимо, не хватало какого-то компонента, чтобы разорвать призрачную цепь. Мин всхлипнул и спрятал лицо в ладони:
– Уходи. Он или убьёт тебя, или превратит в цепного пса, заставляя измываться надо мной. Уходи. Уже свита прибывает, скоро и он явится.
– Я тебя не брошу, – твёрдо сказал Чанёль, убрал ладони от лица омеги и осторожно поцеловал.
– Так будет лучше, – Мин крупно дрожал, в то время, как шум в доме нарастал – прибывали гости.
– Нет.
Чанёль зло смахнул выступившую слезу и прижал Мина к себе. Сердце гулко стучало в груди, и он только теперь понял, почему не хотел других омег, он просто подсознательно ждал его – маленького и напуганного Мина. Слеза упала на цепь и оковы спали. Третьим ингредиентом оказались слёзы альфы. В доме раздался пронзительный вой и стены зашатались. Чанёль закинул рюкзак на спину, схватил Мина за руку и выскочил в окно.
Оскальзываясь босыми ногами по стылой грязи, он тянул омегу за собой, слыша за спиной погоню. За ними неслись три молодых омеги, давясь лаем и расплескивая воду из ушатов. Каждый черпал по половнику и брызгал водой вслед.
– Вода не должна коснуться кожи, – справляясь со сбившимся дыханием, шептал Мин, – не должна. Иначе превратишься в пса. Злого и ярого…
Они петляли и всячески уклонялись от льющейся в их сторону горячей воды, Мин достал острую заколку из вмиг рассыпавшихся по плечам волос и был готов защищаться до последнего, пока они внезапно не выбежали к гостевому домику. Чанёль влетел в снятую комнатку, затаскивая за собой задыхающегося Мина, запирая дверь и загораживая Мина собой. Но омеги покружили вокруг и ушли ни с чем.
– Оторвались, спаслись, – прошептал Чанёль и отошёл от окна, поворачиваясь к омеге. – Мин? – омега медленно оседал на пол. Чанёль подхватил его и уложил на постель. – Где болит?
– Нигде, – прошептал Мин, – заклятие держалось двадцать лет. Я отдохну немного и пройдёт. А ещё…
Омега замялся и Чанёль захотел обнять его крепче, но вместо этого он стал неспешно раздевать омегу, снимая с него ханбок и закутывая в одеяло. Перед тем, как лечь рядом, стянул с себя мокрую одежду, сваливая грудой на полу, и натянул сухую футболку и брюки, чтобы не стеснять омегу своими намерениями.
– Что ещё? – подтолкнул к продолжению разговора Чанёль.
– Семь дней каждые три недели я буду выглядеть некрасиво, – всхлипнул Мин и спрятал лицо в ладонях.
– Ну что ты такое говоришь, как ты можешь быть некрасивым?
– Ушииии и хвоооост, – прорыдал Мин, скрываясь в коконе одеяла.
Чанёль заботливо выпутал лицо омеги из плена одеяла и стал покрывать поцелуями, прижимая к себе дрожащее тело всё крепче и понимая, что не разрушь он заклинание, он бы перегрыз горло Владыке Псов, лишь бы спасти этого котёнка. Как тогда, когда он вырвал его жизнь у горного потока.
– Ну что ты придумал. Ты всегда красивый. Даже когда был маленьким, худым и мокрым. И когда от тебя только огромные глаза были, даже тогда был красив. Ну не плачь, котёнок.
– П…правда?
– Абсолютная, – уверил его Чанёль. – А уши и хвост – это ещё пикантнее будет. Ни у кого такого счастья не будет. Только у меня. И не говори глупостей, ты самый красивый, понял?
Мин затих, закусив губу, и смотрел на Чанёля огромными глазами долго, пока не потянулся за поцелуем сам. И не за одним. Чанёль прижимал к себе подрагивающего Мина, ласкал податливое тело и думал, что все годы ожидания того стоили. А мягкий запах персика вытеснял все мысли. Точно также Мин пах и тогда, когда Чанёль выловил его из бурной реки. Только теперь запах окреп и усилился. Им хотелось дышать вечно.
Чанёлю пришлось заплатить за второго постояльца, за грязь в номере и за поношенные ботинки хозяина, чтобы он смог добраться до магазина с одеждой и обувью. Не оставлять же своё рыжее солнце в древнем ханбоке и босиком. Хотя босой Мин задевал в Чанёле потаённые струны, и он долго выцеловывал шрам от цепи, распаляясь сам и возбуждая омегу.
По возвращению из магазина он улыбкой смотрел на крутящегося перед зеркалом Мина, примеряющего обновки. Омега разделся и потянулся за футболкой, но вздрогнул и убежал в ванную, запершись изнутри. Чанёль долго стучал и уговаривал омегу выйти, убеждая, что всё в порядке и что он не для того его спасал, чтобы теперь бояться трудностей.
Сквозь дверь пахло персиками до головокружения, и Чанёль пригрозился выломать дверь, если Мин не откроет. Щёлкнул замок, и Чанёль влетел в ванную, с упоением вдыхая аромат омеги. Он выпутал Мина из полотенец и отнёс в постель.
А потом всю ночь доказывал, что уши и хвост омегу совсем не портят, а наоборот привносят ещё больше красоты. И дело вовсе не во внезапно начавшейся гиперфазе, а в красоте Мина, мягкости его рыжего хвоста и плюшевых ушей. И хотя Чанёль прежде был только с бетами, как огня чураясь омег, и уж тем более в гиперфазе, но он был уверен, что приятные добавки к телу Мина не умалят его любви и в другие дни.
Чанёль немного остерегался Владыки Псов, ведь тот утратил такое бесценное сокровище, и скорее всего будет их искать. Мин сначала отмахнулся, но под пыткой ласками сдался и успокоил Чанёля – вместе с цепью развеялся и Владыка. Прежде никто не покидал его имения без его воли, потому он не побоялся скрепить заклятьем самого непослушного и самого желанного омегу дома тонкой призрачной цепью со своим сердцем.
Владыка дарил подарки и верил, что омега поддастся рано или поздно, впереди у Владыки были сотни лет на завоевание своенравного омеги. А насильно взять ему было неинтересно, так и жил омега в доме Владыки на цепи, знать не зная и ведать не ведая, что избавление скоро.
Когда Владыка Псов был в доме, Мин чувствовал себя птицей в золотой клетке, но лишь только Владыка отправлялся на охоту, как все омеги в доме кидались на него и заставляли делать чёрную работу, как в этот раз. Никто не захотел заняться мокрым и грязным гостем, пока хозяина не было дома, они свалили работу на Мина. И это был счастливый случай для них двоих.
Добираться до дома пришлось на перекладных и попутках, а потом делать паспорт для своего мужа, подкупая чиновников, пытаться объяснить семье, откуда взялся прекрасный омега и почему их не позвали на церемонию, отмахиваться от вопросов, когда будут дети и почему на неделю раз в месяц Мин исчезает из поля зрения семьи, если гиперфаза у омег раз в три-четыре месяца, но всё это были пустяки, когда к нему жался Мин и счастливо улыбался.
.