☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼
Чонин топтался возле стойки регистрации, мысленно четвертуя себя за то, что вновь поддался на провокацию со стороны Чанёля. Когда Чанёль взахлёб рассказывал, как познакомился в этом клубе со своим парнем Ханем, всё казалось простым и привычным.
Мягкий приглушённый свет и ненавязчивая музыка, пастельные тона приёмной и улыбчивый персонал – ничего необычного и провокационного, но Чонин нервничал, как будто идёт на свидание, а не в клуб интересов.
После регистрации одна из улыбчивых девушек взяла его за руку и провела в тёмную комнату. Он нащупал стул и, поблагодарив, сел. Сидеть в полной темноте было странно. В помещении было гораздо меньше света, чем в обычной комнате ночью.
К нему подсаживались несколько человек, но после первых же фраз сигналили персоналу, чтобы их пересадили. Чонин начинал закипать, он не понимал, что двигало его собеседниками, которые таковыми даже не стали.
Чонин уже собирался бросить глупую затею и уйти, как услышал, что перед ним снова кто-то садится. Пришлось остаться, ведь было бы грубо встать прямо сейчас, даже не заговорив.
– Привет, – коротко поздоровался Чонин, не решаясь на что-то большее. Он уже собирался подавать знак персоналу, если и этот собеседник ретируется, лишь услышав звуки его голоса.
– Привет, – бодро прозвучало из темноты напротив, – можешь называть меня Ченом, если тебе так будет проще. Это не моё настоящее имя.
– Тогда я… – Чонин задумался, сводя брови к переносице и перебирая все возможные варианты. – Хм, Кай. Да, пусть будет Кай.
– Кай, не буду тянуть время впустую, так что перейду к сути сразу, – деловой тон насторожил, но говоривший явно улыбался, и Чонин невольно улыбнулся в ответ. Даже несмотря на то, что он не видел собеседника, а тот не видел его. – Согласишься ли ты ответить со мной на тридцать шесть вопросов?
– Что за вопросы? – Чонин весь подобрался, вслушиваясь в приятный тембр голоса, но подвоха пока не было.
– Личные, – мягко ответил парень, его голос действовал успокаивающе, – можно сказать, психологический опросник. Мне нужно понять, как влияют эти вопросы на отношения между людьми, которые отвечают на них. Многие считают, что они помогают сблизиться.
– Хорошо, Чен, я согласен, – Чонин сюда пришёл за новыми ощущениями, так почему бы не попробовать поговорить с незнакомцем и не ответить на его вопросы?
Скорее всего, если бы ему предложили подобное в обычной жизни, он бы резко отказал, но в полной темноте было проще. Анонимность подкупала, помогая стать более откровенным.
– Вау. Я удивлен. Не подумай ничего дурного, но до тебя было человек семь. Все отказались, – голос Чена прозвучал слегка расстроено, но Чонин не мог знать наверняка, ведь он не видел лица собеседника, полагался лишь на слух. – И так, на вопросы нужно отвечать предельно откровенно. Пропускать их нельзя.
– Тогда у меня тоже будет просьба. Можно будет взять тебя за руку? – спросил Чонин, не очень ожидая утвердительного ответа, но Чен его удивил.
– Согласен, – коротко сказал он, и вновь в голосе послышалась улыбка.
Чонин протянул руки вперёд и наткнулся на прохладные ладони. Он осторожно тронул тыльную сторону и закусил губу. Трогать незнакомца да ещё и в темноте было как-то волнительно и совершенно необычно.
На ощупь рука была ухоженная, с мягкой шелковистой кожей. В отличие от его узловатых, пальцы Чена были ровными, а на безымянном правой руки обнаружилось кольцо. Ровное, но с гравировкой.
Всё это время Чен молчал, разрешая трогать свои руки, и лишь когда Чонин перестал изучать его ладони, положив свою руку на правую Чена, тот в ответ слегка сжал его пальцы, и Чонин невольно зажмурился, пытаясь разобраться в ощущениях.
С тактильным контактом было проще. Все же, Чонин чувствовал себя немного неуютно, не имея возможности смотреть в глаза собеседнику. Чем дольше он сидел в темноте, тем легче ему было понимать человека лишь по тону его голоса, но этого всё ещё было мало, если сравнивать с повседневной жизнью. Касания же сглаживали ощущения и помогали чувствовать себя свободнее.
– Мм… – Чонин задумался на мгновение, он ничего не терял, к тому же Чен пошёл ему навстречу, потому он кивнул, но опомнился, что они сидят в полной темноте и добавил: – Хорошо. Я не буду лгать и утаивать что-то. Тебя ведь тоже касается правило откровенности?
– Да, ты прав, – легко согласился Чен, и в его голосе вновь послышалась мягкая улыбка. – Если выбирать из всех людей в мире, кого бы ты пригласил на обед?
– Мы уже начали? – немного нервно спросил Чонин.
– Да. Если хочешь, я могу ответить первым, – предложил Чен, чуть смутившись и помедлив немного, продолжил: – Сейчас я бы пригласил отца. Мы с ним давно не виделись.
– Тогда, – Чонин задумался на время, прикидывая варианты ответа, – моего первого учителя танцев. Я часто вижусь с семьей и близкими, но…
– Хорошо, – казалось, Чен почувствовал, что дальше объяснять свой выбор Чонин не горит желанием, и задал следующий вопрос: – Ты хотел бы стать знаменитым?
– Думаю, нет, – легко ответил Чонин, он не стремился за славой или известностью, ему было достаточно признания учеников и благодарных родителей. – Для меня это неважно. А ты?
– Тоже нет, – согласился Чен. Умолк на минуту, будто собираясь с мыслями. – Мне ближе спокойный образ жизни. Как бы объяснить… Уютный, наверное. А «известность» почти равно «публичность» и явно не сочетается с комфортной жизнью.
– Странно, но я понимаю, о чём ты, – усмехнулся Чонин. Он действительно любил уют и комфорт без кичливости и ненужных элементов интерьера.
– Прежде, чем позвонить, ты репетируешь разговор? – задал следующий вопрос Чен.
– Если честно, не знал, что так кто-то делает, – улыбнулся Чонин и пожал плечами, удивляясь странным привычкам других. – Точно нет. Да и по телефону я редко разговариваю. Мне при личном разговоре проще. Так видишь реакцию человека, видишь фальшь.
Впрочем, сейчас Чонину казалось, что вот такие разговоры в темноте не многим отличаются от телефонных. Когда он общается с кем-то лицом к лицу, он активно использует жесты и язык тела, но в полной темноте в этом было мало смысла. Зато на первый план вышли тембр и модуляции голоса собеседника, которые в иных условиях заменяла бы внешность.
Чонин чувствовал лёгкий аромат парфюма Чена и пряный запах ароматических палочек, слышал тихие шепотки вокруг, но разобрать слова было невозможно. Создатели клуба хорошо позаботились о том, чтобы люди с обострившимся слухом не нервничали, становясь невольными слушателями чужих разговоров.
– А я репетирую иногда, – совершенно откровенно признался Чен. – Если звонок деловой, или мне нужно поговорить с человеком, с которым я не очень близко общаюсь.
– Удивительно, – сказал Чонин, он по-настоящему удивился и заинтересовался. – Так действительно проще?
– Во всяком случае, я чувствую себя увереннее, – Чен вновь улыбался, судя по голосу, складывалось ощущение, что улыбка не сползает с его лица. – Каким ты видишь свой идеальный день?
– Обычный день, скорее всего, – Чонин не хитрил, он и впрямь считал именно так, потому без запинки ответил. – Я люблю свою работу. И успеваю практически всегда пообщаться с близкими и отдохнуть. Мне хватает этого, чтобы чувствовать себя счастливым.
– Мне даже интересно стало, кем же ты работаешь, раз так воодушевлённо об этом говоришь, – заинтересованно протянул Чен, а Чонин невольно улыбнулся. – Если хочешь, можешь не говорить, в списке вопросов этого нет.
Чонин почувствовал, как подрагивали от любопытства пальцы Чена, и он совершенно случайно погладил широкое кольцо большим пальцем. Чен напрягся, а Чонин замер, ожидая какой угодно реакции. Он понимал, что увлёкся, но пальцы расслабились, и Чонин поспешил ответить на вопрос.
– Я хореограф. Уже давно танцую, ещё с детства.
– Занятно, – Чен заинтересованно придвинулся ближе. Чонин ощутил на руках дыхание. – Мой идеальный день проходит дома. Ещё лучше, если на улице в тот момент мерзкая погода. Знаешь, снаружи бушует непогода, а дома тепло, уютно, – Чонин кивнул, он тоже любил в непогоду сидеть дома или находиться в студии, танцуя. – Не так уж и важно, чем заниматься. Можно читать книги или смотреть фильмы. Даже готовить пытался однажды.
– И как, хорошо получилось? – поинтересовался Чонин. Он-то готовить не умел совершенно.
– Лучше, чем я ожидал, – немного неловко рассмеялся Чен. – Ладно, следующий вопрос: когда ты последний раз пел?
– Не помню, – Чонин задумался. Вопросы были необычными, но занятными. Он давно не копался в себе, поднимая подобные темы. Чанёль был прав, его заинтересовал собеседник в темноте. – Возможно, в школе, когда у нас ещё было пение. Я люблю музыку, люблю слушать других, танцевать, но петь самому… Нет. Не моё. А ты?
– Сегодня. На самом деле, я часто пою, – хохотнул Чен. Смех у Чена оказался мягким, как и его голос. У Чонина в голове уже начал складываться характер Чена. – Раньше в школе приходилось, потом в университете, но мне действительно нравится это делать. Неважно, слушает ли кто-то.
– Знаешь, а я бы послушал, – честно признался Чонин. Ему понравился голос Чена, да и сам как собеседник, спокойно отреагировавший на прикосновения.
– Уж нет, не сейчас, – рассмеялся Чен, и пальцы под ладонью Чонина дрогнули, – мы прошли всего пять вопросов.
Чонин хмыкнул, он не заметил, как завязалась ненавязчивая беседа, хотя она и больше походила на собеседование сначала, но теперь Чонин расслабился и с удовольствием копался в себе. Он постоянно ловил себя на мысли, что поглаживает кольцо на пальце Чена, и стопорил себя, но в какой-то момент опять увлекался. Пальцы под его ладонью согрелись, и Чонин не сдерживал нелепой улыбки.
– Что бы ты выбрал: сохранить до самой старости свое теперешнее тело или разум?
– Тело, – не задумываясь, ответил Чонин.
– Тоже тело. Глупый вопрос, если честно. Выберешь ты разум, а как же мудрость? – возмутился Чен, но сразу продолжил: – У тебя есть тайное предчувствие о том, как ты умрёшь?
– Странные у тебя вопросы, – делано печально вздохнул Чонин. - Я не думал о таком. Нет никаких предчувствий. Я просто живу.
– Пожалуй, соглашусь с тем, что некоторые из вопросов весьма специфические, – задумчиво проговорил Чен. – У меня не то, чтобы предчувствие, но иногда я побаиваюсь, что поскользнусь, например, в душе. И картинка такая яркая бывает. Вот представь: умереть, ударившись головой о плитку. Как-то не круто оставлять после себя обнажённый труп, – совершенно серьёзно сказал Чен, заставляя Чонина сдерживать смех, хотя прерывистое дыхание его выдало с головой. – Эй, я ведь не шучу.
– Прости, я понимаю, но это действительно смешно, – с трудом сдерживаясь, проговорил Чонин, но чувствовал, как смешки сквозят в каждом сказанном слове.
– Да ну тебя, – наиграно обиделся Чен.
Чонин кусал губы и продолжил давить смешки. Чужие голоса были слышны слабо, но лёгким шелестом опавшей листвы шумели рядом. Чонин вновь попытался представить внешний вид Чена и его возраст. Это было не менее занимательно, чем разгадывать ребусы и шарады.
Ему было интересно подтвердятся ли его догадки относительно Чена. Чонину казалось, что Чен младше, возможно, студент ВУЗа, который ради исследования выбрал клуб анонимных встреч.
– Назови три наших общих черты, – вновь заговорил Чен, чем отвлёк Чонина от мыслей.
– Чего? И как я это, по-твоему, должен это сделать? – откровенно удивился Чонин, вскидывая брови.
– Интуитивно, – добавил Чен, разъясняя. – Говорят, нам проще увидеть в других те черты, которые есть в нас.
– Тогда… Мы оба не хотим известности, – Чонин начал вспоминать все предыдущие вопросы и ответы, которые совпадали, – мы хотели бы оставаться в молодом теле до старости и… Мы чувствуем музыку.
– Неплохо выкрутился, – задорно хихикнул Чен, и Чонин улыбнулся. – Особенно с последним. Скорее всего, мы оба надёжные. Сожалеем о том, что не так часто видим дорогих людей, – кажется, Чен припомнил их ответы на вопрос об обеде, – и нам не так много требуется для счастья.
– Последнее ты взял из вопроса об идеальном дне, но первое?
Чонину было очень интересно, кем является человек перед ним, с какой целью он проводит это исследование и чего добивается, но обо всём можно подумать и после, а сейчас хотелось наслаждаться мягкими нотками чужого голоса. А уж потом в спокойной атмосфере разобраться в своих догадках.
– Чистая интуиция, – сказал Чен. Пальцы в руке Чонина дрогнули – Чен с трудом сдерживался, чтобы не жестикулировать. – Ничего более, просто я так думаю. За что в своей жизни ты больше всего благодарен?
– За то, что я живу, – без промедления ответил Чонин. – Банально, наверное, но это действительно то, за что я готов постоянно говорить спасибо. Родителям, конечно.
– Позволю себе согласиться с каждым словом и сэкономить нам время, – проговорил Чен, Чонин с ним согласился, и Чен задал новый вопрос: – Если бы ты мог изменить что-то в процессе своего воспитания, что бы это было?
– Не знаю, – Чонин задумался, покусывая губу. Моментов, вызывающих негодование, он припомнить не мог. И вообще хотел бы стать хорошим отцом, применяя те же методы воспитания, что и родители. – Меня всё устраивает. Скорее, я бы изменил своё отношение к воспитанию. Заставил бы себя больше слушать родителей. Больше работать над учёбой. Мне было бы легче тогда.
– Я бы добавил больше понимания. Принятия, – по тону Чена можно было понять, что ответ дался ему с трудом, да и пальцы в руках Чонина напряглись и дрогнули, – как-то так.
Чонин не был тонким чтецом душ, но прекрасно понял, что семья для Чена болезненная тема. Он вновь заставил себя не гладить кольцо на чужом пальце, но выпустить ладонь из рук так и не решился.
– Если бы ты мог проснуться завтра, приобретя какую-то способность, что бы это было? – голос Чена едва заметно дрожал, и Чонин поспешил ответить на вопрос.
– Что-то вроде исцеления или телепортации. Из-за работы у меня бывают травмы, а иногда я отключаюсь от реальности и банально не могу уследить за временем. Даже не знаю, что из этого хуже.
– А я бы выбрал управление вероятностью, – уверено проговорил Чен и тут же мотивировал свой выбор, заставляя Чонина задуматься: – Представь только, если тебе нужно то, чего тебе не хватает, ты просто меняешь вероятность того, что оно у тебя есть, на сто процентов. Это же гениально. Или вероятность того, что ты получишь травму либо опоздаешь. Ты же смог бы уменьшить их до нуля.
Чонин был почти уверен в том, что если бы мог сейчас видеть лицо собеседника, то смотрел бы в горящие глаза. Чен говорил с удивительным энтузиазмом и воодушевлением, невольно передавая свой настрой и Чонину.
– Сейчас, когда я думаю об этом… И правда гениально. Стольких ошибок можно было бы избежать.
Чонин тяжело вздохнул. Рядом сотрудник провёл очередного клиента, и Чонин напрягся, ощутив чужие пальцы на спине, но женщина, а клиентом оказалась именно женщина, тут же рассыпалась в извинениях перед невидимым Чонином, его пальцы мягко сжал Чен, и он расслабился.
– Если бы ты мог узнать правду о своей жизни, будущем или о чём-то подобном, что бы ты выбрал? – продолжил своё анкетирование Чен.
– Ничего, – Чонин не был уверен, что Чен поймёт его правильно, потому дополнил свой ответ: – Если есть что-то, чего я не знаю, то это, наверное, к лучшему.
– Я бы… Не знаю, – казалось, Чен хотел сказать что-то, в чём не был уверен. Но тут же его голос выровнялся и он добавил: – Тоже ничего. Ты прав. Идём дальше. Есть ли что-то, что ты долго мечтал сделать?
– Обычно я делаю то, что хочу, хорошо подумав об этом, – покопавшись в себе, ответил Чонин. – Не могу сказать, что мечтал о чём-то долго. Но пусть будут танцы в качестве работы. Многие сомневались, что у меня получится достойно зарабатывать таким способом, но, тем не менее, я мечтал об этом. И добился.
Чен надолго замолчал, и Чонин стал различать не только его дыхание, но и расслышал обрывки чужих разговоров. Он машинально погладил кольцо, едва касаясь чужих пальцев, надеясь, что это ободрит Чена, поможет увереннее выражать свои мысли.
– Отношения, – словно перед погружением выдохнул Чен. – Долгие и близкие. Мне сложно найти человека, которому я смогу действительно доверять, так что сейчас я только мечтаю.
– Может, стоит не только мечтать, а и рискнуть? – предложил Чонин. Он понимал, что говорить легко, и куда сложнее сделать, но сам он поступал именно так. – Довериться?
– Я подумаю над этим, – ответ Чена вышел резким, даже отрывистым, и он сразу же задал следующий вопрос, не давая опомниться. – Самое большое достижение в жизни?
– Финансовая самостоятельность, – ответил Чонин и едва не убрал руку с ладоней Чена. Ему показалось, что тот рассердился на него из-за его предложения, и тонкая ниточка возникшей связи натянулась, зазвенела тетивой.
– Независимость в собственных решениях, – так же дёргано и коротко ответил Чен. – Что ты больше всего ценишь в людях?
– Искренность.
– Надёжность, – и вновь не давая короткой передышки тут же спросил: – Самое заветное воспоминание?
– День, когда я подарил маме подарок, купленный на первые заработанные деньги. Для меня это было очень важно. Да и сейчас не меньше.
– Первая победа на музыкальном конкурсе. Я был рад, ведь родители могли мной гордиться. Самое страшное воспоминание?
Пусть Чен и продолжал коротко задавать вопросы и отвечать на них, в его голосе почувствовались тёплые нотки. Тяжёлая атмосфера снова уступала место уютной, и Чонин не смог отказать себе в том, чтобы коротко погладить чужую руку большим пальцем, будто извиняясь за неприятные слова.
– Не могу вспомнить ничего конкретного, – пожал плечами Чонин, перебирая в памяти события. – Проблема не в том, что у меня нет страшных воспоминаний, или я ничего не боюсь, а в том, что я не могу из них выделить что-то особенное и яркое. Хотя… – Чонин почесал затылок. – Однажды, когда мне было лет десять, я проснулся среди ночи оттого, что на кровати что-то шевелилось. Я тогда сильно испугался, но оказалось, что родители подарили мне щенка и решили вот так сделать сюрприз. Я был рад, но ещё долго не мог спать спокойно, постоянно мерещилось что-то.
Чен хихикнул, и Чонин вновь поддержал невидимого собеседника улыбкой. Чен в жизни, вероятно, много шутил и был душой компании, потому что улыбка в голосе исчезала только в моменты неловкости или ответа на непростые для него вопросы.
– Когда-то я задержался в школе до самого вечера, – Чен заговорил неспешно, словно возвращаясь мыслями в тот день. – Была зима и темнело рано, так что когда я выходил из музыкального класса, в здании было очень темно, но я ведь знал, что в школе никого, кроме охранника, нет, поэтому не особо смотрел по сторонам. До сих пор стыдно за то, как я позорно закричал и шлёпнулся с лестницы, когда меня что-то схватило за ногу. Оказалось, друзья решили пошутить.
– Жестоко. Но на то они и друзья? – Чонин тоже становился жертвой подобных шуток, но тогда от карающей длани не ушёл никто. А потом он стоял в кабинете директора и приносил извинения. С Чанёлем, одним из мальчишек, они стали друзьями, и после того случая их дружба лишь крепла.
– Да, друзья, – согласился Чен и тут же задал следующий вопрос. – Если бы ты узнал, что тебе осталось жить меньше года, что бы ты изменил в своей жизни?
Вопрос был непростой, ведь на самом деле тяжело сказать, как поведёшь себя в данной ситуации на самом деле. Но Чонин обычно знал свои реакции, потому предположил наиболее вероятную.
– Начал бы больше рисковать, меньше задумываться над незначащими ничего вещами. Чтобы не осталось сожалений об упущенных возможностях, – если бы он точно знал время смерти, то наконец-то испытал бы себя, стоя на стеклянном полу, попробовал дайвинг и прыгнул с парашютом, прошёлся бы по горам. Сделал бы то, что давно хотелось, да как-то всё не хватало времени.
– А я бы попробовал что-то новое, – задумчиво проговорил Чен. – Попытался бы что-то радикально изменить. Хотя выходит то же, что и у тебя: риск. Что для тебя значит дружба?
– Ответственность.
Чонин не хитрил – он считал взрослыми людьми не тех, кого принято называть, ссылаясь на цифры в паспорте, а тех, кто умел отвечать за свои поступки и решения. Вне зависимости от возраста. Вроде бы просто, но он так редко сталкивался с такими людьми. Мало кто мог нести ответственность за свой выбор. Что уж говорить о близких отношениях?
– Доверие, – ответил Чондэ. – Какую роль любовь и привязанность играют в твоей жизни?
Они снова вернулись к коротким ответам, не старались сказать мысль развёрнуто, но сейчас чувство неловкости куда-то исчезло, оставив лишь странное ощущение близости и какого-то родства. Чонин пообещал себе поблагодарить Чанёля за подсказку. Здесь он действительно отдыхал, даже отвечая на порою сложные вопросы.
– Важную роль, ведь они исходят из искренности и доверия. Можно сказать, что это дополненная и усовершенствованная их версия.
– Для меня любовь… Она ведь во всём. Ты не найдёшь ни одной истории, где бы не поднималась тема любви. Это не только то, что происходит между мужчиной и женщиной. Так что для меня любовь – основа всего.
– Возможно, ты прав, – всё-таки согласился Чонин и пообещал себе поразмышлять о сказанном Ченом. Ведь даже в танцах и музыке сквозила любовь, в каждой нотке и движении. Ему ли не знать. - Стоит подумать об этом на досуге.
– Назови несколько положительных характеристик моего характера?
– Непростой вопрос, учитывая, что мы, мягко сказано, не очень знакомы. Но я постараюсь, – Чонин задумался и на автомате вновь погладил гравировку на кольце, мысль пришла тут же. – Отзывчивость. Внимательность. Понимание.
– Твёрдость. Уверенность, – Чонин вскинул брови на этих словах. Казалось, что Чен читает между строк. – Насколько близки члены твоей семьи? Считаешь ли ты, что у тебя было счастливое детство?
– Очень близки. Сейчас я живу отдельно, но даже так мы раз в неделю собираемся вместе и ужинаем, – Чонину нравилась эта тема, но он старался быть осторожным, помня, что Чену тяжело говорить о семье. Не хотелось снова разрушить лёгкость разговора. – Так было даже в моём детстве, так что да, я думаю, что оно было счастливым.
– Сейчас мы не так часто видимся, но мы достаточно близки. Моё детство было примерно таким же, как и у большинства людей, – Чен замолчал, а Чонин сделал вывод, что с семьёй у Чена не всё в порядке. Кто знает, какое у него было детство, но тема семьи была непростой. Чонин не привык лезть в чужую жизнь, но хотел бы знать, что такого могло случиться, чтобы Чен так неохотно говорил. – Что ты думаешь об отношениях с матерью?
– Думаю, в предыдущем ответе я уже сказал всё. Мы хорошо общаемся, – он решил не развивать эту тему, стараясь не смущать Чена тем, что у него в семье всё отлично.
– У нас сложные отношения, – вздохнул Чен. – Во многом они могли бы быть лучше, но в последнее время мы стали общаться чаще, чем до этого, – Чен казался доволен своим ответом. – Составь три предложения о нас, которые начались бы с «Мы…».
Чонин закусил губу и немигающим взглядом уставился туда, где сидел Чен. Лучше видно не было, их всё так же окружала темнота и тихие шорохи. Но ладонь Чена в его руке гасила ощущение ирреальности и эфемерности.
– Мы оба парни, – на этих словах Чен хмыкнул. – Мы сейчас пытаемся понимать друг друга, не глядя в глаза. А это непросто. Я впервые в подобной ситуации, – честно признался Чонин. – Мы откровенны, хотя разговариваем впервые в жизни.
Чонин усмехнулся: всё-таки что-то в этом анонимном общении было. Вот так просто говорить о важных вещах совершенно незнакомому человеку было не в его привычках. Даже Чанёль знал о нём не всё, а вот Чену он выложил как на духу тайные мысли. Но ощущение, что он делает всё правильно, не покидало его.
– Мы во многом смотрим на мир по-разному. Мы не знаем друг о друге практически ничего. Мы не можем до конца представить, как выглядит наш собеседник, – Чонин согласно кивнул. Хотя ему уже было интересно узнать, как выглядит Чен на самом деле, чтобы сравнить ощущение, построенное на прикосновении, разговоре и голосе. – Продолжи фразу: «Мне бы хотелось разделить с кем-нибудь…»
– Вечер. Сейчас я хотел бы разделить с кем-нибудь немного времени, возможно, попробовать и узнать что-то новое, но и просто приятно провести время было бы хорошо.
Хотя, если честно признаться, Чонин сейчас именно этим и занимался. Он пробовал нечто новое и раскрывал нечто новое в себе с каждым новым вопросом. Да и время проводил приятно, хоть и необычно.
– Жизнь, – мечтательно протянул Чен, и Чонин невольно расплылся в улыбке. – Слишком романтично, но да, я хотел бы именно этого. Что должен знать о тебе человек, который хочет стать тебе близким другом?
– Нет конкретного набора знаний, коим должен владеть близкий друг. Мне кажется, такие вещи узнаются со временем, а дальше человек либо подходит тебе, либо нет.
С тем же Чанёлем они остались дружны вопреки всему – синякам на теле Чанёля, злости Чонин на глупые шуточки одноклассников, отчитыванию в кабинете директора и ещё не одной драке. Напротив, совместные проказы лишь укрепили их дружбу. А человек, которого он раньше считал другом, предал его и их дружбу, втоптав её в грязь.
– Ты прав. Мне не стоит говорить то же самое ещё раз. Что тебе нравится во мне?
Если бы подобное у Чонина спросил давний знакомый, он бы ответил не сразу, раздумывая над ответом. Сейчас Чен уже не казался незнакомцем, но определиться с ответом получилось удивительно быстро и уверенно:
– Голос. Тебя приятно слушать.
– Уверенность, внутренняя сила. Просто чувствую, даже не спрашивай, почему, – Чен ненадолго замолчал и чуть тише добавил: – Хотя тебя тоже приятно слушать, голос бархатистый и низкий, напоминает густой растопленный шоколад. Самый неприятный момент в жизни?
Чонин вздохнул и задумался. Не сказать, что моментов таких было много, но он старался забывать о них и не мусолить их, копаясь в воспоминаниях. Прошлое прошло и нечего о нём жалеть. Но он выбрал самое яркое воспоминание.
– Когда травмировал ногу. Всего за несколько недель до важного конкурса я очень неудачно подвернул её, и мне казалось, что теперь придётся бросить танцы. Повезло, что врач был хороший и правильно назначил лечение. Не так легко отказаться от того, чем занимался всю сознательную жизнь.
– Но сейчас всё в порядке? – в вопросе Чена послышались едва уловимые нотки волнения.
Чонин вновь улыбнулся. За сегодняшний вечер он улыбался больше, чем за последнюю неделю. Он не был суровым, просто зачастую был погружён в мысли о постановке танцев, соревнованиях или размышлял о неотложных делах студии.
– Да, всё хорошо, – поспешно ответил Чонин, успокаивая Чена. – Это довольно давно было. А у тебя? Какой момент ты бы назвал неприятным?
– Когда мать застукала меня с парнем, – тяжело вздохнул Чен и замолчал, выравнивая дыхание. Ещё одна сложная тема, пусть и весьма занятная. – Знатный был скандал… Когда ты последний раз плакал?
– Где-то неделю назад, если считается. Шампунь в глаза попал, пока был в душе. Рыдал, как дитя.
– Ты серьёзно? – возмущённо, но с нескрываемым смехом в голосе спросил Чен.
– Да, – кивнул Чонин и вновь поймал себя на том, что забыл, что Чен его не видит, и жесты не нужны. – Мы ведь договорились быть откровенными, разве нет? Что насчёт тебя?
– Ладно. Месяца два прошло. Не было конкретной причины, просто сложный период, пусть бывало и хуже, – голос Чена оставался спокойным, но быстро перешёл к следующему вопросу. – Какая вещь кажется тебе настолько серьёзной, что шутить о ней нельзя?
– Чувства. Болезни. Я многое могу назвать, – Чонин говорил уверено, зная о чём говорит. Ранить словом иногда хуже, чем делом. – Тут скорее правило: нельзя шутить о том, что может приносить кому-то боль.
– Мне нравится то, как ты думаешь и то, что ты говоришь. Не против, если я опять просто соглашусь?
Слова Чена льстили, но Чонина не совсем устраивал такой вариант развития событий. Хотелось не только отвечать, но и слышать чужие ответы, чтобы лучше дополнить сложившийся образ.
– Хорошо, – нехотя согласился Чонин. – Но, может, тогда на оставшиеся вопросы ответишь первым?
– Наверное, можно. Тогда я буду спрашивать и сразу же отвечать, – Чен уточнил скорее сам для себя, чем для Чонина. – Если бы ты должен был умереть в этот вечер, что бы ты сказал и кому? Я бы извинился перед родителями за то, что заставил их многое пережить. Пусть даже сейчас я согласен не со всеми их методами, но я могу их понять.
– Я бы написал письмо. Да, читерство, но я не думаю, что смог бы выделить кого-то. Есть много людей, которые помогли мне стать тем, кем я являюсь сейчас.
Он не кривил душой, ему в жизни действительно повезло повстречать людей, с которыми он мог быть собой и не переживать из-за ерунды. Да, характер у него был непростой, но люди всё равно оставались рядом, потому что были своими. Близкими людьми.
– Твой дом со всем твоим имуществом загорелся. После спасения близких у тебя есть время, чтобы вернуться в дом еще раз и спасти какую-то одну вещь. Что это за вещь и почему ты выбираешь ее? Если все документы уже спасены, то я бы забрал плюшевого зайца.
– Думаю, всё важное уже спасено, иначе вопрос глупый, – сам себе кивнул Чонин, размышляя над тем, что бы такого можно было взять из горящего дома. – Ничего конкретного, я бы взял то, за что зацепился бы взглядом. Что-то, что пригодилось бы потом или что-то, что показалось бы мне памятным. Но заяц - это… чертовски мило.
Это и впрямь был необычный ответ, который приоткрывал завесу над личностью Чена: он чувствительный, трогательно отзывчивый и привязчивый. Должен быть верным и романтичным. Не обязательно оторванным от жизни, как принято считать романтиков, скорее с любовью к мелочам и умением делать быт не таким тяжёлым.
– Смерть кого из членов твоей семьи задела бы тебя больше всего? Для меня это бабушка. Она во многом понимает меня лучше, чем другие, мы с ней похожи.
– Мама. Нет смысла объяснять, да? – уточнил Чонин, и Чен согласился.
– Поделись личной проблемой и попроси совет о том, как её решить. Раньше я бы спросил о другом, но после многих вопросов и ответов… – Чен замолчал, а Чонин напрягся. Он старался сглаживать острые углы, и не понимал, где и что мог ответить, чтобы Чен сказал эти слова. - Кажется, у тебя простая жизнь? Ой, я имел в виду, что ты живёшь, не усложняя ничего, – быстро исправился Чен, и Чонин выдохнул. – Вот даже сейчас. Несколько минут назад я говорил о том, что был с парнем, но ты всё так же держишь меня за руки. Как у тебя это получается?
– Неудачный пример. Я не говорил о том, что интересуюсь девушками, если ты об этом. Насчёт совета… Нужно принимать мир таким, каким он есть. Бывают вещи, на которые мы не в силах влиять, над ними можно особо не заморачиваться. Во всяком случае, с возрастом я понял именно это. Хотя знание далось непросто. Немало шишек набил, пока пришёл к этой мысли.
Чонин погладил кольцо Чена и попробовал представить, какое оно. Золотое или серебряное? А может, из сплава? Что бы это изменило, он не понимал, но казалось, что вид кольца дополнит образ Чена. В темноте приходили необычные мысли, и мозг пытался справиться, подкидывая странные образы.
Чонин часто оценивал людей по тому, как они владеют телом. Было сразу видно: сдержанный ли или, наоборот, вспыльчивый человек перед ним, экстраверт или интроверт. А в полной темноте не увидеть, как идёт человек, не оценить его характер по движениям. Лишь по каким-то неосознанным вещам.
– Спасибо. Теперь ты.
– Ты сегодня говорил о том, что чувствуешь интуитивно. Я согласен с большей частью того, что почувствовал, и мне интересно, как? Как ты это делаешь? – Чонин спросил наугад, не ожидая развёрнутого ответа. Иногда его спрашивали: «Как вы так танцуете?» Он неизменно отвечал: «Я так живу». Так и здесь, Чен вряд ли бы ответил на вопрос.
– И что я должен на это ответить? – поинтересовался Чен с вкрадчивыми интонациями в голосе.
– Дать совет. Ты же сам назвал задание.
– Ладно, – согласился Чен, и пальцы в руке Чонина опять дёрнулись. – Я доверяю своим мыслям и ощущениям. Стараюсь замечать детали, тонкости. Чаще оно само получается, и в голове всплывает что-то вроде «он сильный духом». Не знаю, прислушивайся к себе.
– Спасибо.
– Расскажи о своей первой любви, – Чен вздохнул и заговорил, а Чонин вслушивался в каждое его слово; голос сладким мёдом оседал на языке. – У меня первая влюблённость была в детстве. Именно те детские чувства, что не зависели от многих предрассудков. Мы с той девочкой пообщались не больше месяца, даже не помню, почему перестали. Она была милой и каждый день у неё была другая причёска. А ещё она была моим первым другом. Не помню больше.
– Для меня любовь это то, что строится годами. Я никогда не был влюблён.
– Да ты шутишь, – удивился Чен, даже голос стал на тон выше. – Неужели даже не нравился никто?
– Нравились. Но там ничего интересного. Пока был младше, стеснялся подойти. А сейчас… У меня редко бывают мысли вроде «мы могли бы начать встречаться».
– Вот как… – задумчиво проговорил Чен. – Спасибо тогда. Мы ответили на все вопросы.
– Уже? – вскинулся Чонин и сжал пальцы Чена чуть сильнее, чем стоило, Чен напрягся и тихо ответил.
– Да, уже.
– Было интересно, – с сожалением сказал Чонин. – Я впервые в этом месте, но не жалею о времени, что потратил тут.
Чонин продолжал держать ладонь Чена в руках, ему не хотелось расставаться вот так просто – за пару часов откровений он привык к ощущению гравировки на тёплом кольце под пальцами, к мягкому голосу.
– Да… Прости, важный звонок, – извинился Чен и, судя по звуку, стал шарить в кармане, после чего мелодия вызова прекратилась.
– А разве тут можно?.. – удивился Чонин.
– Вы нарушили правила нашего клуба, – внезапно сказал кто-то из персонала, и парни вздрогнули от неожиданности. – Просим покинуть наше заведение.
– Постойте! – Чонин не успел прийти в себя, как ладонь Чена выскользнула из его рук.
– Кай, извини, но мне нужно идти. У меня изначально было всего несколько часов времени, так что… Пока. Удачи тебе.
Чонин закусил губу и поднялся, парень из персонала взял Чонина за локоть и повёл на выход.
– Закройте глаза, – посоветовал парень.
И хоть он послушно зажмурился, но сильно приглушённый свет всё равно полоснул по зрачкам. Дав Чонину привыкнуть, парень провёл его в следующую комнату с более ярким светом и протянул ему вещи.
Чонин взял их и огляделся. Он ожидал увидеть здесь Чена. Но у кресел с вещами возились только девушка и пожилой мужчина, а Чонин был уверен, что Чен молод. И голос, и его руки говорили о том, что он может быть моложе его самого.
– А где парень, что был со мной?
– Простите, мы соблюдаем полную анонимность. И не имеем права раскрывать имена наших клиентов.
Чонин потоптался немного на месте и решительно выскочил на улицу в надежде увидеть Чена на улице. Но в пёстрой толпе, спешащей по делам, разобрать кто вышел из неприметной двери было невозможно.
Однако сказать, испортилось у него настроение или нет, Чонин не мог, но понуро шагал вперёд, не глядя на спешащих куда-то людей. Казалось бы, всего несколько часов общения в клубе, которые ничего не изменят. Но даже так Чонин чувствовал себя странно, ведь из Чена получился интересный собеседник. Они могли бы встретиться ещё несколько раз в том же клубе, или в каком-то другом месте, но даже попрощаться не успели. Что уж говорить о том, чтобы назначить встречу. Чонин был уверен, что Чен мог согласиться на продолжение общения.
Но чем больше он размышлял, тем больше сомневался в своём выводе. Если Чен проводил своё исследование, то Чонин для него был простым подопытным и мог вовсе не заинтересовать, как собеседник.
Яркие краски разноцветных улиц сливались в одно размытое пятно, и если бы он не знал дорогу, как свои пять пальцев, то заплутал бы ещё в первом квартале. Потому что по сторонам не смотрел, он пялился на асфальт и на носки чёрных удобных кроссовок.
На следующий после работы день Чонин неспешно двинулся на встречу с Чанёлем. Они не договаривались о конкретном времени, но Чонин не сомневался в том, что застанет друга на рабочем месте.
Чанёля было слышно даже через дверь, он громогласно говорил, но такое бывало часто, потому Чонин проскользнул в дверь без малейших колебаний. Чанёль же замер посреди своего кабинета c телефоном в руке, всклокоченный и злой.
– Может, отложим сеанс? – поинтересовался Чонин, разглядывая торчащие во все стороны пружинки красных волос и пылающие от негодования уши друга. – Ты занят, как я вижу.
– Облезешь, – фыркнул Чанёль, сбрасывая вызов. – Я с провайдером говорил, уже второй день интернета нет, представляешь?
– Бывает, – меланхолично пробормотал Чонин, не зная, что ещё можно ответить на жалобу парня.
– Эх… Ходил в тот клуб, о котором я говорил? Ты обещал, что попробуешь в выходной.
– Да, ходил, – неохотно кивнул Чонин. Ему всю ночь снилась встреча и вопросы, разбередившие душу.
– И как прошло? – поинтересовался Чанёль, разглядывая лицо Чонина.
– Ёль, давай потом, – Чонин махнул рукой и вздохнул.
– Потом, так потом, – удивительно легко согласился Чанёль. – Всё как всегда: раздевайся, ложись, а я руки помою.
Чонин сложил вещи на стуле и забрался на массажный стол. Массаж был необходим для расслабления мышц и поддержания в тонусе травмированных конечностей, а добавкой к нему шли Чанёль и его душевные излияния.
Чанёль пыхтел и молча разминал мышцы, Чонин лежал и удивлялся молчаливому другу. Приятное тепло ползло по мышцам, и он зажмурился, расслабляясь и получая удовольствие, хотя он и не любил, когда Чанёль прикасается к местам былых травм. Ощущение холода и лёгкого онемения уходило лишь под его длинными умелыми пальцами, но возвращалось к вечеру следующего дня.
– Что это? – пролепетал Чанёль и сильнее надавил пальцами Чонину между лопаток.
Чонин поморщился – Чанёль довольно жёстко нажал на чувствительное место, и волна жара поползла по телу. Он приподнялся и повернул голову, стараясь через плечо разглядеть, что там. Но видно не было.
– Ты о чём?
– Чен, – громко сказал Чанёль, и Чонин напрягся.
– Что? – переспросил Чонин, подумав, что он не расслышал или не так понял сказанное.
– Чен, говорю, – громче повторил Чанёль и нажал на спину так, что Чонин даже выругался сквозь зубы.
– Ты можешь нормально объяснить? – начал закипать Чонин, а в голове крутилась только одна мысль: «Откуда Чанёль знает это имя?»
– У тебя на спине написано «Чен», – голосом терпеливого учителя, который говорит с ребёнком, до которого туго доходит, проговорил Чанёль.
– Не может быть, – озадачено пробормотал Чонин и нахмурился.
– Похоже на метку соулмейта. Колись теперь, где достал, – сказал Чанёль, отрываясь от работы.
Чонин поджал губы и сел на массажном столе по-турецки, не стесняясь наготы. Что он должен был рассказать, если до замечания Чанёля даже подумать не мог, что в темноте анонимного клуба встретился со своим соулмейтом?
Это ещё переварить надо, но Чанёль не был бы собой, если бы не уселся в кресло, таращась во все глаза. Чонину ничего не оставалось, кроме как рассказать о походе в тот самый, предложенный Чанёлем анонимный клуб, кратко и без подробностей изложить суть разговора. Чанёль расплылся в улыбке и хлопнул себя по бёдрам.
– Я же говорил тебе, что клуб – это круто! – воскликнул он и добавил: – Теперь надо просто его найти.
– Ага, просто, – вздохнул Чонин. – Во-первых, ты же знаешь, клуб анонимный, они со мной говорить даже не стали, ткнули в нос подписанным договором и всё. Во-вторых, он нарушил правило о телефоне, и теперь вряд ли его пустят в клуб. И в-третьих, мы не договорились о встрече.
– Глупости! – воскликнул Чанёль и взлохматил волосы. Руками в массажном масле. Чонин заметил, но мелькнувшая было идея сказать об этом Чанёлю быстро ускользнула, сменяясь мыслями о Чене. – Ложись обратно. А я пока подумаю. Он тебе понравился хоть?
– Понравился, – вздохнул Чонин, поднял голову и посмотрел на пробивающиеся из-под жалюзи лучи заходящего солнца; в них золотились мелкие частицы пыли.
– И ты не мог не понравиться! Уверен, – громогласно согласился Чанёль, хлопнул по столу, намекая на то, что надо укладываться обратно.
Чонин вздохнул и улёгся обратно. Расслабляясь под умелыми пальцами, он обдумывал как найти Чена. Хоть это и казалось невозможным, он привык решать проблемы, прикладывая усилия. И если он сказал Чанёлю, что это сложно, не значит, что он не сделает всё возможное. А вот как – придётся подумать.
– Он говорил что-то о том, чем занимается? – спустя несколько минут спросил Чанёль, разминая плечи Чонина, изрядно усердствуя в приложении силы. – Кроме исследований, конечно.
– Да нет… – медленно проговорил Чонин, сбросив движением плеч настойчиво массирующие одно и то же место руки. – Хотя стой, он сказал, что часто поёт. Раньше в школе и в университете пел.
– Он может быть студентом? – предположил Чанёль, задумчиво почесав затылок рукой в масле, чертыхнулся и посмотрел на свою руку, как на предателя. – Или старше?
– Думаю, ему лет двадцать, плюс-минус два года, – высказал свою догадку Чонин, ведь он был практически уверен в возрасте Чена.
– Значит, у нас есть поющий студент, – уверенно кивнул Чанёль на слова Чонина и взялся массировать другую руку. – Ещё что-то примечательное есть?
– У него было кольцо на пальце, – проговорил Чонин, воспоминания о гладком металле пришли в сегодняшнем сне, а гравировка как будто осталась на кончиках пальцев.
– Уж эта информация нам точно поможет, – хихикнул Чанёль, а Чонин тихо фыркнул. Ему казалось, что кольцо он узнал бы на ощупь, но Чанёль этого не заметил и подлил масла в огонь: – Крайне полезная, да.
– Может, поискать по университетам? – предложил Чонин. Вариантов было не так уж и много, на самом деле. Вот только как всё это проделать, нужно подумать.
– Ты ведь понимаешь, – серьёзно начал Чанёль, – что до того момента, как ты приблизишься к нему в поисках, он может уже выпуститься? – немного помолчал и добил окончательно: – Ты только представь, сколько в городе студентов.
– Тогда буду искать поющих студентов, – предположил Чонин, перебирая способы, чтобы найти Чена, не зная, как он выглядит, как его зовут на самом деле. – Может, выступления какие-нибудь найду.
– А у твоих учеников есть мероприятия в ближайшее время? – поинтересовался Чанёль. – Фестивали там, конкурсы талантов?
– Фестиваль послезавтра, но ты это к чему? – подумав немного, ответил Чонин. – Думаешь, он там будет?
– Почему бы ему там не быть, – пожал плечами Чанёль, – на такие сборища часто всякие таланты ходят, чисто на других посмотреть даже, а не только себя показать. Вот ты такой же, например. Ведь собирался же туда и раньше?
– Да… – согласился Чонин. Он часто ходил на подобные мероприятия, если выдавалось свободное время.
– Вот и решили, – хлопнул в ладоши Чанёль. – А я с тобой пойду. Любопытно посмотреть на твою пару.
***
У Чонина из головы не выходил Чен. Сколько они пробыли вместе? Часа два от силы. Он не видел его лица, лишь держал в руках прохладные ладони и кольцо запомнил до мелочей. Казалось бы из тысяч узнает на ощупь.
Чанёль восторженно наблюдал за выступающими группами и даже изредка вторил движениям барабанщиков, а Чонин вертелся волчком, вслушиваясь и изредка поглядывая на руки проходящих мимо людей. Сердце билось ровно, но учащённо. Казалось, всё вокруг укрыто тонкой паутинкой, что переливается и звенит от молодых голосов. А Чонин – чуткий паук, что реагирует на изменение натяжения нитей.
Раньше Чонин никогда не пытался искать соулмейта. Не лез из кожи вон, чтобы заговорить с незнакомцами, как это делали его знакомые, не ходил на тематические вечеринки и даже не рассматривал всё тело в поисках меток. Ему казалось это неважным, ведь он видел много примеров того, что не только с соулмейтом можно быть счастливым. Но сейчас, когда он уже получил свою метку, он не мог не попытаться общаться со своей родственной душой. Возможно, виной тому излишняя упёртость, но отказаться от поисков Чонин не мог.
Солнце медленно опускалось за горизонт, танцевальные выступления сменялись вокальными, но Чонин так и не услышал ничего похожего на голос парня из клуба. К концу фестиваля даже Чанёль отвлёкся от сцены, пытаясь подбодрить Чонина, но толку от этого было мало.
– Чанёль, я иду домой. Достаточно на сегодня, – сказал Чонин, не дожидаясь конца последнего выступления. Он разуверился в том, что сможет встретить Чена здесь, – его всё равно тут не было.
– Уверен, что хочешь уйти? – переспросил Чанёль, вскидывая брови. – Мы могли бы пройтись по окрестностям, прогуляться. Возможно…
– Нет, я пойду. Спасибо за вечер, – добавил Чонин, разворачиваясь спиной к Чанёлю.
Чем дальше Чонин отходил от сцены, тем легче ему дышалось. Возможно, из-за слишком громкой музыки, или из-за большого количества людей, но чем дальше от сцены он находился, тем свободнее себя чувствовал.
Впрочем, даже отойдя на приличное расстояние, Чонин всё ещё пересекался с большими и шумными компаниями. Он слышал чужой смех, отзвуки веселья, но чувствовал себя отстранённым от всего этого и… разочарованным. Слишком глупо вот так вот потерять соулмейта всего после нескольких часов общения.
–…а я думаю, что лучшим был номер той танцевальной группы.
Сердце пропустило удар. Чонин чувствовал мир будто сквозь толщу воды. Казалось, прошла целая вечность до того момента, как Чонин понял, что держит парня за руку, а тот смотрит на него с нескрываемым удивлением. Где-то рядом смеялись люди, но Чонин лишь мысленно поблагодарил инстинкты и реакцию, когда парень вновь заговорил:
– А вы кто? – тот же баюкающий голос с мягкими нотками.
– Кай. Думаю, нам нужно поговорить, Чен, – имя, явно выдуманное, Чонин сказал почти шепотом, чтобы услышал его только соулмейт. Тот понятливо кивнул.
– Парни, идите, я вас потом догоню, – сказал Чен друзьям и повернулся к Чонину.
Друзья, услышав серьёзные, но слегка растерянные нотки в голосе, продолжили путь в том же направлении, лишь несколько раз оглянувшись. Чонин же, будто в оцепенении, продолжал держать Чена за руку, прожигая взглядом кольцо.
Он с трудом оторвался от созерцания руки в его ладони и поднял глаза. На него смущённо смотрел невысокий шатен с весело торчащими в стороны волосами и острыми скулами. Глаза цвета крепкого чая обрамляли длинные, будто девичьи, ресницы, ровный нос смешно морщился, в довесок ещё и хитро изогнутые даже без улыбки губы. Вот каким оказался Чен на самом деле.
– Ты видел… Метку? Она ведь есть у тебя, да? – в голосе Чена слышалось беспокойство.
Чонин промолчал, просто медленно отпустил руку Чена и стянул с себя футболку, разворачиваясь спиной. На выкрики и улюлюканье в толпе он не обратил никакого внимания - ему была интересна реакция лишь одного человека.
– Что ты… Так у тебя она на спине? – в голосе Чена всё так же слышалось волнение, но теперь к нему добавилась и радость.
– Да, на спине, – развернувшись обратно, ответил на очевидный вопрос Чонин, пусть этого и не требовалось. – Раз ты спросил про метку, значит, у тебя она тоже есть. Хочу увидеть, – и это был далеко не вопрос.
– Хорошо, – легко и охотно согласился Чен, чем немало удивил Чонина.
Чен аккуратно снял кольцо. Прямо на тонкой бледной полоске кожи, что постоянно находилась под кольцом, виднелось маленькое «Кай». Чонину было сложно отвести взгляд от надписи, а ещё сложнее – не прикоснуться к ней рукой, хотя бы кончиками пальцев. Как тогда в клубе.
– Так как тебя на самом деле зовут? – не выдержал Чен, разрывая повисшее неловкое молчание. Он поднял глаза и прямо посмотрел на Чонина.
– Ким Чонин, – ответил Чонин и сглотнул. Почему-то стало неловко. Он не думал, что когда-нибудь встретит соулмейта. А уж тем более таким необычным способом.
– А я Чондэ. Ким Чондэ, – улыбнулся парень, протягивая руку. Чонин тут же её пожал и против воли погладил пальцем кольцо, которое вернулось на привычное место и скрывало его вымышленное имя.
– Тогда… – Чонин замялся на секунду, глядя Чондэ в глаза. Зрачки Чондэ расширились, и Чонин твёрдо проговорил: – Чондэ-я, споёшь мне как-нибудь?
– Спою, – мягко улыбнулся Чондэ, не отнимая руки, дрогнул ресницами, – если разделишь со мной… вечер?
– С удовольствием, – кивнул Чонин. Ему на ум сразу же пришёл тот самый опрос в клубе знакомств. – Так каков результат твоего опроса?
– Я в замешательстве, ведь не предполагалось, что мы окажемся соулмейтами, – задумчиво протянул Чондэ, – но, кажется, мы сможем разделить не только вечер.
– Нечто большее?
– Я уже говорил, что я слишком романтичный и мечтательный, да?