stargazing

Свидания для них всегда были чем-то невероятным. Самое первое прошло в уютной кофейне напротив филологического корпуса, где все два часа Нагито пил «какую-то сладкую и слишком блестящую дрянь», а Хаджиме «латте? слишком банально, даже для тебя, Хината-кун». Но, несмотря на разногласия во вкусах, их пальцы были переплетены под столом, взгляды постоянно встречались, щёки предательски краснели, а после очередной смешной и неловкой истории от смеха начинали болеть животы.
Сегодня они идут смотреть на звёзды. Ранняя осень осыпает их золотистыми листьями и открывает взору удивительно чистое небо. Сегодня у них с собой огромное покрывало, слишком поздний, чтобы быть ужином, перекус на двоих, пышущий жаром термос, но точно не с кофе. 
Перед ними вместе с пледом расстилается огромный небосвод, усыпанный звёздами, как ткань конфетами из порвавшегося пакета.
– Интересно, какой такой умелый молодой человек упаковывал сладости? Ты случайно не знаешь, Хината-кун?
Хаджиме лишь бурчит что-то похожее на «сам бы тогда попробовал» и садится по-турецки, пододвигая к себе бенто. Рядом опускается Комаэда и по привычке переплетает руку с чужой, поглаживая кожу большим пальцем. Все ворчания сразу сходят на нет.
Время летит незаметно, когда они делятся самыми заветными желаниями, откровенничая под присмотром небесной мозаики. А потом Хаджиме резко замолкает. Он лишь приподнимается и неловко теребит край зеленоватой толстовки.
– Я должен тебе кое-что показать.– Хината начинает стягивать кофту, повернувшись лицом к Нагито.– Только обещай не смеяться.
– Если ты собираешься склонить меня к действиям сексуального характера, то сразу должен предупредить, что я больше предпочитаю кровать или хотя бы-
– Ты невыносим.
– Но за это ты меня и обожаешь.
– Туше.
Нагито передвигается ближе, беря чужое лицо в свои ладони, заглядывает в изумрудные глаза, видя там тонну неуверенности и миллиарды звёзд.
– Я не буду смеяться. Тем более если это твоё личное и сокровенное.
Поэтому Хаджиме откидывает толстовку на другой конец покрывала и поворачивается спиной. Сначала, в полумраке, Нагито не понимает, почему так волновался Хината. Ведь у него просто... Спина?
Приглядевшись, Комаэда завороженно вздыхает. На разлёте чужих плеч, на слегка выпирающих лопатках, позвонках, спускающихся всё ниже, покоились россыпи ярких веснушек, переплетаясь с родинками, перебиваясь парой белёсых шрамов.
Они оба замирают на мгновение, пока Нагито не прикасается к чужой тёплой коже самыми кончиками пальцев. Хаджиме резко выдыхает, но от прикосновения не уходит, лишь крупно вздрагивает, слыша «какой же ты всё-таки красивый».
Не ожидая от себя такого порыва, Комаэда хватается за чужие плечи, разворачивает Хинату лицом к себе. И целует. Первый раз. Сладко, долго, тягуче. На корне языка вертится привкус чая и любви, кажется. Звёзды сияют ещё ярче и на небе, и в их глазах.
А потом Нагито начинает дрожать. Отстраняется, слегка запыхавшись. Слёзы катятся по его щекам. Глаза распахнуты в каком-то первобытном страхе.
– Хината-кун. Прости меня, прости, прости, прости.– Слова льются из его уст.– Я опять всё испортил, не должен был вообще этого делать.
– Нагито.
– Я знаю, что не достоин и пойму, если ты уйдёшь. Только постарайся меня не ненавидеть, пожалуйста.
– Нагито.– Теперь уже лицо Комаэды обхватывают тёплые ладони, удерживая на месте.– Остановись. Хватит, пожалуйста. Я люблю тебя. Знал бы ты, как я тебя люблю. И я никуда не уйду. Ты важен. Ты нужен мне. И всё в порядке, я буду рядом.
Слёзы катятся лишь сильнее из светлых глаз, когда Нагито всхлипывает «я тоже люблю тебя, безумно люблю».
И они обнимаются под стрекот сверчков, укрытые небесным полотном. Всхлипы постепенно сходят на нет, ведь по спине Комаэды блуждают смуглые руки, забирая остатки тревог. А потом они вновь целуются, не обращая внимание, на происходящее вокруг, ведь вселенная сжалась до размеров двоих.
Хаджиме прислоняется разгорячённым лбом к чужому, выдыхает в раскрасневшиеся губы напротив и тихо шепчет:
– Я замёрз. Можно я обратно одеваться?
И хохот освещает небольшую поляну, когда парни переплетают конечности на покрывале, целуются вновь и доедают десерт.
И Нагито не может не улыбаться, ведь надежда вперемешку с любовью переполняют его сердце, а Хаджиме всегда готов их разделить. И больше им ничего не надо.