- Тейт...
Звук сорвался с губ так неслышно и незаметно, как опадают лепестки с увядшего цветка, на который никто не смотрит. Едва ли прозвучало что-то, кроме дымком восстающей из груди, прощекотавшей язык мягкой "т", но хватило даже этого недовыдоха, чтобы он появился. Напряженное, словно натянутая струна, и завораживающее, как блик на меди, присутствие за спиной возникло сей же момент.
От окна потянуло освежающим сквозняком. Первый порыв забросил через подоконник горстку хрустких листьев. Крошащиеся пластинки, натянутые на жесткие остовы прожилок, прокатились по пыльному полу и легли у самых мысков кед.
- Вайолет.
Он произнес это внятно, хоть и тихо, без придыхания и лишних эмоций, словно бы демонстрируя высшую степень уважения. С таким же учтивым стуком лег бы на зеркально отполированный стол переговоров пистолет главаря мафиозной группировки. Вайолет почти возненавидела себя за подобные сравнения и мысли об оружии, но такова была правда - образ Тейта и насилие слились в ее голове вместе.
Струна за спиной загудела.
- Это было жестоко, Вайолет, - произнес он с мягким укором, но где-то на самом кончике фразы промелькнул тот самый медный блеск отчаяния, яркий и злой.
Она с удивлением обнаружила в себе вину. Это было неправильное и даже вредное чувство, но Тейт звучал так искреннее и покинуто на том слое, похороненном глубже под сдержанным тоном, что только сталь не поддалась бы. Моральное неудобство заставило Вайолет открыть рот, но подходящие слова не находились.
- Я так рад разговаривать с тобой, - на этот раз Тейт дал слабину, его голос предательски смодулировал в фальшивый регистр, - Ну же, Вайолет, скажи, что ты тоже рада.
Если это счастье звучало, то оно было щедро сдобрено болью, паникой и щемящей привязанностью. Вайолет чувствовала все это и в себе, потому эмоции Тейта обрушились на нее волной, уже с первых минут встречи сбивающей с толку. Не могло, в ее понимании, бесчеловечное существо звучать так надсадно.
Она растерялась и не знала, что сказать. Но и хранить безмолвие статуи дальше не могла. Постаралась взять себя в руки, но попытка настроиться только усилила подступающую нервозность, поэтому она развернулась к нему лицом, пока еще способна была на это. Быстро глянула на него и тут же встала в пол-оборота, чтобы не сталкиваться с внимательным прощупывающим взглядом.
На нем было пальто, которое Вайолет помнила по единственной смазанной фотографии в газете за 1994-ый год. По крайне мере, такой вывод напрашивался сам собой, потому что нашивки на плечах казались точь-в-точь теми же, да и вряд ли со дня смерти у Тейта появилась другая верхняя одежда. Сам факт того, что он явился ей на глаза в том самом облике, в каком хладнокровно расстрелял не один десяток своих сверстников, не укладывался у Вайолет в голове. Тейт, которого она знала, так не поступил бы. Он сделал бы все, чтобы загасить малейшее опасное воспоминание, юлил бы и всячески открещивался от собственной демонической сущности, убеждал бы, что исправился и упрашивал поверить. Вайолет не была настолько простой, чтобы полагать, будто спустя пять лет он мог предстать перед ней спонтанным, непродуманным образом. Что это все означало? На миг ей стало страшно от мысли, что он мог охладеть к ней, и не отсутствие привязанности ее пугало, а боязнь получить за свою непреклонность жестокий урок от психопата.
- Не видела на тебе раньше это пальто, - машинально брякнула она, и это было лучше, чем не сказать вообще ничего, пусть это и не самые удачные слова для первой после некрасивого разрыва встречи.
Не удержалась и покосилась, чтобы проверить реакцию. Тейт и бровью не повел. Абсолютно спокойно ответил:
- Мое последнее. Одежда по погоде. Ты же на улицу собиралась?
Неприятное удивление заставило девушку развернуться к нему.
- Ты следишь за мной?
«Все это время?», - закладывалось в подтексте. Иногда Вайолет действительно чувствовала незримое тяжелое присутствие, но стоило сконцентрироваться на тревожащем ощущении, оно тут же пропадало, поэтому она не была уверена, кажется ей или нет. Теперь, после его слов, она знала, что не ошибалась.
Помрачневший взгляд Тейта ощутимо надавил на грудь, будто он одним этим созерцанием мог физически вернуть ее мертвое сердце к биению. Но жутковатый миг вскоре прошел, и в ответных словах слышалось больше горечи и обиды, чем эгоистичной ярости.
- Не слежу. Наблюдаю и присматриваю. Мне и этого нельзя?
Надрывные ноты неприятно цепляли нервы. Тейт всегда был и оставался убедительной скотиной. Он так мастерски подселял в душу чувство вины, что Вайолет ни за что не смогла бы определить, специально это, или он действительно несчастный человек.
- Все не так, как тебе кажется, Вай. Мы давно живем в одном доме, где мертвецов гораздо больше, чем комнат, - согласись, невозможно не пересечься. Я не преследовал тебя, не думай, просто иногда позволял себе понаблюдать. Издалека. Сегодня ты весь день крутилась возле ворот, пыталась выйти наружу – я видел это с чердака. Может, я наивный и романтичный идиот, но отчего-то решил, будто, если ты позвала меня сегодня, в эту ночь, значит, хотела бы прогуляться со мной. Вместе. Прости, я дурак. Конечно, я дурак.
«Никакой ты не дурак, - машинально подумала Вайолет, - разыгрываешь святую невинность похлеще примы с Бродвея. Ни слову не верю. Ни слову. Ничему!». Но на самом деле, на некоторую долю она все же поверила в отчаянную наивность его помыслов. Невозможно было не верить.
- Давай начистоту. Я до сих пор тебя не простила и не уверена, что когда-либо смогу, - она сделала паузу, чтобы считать реакцию; Тейт со странной смиренностью кивнул, - но я… мне одиноко, пожалуй. Ты же можешь, ну… я знаю… - глубокий вдох – Забери меня наружу!
И на последней фразе тщательно выстроенное самообладание разлетелось листьями на сквозняке. Она определенно не собиралась устраивать истерику, но надломленные опоры рухнули и потащили в сизый безвоздушный мрак, от которого она пять лет, а может и больше, старательно отводила взгляд. Все, чего она хотела, - вырваться из проклятого дома хотя бы на несколько часов, и необходимость ради этого идти на компромисс с Тейтом по-своему добивала. Как же глупо и позорно было разрыдаться перед ним, требуя услуги после долгих лет жестокого игнорирования. Вайолет накрыла лицо ладонями, баюкая внутри жалость к себе, такой слабой потерянной дурочке.
Несколько мгновений стояла тишина, в течение которой Вайолет боролась с собой, чтобы не издать ни единого всхлипа, а потом ей на затылок мягко опустилась ладонь. Тейт невесомо повел пальцами, будто раздумывая, уместно ли погладить ее, как маленькую, и в итоге оставил все как есть. С хорошо знакомым весом его руки на макушке Вайолет успокаивалась куда быстрее, как если бы срабатывал некий сильный рефлекс. Когда ей стало значительно лучше, Тейт мимолетно огладил волосы по всей длине и миролюбиво сказал:
- Пойдем гулять прямо сейчас, раз так хочешь. Не знаю, почему ты не смогла сама выйти, – это довольно просто.
Вайолет отняла ладони от лица.
- А вдруг у меня не получится?
- Чушь собачья. Конечно, получится.
Вот если и было у Тейта положительное качество – так это несгибаемая уверенность, заразительная при том. Что-то в нем громко и четко заявляло всему миру: будет так, как я сказал, и не иначе, и это что-то способно было протащить на буксире хоть целый город сомневающихся нытиков.
- Пойдем, - он подхватил ее под руку и повел к лестнице. Вайолет послушно пошла следом, но пока они спускались вниз, постаралась ненавязчиво вывернуть руку из цепких пальцев. Конечно, он обратил на это внимание, но прочесть его реакцию не представлялось возможным. Вайолет так и не поняла, что увидела в темных глазах: гнев или разочарование.
Про себя она молилась, чтобы не встретиться по дороге с родителями или треплом Чедом. Пронесло. Но у самого выхода они наткнулись на оттирающую витраж Мойру. Та ничего не сказала, однако выражение ее лица еще сильнее убедило Вайолет в том, что она совершила большую ошибку, связавшись опять с психопатом. Тейт не удостоил горничную и взглядом. Пролетел, как мимо пустого места, открыл выходную дверь и жестом пригласил пройти вперед. Вайолет стало неловко от такой избирательной учтивости, она бросила на Мойру извиняющийся взгляд, а та только сердобольно покачала головой. Вайолет поспешно отвернулась, не желая принимать чужую жалость, и прошмыгнула наружу.
Как же прекрасно было снаружи. Холодный ветер взметнул волосы и вцепился в длинную юбку. Раскачиваемые порывами ветви терлись друг о друга с громким шорохом, под подошвами кед ощущалась набухшая влажноватая земля. Пахло приближающейся зимой. Сверху распростерлось бесконечное глубокое небо с расплесканным по тучам лунным светом. Даже здесь, внутри территории проклятого дома дышалось свободнее и радостнее, чем в стенах, но настоящая жизнь текла вне. Там, за оградой, дрожали звонкие голоса, сновали хеллоуинские ряженые, там воздух был другой, насыщенный кислородом и жизнью. Там мчалось время, люди менялись и старели. Туда хотелось со страшной силой.
Тейт уверенно прошагал по дорожке, ведущей от дома на улицу, и Вайолет невольно задержала дыхание, когда он поравнялся с воротами, а после непринужденно пересек их и оказался вне территории проклятого дома. Он развернулся и с полуулыбкой поманил к себе:
- Вай, ну иди же.
Она несмело, но быстро повторила его путь и приготовилась уже было перешагнуть незримую черту, но дом снова не пропустил ее, словно она наткнулась на враждебную, едва ли не живую стену. Если она упрямствовала и шла дальше, неведомая сила сжимала ее несуществующие внутренние органы, выжигала кислород из фантомных легких и злыми толчками отбрасывала назад.
- Тейт, - позвала она, безуспешно пытаясь скрыть ужас в голосе, - Тейт, у меня не получается. Меня не пускает. Я… я увязла в этом месте!
Внутреннее рыдание снова напомнило о себе, будто никогда и не пропадало, а лишь отступало вглубь, выжидало удобный момент, и вот дождалось.
- Спокойно, это всего лишь иллюзия, но никак не твоя реальность, - рассудительно сказал Тейт. – Не бойся, давай еще раз.
Она попробовала, но с тем же результатом. Бороться с паникой не представлялось возможным. Видя ее состояние, Тейт вернулся и снова взял за руку.
- Это просто страх, выбрось его, и сможешь пройти. Ты сможешь. Ты же та чудесная девушка, которая ничего не боится, ну! Сейчас ты просто в замешательстве, потому что у тебя больше нет энергии физического тела. Чтобы жить, ты должна подпитываться силами дома. Твое… нынешнее тело зависимо от этой энергии и боится ее потерять, вот почему кажется, будто тебя не отпускают. Но Вайолет. Ты хозяйка, не твое тело. И не бойся потерять силы: если они будут на исходе, тебя автоматически вышвырнет обратно в дом. Я знаю, я экспериментировал.
Он произнес это так ровно, будто из любопытства подвергнуть себя угрозе полного уничтожения – самая простая и естественная вещь. Вайолет это пробрало до дрожи. Он действительно был ненормальным. Но она покрепче вцепилась в его ладонь и коротким кивком головы побудила действовать. Вайолет вновь зашагала, глядя в надежную широкую спину, и старалась не замечать ничего кроме нее. Поравнявшись с воротами, она внутренне сжалась от предчувствия новой пытки, но враждебная стена растворилась, отступив перед кристальной уверенностью Тейта. Вайолет перешагнула границу мира живых и мгновенно почувствовала себя пьяной и счастливой. Какой-то прохожий налетел на них, не заметив сперва, и сам же обругал. Вайолет лишь рассмеялась, забыв от счастья разомкнуть сцепленные руки. Соприкосновение с живым человеком, пусть это был болезненный толчок, привело ее в полный восторг. Тейт тоже улыбался, чисто и искренне, как светлый ребенок, которой не знает ничего дурного. В тот момент Вайолет даже не собиралась вспоминать обо всем, что он сделал, и кем является, не потому, что обманывалась, а потому что нуждалась в ком-то, способном понять и разделить те щекочущие вспыхивающие ощущения, связанные с возвращением к миру живых. Вне досягаемости дома-убийцы действительно дышалось иначе.