Отойди от края, чтобы не разбиться.
Лишь душа взлетает. Тело ведь не дышит.
***
— Думаешь я не смогу? — я оперлась спиной о стену и пригвоздила взгляд к дрожащему телу подруги. По ее загорелой под ярким солнцем Короны коже пробежался прайд мурашек и поднялся к голове, когда она сглотнула накопившуюся слюну и приоткрыла ошеломленно рот.
— Кассандра, я...
— Все это, — я победно развела руками, призывая девушку оглядеться, — Твоя игра. Не дави на жалость. Я не остановлюсь после всего, что ты сделала. После тех попыток, что я приложила для твоего спасения.
Корона не погаснет, пока горит ее главная звезда — принцесса Рапунцель, продолжающая вкладывать в свой зеленый взгляд все тепло этого мира, словно может обмануть меня. Я знаю, кто притворяется ею. Я знаю, что это не она. Так казалось всем. И так будет казаться. Но я знаю правду — пока горит Рапунцель, Корона под угрозой. Я знаю, что должна сделать. Должна спасти королевство, если не смогла подругу. Корона не погаснет, и это пробуждает во мне еще большее чувство ответственности, потому что до самой смерти Рапунцель будет непреклонна — она продолжит уничтожать. Она продолжит бороться и пытаться усмирить меня.
Плитка с крыши подбитой башни позади нас отвалилась и с грохотом опустилась на разграбленную сырую землю, пропуская сквозь себя клубы пыли. Они проступили через мой силуэт и дошли до Рапунцель. Она попятилась назад, когда я стала наступать, махая не сломанной рукой перед своим лицом и пытаясь откашлять не то пепел, не то сухую мелкую грязь, застрявшую глубоким комом в горле.
— Зачем, Кэсс? Зачем ты это делаешь?
— Перестань прикидывать ею! — я сорвалась и ощутила, как кипящая слеза стекла по щеке и смешалась с разводами крови.
Рапунцель прикрыла веки. Я подхватила теневой меч и занесла его над ее смольными волосами, что приходилось когда-то расчесывать каждое утро. Вот и все. Так и закончится история рожденной от солнечного цветка. Так и закончится история последней наследницы престола Короны.
По лезвию прошелся блик от лунного камня и на мгновение промелькнуло мое отражение с лазурными волосами. Тогда же, в ту короткую секунду, я не издала ни звука — ни пораженного возгласа, ибо, принеся спасение королевству от разрушающей магии Рапунцель, я принесла себе нестерпимую боль потери, ни скрежета — ничего. Было только, покалывающее подушечки пальцев, пустое чувство раскромшенного черепа. И горячая кровь, пролившаяся на землю.
Ни стало ничего.
Настоящее время.
Я проснулась от собственного пронзительного крика, разнесшегося по всему замку громким эхом. Это эхо застряло на самом дне груди. Я дышала тяжело и испуганно. Но, когда заметила отражение гримасы ужаса на лице в отражении черного камня, тут же расслабила брови и заставила себя не показывать ни одной эмоции. Играть роль бесчувственной жертвы лунного камня, считающей себя всесильной, больше не было невыносимо, как когда-то. Теперь я чувствую только тогда, когда просыпаюсь от кошмаров и когда постель горит.
Место справа пустовало, а еще теплые вмятины напоминали о недавнем присутствии живойго души человека. Рапунцель часто уходила среди ночи, оставляя с пожирающим чувством, словно тебя использовали. Прежде я не доверяла чувствам и не умела их распознавать, но теперь только они и помогали мне не слиться окончательно с той, кем я была перед девушкой каждый день. Каждая мелкая эмоция напоминала мне о том, что я и так знаю. Каждая мелкая эмоция подсказывала верный путь. Сон. Во сне я вновь убила Рапунцель. Это просто был глупый сон. Один из множества кошмаров, в которых я спасаю Корону от разрушающего заклинания их принцессы или оказываюсь навсегда поражена лунным камнем. Ничего больше, чем сон — так говорит она. Так говорит Рапунцель, которой я признаюсь в том, что во сне, якобы, вижу прошлое до побега ото всех в замок из шипов. Если это просто сон, то почему так больно отпускать и стирать с собственного тела ледяной пот? Почему так реалистично и страшно?
Я провела раскрытой ладонью по шее и спустила ноги с постели. Ступни почувствовали холод каменного пола. В нем отражалось мое опустошенное лицо. Синие волосы. Голубые глаза. Это больше не я. И буду ли я когда-то собой? Я борюсь с самоуничижительным чувством безнадежности и отчаяния. Все разрушается, а мои друзья, чьи ценность я узнала лишь сейчас, даже не имеют ни малейшего понятия, что я все еще на их стороне. Но я предала их для показухи. Так, преданный ли я сейчас человек на самом деле? Преданная ли после ложного предательства Юджина и всей Короны? Преданная ли, если сейчас, будучи на стороне Короны, я сплю в кровати с ее принцессой, пораженной тьмой? Хорошая ли я? Действительно ли храбрая или всего лишь трусливо сбегаю от настоящего? Как бы поступила Кассандра, которую я знала до времен лунного камня? Как бы себя вела я, не зная всего того, что знаю?
Когда сердце бешено колотиться в груди, а весь разум затуманен вопросами, хочется лишь облиться ледяной водой. Или услышать голос Рапунцель. Когда она перебарщивает со своей заботой и несколько раз спрашивает одно и то же, желая тебе только лучшего. Я так ненавидела, когда она так делает, что забыла насколько скучаю. Скучаю по Рапунцель с глазами большего ребенка, захватывающейся от любой вещи. Но сейчас есть только Рапунцель с почерневшими волосами. Жертва разрушающего заклинания.
Я покинула пределы комнаты и прошла в самый большой зал, который девушка прозвала тронным. Сквозь незастекленные окна было только одно — темнота.
Темнота. Непроглядная темнота окутывала Корону. Она опускалась на улицы королевства, закрадывалась в самые потаенные углы и заполняла воздух. Жители вдыхают эту темноту в свои легкие. Проглатывают вместе с пищей за ужином. Темнота вторгается в сердца и души сквозь черные камни. Кажется, что я слепну с каждым днем все больше, глядя на горизонт и башни замка. Все покрывается пеленой темноты. Темнота. Непроглядная темнота, которую вижу лишь я, потому что ощущаю ее внутри себя: как она сжирает органы и выбивается пульсирующей болью в ребрах. Каждую ночь ощущаю, что завтра сломаюсь окончательно. Но с каждым рассветом не ломаюсь, потому что на кону благополучие больше, чем Короны. На кону ее благополучие.
— Мне нравится, как переливаются камни при свете луны, — голос Рапунцель заставил меня поднять на нее взгляд. Она завороженно наблюдала из окна за каждым шипом, на котором построена башня. Стоит сумеркам лишь опуститься на землю, на ее лице растягивается удовлетворенная улыбка. Она расправляет плечи в разные стороны и откидывает голову назад, позволяя волосам расплестаться по узкой открытой спине, — Я хочу, чтобы ты сделала из них лоджию.
Девушка развернулась, пронзая взглядом. Я помню, как она когда-то смотрела на меня. До того, как разрушающее заклинание изменило ее. Ее глаза могли согреть в самую суровую зиму. Бросить жар. Она смотрела искренне. Смеялась одними только глазами. А когда зрачки расширялись про солнечном свете, она щурилась, но не отрывала взгляд. Она могла вечность смотреть на солнце. До слепоты. А я могла вечность смотреть на нее. До слепоты. Ее улыбка, глаза и счастье, которым она искрилась, делали меня, кажется, самым счастливым человеком на свете. От этого невольно растягивались уголки губ.
— Это место, на первый взгляд, похоже на камеру пыток. Но это наш новый дом.
— Верно.
— Почему ты улыбаешься?
— Я...
— ...Хочешь вернемся в постель прямо сейчас? — Рапунцель сделала уверенный шаг навстречу мне. Это не она, Кэсс. Это на настоящая Рапунцель. Я заставляла себя верить в то, что настоящая Рапунцель где-то там спрятана и жаждет вернуться в свое тело. Я заставляла себя верить в то, что не должна сдаваться ради нее. Ради настоящей Рап-с, — А завтра приберем к рукам какой-нибудь милый город поблизости. С помощью твоих камней.
Она прикоснулась к лунному камню, вживленному в мое тело. Ей нужна моя сила, потому что она знает, что один человек не сможет носить в себе солнечный цветок и лунный камень одновременно. Я ей не нужна. Поэтому я должна сделать все, чтобы Рапунцель была уверена — я на ее стороне. Я должна быть ближе. Слиться с нею. Узнать о каждой слабости, чтобы обратить против нее. Я должна спасти принцессу. Должна спасти подругу. Девушку, к которой испытываю чувства. Девушку, которая когда-то разделит корону с Юджином.
Девушка отбросила непослушные пряди волос в сторону, запустила хрупкие кисти под шелк моего халата и осторожно приоткрыла губы, еле целуя, вынуждая наклониться ближе к ней — последовать ее собственной игре. Поцелуи с Рапунцель всегда были пьянящие и втягивающие в омут. Ее губы холодные и непоследовательные. Каждый раз она начинала медленно, растягивая и позволяя каждой нервной клеткой ощутить напряжение ее губ. А затем придвигалась и буквально поглощала меня, окончательно заставляя потерять голову. Эта Рапунцель меня не любит, как я ее, и я это знаю. Она удерживает меня и лунный камень рядом через то, что точно я не захочу потерять. Через себя.
— Рап-с…
— Ты хочешь, чтобы я остановилась?
Не хочу. И в этом вся проблема. В сахаре вся соль.
Каждый раз я бессовестно сдаюсь не потому, что притворяюсь, а потому, что сама не могу удержаться от ее поцелуев. Последний раз. Мне кажется, что я обещаю себе каждый раз, что это последний раз. Что еще немного, и я сдамся, но каждый раз нахожу в себе больше сил от мысли, что настоящая Рапунцель где-то внутри.
Я не помню, как дошла до того, где нахожусь сейчас. Создавалось впечатление, что еще вчера Рапунцель не была под воздействием разрушающего заклинания и я смотрела тайком на нее у костра. Пока лже-Рапунцель опускалась ледяными поцелуями по шее, я в очередной раз взглянула на пострадавшую руку. Шрамы затянулись. Не просто магия. Время. Когда-то все было иначе.
Прошлое.
Мелкая тень переметнулась за кустом. Среди деревьев зашуршало. Я сощурила глаза, бесшумно, доставая из колчана самодельную стрелу. Серебро наконечника пустило искру на свету от плавающего огня. Тень пробежала вновь. Перемещалась быстро, громко и тревожно, поднимая после себя небольшие сгустки пыли и осыпавшихся мертвых листьев. В воздухе сильнее запахло гниющей мокрой осенью. Еще немного. Еще одно маленькое движение. Хотя бы одно и, клянусь, отпущу леску. Кажется, немного. Секунда. Но приходится выжидать и не дергаться даже тогда, когда с дерева позади падает шишка, а ведь сердце совершает кульбит. Не двигаться. Главное правило, что я усвоила — разница между воином и мирным в том, что страшно обоим. Но первый не двинется, даже, если получит сердечный приступ, а второй задрожит в конвульсиях.
Тень. Мелкая тень пролетела чуть ближе. Я готова была отпустить стрелу, но кожа руки протяжно заныла. Кость, нервные окончания, мышцы, сухожилия — все предательски сковало движения и стрела сменила направление, рассекая воздух и травинки в нескольких сантиметрах от мишени.
Дерьмо!
Я нервно сцепила зубы, вытягивая недовольную улыбку на лице, и опустила оружие рядом, касаясь поврежденной руки под броней. Прошло не меньше трех дней с момента, как Рапунцель использовала темное заклинание и прожгла мне кожу. Глядя на эти развивающиеся золотые волосы на холодном ветру, я не знала, что именно чувствовала после случившегося. Злость? Обиду? Огорчение? Разочарование. Да. Меня до дрожи пробирало разочарование не столько в самой девушке, сколько в нашей дружбе. Я злилась. Я злилась так сильно, что костяшки на сжатых кулаках белили. Мне хотелось посильнее ударить по дереву, закричать или начистить кому-то лицо. Я не знала, куда может спрятать то, что чувствую, потому что любая попытка подавить сводилась к нулю. Мне только начинало казаться, что проглотила и отпустила, как вдруг вновь видела во сне все ту же картину: Рапунцель принимает сторону неизвестной воительницы Адиры, использует разрушающее заклинание и травмирует. Эти сны преследовали практически каждую ночь.
— Не хочешь поговорить? — послышался мягкий голос Рапунцель позади и я тревожно обернулась, не подавая виду.
Каждый раз я боюсь, что отведу взгляд, а, когда посмотрю на девушку в следующий раз, ее волосы вновь окрасятся в черный. Я боюсь, что она снова станет не собой во время заклинания. Но то, чего мы боимся, нас настигает.