Санву Мэй, опираясь подбородком на сложенные на столе руки, с нежностью смотрела на сына, уплетавшего еду за обе щёки.

— Ты точно не голодаешь, Джин-Хо?

— Угу, — промычал парень. — Я проспал когда стюардессы еду разносили. Расскажи лучше как ты тут без нас, не скучаешь?

— Новые знакомые появились.

— Это те, что тебя провожали?

— Да. И не только, — Мэй откинулась на спинку стула.

— Интересно. Рассказывай, — Джин-Хо внимательно посмотрел на мать. — Мам, что произошло?

— Кажется я встретилась лицом к лицу со с своим прошлым.

— Погоди, — Джин-Хо встал из-за стола и вышел из кухни. Вернувшись он сел за стол и положил перед Мэй пачку сигарет.

Мэй кивнула и встала чтобы открыть окно. Удобно усевшись на подоконнике она закурила.

— И что прошлое, — продолжил оборванный разговор Джин-Хо, — оказалось не очень приятным?

— Я не знаю, — сделав затяжку Мэй коротко рассмеялась. — Но я знаю, что в детстве много хулиганила.

— Вот в этом я не сомневался, — парень указал на Мэй вилкой с куском картофеля. — И я выиграл у Йонга сотню.

— Эй, вы что, ставки на любимую мамулю делаете? — Мэй возмущённо сдвинула брови.

— Ну так кто нас воспитывал?! — Ответил джин-Хо и улыбнулся, когда Мэй рассмеялась. — Объясни, что там с твоим прошлым. Ты узнала кто ты такая или нет?

— Узнала, — ответила она и продолжила после трёх выкуренных сигарет. — Мне рассказали в общих чертах. Но это так невероятно. И непонятно.

— Это из-за того, что ты ничего не помнишь и никому не доверяешь, — заметил Джин-Хо. — Если бы я ничего не помнил из детства и какой-то незнакомец рассказал мне о нём, я бы тоже не до конца поверил. Я бы всё досконально проверил.

— И что же мне делать? — Мэй почувствовала на коже капли воды и выглянула в окно. Там шёл небольшой дождь. Ногой приоткрыв окно пошире Мэй подставила ступни под тёплые капли дождя.

— Проверить информацию сами мы не можем, вряд ли это задокументировано. А если бы и так, даже я бы не смог добраться до этих данных.

— Но ты очень умный, — воскликнула Мэй поджигая новую сигарету.

— Спасибо. Остаётся полагаться на свою интуицию. Ты что по отношению к ним чувствуешь? Есть хоть капля сомнения?

Мэй долго не отвечала, глядя в окно на дерево растущее во дворе, на котором Йонг в детстве любил лазать. Однажды ветка под тяжестью мальчика треснула и Йонг упал, сломав руку. Джин-Хо на себе тащил брата до больницы, а через несколько дней поджёг дерево. Когда Мэй вернулась из больницы, Джин-Хо смотрел как почти всё дерево охватило пламя. Мэй оттащила парня подальше и бросилась в дом за шлангом. Потушив огонь, кашляя от дыма, Мэй обернулась к сыну.

<i>— Джин-Хо, ты не пострадал? — Он покачал головой. — Дерево-то чем тебе не угодило?

— Йонг упал с него, — крикнул парень.

— Ох, ну ты даёшь, — Мэй невесело рассмеялась. — Ты молодец, что отнёс брата в больницу, но чем ты ему поможешь, если спалишь или срубишь дерево? Ты его только расстроишь. Ты ведь знаешь как Йонг его любит? — Глаза Джин-хо наполнились слезами. Он кивнул.

— И что теперь делать? — Срывающимся голосом спросил он.

— Давай построим Йонгу дом на дереве. Из него он не вывалится, даже если очень постарается. Согласен?

— Угу, — всхлипнул Джин-Хо и бросился к Мэй.

</i>

— Помнишь как Йонг упал с дерева?

— Нет, — подумав, ответил Джин-хо. — Я такого не помню.

— Он ещё тогда руку сломал. Ты его на себе в больницу нёс. И потом дерево пытался сжечь.

— Нет, странно, но я такого не помню. Что брат руку сломал помню, а остальное нет.

— А потом мы для его построили на дереве дом. Помнишь как он рад был?

— Да. Он оттуда вылезать не хотел. Ночевал там. В дом вернулся только когда похолодало.

— У тебя в памяти стоит блок на то воспоминание и ты не вспомнишь, потому что не хочешь и боишься.

— Мам, — Джин-хо задумчиво посмотрел на баночку с кофейным пудингом. — Ты боишься?

— Сама не знаю, что со мной творится, — Мэй с трудом нашла место в уже переполненной пепельнице, чтобы потушить окурок. — Я всегда хотела вспомнить своё прошлое. Но…

— Может это из-за шрамов? — Тихо спросил Джин-Хо.

— Может из-за них, — так же тихо ответила Мэй и смяла пустую пачку. — Ну, теперь давай поговорим о Йонге. Он точно в порядке? Ты сказал он под присмотром. Кто за ним присматривает?

— О, моя девушка, — Джин-Хо погрузил ложку в пудинг и, прежде чем съесть, вдохнул его аромат, испачкав нос.

— Девушка? — Мэй в один миг оказалась за столом напротив сына и протянула ему салфетку. — Ты не говорил, что у тебя есть девушка, — Мэй обиженно надулась.

— Я пытался разобраться насколько это серьезно.

— Ага, и давно вы встречаетесь?

— Официально три месяца.

— И ты молчал?! У вас всё серьёзно? Уже целовались? Она оставалась у тебя на ночь в опочивальне? — Мэй подалась вперёд и легла бы на стол, если бы не посуда.

— Мама, — рассмеялся Джин-Хо, — что за старая манера речи? Опочивальня. Хах.

— Ты не ответил на вопрос.

— Серьёзно. Целовались. Оставалась.

— О-о-о, — Мэй подбежала к телефону, висевшему на стене у двери.

— Но ничего не было, — добавил Джин-Хо. — Мамуль, ничего не… ай, — видя, что Мэй его не слушает, махнул рукой и вернулся к пудингу.

Квартира Франкенштейна.

— Так значит Лорд сама придёт сюда? — спросил Франкенштейн у Геджутеля К. Ландегре.

— Да, сама хочет её увидеть. Как только Кертье и Блостер окончат свои дела, она пришлёт их сюда, а потом и Лорд прибудет.

Ландегре вздохнул и коротко рассмеялся.

— Скажи, Франкенштейн, соскучился по этой хулиганке?

— Хм, — учёный усмехнулся и посмотрел на Мастера. — Она разворошила мой холодильник, накормила Мастера какой-то гадостью, приставала к вашему внуку, — Регис, стоящий около кресла, на котором сидел его дед, при словах Франкенштейна недовольно сморщился и покраснел. — Поставила на уши мою школу и это только начало. Конечно скучал.

— Ещё она предлагала девушкам в школе снимки директора в душе.

— Что?! — Удивлённо посмотрев на внука спросил Геджутель. — Франкенштейн, ты позволил, чтобы Мэй видела… Видела как ты…

— Нет, нет, — замахал руками Франкенштейн и посмотрел на балконную дверь. — Тао.

— Слушаю, шеф, — в один миг в комнате появился улыбающийся до ушей Тао.

— Тао, ты ведь слышал о чём мы говорили?!

— Нет, как можно, шеф. Чтобы мы, да подслушивали, — Тао наткнулся на взгляд учёного и рассмеялся, почесав затылок. — Шеф, так вышло. Мы не специально, правда. Просто дверь на балконе открыта, а вы говорите так громко.

— Что там с фотографиями? — Задал вопрос Франкенштейн.

— Понимаете, шеф…

— Не понимаю.

— Нет, вы не подумайте, я вообще камеры в душ не ставил, честно. Просто Мэй однажды спросила, нет ли у нас дома камер в душе. А я их там не ставил, шеф, честно. Ну я спросил зачем ей, а она сказала, что мы можем разбогатеть продавая ваши, в общем, ну вы поняли. Я так и не понял, в шутку она это сказала или всерьёз. Я пойду, шеф, да? — И не дожидаясь ответа, всё больше волнуясь под тяжёлым взглядом учёного, Тао так же быстро, как и появился, исчез из комнаты.

— Выросла мелкая хулиганка, — покачал головой Геджутель. — Стала хулиганить по крупному.

<i><i>«Трень. Трень. Трень.»</i>

Франкенштейн вытащил из кармана брюк телефон и, посмотрев на дисплей, провёл по нему пальцем.

— Слушаю.

«Франкенштейн?»

— Да. Мэй, это ты? Ты плачешь? — Взволнованно спросил он. Геджутель прислушался, Кадис Этрама Ди Райзел отставил чашку с чаем.

«Да-а-а, — ревела на том конце трубки Мэй.»

— Мэй, где ты сейчас? Тао, — прикрыв на мгновение трубку рукой, позвал Франкенштейн. Тао, Такео и М-21 зашли с балкона в комнату. — Мы сейчас…

«Я стану ба-а-абушкой, — голосила из трубки Мэй так, что слышали все.»

— Бабушкой? — переспросил Франкенштейн, отведя телефон и тупо уставившись на него. Тао, подойдя, нажал громкую связь.

«Ага, представляешь, — всхлипывала девушка, — я бабулей стану, а ведь я так молода.»

— Молода? — снова переспросил Франкенштейн.

«Я буду самой молодой бабушкой в мире, — Франкенштейн зачем-то поднёс трубку к уху и был оглушён, когда Мэй очень громко высморкалась.»

— И когда ты станешь бабушкой, — спросил учёный.

«Когда-нибудь, — всхлипывала она и снова принялась шумно сморкаться.»

Франкенштейн сбросил вызов и сжал переносицу пальцами.

— Шеф, с вами всё в порядке? — Спросил Тао видя, что того затряслись плечи.

И вдруг Франкенштейн, запрокинув голову, громко расхохотался. Ему вторил Геджутель. М-21, Такео и Регис недоумённо переглядывались, а Кадис, оставаясь внешне невозмутимым, поднёс к губам чашку чая и почему-то долго не пил его.

— Думаю надо навестить её, — вытирая слёзы сказал Геджутель. — Регис.

— Да, каджу-ним, — откликнулся тут же Регис.

— Позови Сэйру, мы идём к Санву Мэй.

— Слушаюсь, каджу-ним.

***

Геджутель К. Ландегре сидел в кресле и с сомнением смотрел на стоящий на столе поднос с бутербродами. Они пузырились красным, белым и жёлтым, с верхушки сползал криво отрезаный шмат ветчины, на стол шлёпнулся пропитанный какой-то жидкостью, напоминающую средство для мытья посуды, кусок хлеба.

— Эти продукты, — Геджутель поманил к себе внука, — они съедобны?

— Раздельно да, каджу-ним.

— Понял, — кивнул Геджутель.

Кадис Этрама Ди Райзел сидел напротив, в кресле, и с интересом наблюдал за путешествием ветчины. Франкенштейн сидел на стуле, положив ногу на ногу и внимательно наблюдал, чтобы Мастера не накормили в этом доме. М-21, Тао и Такео скромно расположились за обеденным столом, за которым полчаса назад, до прихода гостей, ужинал Джин-Хо. Сейчас он готовил чай для гостей, не позволив матери заняться этим, чему несказанно был рад Франкенштейн. Регис стоял около деда. Мэй и Сэйра возились на кухне с печеньем.

— Как думаете, это съедобно?

Тао, Такео и М-21 склонились над своими тарелками. Такео зачерпнул ложкой жидкую субстанцию серого цвета и поднес к лицу.

— Пахнет неплохо.

М-21 помешивал ложкой в своей тарелке.

— Вроде мясо, — сказал он задумчиво. — Только почему-то зелёного цвета.

— М-21, ты из нас самый живучий, не хочешь моё попробовать? — Улыбаясь Тао протянул товарищу насаженный на вилку большой ком жёлтого цвета.

— Этим и убить можно, — заметил М-21 когда вилка погнулась от тяжести и жёлтый ком шлёпнулся на стол.

— Как думаете, кому больше повезло? — Спросил Тао и друзья оглянулись. Бутерброды расползлись по поверхности стола и выглядели пугающе.

— Ничего не ешьте кроме печенья, — дал совет Джин-хо подошедший, чтобы поставить чашки с чаем.

— Спасибо, будем знать, — поблагодарил Тао.

Вскоре подошла Сэйра и поставила на стол поднос с печеньем, которое друзья умяли за десять минут. Джин-Хо подал чай сидящим в гостиной, поставил чашки перед Сэйрой и Мэй.

— Хорошо воспитанный молодой человек, — одобрительно сказал Геджутель, когда Джин-Хо поспешил к матери помочь донести печенье. Поставив тяжёлый поднос на стол он встал около Мэй, севшей рядом с Геджутелем на диване. Стоявшие по бокам дивана Джин-Хо и Регис важно кивнули друг другу. Сэйра присела на стул.

— Бутерброд? — Предложила Мэй и Франкенштейн, прежде чем она обратилась к Кадису, обратил её внимание на себя.

— Мэй, Геджутель пришёл познакомиться с твоими сыновьями.

— Да? — Забыв о бутербродах Мэй повернулась к Ландегре. — С моим старшим вы уже знакомы, а Йонг сейчас за границей. Они должны были вместе приехать, немного позже, но Джин-Хо приехал один. Кстати, ты зачем приехал-то?

— Ты ведь сама нас напугала разговорами, — напомнил ей Джин-Хо, — что идёшь на опыты к какому-то ненормальному безумному учёному, а потом пропала. Мы тебе дозвониться не могли.

— Ненормальному? — Тихо переспросил Франкенштейн поправляя очки.

— Ах да, — Мэй старательно избегала смотреть на Франкенштейна. — Я его в унитазе утопила. Это был не курьер, а я ему пообещала.

— Я ничего не понял, — покачал головой Джин-Хо, — но зная тебя, верю, что это было что-то очень важное.

— Да, — улыбнулась Мэй и наткнулась на взгляд Франкенштейна. — Эм, печеньку?

— Нет, благодарю, — отказался Франкенштейн, а Мэй прикидывала спрятаться ей под стол или отвлечь Франкенштейна кинув Кадису бутерброд и сбежать. Положение спас Геджутель.

— Мэй, мне нужно поговорить с тобой.

— Хорошо, — девушка с готовностью кивнула.

— Наедине хотелось бы.

— А? О, — поняла девушка, — Джин-Хо знает, что я очень старая, он может остаться?

— Знает? — Геджутель с сомнением и недовольством посмотрел на парня.

— Он случайно узнал, — сказал Мэй и, подумав, добавила: — Потому что я ему рассказала.

— Так случайно или рассказала? — Переспросил Геджутель.

— Мама, — наклонился Джин-Хо к Мэй, — я могу пойти разобрать вещи. Всё-таки я сегодня здесь лишний.

— Хорошо, дорогой, — Мэй поцеловала его в щёку. — Возьми с собой Тао, покажешь ему свой подвал. Ему понравится, у вас одинаковые увлечения.

— Хорошо, — Джин-Хо слегка поклонился присутствующим. — Позвольте покинуть вас. Хорошего вечера.

Джин-Хо и Тао ушли, М-21 и Такео ушли с ними. Мэй проводила парней взглядом и развернувшись к Франкенштейну, сложила ладошки.

— Франкенштейн, подари мне Такео, а? У него такие шикарные волосы. Я бы заплетала ему косички, а ещё можно завернуться в них. На целый день, — мечтательно сказала Мэй.

— Совсем не изменилась, — усмехнулся Геджутель. — Франкенштейн, помнишь как она любила волосы Лорда?

— Помню.

— Это тот длинноволосый чудик?

— Санву Мэй, — прогрохотал Ландегре старший. — Лорд никакой не чудик и то, что ты ничего не помнишь, не даёт разрешения говорить всё, что вздумается.

— Но так его Франкенштейн называл, — Мэй ткнула пальцем в учёного.

— Ох, Мэй, — Геджутель устало опустил голову. — Скажи мне, почему твои волосы белые, как снег.

— Я не помню. В моём первом воспоминании они уже были такими. Я их обрезала, но они так и растут белыми. Я начала думать, что они такие с рождения. А какого цвета у меня были волосы?

— Чёрные, — Геджутель посмотрел на Райзела. — Чёрные волосы и синего цвета глаза, невероятное сочетание было.

— Но теперь я могу хвататься за голову с криком «позор на мои седины».

Франкенштейн рассмеялся.

— Ты всегда отличалась от других, — Геджутель прикрыл глаза, вспоминая. — И по этой причине была любимицей Лорда. Он прощал любую твою шалость.

— Хороший был чувак, да? — Спросила девушка.

— Чувак? — Геджутель открыл глаза и посмотрел на внука. — Что значит это слово?

Регис наклонился и что-то прошептал деду.

— Ох уж этот современный мир. Да, Мэй, он был хороший правитель. Скажи, ты совсем ничего не помнишь? Даже смутно?

— Нет, — не задумываясь ответила Мэй. — Кажется мне снятся сны, как-то соединяющие меня с прошлым, но их на утро почти никогда не помню. Вот последний сон помню. Наверное потому что он мне довольно давно уже снится.

— Что снится? — Спросил Франкенштейн и, заметив, что у Мастера закончился чай, встал, чтобы подлить ещё.

— Парень какой-то. В фартуке из твоего дома.

— В моём фартуке? — Переспросил Франкенштейн.

— Да, — Мэй ненадолго задумалась, вспоминая. — Он в конце уходит посуду мыть. Это ж какие там горы немытой посуды?!

— Как выглядит? — Снова спросил Франкенштейн. — Может какие-то детали помнишь?

— Я не видела его лицо, — вспомнила Мэй. — Этот посудомойщик словно прячет его.

— Лицо скрывает? — Франкенштейн замер с тарелкой с печеньем в руке.

— Да. Стесняется наверное. А что вы на меня так все смотрите?

В ту же секунду Франкенштейн с улыбкой подал Райзелу печенье, Геджутель прикрыл глаза, вдыхая ароматный чай. Сэйра, сложив руки на коленях, уставилась в пол, а Регис отвернулся. Кадис был занят вкусным печеньем.

— Серьёзно, вы знаете кто это? — Мэй забралась на диван с ногами. — Вы замолчали и сделали вид, что не знаете о ком я говорю, но вы его узнали, да? Узнали ведь?!

— Кхм, кхм, — Геджутель лукаво посмотрел на Мэй и обратился к Франкенштейну. — Как думаешь, кто мог ей сниться? Может Урокай?

— Да, да, я тоже полагаю, что это он, — Франкенштейн тщательно помешивал ложечкой в чашке с чаем. — Наяву не вышло, решил через сны действовать. Очень настойчивый, не находите, Геджутель-ним?

— Да, упорный, — согласился с ним Геджутель. — Всё на своём стоял, а ведь сколько отказов получил.

— А сколько пинков?! — Добавил Франкенштейн и они с Геджутелем рассмеялись.

— Я вообще ничего не понимаю, — сказала Мэй и, почувствовав вибрацию входящего звонка, вытащила из кармана шорт телефон. Прочтя сообщение, она отложила его на стол. — Прошу прощения. Так вы вообще о чём? Кто такой Урокай?

— Урокай Агвейн глава дома Агвейн, он был претендентом на твои руку и сердце, — пояснил Геджутель. — Эту историю в Лукедонии дети знают с пелёнок.

— Бли-и-ин, — Мэй сжала виски кулаками. — Почему я ничего не помню?!

— Геджутель-ним, — тихо обратилась к Ландегре Сэйра, — есть возможность для Мэй всё вспомнить?

— Хм, нет, — Ландегре посмотрел на Кадиса, — у нас нет возможности ей помочь без последствий.

— Эй, — Мэй проследила за взглядом Ландегре и отчего-то сердце сжало, когда она смотрела на Райзела, — никаких последствий. Нет так нет, я и без воспоминаний проживу. Просто напишите для меня книгу, почитаю на досуге.

— Вообще-то, — Франкенштейн снял очки и положил их в карман, — если подумать. Да, надо подумать.

— Полагаюсь на тебя, Франкенштейн, — сказал Геджутель. — Мэй, теперь расскажи, про своих детей.

Около часа Мэй рассказывала о своих сыновьях. Где-то через полчаса Геджутель задремал и не узнал какими болезнями переболели Джин-Хо и Йонг, их любимое мороженое, фильмы, как прошли их первые свидания, всё о прыщах Йонга и о долгой и выматывающей битве с ними. Регис, которому вместе с Сэйрой, Кадисом Этрама Ди Райзелом и Франкенштейном не так повезло, как Геджутелю, слушая как Йонг в зоопарке испугался гориллы и расплакавшись, обмочил штанишки, мечтал оказаться как можно далеко отсюда. Даже рядом с Раэлем Кертье. Даже в заточении на десять лет.

— Ой, кха, кха, кажется я задремал, — распрямляя плечи заметил проснувшийся Геджутель.

— Геджутель-ним, — Франкенштейн нервно рассмеялся, — с возвращением. Уже так поздно, не пора ли нам?

— Уже уходите? — расстроенно спросила Мэй.

— Если Мэй не против, я задержусь, — сказал Геджутель, — нам о многом надо поговорить.

— Я совсем не против, — Мэй улыбнулась.

Кадис протянул пустую чашку Франкенштейну и тот, поняв без слов, кивнул и отправился на кухню готовить чай.

Они сидели до самого утра. Геджутель и Франкенштейн отвечали на все вопросы Мэй и она, в свою очередь рассказывала всё, что хотели узнать они. Мэй, впитывая рассказы каджу и Франкенштейна, держалась до последнего, пока не сдалась уснув на плече Геджутеля. Сэйра уже давно спала, отнесённая в гостевую спальню, в соседней комнате спал Регис. Такео и М-21 спали на диванах в подвале, который для себя оборудовал Джин-Хо, разместив там компьютеры, от которых он был без ума ещё с четырнадцати лет, когда Мэй впервые показала ему, что это такое. Джин-Хо дни, иногда недели мог проводить в подвале и поэтому здесь вскоре появились диваны, стол, микроволновка и холодильник. И сейчас, пока их товарищи спали, Тао и Джин-Хо не отрывались от техники.

Мэй отнесли в спальню, Франкенштейн и Кадис Этрама Ди Райзел ушли, и в гостиной остался только Геджутель К. Ландегре, погружённый в свои мысли. Перед ним на столе стояла чашка остывшего чая и тарелка с печеньем. Восходящее солнце заглянуло в окно и, согревая старика тёплыми лучами, казалось ласково улыбалось вместе с ним.