Любовь моя

***

Лютик с грустным вздохом откинулся спиной на большой валун. Камень за весь день собрал все лучи солнца и сейчас приятно грел затёкшие и уставшие мышцы. Бард снова взял лютню в руки и стал неосознанно бренькать какие-то аккорды. Музыка не шла, новых баллад в голове за день в пути не родилось. Даже короткие стишки не приходили на ум. Зато ноги гудели от долгой ходьбы по тракту.

Геральт развел костер и сел рядом с ним. Пламя завораживало и манило теплом и светом, но и камень не отпускал. Веки стали тяжёлыми, держать глаза закрытыми было все сложнее. Но Лютик держался и упорно хватался за лютню, наблюдая за ходившим Геральтом.

— Геральт, побудь моей музой! — весело, без капли усталости улыбнулся бард, вскакивая с места и подходя к приятелю по путешествию.

— Отвали, Лютик. — недовольно посмотрев, сказал ведьмак.

— Да, ладно, тебе, дружище, сделай одолжение. 

— Я. Тебе. Не. Дружище. — злобно шикнул на него Геральт. Он сложил свои вещи и ушел к Плотве.

Лютику было обидно за эти слова, но бард, как обычно, проглотил все свои чувства и не стал раздувать ссор. Он знал, что Геральт ему ничего не сделает, но перспектива остаться ночью одному в лесу была вполне возможной. Поэтому, собрав все свои мысли, Лютик решил заняться тем, что у него получалось лучше всего: петь и сочинять.

Любые занятия шли с натяжкой, как струны на лютне. Что-то постоянно мешало и сбивало его с правильного настроения. То странные звуки из темной чащи, то храп Плотвы оттуда же, то собственные руки, которые никак не слушались хозяина. Провозившись с этим где-то полчаса, Лютик, разозлившись, бросил лютню и лег спать.

Поближе к Геральту и его мечам. Исключительно в целях безопасности.***

Утро наступило с болезненного толчка где-то в область ребер. Лютик оттого подскочил, хватая лютню, прикрывая себя и её. Ещё толком не проснувшись, он стал осматриваться в поисках Геральта.

Ведьмак стоял к нему спиной, держа один из своих мечей наготове. Лютик быстро все понял и решил спрятаться куда-нибудь подальше. Его помощь могла только помешать. Он не умел сражаться на мечах, даже обычный кулачный бой давался с большим трудом. Бардов не учили обороняться, их учили играть на разных инструментах, разбираться в поэзии и сочинять баллады, прославляющие бравых рыцарей.

Вот только Лютик сильно отбился от последнего пункта. И вместо рыцарей стал восхвалять неотёсанного ведьмака, из-за спины которого, нельзя было увидеть, что там творится. А ведь это могла бы стать новой частью его произведения. Бард залез в кусты и стал высматривать происходящее.

В их импровизированном лагере никого кроме ведьмака не было. Но тот продолжал настороженно вслушиваться и всматриваться в окружающий его лес. За короткую секунду, Геральт перешёл из неподвижного состояния в смертоносный танец клинков и когтей. Он блокировал наносимые удары и атаковал в ответ, сверкая своим мечом в лучах восходящего солнца.

Картина открывалась завораживающая и красивая, но в то же время тревожная и опасная. Лютик вытащил из специального кармашка небольшой ножичек, приготовившись, если что, отбиваться. Но этого ему делать не пришлось. Несколькими точными сильными ударами Геральт прикончил монстра, разбрызгивая по сторонам черную кровь.

Ведьмак отточенным движением отрубил чудовищу голову и ещё какие-то части тела. Собрал их в один мешок, а голову просто повесил на Плотву. Лютику от этой стороны ведьмачьей жизни становилось дурно, но и уйти от него сил не было. Геральт притягивал своей странной отчужденностью.

Лютик который раз замечал себя на мысли, что ему нравится наблюдать за ведьмаком, изредка прикасаться к нему невзначай и просто находится рядом. Бард нередко представлял себе Геральта, который называет его другом, смотрит на него с улыбкой и не гонит от себя прочь, но потом знакомая хмурая рожа разбивала глупые мечты о призму жестокой реальности. Только именно такой он ему и нравился: отчужденный, закрытый и непреклонный.

Впервые о том, что скорее всего это лёгкая влюбленность, Лютик подумал после джинна. То, что он увидел в разбитом окне дома, сильно ударило куда-то в область сердца. Его радость и счастье, вызванные тем стремлением Геральта его спасти, умерли в самом расцвете своих сил. Их чувства, взгляды, язык тела — все являлось недоступным для барда.

До ближайшего трактира или захудалой деревушки было ещё три часа пешего хода. Геральт и Лютик шли в напряжённом молчание, в котором каждый чувствовал себя не в своей тарелке. Их новая ссора закончилась грандиозным сражением, где бард лежал прижатым к земле, стараясь лишний раз не вдыхать. Небольшой кинжал, прижатый к его горлу красноречиво подсказывал певцу, что ведьмак в крайней степени ярости. Боли не было, только сумрачное давление и паника. Геральт не убил бы его. Лютик это знал, но все равно боялся.

Наверное, именно в этом молчании он услышал мелодию, которая все никак не шла в последние дни. Она тихо играла на задворках разума, перебирая знакомые аккорды в совершенно новую песню. Слов пока что не было, но Лютик зацепился за неё.

«Любовь моя
Всегда выходила мне боком»

Бард остановился посредине дороги, осознавая пришедшие на ум слова. Любовь? Нет, у Лютика не было любви. Он мог сколько угодно петь про неё, но сам никогда не чувствовал. Мимолётные влюбленности, которые заканчивались спустя месяц или два. Кратковременные связи, за которые порой приходилось платить. Любви в жизни барда не было, сколько бы песен про неё не сочинилось. Но их он все равно записал и убрал далеко в сердце его потайных карманов.

— Лютик, ты решил порадовать меня и исчезнуть куда-нибудь? — спросил в своей излюбленной манере Геральт.

— Не дождешься. — улыбнулся, выходя из ступора, Лютик, пряча свои мысли и обиды под этой маской. — Сколько там ещё до той деревни?

— Не больше получаса ходьбы.

— Замечательно. Уверен, меня уже ждут красивые барышни, ванная и теплая еда.

Их и правда ждали теплые кровати и сытный ужин. Лютик сидел как никогда довольный своей жизнью. Чистый, выспавшийся и рядом с Геральтом, который впервые за долгое время не гнал, а позволял сидеть рядом. Существовать на этом свете стало в разы лучше. Да и, его компаньону перепала какая-то работа.

Жить стало чем-то светлым и доступным.

Новый заказ Геральта не принес ничего хорошего. В целом, как и встреча с тем старикашкой с двумя ненормальными бабами. Лютик изначально стал на них косо смотреть, чувствуя, что именно они будут причиной грядущим переменам. Он понимал, что редко такие знакомства приносят что-то хорошее в жизнь. После них остаётся горечь и затхлый запах утраты. Идти с ними вместе было ужасной идеей.

Увидев зашедшую в трактир Йеннифер, у Лютика внутри все похолодело. Застывший взгляд Геральта, который остановился на ней, бил не хуже стальной перчатки по лицу и сердцу. Странный незнакомец загадочно улыбнулся ему, принимая соглашение ведьмака.

Он явно понял причины резкого отказа барда. Но самому Лютику стало глубоко плевать на других в этот момент.

— Юный бард, не хочешь спеть какую-нибудь свою песню? — спросил Борха, загадочно улыбаясь. Наибольшая книжка со странным признанием как будто стала гореть. Но Лютик сдержанно отказался, наблюдая за игрой взглядов Геральта и Йеннифер и напиваясь в стельку. Петь ему сейчас лучше не стоит. — Что ж, Лютик, ты упускаешь свои шансы раз за разом.

***

— Черт тебя дери, Лютик! Каждый раз, когда я по уши в дерьме, рядом со мной ты, Лютик. — сокрушался с гневной речи Геральт. — Ребенок неожиданность, джинн — все вот это! Теперь я лишь одного хочу от жизни, чтоб она спровадила тебя подальше от меня!

Грубые злые слова ударили по гордости и по душе Лютика. Он пытался скрывать свои чувства на протяжении всей дороги. Он делал все, чтобы не мешать Геральту и Йеннифер, даже несмотря на свои собственные терзания. Он пытался помочь им в каком-то смысле. Но все равно было тщетным.

— Ясно, э, — возможно, впервые красноречие барда пропало, разум не подкидывал колкие фразочки, чтобы дать словесный отпор, закончились. В голосе сквозила обида и непрошенные слезы. — Я узнаю у других, чем все закончилось.

Лютик посмотрел на спину ведьмака, обтянутую плотным костюмом. Геральт смотрел вдаль на простирающиеся до горизонта горы, источая ауру раздражения и ярости. И бард понимал это, поэтому не мог по-настоящему обидится на него. Он был прав в своих словах, как бы больно они не звучали. Но это была правда.

— Бывай, Геральт. — тихо произнес Лютик, чувствуя, как глаза застилает пелена из слез.

Он ушёл. Как, наверное, должен был уйти ещё давным давно. Не цепляться за Геральт, не следовать за ним, как вечный хвостик, а уйти. Уйти до того, как его прогонят, словно он жалкий щенок, который ластится к ногам случайного прохожего. Ведьмак всегда был прав.

Проходя обратный путь в одиночку, Лютик старался избегать тех дорог, которые они проходили вместе с Геральтом. Он специально шел там, где не было ведьмака. Всё также оставался в трактирах, заигрывал с работающими там девушками, напивался в стельку и горланил свои песни до тех пор, пока его не выселяли.

В шлюхах и вине Лютик топил свое разбитое сердце. Он доказывал сам себе, что вот, это именно то, что ему так не хватает. Ему не нужен какой-то там ведьмак и его проблемы. Ему не нужны были опасные и захватывающие приключения. Ему не нужны были холодные ночи в лесу, где они спали почти в обнимку, цепляясь за крохи тепла. Бард может прожить и без этого, довольствуясь своей разгульной жизнью и всеми благами городов. Он забыл о Геральте из Ривии.

Самовнушение даже работало, в какой-то степени. Пока в один прекрасный вечер, сидя в маленькой комнате трактира, он не вытащил давно забытую маленькую книжку. Её Лютик вспомнил сразу.

«Любовь моя
Всегда выходила мне боком»

Стихи никуда не стёрлись и не исчезли.

И всё-таки, подумал бард, это больше, чем мимолётная влюбленность. Это любовь. Не такая, как в излюбленных женских романах, а иная в своей наполненности. Ему не нужна была страсть, но до безумия не хватало обычной заботы и маленького тепла.

«Любовь моя
Всегда выходила мне боком,
Ножом, подставленным к горлу,
Ещё не больно, но страшно выдохнуть,
Это беспомощность новорожденного,
Это табличка: «Нет выхода»

Любовь моя
Всегда выходила мне боком,
Что шагов по болоту,
Необходима осторожность линий,
Но оступаюсь и падаю в воду…

Я всего лишь хотел,
Чтоб меня любили»

Тихая игра лютни прервалась открывающиеся дверью и взглядом жёлтых глаз.