Во главе переговорного стола находилась Мори Огай, и далеко не всем из присутствующих нравилось, что она занимает это место. Прежний босс, должно быть, перед смертью совсем впал в маразм, если решил назначить ее своей преемницей. Во-первых, ей тридцать два — слишком молода, чтобы руководить подобной организацией. Во-вторых, она так и не оставила свою должность в клинике — разве можно доверять пост лидера тому, для кого это подработка в вечернее время? Когда она была советницей, это еще простительно, но для позиции босса — из ряда вон. Наконец, она была женщиной, а это порождало слухи, что благосклонность предшественника она заслужила отнюдь не личными качествами, а услугами интимного характера.
— Переходя к следующему вопросу, я кратко напомню, о чем шла речь в прошлый раз. Специально для тех, у кого не было времени вникнуть в детали, — произнесла она. — насчет случившегося в приюте пожара. Сделан вывод, что это поджог, и, конечно, не обошлось без полиции. Чтобы не вмешивать в наши дела представителей власти, мы обратились к своим друзьям, и дело было свернуто. Материалы, касавшиеся поджога, изъяты и отданы нам в руки, после чего Портовая мафия провела собственное расследование. В настоящий момент подозрения падают на группировку «Такасекай».
Последовали кивки и согласные взгляды: версия была логичной, хотя связь не сразу бросалась в глаза. Сначала кажется нелепицей, что криминальная банда может быть сколько-нибудь заинтересована в разрушении детского дома. Однако, извилистая дорожка вела к тому факту, что обе стороны пролили много крови в недавней войне за территорию и нуждались в новых рекрутах. И преимуществом Портовой мафии было то, что крупная организация могла предложить страховку лучше, чем некоторые компании легального сектора экономики. Каждый член мафии мог быть уверен, что, если однажды с ним произойдет неприятность — тюремный срок или того похуже — его семья не останется в нищете и его дети не окажутся на улице. А неприятности в преступном мире случаются нередко. Оттого плюс был достаточно весомым. И вот уже все становится на свои места: «Такасекай» пытались уравнять шансы в конкуренции за рабочие руки с помощью такой подлости, как поджог приюта — который содержала Портовая мафия. Тот факт, что это милосердное заведение служило и для того, чтобы отмывать неизвестно откуда взявшиеся наличные как «благотворительные пожертвования», здесь не имел значения
— Полагаю, очевидно, что их целью было деморализовать наших людей, — продолжила Мори, — посеять смуту и перевербовать слабые души. Не дадим им исполнить планы и найдем каждому из детей семью среди членов организации.
Возле нее крутился миловидный белокурый мальчик: не заинтересованный в скучных взрослых разговорах, он молча возился с карманной игрушкой-динозавриком.
— Почему нельзя просто перебросить их по другим приютам? — последовала реплика от одного из сидевших по правую сторону.
— Недавние потери были значительными, и сирот слишком много. Если им придется потесниться, это снизит качество жизни воспитанников, — сообщила Коё Озаки: — что тоже означает существенные репутационные издержки.
Озаки и Мори обменялись взглядами. Босс кивнула.
— Вы выставляете это так, будто им придется делить между собой миску риса и спать вповалку, — не удовлетворился аргументом человек справа. — Босс, ваше женское сердце предлагает вам решения, несовместимые со здравым смыслом.
Взгляд Мори сверкнул арктическим льдом.
— Эльз! — окликнула она своего юного спутника, и, подняв руку, указала на говорившего. Мальчик, который, казалось, состоял из плоти и крови, призраком взмыл в воздух, замер над столом и метнул в жертву маленький цилиндрический предмет. Как стрела в яблочко, шприц воткнулся в глазницу — и растаял, оставляя дымок, словно кусок сухого льда. Мужчина спешно зажал себе рот, превращая готовый вырваться вопль в глухое мычание; другой ладонью он схватился за искалеченный глаз, и между пальцев просочились следы крови.
— Еще кто-нибудь планирует оспорить решения женского сердца? — невозмутимо-дружелюбным тоном спросила Мори. Мазохистов не нашлось, поэтому она подвела итог: — К завтрашнему утру вопрос должен быть улажен. Одного ребенка я возьму себе. В поисках места для остальных полагаюсь на вас. И, да… Есть ли желающие лично послужить общему делу?
Неуверенно в зале поднялись несколько рук.
***
Десять лет спустя
Вернувшись к себе в кабинет, Мори Огай застала там по-хозяйски расположившегося подростка. Он явно разворошил стеллаж с лекарствами: перед ним лежали опустевшие блистеры и пара картонных пачек. В лоток с инструментами тоже залез — в руке он сжимал скальпель. Наконец, перед ним стояла пробирка, на дне которой накопился некий порошок. На вырванном из тетради листке он размолол скальпелем еще порцию разложенных таблеток и высыпал смесь все в ту же пробирку. В том, что он попал в запертый кабинет, не было ничего удивительного. Сотрудники больницы прекрасно знали его, как сына главврача. По ошибке его иногда считали Мори Осаму — несмотря на его официальный статус, фамилию мальчику оставили родную: в знак уважения к его родителям. Которых он, однако, вряд ли помнит: ему было три года, когда он лишился семьи, и пять — когда в приюте произошел пожар. Будучи персоной приближенной к Мори, Дазай Осаму легко мог попросить у охраны запасной ключ от ее кабинета. А вот каким образом он открыл дверцы стеллажа, уже вопрос интереснее. Не иначе как научился взламывать замки!
— И что ты тут делаешь? — спросила она. Реакции не последовало. — Осаму, ты меня слышишь?
— Нет, — ответил он, и положил на бумажный лист еще таблеток.
Она подошла к столику и подняла пачки из-под медикаментов, ожидая найти кодеин, или транквилизаторы, или еще что-то, что могло бы заинтересовать охочего до новых ощущений тинейджера. Однако, это были не таблетки от кашля и не психотропные средства.
— Зачем ты смешиваешь препараты от гипотонии и от гипертонии? — спросила она, слишком удивленная, чтобы приступить к каким-то воспитательным мерам.
— Надеюсь, что это подарит мне быструю и безболезненную смерть, — отозвался он, встряхивая пробиркой.
— Все, докатилась, — обращаясь в воздух, сказала она, и опустилась на свободный стул. — Новое достижение: я воспитала дебила. А зачем у тебя глаз замотан бинтом?
— Мне достаточно и одного глаза, чтобы узреть всю бессмысленность человеческого существования, — монотонно продиктовал он, и ссыпал в пробирку очередную порцию.
— И почему нельзя просто сказать: «Мам, отстань, сейчас так модно», — вздохнула она, и показала на пробирку: — Ты знаешь, что от этого невозможно умереть?
— Точно? — разочарованно переспросил Осаму. — А от чего можно?
— Вырастешь — расскажу, — отмахнулась она, и задумчиво потерла переносицу. Проблемы свалились на голову одна за другой, и по нарастающей. Для начала, задержали группу контрабандистов, работавших на Портовую мафию. За ребят Мори особо не переживала — все арестованные были с кристально-чистой биографией, а, значит, серьезного наказания им не грозит; суд всегда снисходителен к тем, кто впервые нарушает закон. Придется дать им отпуск, а позже, как шум уляжется, подключить юристов, подкупить судей и попробовать оспорить приговоры. Если дело выгорит, мафиози снова будут считаться невинными, совсем как те женщины, из которых она, в свою бытность хирургом, делала девиц — с помощью простой операции. Но что было куда хуже, это то, что груз был конфискован. Крупная партия. Значит, с финансами теперь будет туго, а денежные проблемы означают проблемы с персоналом — кто любит работать, не получая оплаты? — и, заодно, проблемы с вооружением. Последнюю из неприятностей можно было бы решить, задействовав запасы с неприкосновенного склада на Сурибати — но путь к нему заблокировала банда, в народе прозванная как «Овцы». Уже несколько членов Портовой мафии сгинуло в сражении с ними, а она так и не смогла обнаружить виновного. Для того, чтобы провести расследование должным образом, надо бы предложить хорошие деньги: иначе как можно быть уверенной, что найденная информация не будет продана на сторону. На этом круг замкнулся. Что делать, не ясно: хоть самой лезть на передовую; да только дома ждет сын-суицидник, которого ни на минуту нельзя оставить без присмотра.
— Вот так всегда, — протянул Осаму, встряхивая пробирку, которая не оправдала его надежд: — Сколько раз слышал «когда вырастешь»…
— Скажи, будь добр, — поинтересовалась Мори: — почему ты хочешь убить себя?
Он уронил голову на согнутый локоть, и, без всякого трагизма, равнодушно произнес:
— Потому что мне скучно жить.
— Если скучно — займись чем-то полезным, — посоветовала она. — Уроки сделал?
Все так же наполовину лежа на столе среди разбросанных таблеток и блистеров, он ответил:
— Все знания мира не заполнят пустоту в моей душе.
— Домашние задания не от пустоты в душе, они от пустоты на тестовом бланке в конце года, — разъяснила она. — Покажи-ка тетради.
— Разве школьный рейтинг сколько-нибудь доказывает ценность человеческой личности? — он поднял скальпель, разглядывая мутное отражение в заточенном лезвии.
В глазах Мори вспыхнуло фиолетовое пламя. Это был взгляд тирана, что держит под каблуком самых опасных преступников Йокогамы, сияние власти, перед которой пали бы ниц и Фобос, и Танатос.
— Осаму, ты достаешь свои тетради и кладешь их мне на стол, — размеренно произнесла она. Не добавляя никаких альтернатив «или я…», «а иначе…» Препираться с ней в эту минуту было бы все равно что просить отсрочки у мрачного жнеца. Перед ней слой за слоем выросла стопка листочков и тетрадок. Забинтованная рука шлепнула сверху последнюю партию.
— Здесь все, что у меня с собой, — таким же бесстрастным тоном ответил подросток, распахнув в доказательство сумку. Мори Огай взялась разбирать стопку, выборочно сверяя ответы. По всем предметам задание выполнено; ответы оказались верными. Дойдя до математики, она затруднилась подсчитать результат, за давностью лет позабыв, как решается задача. Почерк был аккуратным и ни единого исправления. Закончив с последними работами, она посмотрела предыдущие — те, что уже были сданы. Проверенные задания блистали такой же педантичной безупречностью, и каждый бланк был украшен красным ханамару в знак похвалы от учителя.
— Так у тебя же все сделано, — она протянула канцелярские принадлежности обратно владельцу, — и оценки отличные. Стоило ли упираться?
Он пожал плечами и, чуть склонив голову, смотрел на нее сверху вниз незабинтованным глазом.
— Возиться с детьми — такая морока, — сочувственно произнес он, так и не забрав протянутые тетради. — Усыновить сироту было политическим ходом, ты приняла решение мудро. Зная, что моя мать покончила с собой после насильственной смерти моего отца, ты выбрала меня, рассчитывая, что унаследованные суицидальные наклонности быстро избавят тебя от бремени. Но ты допустила ошибку: прошло уже десять лет, а я до сих пор жив.
Хладнокровно выдержав испытующий взгляд, Мори обдумывала, откуда он мог выведать информацию о своем прошлом: детали о судьбе биологических родителей не предназначались для детских ушей. Бесспорно, умен не по годам. И едва верится, что пару лет назад можно было без труда замять тему, когда возникал невинно-прямолинейный вопрос: «Мама, а это правда, что ты гангстер?» В этот момент детали головоломки сошлись: она поняла, как проблема станет решением проблем. В конце концов, ей нужен кто-то сообразительный, чтобы провести расследование на Иводзиме. И чтобы не спутался с конкурентами: свой человек. И, желательно, не требовал переплаты за срочность, а еще лучше — обошелся без гонорара.
— Так, вижу, школьные обязанности даются тебе слишком легко, — сказала она, отложив подальше тетради, — как насчет взяться за взрослую работу?
— Если я соглашусь, — прищурился он, произнося слова таким тоном, каким выдвигают непоколебимое условие, — ты скажешь, от какого лекарства можно быстро и легко умереть?
Она опустила подбородок на сплетенные пальцы, улыбнувшись краешком рта.
— Я напишу тебе освобождение от физкультуры.
— Идет, — быстро согласился он, и потрогал бинты на лице. — Терпеть не могу синяки от баскетбольного мяча…
Кратко описав проблемы со складом в окрестностях Сурибати, Мори приступила к деталям.
— Отправишься вместе с Хироцу — ты ведь помнишь Хироцу? — его люди прикроют, если возникнут проблемы, — продолжая объяснять, она встала со стула, отодвинула в сторону панель негатоскопа с закрепленными на нем рентгеновскими снимками и открыла спрятанный за ним сейф. — Там разузнаешь у местных, что к чему. Иногда люди бывают несговорчивы, но есть кое-что, чем можно развязать языки.
— Пытки, — кивнул Осаму.
— Взятки, — исправила она, и вручила ему небольшую пачку перевязанных резинкой купюр. — Подкуп дешевле: в бизнесе надо уметь считать побочные расходы.
Послышался шорох и лязг, пока она, копаясь в недрах сейфа, доставала детали, затем она обернулась: в одной руке косметичка, в другой — собранный пистолет.
— Пользоваться в крайнем случае! — предупредила она, прежде чем передать оружие подростку.
— Ясно, — ответил он, незамедлительно взвел курок и приставил дуло к виску. С поджатыми губами Мори переводила взгляд то на него, то на косметичку.
— Бам, — сказал Осаму, и нажал на спуск.
Ничего не произошло.
— Не старайся, он не заряжен, — посоветовала она, и, больше не сомневаясь, убрала назад в сейф косметичку, в которой в футлярах от помады были разложены патроны. На заметку она взяла себе, что надо бы предупредить Хироцу, чтобы никто не снабдил Осаму боеприпасами. Захлопнув дверцу, она вернула на место панель негатоскопа.
— Если возникнут вопросы, позвони. Только не со своего мобильного — на нем прослушка.
— Чего? — переспросил Осаму.
— Ты хочешь спросить, почему ты все еще пользуешься этим телефоном?
— Нет, это совершенно очевидно, — флегматично ответил он. — Если бы его сменили, это бы означало, что ты в курсе прослушки. Я всего лишь не могу понять, кого могло заинтересовать, как ты звонишь мне насчет бенто?
С кислым лицом Мори всплеснула рукой:
— Мы пытались, но так и не смогли определить, откуда перехватывают сигнал, но, — она подняла вверх указательный палец, — кто бы они ни были, пусть знают, что я о тебе хорошо забочусь! Или ты думал, я каждый день спрашиваю, не забыл ли ты пообедать, потому что считаю тебя конченным идиотом?
Осаму с недоумением посмотрел на нее одним глазом. Во взгляде читалось: «А что, разве нет?»
— Есть вопросы? — уточнила Мори. Он покачал головой. Она, удовлетворенно кивнув, обратилась к нему с официальным тоном: — Значит, это твое первое задание. Добро пожаловать в Портовую мафию, Дазай-кун.
Оставалась последняя формальность. Новый член мафии, по традиции, получал одну из вещей того, кто рекомендовал его как надежного человека. Благодаря этому знаку в случае предательства ликвидировать могли не только самого перебежчика, но и того, кто привел его в мафию. Мори поискала, что может послужить в этой роли. Дома можно было бы повыбирать, а тут вариантов было немного. Сумочка точно отпадала. Украшения и часы — элегантные дамские часики — тоже не подходили. Она оглянулась на вешалку у входа, где оставляла верхнюю одежду.
— Надень это, — велела она, протянув Осаму свой плащ. — Так всем будет ясно, от чьего имени ты действуешь.
— Женский плащ? — Осаму скорчил рожу и выставил перед собой перекрещенные ладони: — я не извращенец.
— Ох, какая жалость, ты же настоящий мужчина, — вздохнула Мори, отводя в сторону руку с плащом. Ее голос наполнился сарказмом: — только кровь на простынях оставляешь не реже девицы, -и, на этом месте вспомнив, что есть еще одна проблема, кинула на Осаму цепкий взгляд: — Кстати, покажи мне запястья!
Осаму быстро выдернул из ее руки плащ и продел в рукава, закрывая торчащие из-под рубашки бинты.
— Задание будет исполнено, босс! — произнес он, убрал пистолет за пояс и сиганул прочь из кабинета. Мори успела среагировать только после того, как дверь за ним захлопнулась.
— Чтоб к ужину был дома! — выкрикнула она вдогонку. Она осталась одна, на боковом столике валялись блистеры и размолотые таблетки, на письменном столе стопка тетрадей, и под ним — школьная сумка.
Сев за стол, Мори подняла телефонную трубку, набрала номер и наматывала телефонный шнур на палец, ожидая ответа. В трубке заворковал женский голос.
— У меня был сумасшедший день, — без предисловий произнесла Мори. — …нет-нет, лучше встретиться, чем по телефону.
***
От двух чашек поднимался пар, и пахло душистым жасминовым чаем.
— …да, так и сказал. Снова и снова выставляет так, будто я его смерти хочу, — жаловалась Мори: — А про то, как я не отходила от постели, когда он болел скарлатиной, словно и не помнит.
Коё Озаки сомкнула пальцы на изящной ручке чашечки.
— Кажется, то был непростой год, — вспоминала она. — Под конец квартала у твоей клиники самую малость не хватало пациентов в инфекционном отделении, чтобы попасть под программу субсидирования, поэтому ты перевела туда нескольких взрослых из травматологии — с несуществующими осложнениями, а заодно своего мальчика, оформив его с подложной датой рождения. И дежурила круглые сутки в больнице для того, чтобы быстро прикрыть лавочку, если придет проверка.
— А что такого? Я называю это: «убить двух козлов одним скальпелем», — отмахнулась она, и сделала глоток чаю.
— И, кажется, кто-то из травматологии за время в инфекционном случайно заразился… чем-то там?
— Случайно? Ах, тот с огнестрельными ранениями. Разумеется, это, — Мори слегка прищурилась, — была чистейшей воды случайность.
— Вот как? — Коё понимающе приподняла уголки губ: — Никому не избежать своей судьбы.
Из поездки Дазай вернулся вовремя.
— Я дома, — послышалось в холле. Пока он снимал обувь, Мори успела выйти навстречу. Картина ей открылась интереснейшая. На плаще виднелись пыльные следы, на белой рубашке — темные пятна, и не разобрать, где — от влажной земли, а где — от запекшейся крови. На щеке Осаму розовела ссадина, губа была разбита, левая сторона лица отекла, а по скованной позе можно было догадаться, что лицом травмы не ограничиваются.
— Дазай-кун, — официально обратилась Мори, разглядывая его: — ты идиот или да? Если не возражаешь, объясни мне, как можно было найти себе на голову приключений, — не повышая голоса, продолжала она: — когда с тобой был Хироцу и толпа «Черных Ящериц»?
К ним в холл подошла Кое Озаки. Она положила ладонь на плечо подруги.
— Бесстрашие в юности — признак сильной натуры, — произнесла она, остужая гнев.
— Здравствуйте, Озаки-сан, — сказал Осаму, по привычке изобразив приветливую улыбку. С разбитым лицом это вышло так себе.
Мори покосилась на Коё Озаки, в духе: «Ты не мать, ты не поймешь».
— Самоубийственный мазохизм — это признак чего-то другого. В любом возрасте.
Осаму всплеснул руками:
— Не надо путать с этим суицид! Я мечтаю о сладкой и спокойной смерти. Кровь и боль — терпеть не могу!
— Именно поэтому ты весь в крови и синяках, — с легкой улыбкой сказала Мори, а потом облачилась в железную серьезность: — Ты идешь в комнату и снимаешь рубашку, живо! Я осмотрю, целы ли кости.
***
Мори ощупывала Осаму и с внимательной задумчивостью сгибала конечности в суставах.
— Мы нашли его — лидера «Овец», — излагал Осаму. — Тупой рыжий малявка! — выругался он. — С помощью моей нейтрализующей способности его удалось взять в плен. После он был доставлен в штаб, и я оставил его под надзором Рандо. Ай! — вскрикнул он, когда Мори двинула его запястьем.
— Больно? — переспросила она.
— Очень! Прекрати, я ненавижу боль, — нахмурился он.
— Ага, именно поэтому у тебя все руки изрезаны, — произнесла Мори. — А сейчас мы едем в больницу. Придется делать рентген.
Коё Озаки поехала вместе с ними. На время изучения снимка Мори выставила подростка за дверь. В кабинете было слишком много соблазнов. И медикаменты, и острые предметы, и крепкая балка, словом, оставлять там Осаму означало, что смотреть придется за ним, а не на снимок на негатоскопе. Поэтому он сидел в коридоре, пустом в этот поздний час. Шурша пластиком, Осаму ел дынную булочку и листал развернутый на коленях огромный том, отмечая какие-то места стикерами. Посмотрев на обложку, Озаки обнаружила, что это медицинский справочник. Вероятно, из библиотеки Мори.
— Как увлеченно ты читаешь, — сказала Коё Озаки. — Собираешься пойти по стопам матери?
— Нет, Озаки-сан, — ответил он, дожевав кусок. — Я ищу смертельные болезни, чтобы решить, от какой из них легче всего скончаться.
Дверь кабинета распахнулась.
— Так я и думала, трещина в лучевой кости, — объявила Мори. — Ничего серьезного, но в гипсе походить придется.
— Ничего серьезного, — разочарованно повторил Осаму, сминая упаковку из-под булочки. И, вдруг его лицо стало заинтересованным: — А что делать с ублюдком из «Овец»?
***
Так как Дазай Осаму оказался замешан в «бизнесе», Мори решила, что стоит обучить его тонкостям дела. Поэтому взяла его с собой на допрос Чуи Накахары, лидера «Овец»: пусть новичок посмотрит, как работает мафия. Узнает, что кроме пыток и взяток полезным средством бывает шантаж. С момента, как пленника задержали, Мори успела провести подготовку. Прозвище у банды оказалось очень точным. Лишенные своего короля, малолетки в самом деле оказались всего лишь стадом овец, которое легко завести в загон. Разумеется, сотрудничать с Портовой мафией не входило в планы Чуи, но ценой отказа была жизнь его подопечных… И Осаму тоже сопротивлялся сотрудничеству с Чуей, но к нему-то у Мори было еще больше рычагов. К тому же, недовольный поначалу, впоследствии он оценил красоту двойной игры, которую начала Мори. Все-таки она правильно поступила, впустив Осаму в свои дела. Его мозги давно переросли уровень школьных задачек: он понял план без лишних вопросов и сыграл свою роль как по нотам. И вот уже король «Овец», чей трон сгорел, принимает в дар шляпу Рандо, без колебаний оставаясь в Портовой мафии.
***
Еще не переодевшись из флисовой пижамы, Мори следила за варящимся кофе, который грелся в турке на газовой плите. Осаму уже частично оделся: насколько это было возможно с рукой, закованной в гипс. Он сидел за столом перед тарелкой тостов с джемом с крайне задумчивым выражением лица, хотя таких сложных размышлений хлебные изделия явно не заслуживали.
— Мам, — окликнул он. — Почему нельзя было грохнуть рыжего малявку вместе с остальными?
Еще несколько секунд она стояла спиной к нему, ожидая, пока вода закипит и поднимется пенка на кофе. Ловко выключив горелку в тот самый момент, когда пена готова была перелиться через край, она обернулась.
— Для начала… — тут она, наконец, увидела, как выглядит одежда Осаму, и тут же сменила тему: — для начала, подойди сюда.
Она переложила его загипсованную руку, застегнула рубашку, перевязала и расправила галстук. В итоге получился вполне достойный вид, не стыдно и людям показать.
— А теперь можно поговорить. Пока ешь, иначе опоздаешь в школу, — посоветовала она. — В деловых вопросах личные обиды надо держать в стороне, — диктовала она, вспоминая невольно прежнего босса. У него такого принципа не было. Он мстил не только за оскорбления, нанесенные организации, но и по любому не понравившемуся ему поводу, стреляя из пушки по воробьям и погружая город в кровавое безумие. Мори же считала это бессмыслицей — хотя ей хватало ума скрывать свои мысли от босса. Вопреки мнению, будто она мягкосердечна, такой она не была. Всего лишь стереотип о женской чуткости. Не благородство и не доброта руководили Мори — ее целью была эффективность. Максимум результата при минимуме вложений, не упускать выгоды и не лезть туда, где ее нет. Это означало, что она предпочитала обходиться меньшей кровью, но при необходимости проливала ее с безжалостностью демона. В этической задачке с рельсами и вагонеткой для нее не было дилеммы. — Во-первых, ты сам уже понял, что из Чуи Накахары можно сделать верного пса. Во-вторых, его способность невероятно сильна. Зачем выбрасывать алмаз, если его можно огранить?
Осаму скривил недовольную рожу.
— Главное, чтобы этот бриллиант держался подальше от меня.
Мори загадочно ухмыльнулась.
— А вот это вряд ли.
***
Две большие глиняные пиалы стояли на котацу. Возле этого низкого столика на плоских подушках сидели Озаки и Мори.
— …пока что я не могу полностью ему доверять, — рассуждала Мори. — Но нельзя показать ему этого. Ничто так не привязывает людей, как доверие. Соглядатай только злит. Однако, есть один способ. Но я боюсь даже подумать об этом.
— Когда нет второго пути, выбор становится проще, — улыбнулась Коё Озаки, не задавая прямого вопроса и предоставив подруге самой решить, делиться ли мыслями дальше.
— Пацану всего пятнадцать. Если кто-то из наших возьмет его под опеку, то новичок будет под надзором, но не заподозрит в этом шпионаж.
— За чем же стало дело? — поинтересовалась Озаки. Мори сникла, уронив голову на сложенные руки.
— Не могу представить, кто возьмется за эту работу, — послышалось из ее кокона. Она слегка подняла лицо: — а я ни за что не потяну двоих подростков.
— Я слышала, он рыженький? — спросила Озаки, разглядывая, как плавает в пиале чайный листок.
— Угу, — кивнула Мори.
— Как думаешь, меня будут принимать за его старшую сестру?
Окончательно поднявшись, Мори уставилась на нее с крайним удивлением.
— Ты не представляешь, на что подписываешься, — предупредила она.
— Я не раз брала детей на передержку, я знаю, что это такое, — улыбнулась Озаки.
— Малыши на передержку и пятнадцатилетний парень это совсем разные вещи!
— Я же видела твоего. И я готова взяться.
***
У Коё Озаки были в доме кое-какие детские принадлежности, но все это было именно для малышей и не пригодилось бы новому подопечному. Поэтому готовилась она так же тщательно, как беременные готовят приданое для новорожденного. Она обустроила комнату, приготовила вещи, которые могли бы понадобиться тинейджеру. «Новорожденный» к радушию Озаки отнесся без встречного энтузиазма. С одной стороны, ему нужно было место, чтобы отлежаться и зализать раны, с другой стороны, бескорыстная щедрость казалась неправдоподобной. Отравленный нож, вонзенный рукой его ближайшего помощника, оставил шрам не только на коже. Чуя усвоил урок: только тот, кого ты подпускаешь к себе, способен тебя уничтожить. И пока что единственным человеком, с которым он нашел общий язык, оказалась, как ни странно, Мори: потому что их мнение здесь совпадало. А еще она не скрывала, что легко пустит в расход кого угодно, если это потребуется для блага организации. Грубая честность вместо заискивающей ласки подкупала Чую. Он не смог сохранить свою ненависть: несмотря на долгую войну между Портовой мафией и «Овцами», несмотря на то, что это Мори разрушила его маленький стабильный мир. У него было чувство, что она сорвала шоры иллюзий с его глаз и дала увидеть циничную реальность. Целей выстроить хорошие отношения с Коё Озаки у него не было. Он держался отстраненно и, вдобавок, убрал подальше все свои небогатые познания о хороших манерах и вел себя как настоящий дикарь.
В первые дни он в основном либо спал, либо смотрел телевизор. Было непривычно, что ни о ком не надо заботиться, и, напротив, заботятся о нем. Такие времена были очень давно; для беспризорника пятнадцать — более чем зрелый возраст, тем более, ему довелось стать лидером в банде, которая когда-то подобрала его. Он привык приказывать, а не подчиняться, так что методы Озаки повлиять на этот рыжий комок бунтарства были все равно что попытка приручить волка.
Когда Озаки объявила, что записала его в школу, Чуя только ухмыльнулся. Он проучился три года в начальной школе и считал, что все, что нужно, он уже узнал, и возвращаться туда незачем; он и так умеет достаточно, а что не умеет — тому жизнь научит. Отправить его туда казалось невозможным. Тем более, Коё Озаки привыкла к малышам и умела ласково уговаривать и наказывать строгим взглядом. Совершенно неподходящие средства. Так, когда спор перешел грани разумного, как и хамство Чуи, в ней проснулся Исполнитель Портовой мафии, и на помощь пришел Золотой демон. Способность Чуи была сильнее, но Озаки владела тактикой куда лучше. У подростка не было шансов. Так, с боем и с недовольной рожей, Чуя Накахара стал ходить в школу.
***
— …и я была поражена глубиной невежества. Не верится: он едва умеет писать!
Мори двигала туда-сюда кружку с чаем по письменному столу. В ее кабинете со времен инцидента с таблетками на шкафчиках поменяли замки на более надежные. Оставалось только надеяться, что тяга Дазая к суициду будет уменьшаться быстрее, чем его навыки взломщика — расти. Коё Озаки, в растерянных чувствах, сидела сбоку от стола на круглом табурете с регулировкой высоты.
— Велика важность! Ему же не придется поступать в колледж, — рассудила Мори. — Я уже прикинула, как его пристрою: в исполнительном комитете эспер с такой способностью не помешает.
— А вчера он пришел домой заполночь и пьяный. Вся в сомнениях, что с этим делать.
— Какие сомнения! — Мори откинулась на спинку стула.
— Неужели опять бить? — задумалась Озаки. Мори рассмеялась.
— На совершеннолетнего твой не тянет, даже если будет актерствовать как на Оскар, так что легально купить алкоголь он не может. А все бутлегеры у нас под ногтем. Отдай приказ, что пристрелишь каждого, кто рискнет продать ему выпивку, и дело решено. Я так и сделала с дилерами, когда мой пытался отравиться кокаином. Ну и дела! Пришел: из носа кровь, глаза как блюдца, мечется, как стрелка осциллографа. Идиот. Хоть бы посчитал, сколько нужно денег, чтобы выдуть смертельную дозу кокаина, — тут ее саркастичный тон сменился озабоченным. — И, похоже, он так и решил поступить. Набраться знаний. Смотри, что я нашла у него в комнате.
Мори порылась в ящике стола и достала книгу с похабной картинкой на обложке. Ее подруга с понимающей улыбкой поглядела на пышногрудую красавицу с разведенными ногами, между которых был нарисован служивший цензурой цветочек.
— Естественные желания мальчика на пути к мужчине, — оправдала порнографию Озаки.
— Вот и я так подумала. Слава всем ками, наконец-то нормальные увлечения. А потом я поглядела, что внутри. Посмотри, — она помахала пальцем в сторону лежавшей на столе книги. Взяв книгу в руки, Коё Озаки открыла фальшивую обложку и прочитала:
— «Полное руководство по самоубийству».
— Ну, каково?
— Мрачная литература, — кивнула Озаки. — Он у тебя серьезный мальчик.
— Ах, вот, как это называется, — взъелась Мори. — На моем месте ты бы так не говорила!
— Одним лишь ками ведомо, чем ты недовольна. Он учится хорошо, по ночам не гуляет, одевается всегда прилично… Чего еще желать?
— Лучше бы по ночам гулял, — протянула Мори, ложечкой помешивая чай. — А так… Его же совсем нельзя оставлять одного, — наконец, она перешла от болтовни к делу: — А мне на неделю надо уехать из города. Может, ты возьмешь Осаму к себе?
— Ты думаешь, я буду возражать, босс? — улыбнулась Коё Озаки.
***
— Что значит: будем жить в одной комнате? — взвился Осаму, выставив руки вперед и в стороны, словно обозначал и защищал личное пространство.
— Я с ним в одном поле срать не сяду! — отрезал Чуя, сунув ладони в карманы и презрительно отвернувшись.
— Я с малявкой одним воздухом дышать не хочу, вдруг это заразно, — парировал Осаму.
— Мне пятнадцать, я еще вырасту! — прошипел бывший главарь Овец.
— Даю предсказание, — пробубнил Осаму, сделав загадочную рожу, закатив глаза и вращая ладонями возле висков: — у тебя вырастут только волосы!
С полуулыбкой на губах Коё прикрыла глаза:
— Ни дать ни взять коты перед дракой, — прокомментировала она.
— Не боишься, что будут метить территорию? — поднимая глиняную кружку, спросила Мори.
— Пусть будет так. Все равно собиралась перестилать татами.
***
Когда неделю спустя Мори приехала забрать Осаму, из глубины дома слышались вопли:
— Сейчас тебя замочу! Как насчет дубинкой по голове?
— Дубинка ничто против моей силы! Тебе не выжить, даже если будешь палить напропалую!
— Сдохни, дерьмо! Почему ты только защищаешься?
— Сила решает не все. Считай себя покойником!
Подняв бровь, Мори хладнокровно осведомилась:
— Что происходит?
— Играют в видеоигры, — вздохнула Озаки. Вид у нее был уставший. — А что творится, когда Чуя проигрывает…
— И часто это бывает?
— Каждый раз, — снова вздохнула хозяйка дома, а потом предложила: — Может, чаю?
— Давай чего покрепче, — приложив ладонь к лицу, попросила Мори.
— Хороший друг всегда подаст верную идею, — согласилась Озаки. Вскоре на котацу водрузили пиалки и кувшин с саке. Очень долго подруги обсуждали, что произошло за неделю: у каждой было много чего рассказать. Время летело быстро. Не сразу они заметили, что в доме стало подозрительно тихо.
— Неужели и впрямь поубивали друг друга? — усмехнулась Мори.
— И все же стоит проверить… — заволновалась Озаки.
Войдя в комнату, они увидели, что, растащив футоны к противоположным стенам, как можно дальше друг от друга, оба подопечных безмятежно спали.
— Какие они милые, когда лежат вот так, — с пьяной полуулыбкой сказала Мори.
— Спящие дети — лучшие дети, — согласилась Озаки.