— Каэде.
Ома появился у нее за спиной так тихо, что позавидовало бы любое приведение, и Акияма очень сильно постаралась, чтобы не подавиться ужином. Его, как и все тут, готовили личные повара Мецудо, и, черт возьми, как же вкусно!.. Она сглотнула и ошалело посмотрела на Ому, когда тот, все это время сверля взглядом пространство перед собой, вдруг не опустил глаза на нее.
Поначалу он был предельно серьезен, но затем лицо его приняло более страдальческие нотки, не соответствующие его характеру, и Акияма поняла, в чем конкретно заключалась проблема, с которой он явился к ней. Точнее, в ком.
Они помолчали некоторое время, и, вздохнув, Акияма поднялась.
— Ладно. Идем.
С тех пор, как Ханафуса прооперировал Когу и... изъял нечто, о чем выражался исключительно заумными словами, которые никто кроме него и Ямашиты Кензо не понимал, прошло около недели. Надежно усыпленный доброй порцией снотворного, Кога не просыпался уже который день — впрочем, Ханафуса говорил, что это нормально, и что сон лечит. Но этот довольно простой совет не слышал кое-кто другой, точнее слышал прекрасно, просто проигнорировал. 
Речь шла о Рюки.
После операции он не отходил от постели Коги ни на шаг, рыча каждому, кто пытался убедить его вернуться обратно к себе, что в этот раз он его не оставит. Абсолютно ненормальная одержимость, если подумать, и Акияма ненароком начала сравнивать это с тем, как Кирью уже гонялся за Омой...
Но сам Ома лишь хмыкнул в ответ на ее предположение:
— Нет. Думаю, он в порядке.
— Сложно назвать это порядком.
— Просто он так выражает беспокойство, — закатив глаза, Ома отмахнулся. — Когда ваш приятель проснется, он сто процентов уже не будет носиться с ним. Ну, я так думаю. 
Сомнительно, конечно, но ладно.
Когда они вошли в комнату, Акияма вздохнула и с усилием потерла переносицу. Ну конечно. Вот уже добрую неделю Рюки, мастерски избегая общества Ханафусы, день и ночь проводил у постели Коги, почти не смыкая глаз. Когда энергии стало не хватать, тут же он предпочитал и браво терять сознание от недосыпа, и, вид очередное подобное завершение столь идиотских действий, Акияма не могла даже слова вымолвить. Ну вот и что с ним делать?
Если они сейчас оттащат его в комнату обратно, как было все разы до этого, то он опять вернется завтра. И все по новой. 
— Знаешь, Ома...
Внезапно, ее голову посетила идея.
Глупая — но пусть. В такой ситуации только такие и приходили.
Взглянув на того настолько мрачно, что даже в глазах Омы на мгновение промелькнуло удивление, Акияма указала пальцем вниз, на пол.
— Притащи сюда матрас с одеялом. Раз уж хочет быть тут, то пусть. Зато перестанет бегать.
— Это... Это довольно умно.
Ома потер подбородок с таким видом, будто ожидал от Акиямы абсолютно другого. 
— Почему никто не предложил этого раньше?
— Потому что из людей, которые способны думать в рамках нормального, тут только мы с Ямашитой?
Хмыкнув, Ома потряс головой. Акияма ответила ему хитрой улыбкой.
— Ах вот оно как. Да? Ну ладно, ладно. 
Когда он ушел из комнаты, Акияма наклонилась к Рюки и, коснувшись его плеча, мягко потрясла его. Когда в ответ на нее уставился узкий мутный голубой глаз, она довольно улыбнулась и мягко проговорила (хотя, на самом деле, стоило отчитать):
—  Проснись.
Он вздрогнул и покачал головой.
— Прости. Опять я... 
— Все в порядке. 
Они замолчали. Смотря на ссутулившегося мрачного Рюки, Акияма чувствовала себя не в своей тарелке. Он — маньяк и убийца, напомнила о себе. Ома говорил, что с ним опасно связываться. Но вместе с этим она видела, что он был не более, чем простым уставшим человеком, тем более сейчас. Что бы не говорил Ома, это относилось лишь к сгинувшему монстру, Кирью Сэцуне.
Но перед ней сидел Гао Рюки.
Присев рядом, она опустила взгляд вниз, на спящего Когу. Дыхание его было ровным, спокойным, глубоким. Ханафуса предупреждал, что у него появится жар из-за всех его манипуляций, и сейчас на его бумажно-белом лице ярким пятном проступил болезненный лихорадочный румянец.  
Поджав губы, Акияма пробормотала:
— Все следишь?
— Это моя вина, — голос Рюки звучал хрипло, тихо. — Все, что случилось с Когой. Это меньшее, что я могу.
— Ты не виноват.
— Ты не понимаешь...
Вяло улыбнувшись, Рюки поднял искалеченную руку — Акияма лишь слегка скривилась, увидев обрубки вместо пальцев — и покачал головой. Он выглядел необычайно бледно.
— Я знаю, что ты хочешь сказать, но дело не в том, что не я пытал Когу. Я навел на него эту угрозу. Если бы не я, то на Ямашиту не вышли бы противники. И не начали бы шантажировать меня жизнью Коги. Это всецело моя вина.
— Думаешь, Кога сказал бы так же?
Акияма знала, куда бить. Научилась у господина Ноги.
И Рюки замер.
Видя его замешательство, она улыбнулась лишь взглядом, после чего медленно поднялась.
— Предлагаю тебе подумать над этим. Просто предложение.
И вышла из комнаты.

Когда Кога открыл глаза, Рюки в комнате не было.
Он пропустил этот момент; тот, что хотел лицезреть лично. Но отчего-то, даже чувствуя горечь от этого, Рюки думалось, что так будет правильней. Из-за него Коге пришлось пережить слишком много, непростительно много, и разве он мог появиться перед ним... Вот так?.. Конечно, он понимал, что если бы не он, то, в общем-то, Когу и не нашли, но не будь его, как источника и причины всего этого кошмара длиною в год, то Коге и не пришлось бы переживать все эти ужасы. 
Поэтому Рюки не пошел первым.
Он сидел у двери, поджав колени, и слушал, как внутри тот говорил с человеком, который имел полное право войти в комнату первым. Не из каких-то благородных достижений, просто этот человек был единственной настоящей семьей Коги, его дядей, и Рюки не сумел бы возразить ему и попытаться отбить возможность поговорить первым. 
Джоджи был хорошим человеком. Наверное... Куреиши не стал бы обманывать.
Но, все же, Рюки делал непростительное.
Сидя у двери, ему было слишком хорошо слышно то, о чем говорили Джоджи и Кога.
— Что ж, полагаю, я поступил очень неразумно тогда.
— Именно.
Они говорили про бойню под мостом. С которой все началось.
Рюки напрягся и сильнее вцепился пальцами в плечи, оставляя на коже красные следы.
— Одному против пятерых вооруженных людей...
— Словно я тебя ничему не учил.
— В итоге, все это закончилось резней. Угх. Прости, тошно немного.
— Ничего. Я все понимаю.
Голос Джоджи звучал монотонно, без эмоций. Как всегда. 
Но Рюки знал, что тот был рад видеть Когу. Это чувствовалось... даже в столь безразличном тоне. Ему было невидно то, что они сейчас делали, но, судя по шороху одеял, Кога поднялся. Затем раздались шепотки, тихое вот так, вот так, после чего наступила тишина. Но лишь на жалкую пару минут. Рюки вздрогнул, когда расслышал звук, который не хотел больше слышать. Потому, что он ассоциировался у него со слабостью. 
А Кога слабаком отнюдь не был.
Всхлип. Приглушенный. Наверное, плакал в плечо дяде.
— Прости пожалуйста. 
— Не извиняйся.
— Я... Все это...  Я не хотел, но...
Раздался вздох.
— Главное, что все закончилось.
— Угу.
— И что ты выжил.
— Угу...
— Если тебе надо выговориться, ты можешь сделать это сейчас. 
— Я и так доставил тебе кучу проблем...
— Кога.
Названный еще раз вздохнул.
И заговорил.
Он говорил долго, подробно. О том, что Рюки не хотел слышать, но что должен был. Это казалось это более правильным — ему, наверное, Кога не захотел бы рассказывать все, они были лишь друзьями, и груз ответственности за то что именно по его, Рюки, вине, все это произошло... точнее, что Кога думал бы об этом, не дало бы ему возможности рассказать об произошедшем в полной мере. Но Джоджи был его дядей, семьей. Коге было проще раскрыться человеку, которого он давно знал, кто был ему одной крови.
Дыхание у него сбилось, но Кога продолжал.
Он замолчал лишь на том моменте, когда память его подводила окончательно. И, выдохнув, он надолго замолчал. Рюки не видел того, что происходило в комнате, но предполагал, что сейчас тот уткнулся дяде в плечо носом и беззвучно плакал. Кога не был плаксой, но сейчас...
Наверное, было можно.
Догадку Рюки подвердил тихий звук — Кога шмыгнул носом — и пробормотал:
— Знаешь, неожиданно ты хороший слушатель. Не ожидал такого от человека с настолько невыразительным лицом.
— Кога... — голос Джоджи звучал пораженно. — Это было очень грубо. 
Они говорили еще немного. Обо всем — Джоджи, при всей его немногословности, рассказал о том, что творилось в Токио за долгий год отсутствия. О соревновании, прочем, что было интересно только Коге. И под конец их маленького диалога он произнес...
Тоном, что не терпел никаких возражений:
— Я позвонил двоюродному деду... Твоему, то есть, дедушке. После того, как ты встанешь на ноги, ты переедешь к нему. Я запрещаю тебе участвовать в подпольных боях ближайший год или хоть как-то контактировать с тем, что может усугубить твое состояние, — но затем его голос чуть смягчился. — Это не распространяется на тренировки. 
— Выбора у меня нет, да?
Кога слабо хмыкнул, и Джоджи шумно выдохнул.
— Да. 
— Ну и славно...
После чего голоса Коги Рюки уже не слышал. Наверное, истратил последние силы.
Нервно барабаня пальцами по коленям, Рюки вперился взглядом в пол и вздрогнул, когда дверь отворилась. Из комнаты вышел Джоджи, и, резко опустив взгляд на него, он медленно, все с тем же каменным лицом, произнес:
— Ты Гао Рюки?
Сейчас он обвинит меня в том, что из-за меня Кога... Вот, что подумалось Рюки. 
— Это ты нашел Когу?
Рюки недоуменно моргнул, не ожидав такого вопроса, и, чуть застопорившись, кивнул.
В эту секунду лицо Джоджи расслабилось и, тихо, он проговорил: 
— Спасибо.
После чего направился прочь.

Когда Кога открыл глаза, он почти мгновенно пожалел об этом.
Поэтому он спешно закрыл их — но было уже поздно. Его заметили. Проклятье!.. 
— Смотрите, он нихуя не спит!
Когда его начали расталкивать, Кога еще раз открыл глаза и с кислым лицом посмотрел на то, что увидел при пробуждении. То, что ему еще в кошмарах будет сниться, вероятно, потому что не было ничего хуже, чем слишком близких рож его тупых приятелей, которые смотрели на него так озадаченно, словно были готовы умереть. И если Хосэ просто смотрел на него в шоке, то у Кокуро из глаз и носа текло так, что Кога взмолил богов, чтобы ничего из этого не попало на одеяло.
Пока они смотрели друг на друга — и очень драматично молчали — Кога, наконец, сузил глаза и прошипел с наглой ухмылкой:
— Какие у вас морды грустные. 
— И мы этого хуесоса спасали! — шмыгнул носом Кокуро и смахнул слезы. — Бля! Я не плачу.
— Плачешь-плачешь!
— Это не слезы!.. — Кокуро потряс головой. — Точнее, слезы, но не из-за грусти. Я по тебе, хуесосу, вовсе не скучал. Ты просто меня оскорбил своим тупым поведением и своей безмозглой рожей! Представляешь! Мне какая-то малявка хамит! 
— Заткнитесь.
Хосэ не скрывал улыбки. 
Кога уже и забыл, как тот улыбался — так давно это было. На самом деле, он был рад видеть этих двоих, и то, что они сидели тут, переговаривались, и, кажется, сдружились... Тоже было хорошо. Усмехнувшись, Кога со вздохом откинулся на подушку и потер шею — та болела жутко, как тогда, в Яме, но это была приятна боль. Она принесла ему освобождение от всей той дряни, которую Ся Джи впихнул в... 
Ладно, это звучало намного хуже, чем должно было.
Открыв глаза, Кога скосил взгляд на приятелей, после чего проговорил:
— Я бы спросил, как поживаете...
— Отлично! Хорошо! Заебись!
— ... но я не спрошу, потому что Кокуро трепло, — тот обиженно засопел, и ухмылка Хосэ стала шире. — Поэтому я спрошу что-нибудь более... более... Не это, короче. Как там Секи?
Вопрос предназначался очевидно Хосэ, и тот, улыбнувшись, сдул со лба прядь:
— Волнуется за тебя. Но очень рад, что ты нашелся. 
— Космо с его учителем-извращенцем тоже привет передавал, — влез Кокуро, и Хосэ кивнул.
— Химуро был с нами, поэтому он тебе если только при личной встрече что-то скажет, но Канэда тоже говорил, что очень рад. О, кстати! Насчет Химуро. Он тебе кое-что передал. 
Щелкнув пальцами, Хосэ требовательно протянул руку Кокуро — тот на секунду завис, явно не понимая, что именно от него требовалось, после чего, ахнув, начал копаться в сумке. Затем, с победным видом, достал оттуда нечто... в чем Кога узнал банку клубничной газировки. Глаза его загорелись, и он ошалело посмотрел сначала на Кокуро, а потом на Хосэ.
— Какого?! Откуда вы знаете?!
Уши у него покраснели. Он не хотел, чтобы кто-то знал о том, что он любит сладкое!
Хитро улыбнувшись, Хосэ довольно переглянулся с Кокуро.
— Химуро рассказал.
— А он откуда знает?!
— Рюки.
На мгновение Кога замер.
После чего закрыл лицо руками. И, пока Хосэ и Кокуро продолжали смотреть на него так, как Кога определенно не хотел бы, он прошипел:
— Черт возьми!.. Рюки!..
— Да ладно, он не специально. 
— Он очень о тебе беспокоился, — наклонившись к Коге, Кокуро широко ухмыльнулся. — Даже парочки пальчиков лишился. Ты бы это видел!.. Как бешеный гонялся. Эй, ну хватит тыкать пальцем, заебал! 
— На некоторые темы лучше не говорить сейчас, — бросил Хосэ ледяным тоном.
Они уставились друг на друга недовольно, но Кога оборвал их полное ненависти желание просверлить друг в друге дырки:
— Все в порядке. Типа... Без проблем. Но за то, что Рюки сдал меня с потрохами, я ему отомщу. 
— Я тоже чуть не помер! — Кокуро указал на едва заметный шрам на шее, и Кога фыркнул. 
— Герои не умирают.
— Ага! 
Глаза Кокуро загорелись.
— ... или идиотам везет.
— Эй!
Отмахнувшись, Кога попытался было сесть, но сил не хватало. Хосэ схватил его за запястье — здоровое, к счастью, а не то, что переломал ему Рюки — и помог выпрямиться, после чего открыл банку и протянул обратно. Вкусная сладкая газировка была похожа на амброзию после года, полного отвратительной пищи, и, облизываясь, Кога прижал банку ко лбу. 
Как хорошо, боже, как хорошо... Еще и прохладная...
— Знаете, я скучал по вам, идиотам.
— Мы по тебе тоже, придурок!
— Говорят, ты у нас теперь супер страшный боец, — Хосэ хмыкнул. — Не продемонстрируешь?
— Когда встану на ноги, — Кога отхлебнул еще и зажмурился от того, как это было вкусно. — Но мне был дан приказ не участвовать в подпольных делишках еще год, и...
— Ну, это не делишки, а тренировки.
Кокуро сказал это с видом, словно это была глупая шутка. Но Кога нашел это по-своему гениальным — потому что именно на тренировки дядя запрета не давал. Он задумался, косясь все время на остатки газировки в банке.
— Если так... Готов переехать в Канто? Я буду жить там некоторое время.
— Семья? — Хосэ вскинул бровь.
— Ага, старый хрыч. Дед, то есть.  
— Повежливей о своем старике! — возмущенно фыркнул Кокуро, но потом кивнул. — Ну, оттуда вроде не так далеко на электричке до Токио, да? Посмотрим... Посмотрим. 
Это что, эта наглая рожа соглашалась?
Насколько законно было ему, двадцати... двухлетнему пацану дружить с тридцатилетним мужиком?
Взглянув на них, как на идиотов, Хосэ покачал головой.
— Ну, я будут занят на выступлениях, — он потряс пальцем. — Но, думаю, Секибаяши не станет возражать, если я буду навещать тебя в перерывах. Если ты, конечно, не против получать на орехи.
— Это кто еще получит! Эй!
— Вот-вот, в очередь, хрен патлатый, я тут первый надеру ему зад!
— Не надерешь!
— Надеру!
Пока Кокуро и Кога зло сверлили друг друга взглядом, Хосэ улыбнулся.
— Вот и посмотрим.