Когда Джоджи впервые довелось увидеть Когу — это произошло почти что десять лет назад, когда один очень-дальний-родственник позвонил ему с просьбой присмотреть за спиногрызом — он сначала усомнился, что это сын его троюродного брата. У них не было ничего общего. Кога был маленьким щуплым ребенком, он зло смотрел на окружающих и почти не говорил. Хотя явно умел.
С детьми — тогда еще, пока своих не было — у Джоджи общения не выходило, поэтому большую часть того дня они просидели молча, пока, под вечер, Кога не прервал долгое молчание и не попросил показать что-нибудь «крутое».
— Что ты хочешь?
— Деда сказал, что ты хорошо дерешься.
— Хм. Допустим.
Глаза мальца загорелись огнем, и, когда Джоджи показал ему базовые приемы каратэ, он чуть ли не носился вокруг, умоляя продемонстрировать еще. Тяжело было сказать, любил ли он детей до этого, но после их маленького знакомства — пожалуй. Что-то в Коге ему понравилось. Он не был похож на брата, но так было даже лучше.
Секрет общения с Когой был прост. Джоджи раскусил его почти сразу, нужно было лишь не пытаться его переучивать и не говорить, как со слабаком. Сам поймет обратное. Поэтому с ним, в отличие от остальной семьи, отношения у Коги не портились с ходом времени. И он был единственным, кто продолжал держать с ним контакт до исчезновения, что случилось три года назад.
Кога растворился в Токио...
... пока о нем не сказал Куреиши.
Но это тоже было в прошлом. В настоящем Куреиши говорил о Коге вновь — по телефону, его голос звучал необычайно взволнованно для человека, который в пору юности ломал людям кости просто потому, что так захотелось. Иногда Джоджи шутил об этом, и Куреиши обещал свернуть и ему шею.
Это он так отвечал на юмор юмором.
Но сейчас говорил серьезно, даже почти напугано:
— Мне позвонила та девчонка, что работает секретаршей у Ямашиты... — Куреиши попутно переругивался с кем-то на фоне, но Джоджи терпеливо ждал окончания фразы. — Ну так вот. Она позвонила и сказала, что завтра он не придет. Я, конечно же, насторожился, потому что твой пацан ни одну тренировку не пропускал, даже когда с ног валился от усталости...
— Ближе к делу.
Что-то тут было не так. Джоджи чувствовал это — наверное, интуиция. И, словно в подтверждение его слов, Куреиши зашептал страшным тоном:
— Кто-то, она не уточняла кто, напал на твоего пацана и изрезал его так сильно, что сейчас он в реанимации... Акияма дала мне адрес больницы, тебе нужен?
Риторический вопрос.
Джоджи почувствовал, как хрустнул телефон у него в руках...
И дал свой ответ.
Кога хорошо понимал, что был слабым, и Джоджи ценил в нем это — пусть для этого и требовалось преподать ему урок силой. Но он быстро все схватывал. Хороший пацан. Может, если бы сам Джоджи по молодости не тратил время зря, ему стоило забрать Когу к себе и воспитать из него человека других взглядов на жизнь.
Впрочем, сделанного не воротишь.
Бледный, под капельницей, только очнувшийся после наркоза, Кога улыбался посиневшими губами ему, и Джоджи понимал, что понятия не имеет, что говорить. Один раз пара идиотов решила, что может лезть в дела его семьи, и он избил их до полусмерти, но они напали на него, а теперь — на Когу. Разные вещи. Та девочка, Акияма, сказала, что с ними разобрались, но лучше бы Джоджи сделал это сам.
Куреиши говорил, что он слишком ревностно относится к теме своей семьи. И правда.
Но никто не смел трогать его семью, даже если это был мальчишка, который по крови почти и не был уже ему родственником. Настолько далеко. Джоджи не был сентиментальным, он в принципе полагал, что выражать эмоции слишком ярко — глупо, но видя племянника таким...
Что... Что там Куреиши предлагал? Никому не говорить, да? А потом...
Кога прошептал что-то одними губами — голоса у него не было — и Джоджи понял, что он пытался сказать.
Слабак. Ничего не сумел.
Жестокая неприятная правда. Но в то же время — нет.
— Ты выиграл время своему боссу. Он выжил. Ты выжил. Это главное.
Кога медленно покачал головой. Он предпринял глупую попытку сесть — силы его, впрочем, подвели почти сразу же, и он тяжело рухнул обратно на подушку — после чего отвернулся. Самые страшные раны на лице были грубо заклеены, но мелкие царапины никто не трогал. Десяток их — следов о том, что случилось под мостом — были весьма демонстративным зрелищем того, что там произошло. Жестоко и глупо поиздевались.
Кога опять открыл рот — явно собирался возразить — но Джоджи прервал его жестом.
Он не был богат на слова, но, все же, понял, что сейчас было нужно:
— Иногда случаются победы. Иногда — поражения. Все идет на пользу. Считай это еще одной тренировкой. А теперь спи. Сон лечит.
После чего, потрепав его по волосам и проследив, что тот честно закрыл глаза и отключился, вышел из палаты. А там, на выходе, его ждал Куреиши — он нервно барабанил пальцами по локтю, и, увидев старого приятеля, зло сверкнул глазами.
Джоджи не обратил на этого внимания. На агрессивных идиотов смотреть — время зря терять.
— Тебе запрещено кого-либо подбадривать! — зашипел Куреиши страшным тоном. — Кошмар! Я бы после таких слов удавился.
— Но почему-то после проигрыша Самато ты до сих пор жив.
Куреиши поперхнулся на мгновение, после чего рыкнул:
— Пошел к черту!
Он жалел Когу, но это был неверный подход. Кога не любил жалость, а потому нужно было отнестись к этому иначе. Как к попытке мотивировать его. За все года их знакомства он уяснил эту формулу хорошо, и отступать от нее не намеревался и сейчас. Тем более, как думалось Джоджи, Кога справится.
Он был слабаком, но сильным. Куда денется.