Те, кто без повода заводятся, его раздражают.

Цукишима молча проходит мимо «волейбольных идиотов» в лице Хинаты и Кагеямы, которые сегодня опять что-то не поделили и были готовы действовать на нервы любого человека в радиусе пятисот метров. Он мысленно прикидывает, какое расстояние до корпуса, в котором проходят занятия, и ускоряет шаг. Ямагучи, бредущий позади, тоже начинает идти быстрей, чтобы за ним успеть.

— Цукки! Подожди, не так быстро, — он равняется с Цукишимой, который неохотно сбавляет скорость. — После сегодняшней тренировки я вряд ли когда-нибудь смогу снова бегать, — Ямагучи виновато улыбается, прищурив глаза, и устало потирает шею. — Ноги отваливаются.

Цукишима смотрит на него краем глаза.

— Конечно, ты же не один из этих гиперактивных монстров, — он замолкает на пару секунд, прежде чем добавить: — к счастью.

Ямагучи оборачивается на Хинату с Кагеямой, которые в очередной раз пытаются подраться у аппарата с закусками. Кажется, из-за молока. Кагеяма пытается откусить Хинате голову из-за того, что тот забрал у него пачку молока, чтобы, цитата, «разгадать секрет королевской подачи». Ямагучи тихо прыскает и довольно улыбается. К счастью, он не такой. Цукишима замечает его внезапную беспричинную радость и мысленно вздыхает.

Цукишима не любит, когда люди заводятся без всякой на то причины. Не любит, когда Хината и Кагеяма по-дурацки кричат на весь спортзал и мозолят глаза. Не любит, когда Танака и Нишиноя разбрасывают во все стороны слюни при виде Шимизу Киёко и нелепо стараются привлечь к себе её внимание. Цукишима точно так же не любит, когда его пытаются уличить в совершенном отсутствии интереса к чему-либо. Ведь это просто клуб. Просто внеучебная активность. Ничтожность, которая будет присутствовать в его резюме при поступлении в университет. Он мог бы обойтись даже без неё. Мог бы, но…

— Цукки, — голос Ямагучи возвращает к реальности, — что-то не так?

— Всё в порядке.

— У тебя всю дорогу брови нахмурены, я же вижу, — Ямагучи так просто не верит его словам. Цукишима мысленно задаётся вопросом, всегда ли его друг следит за выражением его лица. От этого становится не по себе, но, с другой стороны, он ведь и раньше об этом прекрасно знал. Тем временем Ямагучи взволнованно продолжает: — Я тебя чем-то обидел, Цукки? Это из-за того, что я попросил тебя идти помедленней? Прости, Цукки! — Цукишима уже давно привык различать малейшие колебания и признаки паники в его голосе. Он мысленно закатывает глаза, но внешне не подаёт виду. — Мы можем побежать, если хочешь, — Ямагучи всё никак не умолкает. — Я же пошутил, что больше не смогу бегать, Цукки!

Цукишима останавливается на месте и смотрит на растерянного Ямагучи. Тот наконец-то прекращает свои бессмысленно долгие оправдания, которые, к тому же, были изначально неуместны.

— Всё правда в порядке, — Цукишима смотрит ему в глаза. — Я просто тоже устал.

Мысленно он добавляет: «И чего разволновался так сильно?».

Ямагучи, кажется, всегда был таким. С самого детства бегал за ним хвостиком и без толку беспокоился о незначительных мелочах. Цукишима даже сначала реагировал на это, искренне стараясь понять, с чего это его друг так переживает без всякой на то причины. А затем он бросил эту затею и решил, что во имя блага их обоих лучше перестать обращать на это внимание.

— Прости, Цукки, — тихо повторяет Ямагучи, когда понимает по его взгляду, что он действительно провинился в чём-то.

И всё же… Почему Цукишиме не хочется сказать ему что-то колкое, попросить, чтобы он прекратил, начать его игнорировать?

— Замолчи, Ямагучи, — привычно отвечает Цукишима, войдя в здание корпуса и придерживая для друга дверь.

Может, это всё потому, что у него уже развился на него иммунитет?