1

Мей-Ли скрутил Марсана быстро и профессионально, отцепив пальцы от горла пожилого омеги. Тот, даже не отдышавшись, всё ещё кашляя, пытаясь восстановить дыхание, рухнул на колени перед Тиданом, в метрах десяти от бастарда, и, не вставая, протягивая к львёнку худые, жилистые руки, покрытые пигментными пятнами, пополз, сбивчиво, чередуя слова надсадным кашлем, объясняя:

— Господин официальный бастард императора Тидан, — старик говорил, не смахивая слёзы, что лились из тусклых от времени глаз то ли от боли, то ли от горя. — Марсан из рода Тихих охотников изнасиловал моего внука и избежал наказания.

— Не было этого! То, что твой щенок подставил мне свой зад, но ему не заплатили, не моя вина, — рвался в сильных руках демона молодой альфа. — Правдовидец признал мою правоту! Хватит позорить меня! Тебе и твоему безродному щенку, выродку позора, не место в нашем городе. Убирайтесь отсюда подобру-поздорову.

— Правдовидец и правда признал Марсана из рода Тихих охотников невиновным, уважаемый? — спросил бастард, подходя к омеге и протягивая тому руку, чтобы помочь подняться.

— Правда, но это не так! Он виновен. Амоди они даже не допросили. Кто мы против сына главы рода?

— Такие обвинения требуют доказательства, — растерянно отозвался львёнок. — Если правдовидец не нашёл лжи… Как я могу подменять собой правосудие?

— Но мой сын обязан проверить и подтвердить невиновность Марсана из рода Тихих охотников, чтобы ни малейшего пятна не осталось на сыне главы рода, — раздался голос Эйхо за спиной сына, и тонкие ладони омеги легли на плечи Тидана в молчаливой поддержке. — Мей-ли, позови правдовидца, мы проведём ещё один допрос, чтобы эта нехорошая история не сломала жизнь совсем ещё юному альфе. И отпусти уже сына нашего гостеприимного хозяина. Мы всё понимаем, что юная горячая кровь Марсана вскипела: сложно спокойно слушать подобные чудовищные обвинения.

Демон глубоко поклонился, отпустив своего пленника. Марсан весь приосанился, довольно улыбаясь и смотря на поникшего старика с чувством собственного превосходства. А из пожилого омеги словно вытащили все кости и последние силы. Он просто осел на пол, несмотря на попытку Тидана удержать его. Бастард зажмурился не в силах видеть такое горе.

Правдовидец, грузный бета с холодным безразличным взглядом, явился через два часа. В главном зале присутствовали, как положено, трое свидетелей, охрана бастарда, Марсан и его родители, двое братьев, старик и его внук. Львёнок не мог смотреть в сторону Амоди — ещё совсем юный омега, низкий, весь такой сдобный, слегка пухленький, с копной светлых волнистых волос, нежной светлой кожей… Такой, казалось, должен улыбаться, с любопытством озираться, может, глазеть на не совсем целого, но всё же императорского бастарда. Вместо этого он инстинктивно обнимал себя руками, замерев испуганной птичкой в самом тёмном и дальнем углу.

Сайс начал допрос, спрашивая у сына вопросы, на которые тот отвечал лишь да или нет, а правдовидец кивал на каждый ответ, подтверждая правдивость слов юного альфы.

— Была ли у Вас близость с Амоди?

— Да.

— Говорил ли Амоди, что не хочет?

— Нет.

— Бил ли ты Амоди?

— Нет.

— Сопротивлялся ли Амоди?

— Нет.

— Возражал ли ты Амоди, требуя близости?

— Нет.

Тидан даже не смотрел на них, наблюдая лишь за юным омегой и отмечая, как тот с каждым ответом сжимался всё больше и больше.

— Как видите, господа, мой сын невиновен.

— Вижу, — кивнул Эйхо, а затем добавил: — Но я и сам хочу задать пару вопросов Марсану. Чтобы уже окончательно закрыть этот вопрос.

— Конечно, — радушно согласился глава рода, но Тидану почудилось напряжение в ответе Сайса.

— Говорил ли Амоди, что хочет близости с тобой?

— Нет.

— Мог ли в момент вашей близости Амоди говорить?

— Нет… — нехотя и насторожено отозвался Марсан.

— Мог ли Амоди сопротивляться?

— Нет.

— Был ли Амоди связан во время близости?

— Нет, — уже живее отозвался альфа.

— Был ли Амоди пьян во время близости?

— Да.

— Амоди был очень пьян?

— Да.

— Добавлял ли ты в напиток Амоди какой-нибудь настой или порошок?

— Нет!

— Это ложь, — нехотя признал правдовидец. Ему явно не хотелось ссориться с главой рода, но магия, позволяющая видеть чужую ложь, не давала и самому магу врать.

— Это не изнасилование! Он же не бил, не удерживал, не брал силой! — вскочил со своего кресла Сайс и ринулся было в сторону Эйхо из рода Яростных котов степи, но Мей-ли и его демоны стали между главой рода и фаворитом императора.

— Хорошо, раз Вы так считаете, дорогой мой, то вместо наказания в виде заключения я предлагаю Вашему сыну и Вам выпить вина с тем же средством. И пусть все мои охранники вступят с Вами в близость, — с той же любезной улыбкой предложил Эйхо.

— Это другое! Это неслыханно! Чтобы меня в моем же доме! Вон! Пошли вон! — взорвался глава рода.

— Слуги уже собрали наши вещи, не волнуйтесь так. Вашего сына мы забираем с собой и отдадим под стражу в другом городе, подальше. И Амоди с дедушкой тоже заберём. Вам не будет здесь жизни, — улыбнулся Эйхо старику. — Но я понимаю, что у Амоди ещё вся жизнь впереди, а подобное прошлое… Уважаемый, у меня есть очень пожилой слуга, альфа. Он верен мне и, несмотря на свой почтенный возраст, поехал со мной в этот долгий путь. Он дал согласие стать твоим мужем. Ему не помешают омеги в доме: убрать, приготовить… Опять же, Килиан давно хотел завести козу. Другого ему уже по возрасту не нужно. Но это даст Вам с внуком повод для переезда, дом и одну неплохую зарплату слуги. Амоди же я постараюсь устроить на ученичество к нашим лекарям-акушерам. Такая работа среди омег и с омегами даёт неплохой доход. Вы согласны?

— Да, — отозвался старик и посмотрел на Эйхо как на ожившее божество, что ступило на землю лишь с одной целью – восстановить справедливость. Тидан и сам словил себя на том, что сидит с открытым ртом. Он настолько привык видеть в папе лишь папу, что и подумать не мог, что омега способен на такое и ещё при том учесть все нюансы своих действий, все последствия. В своей заботе о несчастном Амоди Эйхо пошёл до конца, не только отомстив за омегу, но и продумав дальнейшие действия. Теперь даже у самых любопытных соседей не будет вопросов, неудобных, лишних, не будет слухов. Ну влюбился любимый слуга фаворита императора, вступил, наконец, в брак. И позаботился, чтобы внук любимого омеги приобрёл хорошую и прибыльную профессию. О таком только и можно мечтать!

— Мне у тебя учиться и учиться, — шепнул папе Тидан. — Я восхищён тобой!

— Я – это половина тебя, — напомнил Эйхо, улыбаясь. — Всё, что есть во мне, есть и в тебе. Но тебе не хватает пока опыта.

2

Ландан рассматривал документ в своей спальне уже раз третий и всё ещё не мог поверить, что лев собственной рукой написал подобное. Письменный разрыв помолвки по желанию императора с подписью и печатью давал северянину гарантию того, что он сможет уйти. Единственное – датой стояло первое число месяца Горящих деревьев*, и до этого момента бумага не имела юридической силы. Но сам факт изумлял Ландана. Он настолько привык не верить и опасаться Тидана, что это уже стало второй натурой, воспринималось частью мироздания: солнце восходит на востоке, а бастард, ставший императором, врёт и желает зла.

Северянин знал легенду или быль, про тайную, древнюю и могущественную магию, заключённую в Зеркалах судьбы, и цель этой магии была одна – после кончины императора Сайвора определить самого достойного из детей правителя, чтобы тот занял трон. Это было основной функцией древнего артефакта, но про эти зеркала говорили многое. Мол, если кто-то из супругов императора изменял ему с другим альфой, то Зеркала не отразят бастарда, нагулянного, сына измены. Львы среди оборотней встречались не только в роде Великих львов, но и в родах Охотников саваны, Западных котов и иногда рождались у Южных псов, так что омега имел возможность изменять льву с тем, кто тоже обращался в этого зверя. А вот дети омеги-императора признавались Зеркалами судьбы все, даже те, что правитель родил до брака. В любом роде кровь была смешанной, в мужья брали омег иногда с зверями совсем иных видов. А кровь такого дедушки или прадедушки могла всплыть неожиданно, даруя котёнка или медвежонка в род псов, к примеру. Лишь кровь Великих львов всегда брала верх, и дети императора всегда оборачивались львами, и это тоже приписывали влиянию Зеркал судьбы.

Совсем шёпотом, из уст в уста, только в кругу самых близких говорили и о страшной части магии Зеркал. Никто не знал толком, кроме, наверное, самих Великих львов, правда это или утешительный вымысел для народа, помогающий держать подданных в повиновении. Говорили, что абсолютная власть иногда портит императоров, давая возможность рушить судьбы, начинать войны, и тогда тот, кто был избран Зеркалами судьбы для трона, через годы терял совесть, сочувствие, а иногда и здравый смысл. Вот тогда магия, что водрузила корону на льва, и начинала высасывать жизнь из неугодного правителя, едва подрос тот, кто мог занять трон отца и быть лучше его.

Ландану всегда казалось, что это лишь слухи, страшная и прекрасная легенда, которую придумали сами Великие львы, чтобы уменьшить количество желающих поднять бунт на просторах огромного Сайвора. Мол, Зеркала не позволят отвратительному императору долго издеваться над народом, потерпите ещё немного – и вместо жестокого развращённого отца к власти придёт справедливый сын. Но на короткую, по сравнению с историей империи, жизнь северянина выпало стать свидетелем странной и неожиданной кончины императора Сайвора Амаста из рода Великих львов. Последние годы правления тот всё больше увеличивал налоги, всё чаще отправлял в заточение богатых и влиятельных оборотней по надуманным предлогам, урезал финансирование бесплатных школ и, похоже, копил ресурсы для начала войны. И вдруг умер. Ещё не старый оборотень не погиб в результате несчастного случая, не забрала его и болезнь – император ушёл спать, а утром нашли его иссохшее тело, лишённое не только жизни, но и влаги.

Когда императора Сайвора убивали, магией ли, стилетом или на поле битвы, Зеркала судьбы становились кроваво-красными и в них отражались лишь лица убийц. Не только исполнителей, но и заказчиков. Зеркала охраняли проявителя и даже после его смерти заботились об императоре. Но в утро смерти Амаста Зеркала судьбы остались безмятежно-серебристыми.

Может, Ландан и проникся бы к Зеркалам судьбы большим доверием, если бы те выбрали как наследника любого другого сына Амаста из рода Великих львов, но те указали на Тидана, сделав в один момент официального бастарда императором. Северянин не мог поверить, что все другие принцы были хуже этого львёнка! Зная Тидана, его подлую, трусливую и жестокую суть, Ландан слушал глашатая и мысленно готовился к новой волне налогов, арестов и к собственной казни, но ничего подобного не последовало.

Первые месяцы ничего не менялось, потом же медленно стали уменьшаться налоги, возвращаться с каторги оборотни. Ландан наблюдал, как юный новый император Сайвора, Тидан из рода Великих львов постепенно завоёвывал сердца подданных. И всё никак не мог понять, почему именно его выбрали Зеркала, ждал подвоха.

И вот сейчас, лёжа поперек кровати, такой широкой и мягкой, что каждое утро северянину требовалась вся сила воли, чтобы встать, он трогал гладкую, белую, дорогую бумагу, обводя пальцами герб императорского рода, и размышлял. Всё, что до этого говорил лев, Ландан привык воспринимать несерьёзно, не понимая, зачем его монаршему жениху врать и притворяться, но зная, что Тидан затеял странную и опасную для него игру, пусть пока ни поступками, ни словами лев не задевал и не унижал Ландана, не причинял боль. Но теперь у северянина в руках было материальное подтверждение обещаний, заставляя всё же усомниться в мотивах императора. В громкие слова про любовь не верилось, да и не хотел Ландан думать, что жених действительно испытывает к нему чувства. Вот только с другой стороны: зачем так нелепо рисковать возможностью отомстить, своими руками давая возможность жертве сбежать?

Эта неопределённость была тяжёлой ношей и выматывала с каждым днём всё сильнее. Как ни крутил в голове свои догадки и предположения Ландан, всё равно не понимал мотивов поведения Тидана. Слишком многое осталось неизвестным, слишком мало сведений было у северянина. Вызнать хоть что-то можно было лишь у самого льва или у слуг. Расспрашивать знать – это порождать новые слухи, которые, словно огонь сухую траву, вскоре опутают весь дворец и рано или поздно станут известны самому Тидану. Извращённая, сотни раз перевранная правда будет доложена льву, а этого Ландан не хотел.

Слуги же были незаметными, словно они не живые, а часть интерьера. Они так же имели уши и глаза и так же сплетничали, обсуждая своих хозяев. Тут, в огромном дворце, были сотни слуг, и молчать умели едва ли пару десятков из них: те, кто служили личными слугами кому-то; те, кому хорошо платили. Таких не стоило и спрашивать. Но вот слуга, что просто менял бельё на постели, вполне мог сообщить о пятнышке крови на простыне, не придав этому значения. Для слуги это пятнышко значит лишь одно – опять придётся стирать бельё в холодной воде. Только оно же может свидетельствовать о жестокости в постели или о состоянии здоровья господина.

Ландан решил поговорить с Кофи и постараться уговорить того незаметно расспросить слуг, не вводя, по возможности, того в курс своих дел. И как бы северянин не хотел, но ему пришлось признаться себе, что отныне придётся больше времени проводить с женихом, чтобы по оговоркам и мелочам попробовать сложить целую картину. Тем более предлог у него для встречи был: Ландан очень хотел посмотреть на Зеркала судьбы, о которых лишь слышал и читал, а пустят ли туда его без императора, он не был уверен.

Сейчас, имея на руках ключ от своей клетки, любопытный по свой природе северянин жаждал просто понимать, что происходит вокруг него. И, возможно, попробовать извлечь какую-то пользу для рода Северных котов из ситуации, в которую попал. К примеру, получить землю под пастбище на южном склоне холма. То, что Тидан решит, что он продажный и алчный, северянина не пугало: в конце концов, брака с императором он не желал и разочаровать жениха не боялся. А быть так близко к трону и хотя бы не попробовать извлечь из этого выгоду было бы глупо. Одних подаренных львом украшений должно было с головой хватить его оборотням на ремонт Северных ворот, строительство нового овчинника и оплаты обучения для самых талантливых детей рода в школах магии, но хотелось большего.