Мальчик будет улыбаться всегда.
— Понимаешь, Иоганн, люди ушли из деревни. Пять лет назад. Всего-то пять лет назад, правда? Они оставили стариков, а я должен был их оберегать. Не получилось, — он показывает собаке на покрытые снегом могилки. И улыбается. — Они ушли искать тёплую страну. Там большие деревья, не то, что эти кусты на растопку. И на них растут сладкие фрукты. Я плохо понимаю, что это, но раз мне дядя сказал, значит так и есть. А ещё там тепло. Звучит невероятно, правда? Это будто бы рай на земле! Они точно его найдут, а потом вернуться за мной. И тогда я обязательно встречу их с улыбкой. Решительность — вот что делает меня крутым!
Мальчик говорит это и смеётся, всем бедам на зло. Иоганн понял не всё из его речи. Такой сложный в своей сути, но даже не имея нормального мышления — это существо стояло, приняв вид собаки, и наблюдало за мальчиком. Как тот, услышав звук из дома, побежал к нему. Собрался с мыслями, отчаянно желая верить, что там кто-то есть. Улыбнулся. Открыл дверь…
— Я вернулся!
… в пустоту.
Иоганн, смотря на это, частицей своего сознания понимает, что, где бы не произошла встреча с людьми, мальчик будет улыбаться в этот момент.
Мальчик улыбается всегда.
И когда говорит об ушедших людях, и когда они уходят из деревни, и даже когда его ногу начинает уничтожать нарыв. Мальчик улыбается. Возможно, если бы у Иоганна был шанс проникнуть в его мысли, то он увидел бы паутину оптимизма, радости — Иоганн, это же здорово! — да нерушимую веру в лучшее. Паутина бы намертво запечатывала клетку, в которой…
… сидел испуганный одиночеством безумный ребёнок, который без конца плачет от ужаса и боли, понимая, что его бросили, что волки не говорят, и что рая уже не будет. И смысла в дальнейших поисках и борьбе нет, он не нужен в этом мире никому…
… кроме Иоганна. Без него он пропадет. И это было единственное, с чем паутина оптимизма была согласна. Единственное живое существо, нить в реальность, удерживающая его от падения в пропасть безумия. Существо, в котором он так отчаянно нуждается. А Иоганн, сам того не понимая, нуждается в мальчике.
— Прости меня, — говорит он, когда паутина единственный раз порвалась, когда он единственный раз дал волю чувствам ребёнка. А потом снова вечная улыбка и возращение.
Иоганну нравится эта улыбка. Возможно, он даже любит на неё смотреть. А мальчик это понимает. И, чувствуя раскаленную кровь в ноге, улыбается своему единственному другу.
Мальчик улыбался всегда.
— Иоганн… Я... хочу тебя о кое-чём попросить. Пожалуйста… Помни меня.
Он не мог понять, что произошло с мальчиком. Куда исчезла эта вечная улыбка? Почему он перестал говорить с ним? Какое-то слово упорно хотело сорваться с языка… Но нельзя сказать того, чего не знаешь. Какое-то время (годы?) спустя он узнает это слово и будет без конца его повторять.
«Больно.»
Если бы он знал, как воют волки, он бы завыл. Если бы он знал, как плачут люди, он бы заплакал. Но мальчик научил его лишь одному — улыбаться. А сам Иоганн научился другому — помнить.
Из дома вышел ребёнок…