Всегда. Всегда когда я вижу твои сообщения, уведомления о тебе... Блять, я думаю только о том, как бы ответить, как не оттолкнуть... Боже, все так сложно! Сначала, ты расстаиваешь меня до того, что я готов тебя обматерить так, как никогда еще не говорил. Но потом... Потом, мразь ты такая, ты говоришь что-нибудь такое, что мне хочется тебя задушить в объятиях! Как?! Вот как я до такого дошел?! И сейчас... Я был раздавлен... А ты... А ты пишешь что-то, а я как дурак улыбаюсь... Каждый раз, я пытаюсь не краснеть, когда ты мне такое говоришь... И тогда я начал материться... Какой же ты ублюдок... Но я тебя, сука, люблю... Так не честно... Я даже не знаю, что ты ко мне чувствуешь!..
Три дня назад... Я понял, что ты нравишься мне. Я такой дурак... Но все же... Все же я не жалею об этом... Каждый раз ты умеешь заставить меня вздрагивать от неожиданности или стыда одними словами! Так не честно! Я тоже хочу иметь хоть какую-то власть над тобой... Где бы я ни был, я везде думаю о тебе... Даже, сука, во сне я увидел твою наглую рожу!
Я держу телефон ледяными руками, думая, что же ты напишешь сейчас? Или снова пропадешь... Чуя с Дазаем уже давно куда-то пропали... Чертов садист!
<center><i>POV Автор</i></center>
Ацуши сидел на диване и листал ленту. Эти мысли крутились в голове вперемешку с воспоминаниями... Вдруг, Ацуши замечает как Достоевский вновь разговаривает с Гин. Внутри что-то словно царапнуло... Ацуши нравилось общение с Гин, и он считал ее хорошим человеком, но... Но мысли о том что она может забрать у него последний шанс общения с Достом... Эта мысль мучила его каждый раз когда он видел эту кучу сердечек в их переписках... Не зная что сказать, он мучался в бессильной зависти... Он ведь не может себе такое позволить... Ломая пальцы, он читал все что они друг другу писали... Это было больно, было больно и обидно. И завистно. Но тут не сдержавшись Ацуши отправляет намек на ревность... Он не хочет подтверждать тот факт, что ревнует. И тут Федор снова пишет что-нибудь, что заставляет сердце Накаджимы замирать, а бледную кожу покрываться темно-фиолетовыми пятнами. Пытаясь не упасть, сохранить эту нить, что вас связывает, он наигранно злится, лишь бы не молчать...
Пытаясь вернуться с небес на землю, Ацу ледяными руками трогает свою шею, щеки... Это помогает, но тут Достоевский снова что-то напишет, и даже холод не помогает... Не зная как быть, Ацуши вновь сопротивляется... Но понимает, что сопротивляется он убого. Вот, вновь затишье, нет сообщений, нет дел. Но в голове целый рой мыслей мешает сделать хоть что-то ради хоть каких-то слов. Даже что-то обидное приятно чувствовать, ведь он не верит что это всерьез... Но тут просыпается здравый смысл, и надежда начинает гаснуть, и грусть вырывается наружу выдавливая слезы. Но Ацуши не хочет плакать. И ради хоть какого-то отпора вновь злится...
Ведь не хватает сил написать что-то честно. Ведь могут так просто отвергнуть...