Питер осознавал, что он стоит рядом с людьми, но его сумбурные мысли были далеко отсюда. Возможно, даже дальше Земли. Реальность резала глаза, но он из-за всех сил старался не плакать. Истерика закончилась ещё вчера, а сегодня он действительно пытался держаться. Неудобный галстук удавкой затянул накрахмаленный воротник рубашки вокруг его шеи, а солнце жгло его спину. Питер не понимал, как сейчас вообще может быть солнечно.
В те разы шел дождь…
Именно он ассоциировался у Питера со скорбью утраты. Солнце же означало радость, надежду, солнце…
Когда Тони в первый раз встретил его, была солнечная погода. И когда он выиграл на конкурсе, а наставник радовался за него. И когда они пошли в закусочную за чизбургерами, долго-долго обсуждая какую-то ерунду. Было сотни других моментов, когда губы Старка расплывались улыбкой в дневном свете.
Яркий свет солнца сейчас казался непозволительным явлением. Так не должно быть. Но вряд ли в мире, где нет Старка, хоть что-то может быть правильным.
Сзади раздался тихий голос Фьюри и Кэрол. Питер почувствовал, как волосы на затылке шевелятся от охватившего его гнева, а кулаки непроизвольно сжались.
Он видел эту женщину в бою. Она была невероятно сильной. Неуязвимой. Так почему Мистер Старк, обычный человек, должен был умереть? Почему она ничего не сделала? Почему? Старк же столько всего пережил… Так почему судьба решила, что он не может быть счастливым? Да, у него были силы, но он же мог позволить хоть раз подставиться другому…
«Но он не смог бы жить с этим чувством вины», — подумал Питер, и глаза безжалостно снова защипало. Старк умер, потому что не мог по-другому. Потому что у него была та сила, которую он не в праве был не использовать.
(Гораздо позже Питер узнает судьбу Капитана Америки и по-настоящему возненавидит его. Он будет понимать, что Стив заслужил отдых. Но ядовитая мысль будет каждый раз появляться в его сознании: он бросил всё, чтобы быть счастливым, зная, сколько людей не получили даже шанса на такой выбор.)
— Питер, ты в порядке?
Мягкая ладонь Мэй ласковым прикосновением вернула его в реальность. Подросток обернулся, видя размытый из-за слёз силуэт тети.
Мэй изменилась. Эти пять лет измотали её. Волосы теперь покрывала рыжеватая краска, скрывающая седые пряди, а на лице прибавилось морщин. Но взгляд до сих пор был живой. Любящий.
— М… Мэй, — пробормотал подросток, вытирая руками слёзы. Было неловко плакать перед тётей, — ему, блин, оказывается больше двадцати уже!, — и он понимал, что Мэй не хотела бы, чтобы он грустил, ведь она заботится о нём…
«Ведь кроме неё о нём заботился лишь Старк…»
Эта мысль вызвала новый поток слёз. Подросток, всхлипывая, пытался как можно скорее утереть их, за что-то извиняясь. Тёплые объятия и ободряющие слова ничуть не успокаивали.
— Посиди пока в доме. Я скоро приду.
Питер кивнул, направляясь в деревянный дом. Было непривычно, после роскошных комнат, представлять, что Тони жил здесь, как простой человек. Ещё хуже было осознавать, что он всегда хотел так жить, но не мог — слишком многое зависело от него.
Питер покачал головой, стараясь отогнать причиняющие живую боль мысли. Он должен успокоиться. Ради Мэй. А потом всё станет… Лучше.
Питер уже проходил через это два раза. Он справится, честно. Ему просто нужно время.
Он услышал плачь в тот момент, когда дрожащими руками налил из графина воды в стакан и аккуратно отпил, боясь разлить жидкость. Смущаясь, он медленно пошел на источник шума, осторожно ступая по деревянным половицам. Подросток подошел к лестнице, — плачь шел со второго этажа, — и замер. Он не мог пошевелиться, словно его снова втоптали в землю, вышибая весь воздух из легких.
Питер узнал тихий голос, что ласково успокаивал ребенка. Пеппер.
— Тихо, всё будет хорошо… Папа всегда будет с нами…
Питер поморщился — когда-то и ему говорили такие же бессмысленные фразы, которые не помогали горю маленького ребенка. Ему в принципе ничто кроме времени не поможет. Ведь единственная желанная в этой вселенной вещь, живой родственник, мёртв. И ты никогда уже его не увидишь.
А ещё осознание болезненно царапнуло Питера: как бы ему не было плохо, Морган сейчас гораздо, гораздо хуже.
***
Он сидел на диване, погрузившись в свои мысли, когда услышал торопливые шаги. Подросток вскочил и обернулся ровно в ту секунду, когда в гостиную вошла Пеппер. Женщина хорошо держалась. Действительно хорошо. Питер прекрасно видел её покрасневшие глаза и чувствовал запах валерьянки, но это были единственные проявления горя, которые она могла себе позволить.
А рядом с ней шла Морган.
Питер с десяти метров слышал учащённое сердцебиение малышки. Детское лицо опухло от слез. Но глаза уже с живым интересом его рассматривали.
— Питер, милый, ты не мог бы с ней посидеть? Мне нужно кое с кем поговорить…
Подросток кивнул. На Пеппер сейчас слишком много всего навалилось. Питер удивлялся и восхищался тому, где она находила силы справляться со всем.
В глубине души он знал, что ответ на этот вопрос простой — нигде. Просто выбора у неё не было.
Морган подошла к нему и осторожно взяла за руку. Питер выдавил из себя улыбку, ощущая успокаивающее тепло от её руки.
— Ну, пока твоя мама отошла, тебе придется побыть со мной. Ты же не против?
Она покачала головой, продолжая изучать его лицо. Он помог девочке забраться на диван, а после и сам сел. Было удушающе неловко. Он совсем не знал, о чём говорить с ребенком.
— А я знаю, кто ты, — вдруг заявила малышка. Питер вопросительно поднял бровь. На самом деле он не ожидал, что ребенок начнет с ним разговор — сам он после смерти родителей замолчал, и начал говорить только после посещения психолога. Морган же старательно делала вид, что не плакала. Может, смущалась посторонних. Может, прямо как отец, не хотела показывать, что ей больно. Это у Старков какая-то наследственная черта.
— И кто же? — спросил подросток, только бы не оставлять гнетущей тишины.
— Ты герой. Мне так мама рассказывала, — с довольным видом заявила она. Улыбка Питера стала деревянной.
Он видел в этом доме рамки с его фотографиями, и это вызывало теплые чувства — Старк о нём помнил. Но Тони наверняка не любил говорить о нём, потому что чувствовал себя виноватым. Питер понимал это, правда.
И всё же и всё же и всё же…
— И что же она говорила? — частично из-за любопытства, частично из-за желания продолжить разговор спросил он, опасаясь услышать ответ.
— Что папа тобой гордится, — ответила Морган, слишком серьёзно для маленького ребенка.
И что-то внутри Питера разбилось.
— Я не смог спасти его, — почти прошептал он. Что-то горячее коснулось его щеки, и Питер понял, что это его же слёзы.
— Никто не смог. Мама говорит, что он спас всех, чтобы мы жили, и что я должна быть счастлива, — сказала она. Её нижняя губа задрожала, и она сделала глубокий рваный вздох.
Питер притянул её к себе в объятия раньше, чем подумал об этом.
— Я скучаю, — прошептала она, утыкаясь в его шею.
— Я знаю, малышка, — выдохнул Питер, обнимая ребенка. — Я тоже.
Он чувствовал, как маленькие ручки ухватились за него, будто он был единственной её опорой в этой вселенной. Он гладил ребенка по вздрагивающей спине, надеясь, что это поможет хоть как-то успокоить её.
Он знал, что ничерта это не поможет.
— Знаешь, я… Я ведь тоже потерял родителей, — зачем-то брякнул он. Но Морган будто бы перестала плакать, прислушиваясь к его словам. Питер решил, что может продолжить, — мне было примерно столько же, сколько и тебе. Они были учеными, и ехали на конференцию, но самолет упал… Меня приютили тетя с дядей. Но потом дядю убили на моих глазах… А потом я встретил твоего отца… Так что я понимаю тебя. Прекрасно понимаю.
Морган отстранилась от него, вытирая слёзы. Её взгляд, направленный на него, излучал надежду.
— Мама говорит, что если тебе плохо, то нужно прийти к другу, — сказала она. И тут же чуть робко добавила, — Питер, ты мне друг?
— Конечно, — улыбнулся он, в сотый раз вытирая слёзы. На душе было так же погано, но уже… легче. Намного легче.
— И ты не бросишь меня? — неожиданно серьёзно спросила она. Что-то в этот момент в душе подростка больной нежностью откликнулось на слова ребенка.
«Я не могу её бросить», — внезапно понял Питер, — «он наверняка хотел, чтобы мы поладили».
— Ни за что, — сказал он, быстрым движением взъерошив волосы на её голове.
Ему по-прежнему было больно и грустно. Но Питер смотрел на оживившегося ребенка, которая тут же начала рассказывать забавную историю о Хэппи, и понимал, что он сможет справиться с этим. Как и Морган.
Солнце, светившее за окном, окрасило в тёплые цвета его и радостную улыбку девочки.
У них обязательно всё будет хорошо.