Легкие полупрозрачные шторы были отдернуты. Высокое окно с раздвижными рамами не пропускало внутрь гостиничного номера городской шум, но не было преградой для ночных огней. По потолку то ползли отсветы от огромной разноцветной рекламы у соседнего перекрестка, то вдруг луна, выйдя из-за облака, наполняла комнату едва ли не осязаемым сиянием.
Акира перевернулась на другой бок. Серебряные лучи выхватывали из темноты совершенный профиль Аримы-сана, растворялись в прядях его волос, будто отдавая им собственный свет. Застывший, холодный, будто высеченный из светлого опала, этот профиль казался лунным призраком, а может — дрожащим эфемерным образом, рожденным воображением и игрой света и тени. Акира снова посмотрела в окно, но луна исчезла из ее поля зрения, будто предлагая сыграть в прятки.
Она выбралась из-под одеяла, приятно пахнущего отдушкой, шагнула к окну. Акира ясно видела, откуда льется прозрачной переливающейся взвесью свет, но самой луны не было. А внизу лежал город, не останавливающийся ни на минуту. Неслись машины по проспекту, протянув между темными кварталами золотые нити улиц, над ними плыли огоньки рекламных экранов и вывесок. И все это в полной тишине.
Акира почувствовала полное, всепоглощающее одиночество — даже луна улизнула от нее, бросила одну. Холодное стекло отделяло ее от мира, от жизни, от далекого чужого тепла, и она вдруг поняла, что ей необходимо услышать этот город, почувствовать биение его сердца.
Она отодвинула раму в сторону — в лицо тут же ударил терпкий осенний холод, комната наполнилась мерным гулом далекой жизни. Несколько минут она жадно вдыхала холодный ночной воздух, слушала шум магистрали, а потом толкнула створку на место и чуть не бегом ушла в ванную.
Она лила ледяную воду на лицо и руки, желая успокоиться, но чувствовала только, как внутри рождается вой, протяжный и жалкий. Чего она хотела? Чего искала? Чего ждала? Ей ведь нужно было совсем немного: приятный вечер, секс без обязательств, планов, обид и прочей ерунды. Они встречались тут иногда с Аримой-саном. В этом не было ничего личного — только секс. Никаких ненужных упреков, сомнений, даже косых взглядов. Они знали, зачем здесь, и не ждали большего. Ей это нравилось. Так она думала раньше.
Почему же теперь готова кричать от одиночества? Почему что-то внутри нее плачет надрывно, бьется о стенки сознания, которое просит, требует любви? Она стискивает ладони до боли, она не хочет плакать, но слышит, как девочка внутри нее зовет маму, как в далеком детстве, когда разбивала коленку. Тогда она знала, что есть тот, кто придет на ее отчаянный зов, обнимет, погладит по голове. Потому что любит ее. И она никогда не будет одна, никогда…
Она опустила ручку крана и вышла из ванной.
— Что с вами, Акира?
— Все хорошо. Простите, Арима-сан, я просто переживаю за кошку.
Арима смотрел на нее очень внимательно. Он не купится на такое, но и допытываться не станет. В конце концов, это ее жизнь.
Акира собрала вещи и снова направилась в ванную.
— Благодарю за прекрасный вечер, Арима-сан. Простите, что так поспешно ухожу.
— До свидания, Акира.