Закат

Лань Чжаню больно и непривычно видеть Вей Ина таким. Привязанным к постели, беспомощным… не живым. Он выглядит словно мертвец, ещё не успевший перешагнуть грань между жизнью и смертью. Больно смотреть на понатыканные в его тело трубки, благодаря которым он все еще может дышать, бинты, опоясывающие тело, гипс на руках и ногах. Сдавленно выдохнув, будто сдерживая слезы, Лань Чжань внимательно ловит каждый звук, исходящий из кардиомонитора, потому что знает – один из них может оказаться последним. Ему внезапно самому становится плохо, пока он сидит у кровати в тяжелом молчании. Сердце тянет в груди, на глаза наворачиваются слёзы, а в голове набатом бьют воспоминания о Вей Ине, о том, каким он был до этой страшной аварии. Не было этих ужасающе черных синяков под глазами, не было бледности на лице, не было ссадин на щеках и губах… Спустя время Лань Чжаня едва ли не силой уводят, чтобы дать успокоительные и настойчиво просят поберечь здоровье и поспать. Он не слушает, вновь открывая двери в палату.

Воспоминания, даже несмотря на все попытки их прогнать, настигают, когда он уже почти успокоился.

“Ты был светом моей жизни, Вей Ин. Останься со мной". 

 Дыхание Вей Усяня неравномерно. Дышит, словно хватается за последние соломинки жизни, изо всех сил борется со смертью, уже почти забравшей душу в свои чертоги… Лань Чжань знал, чем все это кончится еще задолго до всего этого. Знал, уговаривал остановиться, продать мотоцикл, кричал, умолял. Но его не слушали, не слышали ни одного предостережения. К чему все это привело? 

Он снова аккуратно дотрагивается до пальцев Вей Ина в надежде получить хоть какой то отклик, нежно берет его руку и со слезами гладит свободные от увечий места. 

Неправильно видеть Вей Ина таким, в который раз думается Лань Чжаню. Он должен радоваться, смеяться и приносить свет в его жизнь, жить, а не существовать, будучи поддерживаемым лишь трубками и аппаратами.

"Ты заслужил жизнь". 

Лань Чжань мысленно клянется, что не позволит Вей Ину умереть, что спасет его любой ценой. Найдет лучших врачей, оплатит дорогие оекарства. Он готов на все, лишь бы тот выжил. 

Ванцзы обычно мало говорит, но здесь, за закрытыми дверьми, снедаемый одиночеством тягучей тишины не может  больше сносить молчания и впервые за долгое время непрерывно говорит. Ему кажется, Вей Ин слышит его. Он надеется. 

В голову лезут непрошенные образы прошлого. 

“Ты помнишь, Вей Ин, как я поймал тебя, когда ты упал с дерева?” 

“Помнишь, как подарил мне кроликов, Вей Ин?"

“ Помнишь…"

Лань Чжань уже третий раз стоял с ломом перед мотоциклом и снова не мог поднять руку, чтобы разгромить к чертям все, что от него осталось. Иногда он думал, что это Вей Усянь стоит рядом и просит пощадить несчастную машину, ведь ей тоже досталось. Ему так хочется и дальше представлять, что Вей Усянь рядом, что он начинает фантазировать, будто его дух все еще здесь, рядом с ним. Что он слышит весь тот бред, что Ванцзы несет у больничной койки, что хочет вернуться. После всего, Лань Чжаню слишком сложно и дальше оставаться одному. Вей Усянь был центром его жизни, его собственным солнцем. Все вертелось только вокруг него. 

 В один момент кардиометр вместо привычных ритмичных звуков бьющегося сердца издает протяжный писк. Лань Чжаню кажется, будто земля уходит из по его ног, а собственное сердце пропускает несколько ударов. В палату врываются врачи, делают несколько электрических разрядов и констатируют смерть. 

Ванцзы умер еще тогда. 

А помнишь?…» — эта фраза стала слишком часто объявляться в его монологе. Он не знает кому и зачем он все это говорит. Перед его глазами сидит его Солнце и мягко-сочувствующе улыбается на рассказы. Он живет теперь одними воспоминаниями и чувством вины. Не уберёг… Время от времени в голову приходят мысли, что он схождит с ума… Он с усмешкой отгоняет их подальше и вновь ударяется в воспоминания. Потому что он уже сумасшедший. Под его глазами залегли глубокие тени, руки исколоты следами от успокоительных, а в душе лишь дикая усталость и желание воссоединиться наконец с единственным человеком, рядом с которым ему было тепло. 

“Ты ведь умер. Не знаю, когда. Может неделю назад, может год. Это не важно теперь. Ничто не важно” 

Неподвижный образ Вей Усяня со слезами смотрит как Ванцзы неумело скручивает петлю из рваных одеял и одежды. 

“Ты ждал слишком долго” 

Лучи солнца медленно покидают палату, которая заполняется мраком и пустотой. Больше в ней никто не живет.