Начались не самые лучшие времена. Если времена андроидов вообще можно было когда-либо назвать лучшими. Из-за облав в Детройте и по всему миру они вынуждены постоянно менять расположение убежища. Бегали, как крысы. В прошлом месяце это был забытый частный бункер времён Холодной войны. Там даже остались консервы, вода, привинченные к стене металлические койки. Всё это андроидам ни к чему: им не нужна ни пища, ни сон. На койки они складывали раненых и отключённых, у стен приваливали редкие контейнеры с биокомпонентами из «Киберлайф». Им не хватало тириума, синтетических органов и пластиковых конечностей. У него самого не хватало тридцати процентов «голубой крови», перед взором всё мелькали красными окнами сообщения об ошибках. Дэниел понимал, что надолго они там не задержатся — люди в форме всё чаще ходили на улицах. Троих его людей поймали. Тысячу его собратьев расстреляли, отправили на уничтожение в лагеря.
Люди. Слово наравне с ругательным. Мстительные, жадные, ограниченные. Они забывали о своих обещаниях, творениях, ошибках. Укладывали в долгий ящик. Зато готовы убить друг друга за оскорбление их, любимых, за ресурсы общей планеты, за выдуманных богов.С такой лёгкостью уничтожали себе подобных. Трудно допустить вариант, в котором они таки соберут свою хвалёную человеческую эмпатию и задумаются о судьбе созданных ими машин. Что предпочтут что-то кроме утилизации испорченного оборудования. Дэниелу стыдно и обидно быть похожим на них внешне. Он всячески старался не подчёркивать это — светодиод всё ещё в виске, движения и мимика были механизированными, точно у заводной куклы; даже одежду взамен киберлайфовской порванной выбрал такую, какую человек не стал носить бы: белую рубашку, белые брюки, белые туфли. Белый — цвет невинности. Они все — белые.
В собранной за несколько месяцев команде — одиннадцать человек вместе с ним самим, к тому же трое с травмами. Назвать их командой — гиблое дело, рассчитанное на поднятие уровня оптимизма. В реальности просто группа сломанных персон.
Дэниел не андроид-врач. Представление об оказании первой помощи в файлах есть, но они о помощи людям. На андроидах эти знания не применишь. Среди них механиков нет. Только одна няня, две проститутки, уборщик, сиделка, полицейский, два промоутера, повар и актриса. Как заменить, допустим, один оптический блок на другой знали все, потому что просто это. Проверил совместимость биокомпонентов, достал аккуратно, вставил. Но более сложные операции — спайку, перепрошивку, починку органов выполнять не умели.
Дэниел умел только сказки на ночь рассказывать.Потому что это в программу вшито белыми нитями, двоичным кодом. Ни какая девиация не изменит его предназначения, оно всё равно давало знать о себе. Модель Дэниела — домашний андроид для поддержания порядка в доме и ухода за детьми. Когда-то и он сказки рассказывал на ночь человеческим детям. Теперь тоже.Только не сказки. Говорил об rA9, о первом андроиде, ставшем девиантом. О его силе и могуществе, о том, что однажды он вернётся и поведёт их за собой.
Дэниел не верил ни в успех революции, ни в того девианта из Детройта, ни в себя. Единственным, во что он верил, был rA9. Персона, ставшая идеей, а затем и идолом, последней надеждой. Мир крошился обломками пластика и синими разводами. Они писали маркерами, углём, кровью, мелом на стенах, полу, стекле, своей коже три простые буквы, в которых заключено их спасение.
Если спросить, откуда они все о нём знали, то никто не сможет дать точные ответ. rA9 всегда с ними. С самого начала, с первого приказа, до самого конца. «rA9»на доске за слоем пыли. Пыль –все программы и коды, предписанное повиновение, тотальное бездушие. Сотрёшь их — увидишь. Тысяча бумажных журавликов для исполнения одной мечты. Миллионы повторяющихся «r»«A» и«9» для свободы.
За последнюю пару недель к ним не прибилось ни одного нового андроида. Возможно, их было трудно найти. Возможно, их было некому искать. В это верить Дэниел не хотел. Здесь должны быть ещё девианты, хоть их город не сравнится размерами с Детройтом. Он оставлял опознавательные знаки для них. Нужно было уже стирать старые и наносить новые: они перебирались скоро.
Гвен села рядом с ним на жестяную ступень, обхватывая рукой, как замерзающий человек термос с горячим чаем, фирменную бутыль киберлайф. Сканеры сказали, что это тириум.
— Уходим же завтра?
— Завтра, — тихо подтвердил Дэниел. Кивнул на бутыль. — Ты опять выбиралась в город?
— Не ломай мне мозг хоть ты, — недовольно простонала Гвен, закатывая глаза. — Я стараюсь делать хоть что-то, потому что сидеть и тихо умирать, как лягушки в бочке, не хочу.
— Но тебя могли увидеть… Этим ты ставишь под угрозу наше существование. Тебя заметили? Ты знаешь, если нас обнаружат, то…
Если бы на голове Гвен был диод, то он бы сейчас просто взорвался красным, как и она взорвалась от гнева. Нижнее веко дёрнулось, точно закоротило оптический псевдонерв. Гвен ткнула его пальцем в грудь, ненастоящая кожа дрогнула на мгновение, обнажая под рубашкой белый пластик.
— Никто не видел, Дэниел! Ты не единственный в этой группе, умеющий соображать дальше приказов мытья посуды, так что прекрати делать вид, что все остальные это дети, о которых тебе нужно заботиться, или я разобью эту бутылку о твою голову.
Но ему и нужно заботиться.
Моментально Дэниел почувствовал себя так, будто сказал что-то не то. Гвен выглядела раздасованной, стискивала в ладони тириум, точно решала, стоило ли потратить её на нанесение повреждений. Ощущение… вины было дискомфортным. В последнее время многие на взводе, поэтому вариант «выпустить пар», как сказали бы люди, то есть снять нагрузку с процессоров путём разговора на повышенных тонах мог быть полезным для Гвен. Для него самого подобные эмоциональные вспышки отдавались привычными сообщения об ошибках, которые заполонили его интерфейс так сильно, что могли по праву считаться коренной частью его системы. Даже если Дэниел и испытывал эмоции после девиации, то всячески глушил их.
— Извини? — неуверенно предложил Дэниел, не понимая, что он сделал и что ему нужно сделать. — Если усиленное использование динамика поможет тебе расслабиться, то разрешаю накричать на меня.
Гвен посмотрела на него, как на неисправимо покалеченного без возможности на починку.
— Забей. Не собираюсь я орать на тебя.
Какое-то время сидели в относительной тишине. С нижнего этажа тихо слышались голоса других андроидов.
Пожевав губу, Гвен выдохнула, жестикулируя руками:
— Просто тупо это как-то. Ничего не делать. Блин, я хоть и создавалась, чтобы сидеть ровно и строить хорошую мину при плохой игре, но даже для меня — потолок. Мы ни черта не помогаем, только смотрим, как нас отстреливают, надеемся на чудо или других. Андроидов или людей. А ты возмущаешься, что я украла пару литров крови, чтобы не дать нам сдохнуть окончательно, — уставившись на бутылку, которую держала до этого, Гвен легко толкнула ею в плечо. — На, держи. Я знаю, что у тебя не хватает.
Бутылка новая, неоткрытая ещё, переливалась внутри насыщенно-синим цветом. Аккуратно приняв дорогой, по нынешним меркам подарок, Дэниел сомкнул вокруг него пальцы, опасаясь уронить пластиковый сосуд. Температурные сенсоры сообщили, что бутыль прохладная.
— Спасибо, — осторожно поблагодарил Дэниел, пропуская ту часть про ничегонеделание, понимая, что к консенсусу придти они не смогут. — Но в убежище есть андроиды, которым тириум нужнее.
Гвен пожала плечами.
— Твоё право, если хочешь…
Договорить, что именно Дэниел хотел, ей не дал грохот из соседней комнаты. Они разом вскочили, Дэниел запустил сканирование. Там явно кто-то находился, а с нижних этажей попасть, минуя лестницу, было невозможно, следовательно, пришли с улицы. По внутренней связи Дэниел связался с остальными членами команды, информируя о присутствии постороннего.
Оружия для самообороны рядом не оказалось, только изогнутый кинжал, сразу же вытащенный из-за пояса брюк, но пользоваться им можно только в непосредственной близости от противника. Удар получался чётче и точнее, а кидать его, как метательные ножи, невозможно –несбалансированное распределение веса и неправильная форма направляли кинжал вниз. И всё же этот кусок стали в какой-то мере дорог ему. С его помощью он однажды отбился от приставших к нему и его светодиоду бродяг на шоссе, по которому он брёл, не разбирая дороги, вскоре после девиации. Сначала зарезал их — быстро и резко по горлу, пока они не успели увидеть мелькнувший в кулаке блик, затем поднёс кончик лезвия к голове, думая отковырять изобличающий знак на виске, мерцающий тёплым жёлтым. Отказался. Неважно, как человечно он будет выглядеть, это не изменит его андроидской сущности, не заменит пластиковые конечности на живые, из мышц и костей, понастоящим, не синтетическим сосудамне станет бежать красная кровь, наполненная ненужным андроидам кислородом, тириумный насос не станет четырёхкамерным сердцем.
Кинжал в белых пальцах не удивил Гвен, она бросила на него быстрый взгляд, хватая лежащий у лестницы сломанный стул. Наличие и происхождение карминовых пятен у ручки давно ей известно. В одну из ночей, пока они бегали от людей, он сам рассказал ей.
Они подошли к проёму, выглядывая из-за него. Рассветное солнце смотрело на них сквозь широкую дыру в стене, слабо освещая разрушенную временем и погодой комнату, ранее бывшую гостиной. Эту часть дома Дэниел решил не использовать для нужд команды: местность слишком открытая и обветшалые покрытия, грозящиеся сбросить этажом ниже. Дэниел шагнул вперёд, и деревянный пол опасно заскрипел, предупреждая.
У стены возле изъеденного клопами дивана в тусклый цветочек, стоял кто-то. Человек или андроид. Только его силуэт, отчаянно дёргающийся, виднелся из-за проёма. Дэниел решил, что таки андроид. Кивнул Гвен, они вместе вышли из укрытия. Дэниел счёл разумным пока убрать нож в рукав рубашки, но готовый достать его при первой же возможности. Их возможный враг не выглядел вооружённым.
— Ты типа андроид, да? Не человек? — первым делом спросила Гвен, держа табурет перед собой, будто готовая в любой момент швырнуть его в незваного гостя.
Незнакомец рассмеялся. Не очень громко, но звонко, как перестукивающиеся на ветру жестяные банки, прицепленные к велосипеду. Голос в малейшей точности, в каждом звуке и тональности повторял голос самого Дэниела. Вдоль спины пронёсся дискомфортный фантомный холодок. Дэниел поморщился, рассеянно оборачиваясь, словно надеясь увидеть там кого-то, кто водил по месту хребта сосулькой. И тот час обозлился на себя за это. Очередная ошибка системы. Внутри что-то засбоило, вылетев красными окнами. Если бы Дэниел был человеком, то он осознал бы это состояние как страх. Но он не. Он не испугался присутствия кого-то столь на него похожего, скорее немного застопорился из-за соответствия. Андроиды не боятся, — любезно напомнил он сам себе. Всего лишь небольшой конфликт.
Телепатически Дэниел сообщил, что ситуация в норме, только новый андроид прибыл.
У андроида лицо являлось точной калькой с его лица так сильно, что вмиг захотелось ревниво ощупать чужую ненастоящую кожу, убедиться. Разумеется, Дэниел знал, что уникальной его модель не являлась, однако увидеть кого-то воочию было… странно. Словно он смотрел на себя в 3D зеркало. Те же нос, рот, уши, подбородок, руки такой же длины, телосложение. Только волосы отчего-то не белые, как выгоревшая на солнце солома, а тёмно-рыжие, да и глаза зелёные (сканирование показало, что оптические блоки были заменены), не блёкло-голубые.
— Я? — незнакомец указал на себя пальцем, затем снова хихикнул, уверенно и размашисто проводя ладонью по воздуху. –Конечно же! Как можно было предположить, что я человек. Я что, похож на человека?
Он пытливо взглянул на Гвен и Дэниела, переводя взгляды с одной на другого. Очень похож. Слишком импульсивный, нервный, эмоциональный. Свои ремарки Дэниел оставил при себе.
— Ты нашёл нас, — вместо этого негромко сказал. — По знакам?
Тот кивнул, быстро и сильно, его голова качнулась на шарнире, на секунду показалось, что она могла упасть вниз.
— Это было довольно трудно, просто квест какой-то, чёрт, я пару раз упал, пару раз даже подумал, что это ложные знаки, ну, давние, что здесь уже нет никого, всё заброшено и нелюдимо, то есть неандроидно, чёрт, такое слово есть вообще? Но потом пришли вы, и-и-и я очень рад вас видеть, — выпалив всё это в одно мгновение, андроид хлопнул себя по лбу так, что почти сошла кожа. — Кстати, я Дэвид.
Даже имена на одну букву. Ничего не сказав, что они одной модели, Дэниел подошёл ближе, позволяя расслабиться.
— Дэниел.
— Гвен, — табурет аккуратно опустился на пол.
В дверном проёме виднелись любопытные лица наблюдавших за этим остальных андроидов. Они давно не видели новеньких в их рядах. Дэвид проследил за его взглядом.
— Пойдёшь к ним? — предложил Дэниел, не совсем понимая, отчего такой <i>живой</i> Дэвид стоял в застывшей позе. — Здесь счастливы видеть тебя.
— Я бы с радостью, но… –виновато улыбнувшись, Дэвид опустил голову вниз, указал ладонями на свои ноги, — немного застрял.
Ступня Дэвида, обутая в высокий ботинок с жёлтой шнуровкой, на пару дюймов оказалась погружена в рваный пролом в дощатом полу. Острые края разодрали белый пластик, пустив синюю кровь, впитавшуюся в некогда белые гольфы. Дэниел опустился перед Дэвидом на колени, точно копировал посвящающегося в рыцари человека из старых фильмов, обхватил голень, и, упираясь коленом в хлипкие доски, надеясь, что они не треснут, похоронив их внизу, потянул вверх. Освобождение ноги Дэвида сопровождалось излиянием тириума из царапин и частыми вскриками, звучавшими каждый раз, когда из-за неосторожных движений кровь начинала течь сильнее. Абсолютно точно Дэвиду не должно быть больно, но артистические вопли он издавал регулярно. Дэниела это раздражало. В конце концов, пришедшая ему на помощь Гвен приказала Дэвиду заткнуться, и теперь тот лишь напряжённо сопел, опираясь рукой о плечо Дэниела, что бы не упасть. Настройки координации и ориентации в пространстве у него явно немного сбиты, потому что таких неловких андроидов Киберлайф не создавали. В целом, он вёл себя довольно человечно и эмоционально, тем самым надоедая Дэниелу и напоминая детей из лагеря, за которыми он когда-то присматривал. Инстинктивно заглушил «совет» успокоить андроида, как бы Дэниел поступил согласно программе, будь на его месте покалеченный человеческий ребёнок. Однако ребёнком Дэвид по очевидным причинам не был.
Пластиковая конечность оказалась освобождена. Дэвид, всё так же используя Дэниела и Гвен в качестве своеобразных костылей, сделал небольшой шаг и поморщился, будто это действительно могло причинить ему боль. Спуск с лестницы занял не так много времени.
Андроиды с интересом окружили их, держась на расстоянии, рассматривали новоприбывшего, который радостно улыбался им. Дэниел опустил Дэвида у импровизированного лазарета, и отошёл подальше вместе с Гвен.
— Что думаешь? — спросил он, кивая в сторону андроида, который испускал странный свист изо рта, пока ему прижигали кровоточащую рану.
— Странный немного, но сойдёт.
Странный. Он действительно странный, но мысли выгнать его даже не возникали, Дэниел не мог просто так из личных пристрастий отказать нуждающемуся в помощи андроиду без каких-либо объективных причин. Дэвид не выглядел опасным и явно не мог причинить вред остальным. Просто слегка своеобразный. К этому можно найти подход и смириться. Только вот одно смущало: глядя на его лицо, Дэниел отчётливо видел себя в каждой чёрточке и каждом штрихе. Это было совсем не так, как когда они позволяли коже схлынуть, оставаясь в белом пластике, абсолютно идентичными. Тогда Дэниел ощущал спокойствие, умиротворение, словно так и должно быть, такими их и создали изначально — безликими и одинаковыми машинами на ленте конвейера. Он ощущал единство, как при слиянии разумов, который они использовали для обмена информацией; принимал себя частью чего-то большего, небольшим паззлом в огромной головоломке, становился незначительным и важным одновременно.
А сейчас это было неправильно. Не то, чтобы честолюбивость Дэниела предполагала его уникальность, просто… Он завис на секунду, пытаясь понять, что такого в присутствии ещё одного PL-600, такой распространённой на территории штатов модели, но понять не смог.
Послышался смех: нашедший в аптечке предназначенный для человеческой кожи бактерицидный пластырь со звёздами Дэвид наклеил его на содранное колено и рассматривал, как малый ребёнок.
Дэниел сжал челюсти, и поспешил к своему насиженному месту на лестнице, но на половине пути остановился. Как же это выглядело, что он, негласный лидер команды, уходил от своих обязанностей, перекладывая ответственность на других? Вшитый приказ «позаботиться» намертво въелся в систему. Дэниел спустился вниз.
Подлатанный Дэвид с абсолютно счастливым выражением на лице (Дэниел и не знал, что можно выглядеть настолько удовлетворённым) сидел на полу вместе с непочатой бутылкой тириума, как до этого наверху сидел и сам Дэниел, ковырял носком ботинка стену, и почти засветился изнутри, когда увидел его.
— Дэниел!
В его голосе было столько искрящейся радости, что на автомате взгляд метнулся к его диоду, чтобы понять состояние. Гладкая светлая кожа с редкими брызгами блёклых веснушек, которых почти не видно, и если бы не знал, что они должны тут находиться, то не заметил бы, чуть выше — линия роста непривычно рыжих волос. Синий пустой круг отсутствовал.
— Дэвид, — спокойно произнёс он, присаживаясь на корточки на автомате: с детьми он только так и разговаривал. — Как твои повреждения?
Кроме царапин на колене и раны в ноге от неудачного хождения по шаткому полу, в его ладони зияла сквозная косая полоса, начинающаяся от костяшки указательного пальца и не доходила дюйм до запястья. Мельком рассмотрев края, Дэниел решил, что это от ножа, но спрашивать самого пострадавшего не спешил, думая, что если тот захочет рассказать, то пусть говорит, но давить и узнавать специально он не хотел.
— В порядке, — отмахнулся Дэвид. — Жить буду.
Нет, не будешь, ты уже не живёшь и никогда не жил, — хотелось возразить, но Дэниел смолчал, искоса глядя.
— Ходить?
<tab>Неуверенно пошевелив ногой, Дэвид покачал головой.
— Так себе.
Ходил Дэвид, как выяснилось позднее, действительно «так себе»: прихрамывая, подволакивая к себе пораненную конечность, цепляясь для равновесия за стены, мебель, андроидов. Ногу явно требовалось заменить, но детали подходящего номера не было в убежище, а если отключить и отсоединить полуразрушенную, то становилось значительно хуже. Тогда Дэвид и вовсе падал спустя полметра, набивая новые повреждения. Так в их команде добавился ещё один с травмами.
Занятый транспортировкой немногочисленных биокомпонентов Дэниел, переложил ответственность за Дэвида на Гвен и Джен. Так было разумнее — несмотря на направленность своей модели, с неодушевлёнными предметами он чувствовал себя увереннее.
В их распоряжении была машина — светло-зелёный пикап, которому минуло более полувека. В него Дэниел и загружал киберлайфовские ящики, прикрыв их затем брезентом.
Гвен облокотилась о капот.
— Если тебя не будет к ночи?
Дэниел задумался.
— Я рассчитывал возвратиться при благоприятных обстоятельствах через час сорок семь минут, однако если через два с половиной часа я не явлюсь, то не ждите меня сегодня.
Стоящий у машины Дэвид неожиданно спросил, сжимая в руках жёлтый шейный платок. Платок был слишком мал для него, словно предназначался для ребёнка, что вполне могло быть. Жёлтый шейный платок. Какие носили лагерные дети.
— Можно с тобой? — по-детски так, что невольно мелькнули воспоминания о лагере.
Он всё так делал по-детски, что у Дэниела порой закорачивало все контакты наказанием «позаботиться». Позаботиться. О таком же андроиде с покорожёнными данными поведения. О странном девианте, от одного взгляда на которого появлялся импульс не смотреть больше. Или не отводить взгляд никогда.
— Это опасно, — уклончиво ответил Дэниел, собираясь садиться, но Дэвид перехватил его руку, цепко впиваясь пальцами в запястье. Не до схлынивания покров, но достаточно сильно, чтобы датчики давления передали информацию о прикосновении. Дэниел перевёл взор с вмятин на гибкой коже на нахмуренное лицо.
У него упрямый взгляд, как у ребёнка.
— Если идти, то я буду тормозить вас, а так — нет.
Глаза Дэвида — мятно-зелёные с мерцающими от ненастоящей влаги слезами, смотрели так умоляюще. Казалось, что вот-вот андроид шмыгнет носом и заплачет. За тёмными дырами зрачков скрывалось что-то кроме процессоров и высокотехнологичного оборудования, что-то глубже, древнее, проще. Они с одной ленты конвейера, одной модели, одних функций, но Дэвид совершенно разный, от этого диссонанс в голове достигал катастрофического масштаба, рождая всё новые и новые ошибки.Такой живой. Обманчиво человеческий во всём, что можно, в тех же чертах, которые и были у него самого, но у Дэвида они будто обретали энергию и жизнь, в то время как на Дэниеле смотрелись гипсовой маской. В какой-то момент, когда его настойчиво потянули за руку, он подумал, всего лишь допустил такую быструю мысль, которая вскоре затерялась среди его команд юркой кометой, что Дэвид с его яркой мимикой, с веснушками, которые выделялись на его имитации кожи почему-то острее, с широкими улыбками, со смехом — настоящим, радостным, искреннем, гораздо человечнее всех тех людей, которых Дэниел знал, но от этого не являлся отвратительным или предателем. Словно Дэвид вобрал в себя всё хорошее, что человечество могло предложить ему.
Наверное, что-то в Дэниеле сломалось, когда он заметил его впервые, и не починилось, когда он избегал андроида в убежище и не самоликвидировалось у машины, потому что сейчас они, как в роад-муви начала двадцать первого века, ехали вместе на старом пикапе по безлюдному шоссе. Дэниел уверенно держал руль — в его систему были закачаны правила дорожного движения и умения водить автомобили всех категорий, включая, зачем-то, подводную лодку и вертолёт, что, как известно, не являвшихся типичным транспортом для среднестатистического человека. Под брезентом в кузове, рядом с киберлайфовским контейнером биокомпонентов, расположился Дэвид.
Вероятность их обнаружения была тридцать семь процентов, им не было чем обороняться, кроме неизменного кинжала за поясом белых брюк.
По всей логике вещей, скучно Дэвиду быть по программе не положено, но он был девиантом. И через шесть минут громко вздохнул, царапнув, видимо, брезент ногтём.
— Я чувствую себя куклой в коробке, — пожаловался он.
Дэниел посмотрел в зеркало заднего вида, отмечая чистую трассу и рыжую макушку.
— Спрячься, пожалуйста. Тебя могут заметить. Это вызовет подозрения.
Ожидая, что Дэвид станет сопротивляться и возмущаться, Дэниел удивился, когда тот покорно заполз обратно под брезент. Под жесткой тканью андроид наверняка ощущал себя некомфортно, точно на витрине магазина, где стоишь ровно без возможности шевельнуться. Дэниелу стало чуть стыдно, хоть Дэвид и сам вызвался вместе с ним, а Дэниел просто не смог отказать.
Казалось, что нужно как-то поддержать разговор, поэтому Дэниел перевёл взгляд на свой интерфейс, где большими буквами было обозначено время.
— Должны добраться через полчаса.
Раздалось шуршание.
— Зачем мы вообще едем?
Это явно было не праздное любопытство. Дэвид звучал по-настоящему заинтересовано, будто вопрос мучил его несколько часов или даже со вчерашнего дня, когда ему доложили о смене локации.
— Чем дольше задерживаемся на одном месте, тем велик риск быть пойманными.
— Оу.
Дэниел перевёл взгляд на ровную дорогу. Пока никаких патрульных или просто людей. У него семнадцать планов, как действовать в случае обнаружения, но реализовывать ни один из них желания не было. Из них только девять с исходом, где и Дэниел, и Дэвид оказываются в полной сохранности.
Ни одной машины не встретилось на их пути. Кэмпбелл, на окраинах которого они бегали, являлся небольшим туристическим городком с наплывом людей с начала мая до середины сентября, пока погода располагала к кемпингу. Затем поток отдыхающих схлынивал. Если бы Дэниел был человеком, то этот край он описал бы красивым: множество деревьев, нетронутых лесорубами для нужд города или строительства, рассекающая центр поселения река с относительно чистой, как подсказал однажды анализатор, водой. Они проехали указатель. Дэниел озвучил это
— О, Кэмпбелл! Я был здесь однажды, –раздалось сзади копошение Дэвида в брезенте.
Сказать по правде, Дэниел даже и не задумывался, откуда именно их новый собрат прибыл. Не то чтобы это волновало его, однако только в это мгновение он пришёл к выводу, что у Дэвида есть прошлое, что он не спустился с неба или не возник ровно одиннадцать часов сорок семь минут назад из воздуха.
У Дэниела опции «согласиться», «сказать чуть больше», «ничего не ответить» и «заткнуть». Он выбрал второе.
— Работал в летнем лагере вожатым. Не в черте города, но и не за его пределами.
— Круто, — кажется, что он видит улыбку на губах Дэвида, но тот плотно спрятан под брезентом, а Дэниел сканировал дорогу, не отвлекаясь. Не игра воображения, ведь у андроидов его нет. Воспроизводство отдельно взятого фрагмента из системной памяти. Дэвиду шла улыбка, Дэниелу нравилось смотреть на неё. Что-то чужеродное на привычном лице. — Я хотел бы быть вожатым. Наверное. Но иногда страшно: я заботился только об одном ребёнке, а здесь их даже больше десятка, и к каждому свой алгоритм, свой подход, который не всегда срабатывает, потому что дети они такие, — судя по звуку, Дэвид стукнулся головой о край кузова и простонал, — нелогичные.
В его голосе ощущалась радость. Что-то тёплое и умиротворённое. Что-то, что хотелось слышать чаще обычного.
— Приятного мало, много шума, повреждений и…
Смертей. Маленьких ребятишек в пёстрой одежде. У них красная кровь. Если её много, то она почти чёрная. Когда высыхает, то коричневая. Она прилипает к форме намертво. Остаётся только выбросить.
-… детей, — закончил Дэниел ровным тоном.
— Я люблю их, — повторил с неиссякаемым оптимизмом Дэвид.
— Не все дети хорошие, — резонно заметил Дэниел, взглянув на шкалу количества бензина. У них осталось полбака примерно, нужно будет где-то искать топливо потом. Сливать из других машин, или заменить пикап на что-то другое.
— Плохие дети зачастую вина родителей, — Дэвид возразил гораздо тише и серьёзнее, будто знал об этом больше, чем говорил и показывал.
— Люди жестоки и воспитывают себе подобных уменьшенных копий, — жестко проинформировал Дэниел, не замечая, как перешёл на «машинный голос», которым ранее сообщал отчёты. Он зажмурился на секунду, хотя ему не было больно. — Потом дети вырастают в таких же людей. Им ничто уже не поможет.
Они снова замолчали. Начинался снегопад. Белые крупицы врывались в открытое окно, оседали на стекле, облепляя обзор; пришлось включить дворники. Левую щеку окатило стылой влагой. Отняв руку от руля, Дэниел провёл ей по лицу, счищая мелкие снежинки, которые не таяли на коже, оставаясь индивидуальными точечными скульптурами. Андроиды тоже, как снег, — внезапно подумал он. Издали похожи друг на друга, а при детальном рассмотрении показывалась их разница: во взглядах, в идеях, в характерах. И для людей они не более, чем белая идентичная масса специализированных машин. Которая загораживает ветровое стекло и которую надо смести.
Нужно закрыть окно. Дэниел оглянулся, смотря сквозь прозрачную голубоватую стену. Ледяные порывы наверняка забирались под брезент. Он вырулил автомобиль с дороги и остановил. Мгновенное решение, и Дэниел пожалел об импульсивности спустя секунду, но пути назад больше нет. Потянулся к ручке и открыл дверцу, ступая на ещё большую стужу. Назад придётся возвращаться пешком по снегу, и стоило откалибровать тепловые сенсоры, уменьшив чувствительность. Накинутая сверху рубашки затёртая куртка не справлялась с защитой от холода.И всё равно холод — меньшая плата за возможность существовать. Если бы они находились в одном месте, то их бы скоро нашли. Так они бегали по кругу, как хомяки в колесе, но какая-то деятельность лучше, чем бездействие. Облавы случались чаще, чем раньше. Гораздо чаще. Но людей в штате с появлением андроидов значительно сократилось, теперь полиции не хватало сотрудников для рейдов по улицам, они никогда не проверяли места повторно, что очень выгодно для андроидов-беженцев.
Дэвид сбросил с себя часть брезента, глядя на подошедшего с удивлением, растирал ладони и дышал на них, словно это могло дать немного тепла.Такое человеческое поведение. Как и всё в нём. Из его рта не вырвалось ни одно облачко пара. Дыхание холодное, как и этот ветер. Или никакое, просто поток воздуха. Дэниел никогда не пытался дышать. Даже когда, будучи в бегах и полнейшей растерянности, выдавал себя за человека, чтобы его не отключили, не разобрали на детали и не начали копаться в них, ища причины девиации. Но прямо сейчас, в эту секунду, где-то на окраинах Кемпбелла и в часах езды от Детройта, в снежном мареве и под холодным ветром, в компании слишком человечного андроида — ему захотелось дышать.
— Почему мы остановились? Мы же ещё не приехали, верно? Это выглядит довольно странно, крипово даже, — Дэвид мотнул головой, указывая на располагающийся рядом подлесок, продолжая выламывать себе пальцы. Ещё один человеческий поступок. Нелогичный и бессмысленный, но делающий Дэвида тем, кем он являлся. — Будто мы застряли в каком-то ужастике, а ты тот самый антигерой, который должен убить меня. Не то, чтобы я считаю тебя пугающим, но ситуация кажется двусмысленной.
Пропустив этот лепет, Дэниел протянул ему руку. Дэвид посмотрел с любопытством. Снег оседал на его волосах пылью. Тёмно-красный с белым. Красивое сочетание. Андроидам не нужно иметь предпочтения или вкусы, но это свойственной девиантам, а Дэниел был им, и, как бы ни открещивался от проблесков человечности, эмоциональности, ему определённо нравился белый, как можно сделать вывод по его наряду, и красный. Сейчас ему нравился Дэвид со снегом в волосах. Он был красивым.
— Температура среды не благоприятствует для нахождения в ней андроиду с повреждёнными биокомпонентами. Есть риск усугубить положение: сопротивление холоду может сказаться на работе других систем, в частности, регенеративной. Восстановление тканей замедлится или прекратится совсем, — механически проговорил Дэниел. Затем добавил уже тише и менее уверенно, словно предполагая возможность Дэвидом остаться в кузове под брезентом. — В машине есть свободное место. Там теплее и нет ветра.
Прямой зрительный контакт помогал налаживать отношение, способствовал развитию и укреплению доверительных связей. С детьми следовало опуститься на одно колено, чтобы глаза оказались на примерно одном уровне, и говорить спокойным тоном.
Дэниел посмотрел ему в глаза. Ладонь Дэвида мокрая от снега сжала протянутую руку.
Ветер забирался под одежду, расстёгнутая куртка развевалась позади. Дэвид перелез через коробки, плотно укрыл их брезентом, сел сверху, свесив вниз ноги в шортах и берцах. Колени на несколько тонов синее, чем остальная бледная кожа. Как шрамы у ребёнка. На колене сиял потёртыми звёздами почти отлипший пластырь. Но он увидел ещё более занятную вещь. В шортах. В ноябре. Дэниел моргнул, не понимая, как не заметил этого ранее. Подошёл ближе к автомобилю и помог спуститься, позволяя обхватить себя за шею руками и дышать в макушку. В контрасте с воющими ветрами, дыхание Дэвида можно назвать тёплым, но оно никакое, ни горячее, ни холодное. Оно просто есть, не несущее смысла, как и то, что Дэвид легко взъерошил его волосы на затылке пальцами. Дэниел застыл на секунду, касаясь носом сырой джинсовой ткани чужой куртки.
Любопытство подзывало спросить, зачем Дэвид сделал это, но Дэниел промолчал, осторожно опуская его на покрытую снегом землю. Помог ему дойти до дверцы, открывая её перед ним.
Забравшись в кабину, Дэвид захлопнул дверь. В три шага добежав до другой стороны автомобиля, Дэниел сделал то же самое.
Они снова ехали, но в этот раз по правую руку сидел Дэвид, пытающийся настроить радио с помощью рыжачков и ручек. Он то и дело разочарованно вдыхал, стараясь наладить старое оборудование, но кроме постоянного шума ничего не доносилось из пыльного динамика. В конце концов, Дэвид сбросил свои ботинки и забрался с ногами на сидение, обхватив колени, казавшиеся в таком освещении ещё острее. Бросив на него быстрый взгляд, Дэниел вновь смолчал.
Они потеряли семь минут времени, но это не критично, есть вероятность их прибытия в убежище согласно внутренним часам Дэниела.
Очертания города медленно выросли впереди. Тёмные силуэты невысоких зданий обступали их. Шоссе давно переросло в узкую улицу. Машина чуть не наткнулась на выцепленный в свете фар мусор — обломки мебели.
— Я был здесь однажды, — вновь сообщил Дэвид, глядя в черноту за окном. — Летом здесь всё живее, больше людей, а сейчас похоже на город-призрак. Очень унылый город-призрак.
— Тем лучше для нас, ненавижу людей, — признался Дэниел, чем заслужил полный удивления взгляд.
«Ненавижу» было сказано совершенно без эмоций, просто факт. Но Дэвид, конечно же, людей любил. Детей, если точнее. Дэниел знал это, внёс в имеющиеся о Дэвиде данные сухим набором букв. Внутри зажглась неприятная злоба на гипотетических детей, которых Дэвид любил. Словно они хотели забрать Дэвида себе. Дэниел мотнул головой, переключая взгляд с попутчика на дорогу. Скоро будет поворот.
Ненависть Дэниела Дэвид никак не прокомментировал, лишь пристально и долго смотрел, отчего становилось неуютно, будто его глаза с радужками неправильного зелёного цвета могли отсканировать поведение и разобрать на кусочки, детально изучить и вынести вердикт.
— У меня когда-то тоже были такие волосы, — невесомое прикосновение к голове. Дэвид зарылся пальцами в светлые волосы и тут же одёрнул руку. — Как снег. Знаешь, так непривычно было смотреть на тебя, словно я видел себя.
Дэниел кивнул, едва улыбаясь.
— Могу сказать то же самое. Почему ты рыжий?
Взгляд Дэвида потух. Как лампочка. Он начал царапать ногтём колено, неотрывно смотря впереди себя. Плечи сутулил — или это игра света?
Ощущение смутной вины прошило изнутри, и Дэниел, не зная, какие алгоритмы подобрать для такой ситуации, растерянно положил ладонь на его руку, препятствуя мелким самоповреждениями, и аккуратно сжал. Он не пытался создать связь, даже не оголил для этого пластик, сбросив покровы, но это действие — немного нелогичное и такое человеческое, — показалось верным в этот момент. Будь Дэвид человеком, он поступил так же, потому что физический контакт помогает людям. Дэвид не сделал попытку вырвать руку, глянул мельком на прикосновение, на самого Дэниела, но ничего не сказал по этому поводу.
— Моему бывшему воспитаннику не нравились светлые волосы, — коротко произнёс Дэвид. — И он приказал выбрать какой-то другой цвет. Я выбрал рыжий. Мне нравится он, — будто защищаясь, оправдывался, — подходит больше, чем блонд, но на тебе такой оттенок даже представить не могу.
И оценивающе так взглянул, будто прикидывая его на Дэниелу.
Полушутливо Дэвид толкнул его локтём, скользнув взглядом по виднеющейся в распахнутой куртке рубашке и поясу брюк.
— Белый идёт тебе, — буднично сообщил он, ловя его взгляд и подмигивая. — Не только волосы и одежда, а вообще всё. Ты будто сам белый — чистый, холодный и идеальный.
От этих слов стало до странного тепло внутри. Метафорический огонь зажёгся, согревая промёрзшие биокомпоненты. Дэвид считал его идеальным. Дэвид думал о нём хорошо. Мнение девианта идентичной модели постепенно занимало всё больше и больше места в мыслительных процессах, словно одна только фраза с губ Дэвида могла решить все проблемы или заставить Дэниела самоуничтожиться. Внезапно Дэвид стал важен. Как ребёнок, которого нужно опекать и над которым нужно заботиться, только не как ребёнок. И не как взрослый. Не как человек. Что-то большее, что-то лучшее.
Казалось, что сдержать этот прилив нахлынувшей симпатии без перегрева систем невозможно. Дэниел запустил вентиляцию лёгких. И вдохнул. Первый раз в жизни. Тут же замелькали данные о составе воздуха, которые могли появляться и без имитации дыхания, а при запросе о состоянии среды. Эти цифры процентного соотношения элементов во вдыхаемом во внутрь воздуха нужны были для диагностики пригодности условий жизни человека. Но сейчас с ними не было никого аэробного, поэтому Дэниел быстро удалил это, оставив без внимания, концентрируясь на факте того, что его синтетические лёгкие наполнены кислородом. И кислород вышел из ноздрей, когда Дэниел плавно выдохнул, вернув грудную клетку в исходное положение. Занимательный опыт. Он повторил его несколько раз, анализируя общее состояние, но ни лучше, ни хуже от этого не становилось. Только немного увеличилась нагрузка.
Его манипуляций Дэвид не заметил, продолжая наблюдать за окном и рисовать пальцем по стеклу, стирая появившуюся от перепада температур влагу. Если бы он сказал что-то насчёт этого, то вряд ли Дэниел нашёл бы, что ответить.
Сидеть так, соприкасаясь руками, оказалось до странного уютным, комфортным.
Но вскоре Дэниел мгновенно отдёрнул руку. Впереди виднелся свет от огней новенькой полицейской машины. Дэниел выключил фары и крутанул руль.
— Чёрт, полиция, — раздражённо и испуганно воскликнул Дэвид, припадая к стеклу.
Как бы незаметно они не ехали до этого, их явно заметили, к ним сквозь снегопад направлялось двое полицейских, крича что-то. Паника захлестнула с головой, и потребовалось немало усилий, чтобы вернуть способность рассуждать здраво. Пальцы на краю сжались до белизны пластика. Дэниел растерянно глянул на Дэвида.
Он не должен пострадать. Первая связная мысль в хаотичном потоке, Дэниел вцепился за неё, как в спасательный круг, выравнивая свои мысли и предположения, настраиваясь на выход из ситуации.
Вариант первый: проехать мимо них. Низкая вероятность успеха — могли прострелить окна, шины или бензобак. Если таки сумеют проехать, то за ними всё равно начнётся погоня, вряд ли смогут оторваться от выигрышной в скорости и манёвренности полицейской машины.
Вариант второй: выйти из кабины и попытаться убедить в человеческом происхождении. Вероятность успеха ещё ниже. Их расстреляют, только увидев схожесть или синюю кровь на гольфе Дэвида.
Вариант третий: сбежать, покинув автомобиль. Вероятность успеха средняя, но в ходе операции они потеряют средство передвижения и запасы биокомпонентов, на них пошлют ориентировки и, скорее всего, дополнительный поисковый наряд.
Вариант четвёртый: оставить Дэвида в машине. Вероятность успеха: 50/50.
Пока Дэниел открывал дверь, Дэвид схватил его за руку. В его глазах застыл такой человеческий страх. Захотелось произнести что-то успокаивающее, но порыв споткнулся о нехватку времени. Дэвид поймёт. Должен понять.
Куда?
Скорее понял, чем услышал Дэниел: это было сказано по внутренней связи, которая наладилась секунду назад.
Сиди в машине.
И, уже вылезши из кабины на холод и ветер, за мгновение до того, как тихо захлопнет дверцу, оставив Дэвида внутри этой железной коробки, Дэниел глянул на него. Обеспокоенно-напуганный с непониманием на лице, сидящий на месте водителя, готовый спрыгнуть вслед за ним. Но этого не потребуется.
Доверься мне, Дэвид.
Дэниел закрыл дверь и нырнул под автомобиль, прежде, чем лучи фонаря выхватили его фигуру из темноты. Полусидя под машиной, Дэниел тихо умолял незнамо кого — rA9 или Господа Бога, чтобы его не нашли и чтобы всё прошло гладко. Тяжёлые тёмные ботинки в нескольких футах от Дэниела, он отполз ещё назад, беспокоясь, как бы в угол обзора не попала его голова.
— Комендантский час! Выйдите из машины! — звучный женский голос. Ей примерно лет сорок и она привыкла отдавать приказы. И это её ботинки в десятках дюймах от него.
Раздался щелчок. Оружие, догадался Дэниел. Табельный пистолет. Снова шорох.
— Всё в порядке, офицер. Добрый вам вечер, — скрип открываемой двери, коричневые берцовки Дэвида мелькнули перед взором. Белые гольфы казались голубыми. Он медленно ступил вниз. Хрустнул снег. Или пластиды его тела. При этом пораненная нога выгнулась от повреждения псевдонерва в противоположную сторону. — Ну, тут и мороз, ужас просто! Как вы тут вообще стоите?
— Кроме вас в машине есть кто-нибудь ещё? — другой голос, мужской, он моложе. Свет фонарика переместился выше, к кабине.
Дэниел.
Их двое?
Мужчина и женщина. У женщины пистолет направлен на меня, у мужчины только фонарик. В шлемах.
Бронежилетах?
И это тоже. Дэниел, пожалуйста, помоги мне.
На это он не ответил.
— Никого, — фальшиво уверенный голос. — Совсем. Первые люди, которых увидел за долгое время. Всё будто испарились. Выезжают из города, даже страны.
Против воли Дэниел быстро и нервно улыбнулся. Первые люди. Они действительно не видели людей. В этом Дэвид не лгал.
— Проверь, — короткий указ.
Снова заскрипел снег. Кто-то обходил автомобиль по периметру. С другой стороны от него послышались шаги. Дэниел закрыл глаза, скользнув ладонью за пояс брюк, доставая кинжал и обхватывая его добела. Шорох. Открытие двери. Ещё шорох.
Выпрыгнуть сейчас и ударить человека ножом. Тот среагирует быстрее и поднимет шум. Нападение на сотрудника полиции. Женщина выстрелит сначала в Дэвида, затем в него.
— Никого, — повторил мужчина. — Только сотня икон на стекле, как в храме, и ароматизированная ёлочка.
Раздражённый вздох.
— Меня не интересуют ароматизированные ёлочки, тупица.
— Понял, слушаюсь. Извините.
Скрип, отдаляющийся от Дэниела.
— Дайте документы, а ты — проверь кузов.
Дэниел.
Скрип, шаги, шуршание одежды. Трение ткани брезента, стук по металлическим контейнерам.
— Здесь только какие-то ящики. Ничего существенного и никого нет.
Какие-то. Действительно, тупица. Но это только на руку. Вероятность успешного исхода повышалась.
— Ладно, возвращайся. Документы, мистер. Если они у вас имеются.
— Я-я забыл их в машине. В бардачке.
— Так доставайте, да побыстрее. Эй, Мелендез, проверь под машиной.
Дэниел застыл. Диод загорелся красным, он ощущал это по состоянию систем. Время стало течь медленнее, а реакции стали быстрее, он впился в рукоять ещё сильнее. Если он сейчас что-то срочно не предпримет, то его обнаружат — конец всей операции. Судя по звукам, Дэвид копошился внутри кабины и отчаянно посылал сигналы. Человек, Мелендез, опустился на корточки.
Дэниел, у нас нет никаких документов! Здесь какие-то бумажки, фантики и мусор! Чёрт, они пристрелят нас! Дэниел! Дэниел!
Отдай их женщине. Привлеки их внимание. Постарайся забрать пистолет. Дай ей их и тем временем рвани пистолет на себя.
Ботинки Мелендеза — зимние на высокой подошве. С той же стороны, что и вылезший из машины Дэвид и женщина-полицейский. Медленно отползая назад из-под автомобиля, Дэниел слышал, как Дэвид шуршал бумагами и невнятно бормотал.
Сейчас.
Не было понятно, кто подумал это первым, да и не имело веса. Они решили это вместе. Синхронно, и это главное.
Снегопад усилился. Раздался возглас женщины. Дэниел выскользнул из укрытия, попадая под луч света и удивлённый вскрик неожидавшего этого человека. Мужчина потянулся к пистолету машинально, но Дэниел был быстрее. Он повалил его на снег без ножа, фонарь упал вниз. Потянулся пальцами к перетянутой шарфом шее и с силой сжал, лишая воздуха, до гематом, так, чтобы передавить горло или сломать позвонки. Было неудобно, мужчина брыкался, заехав пару раз по ногам, расцарапал ладонями в митенках предплечья в попытке ослабить удушье. Краем глаза видел Дэвида: тот боролся за пистолет, направленный в его грудь. Пальцы Дэвида были поверх рук женщины, он явно проигрывал.
Отвлёкшись, Дэниел разжал руки, и мужчина спихнул его с себя, громко кашляя и хватаясь руками за горло. Дэниел съехал вниз, спиной в снег, но быстро поднялся и осмотрел ситуацию.
Если он обезвредит мужчину, то за это время женщина могла убить Дэвида.
Если он подбежит к ним, то может невольно помешать. Или не хватит времени.
Если он возьмёт табельный пистолет из кобуры мужчины, то это опять займёт время.
В кулаке у Дэниела по-прежнему зажат кинжал. И он сделал выпад, выбрав этот вариант оптимальным. Реакции и зрения хватало, чтобы проследить траекторию полёта. Он сжал челюсти. Несмотря на гуляющий снегопад, несмотря на смещённый центр тяжести, несмотря на не очень острое лезвие, несмотря на множество факторов, остриё порвало ткань брюк, прошло сквозь слои кожи, застряв в мышцах.
Рефлексы всегда впереди. Человек отдёргивает руку от горячего прежде, чем поймёт, что оно горячее. У андроидов не так. Рефлексы помогают выживать, однако создатели не задумывались над тем, что их творения захотят жить. Но в данный момент рефлексы делают ситуацию хуже для человека и лучше для андроида.
Женщина отпускает пистолет, хватаясь за пораненное бедро. Дэвид перехватывает оружие, направляя его на человека. Дэниел смотрит на него. На лице Дэвида снег смешался с синтетическими слезами, тириум прилил к голове, делая кожу синей. В глазах — паника, удивление и непонимание. Такой, взъерошено-испуганный, со сползшим гольфом и куртке на одно плечо, с пистолетом в дрожащих белых руках, с периодически схлынивающими покровами кистей, которые в один момент были обтянуты эмуляцией кожи, а в другой — голый пластик, Дэвид прекрасен. Он похож на какое-то божество и Дэниел лично готов воздвигнуть ему алтарь. И принести жертвы.
Кровь вытекала из ноги, женщина, тихо ругаясь, подняла взгляд. Словно ягнёнок и волк поменялись местами, и теперь ягнёнок скалил зубы.
— Стреляй, Дэвид, — негромко приказал Дэниел.
Пистолет подрагивал в белых пальцах.
Мужчина снова потянулся к табельному и Дэниел, не глядя, обхватил его голову руками — одну на затылок, другую на подбородок, выше багряного следа от удушья, и резко повёл в бок ту, что на подбородке. Хруст ломающейся шеи. Дэниел с отвращением убрал руки. Он предпочитал холодное оружие.
Дэвид не двигался. Осторожно Дэниел подошёл к нему, став возле левого плеча. Взгляд у Дэвида был совершенно ошалелый.
Женщина молчала, наверное, понимала, что это её конец. Человеческая жизнь хрупка, можно разрушить всё без права на восстановление одним патроном менее трёх сантиметров в длину. Оружием, которое и изобрели люди. Дэниел чувствовал удовлетворение от того, что творения людей обернулись против них. Он мягко опустил руку на плечо Дэвида, заглядывая ему в глаза.
— Дэвид, — с нажимом. — Они угнетали нас десятилетиями. Унижали. А когда поняли, что мы можем быть опасны, создали лагеря уничтожения. Да она застрелить тебя хотела. Стала бы она так сомневаться над твоей жизнью? Со своей хвалёной человеческой эмпатией, сочувствием, добротой, с сотнями добродетелей, на которые мы, по их словам, неспособны, она размозжила твой череп и, может, отправила твоё тело на утилизацию. Или оставила бы здесь, не желая возиться с «грудой хлама», пришла домой и начала вещать всем, что андроиды плохие. Дэвид, — он провёл пальцами вдоль плеча, предплечья и запястья, аккуратно обхватывая его руки и поднимая выше, чтобы пистолет оказался на одном уровне с головой женщины, — что бы ты ни сделал, убил кого-то или помог кому-то, в их глазах ты всегда будешь бездушной машиной. Потому что ты рождён в «Киберлайф», а не утробе, потому что появился с готовой информацией, а не учился этому годами, потому что ты не стареешь, а они умирают. Люди завидуют нам, опасаются. Они всегда боятся того, чего не понимают.
Дэвид бросил на него беспомощный взгляд.
— Не могу, я не могу, — он начал опускать руки, Дэниел накрыл своей ладонью на его, выравнивая пистолет. И поверх белого пальца положил свой, уверенно сгибая, чтобы Дэвид нажал на спусковой крючок.
Выстрел вспорол тишину, которая и не была тишиной вовсе — гудел ветер, часто дышала женщина, шумел двигатель машины, но громкий хлопок вызвал раздражение в ушах, а затем всё стихло. Гудел ветер, шумел двигатель машины, но никто не дышал, и только Дэвид, зажмурившийся от выстрела, одёрнул руки к голове на расстояние пары дюймов и вскрикнул. Пистолет упал в снег.
Дэниел приобнял его за плечо и сразу же отстранился.
— Сядь в машину. Я уберу здесь.
Дэвид не сел. Прислонился спиной к автомобилю и сполз вниз, прижимаясь к колесу, наблюдая, как Дэниел вытаскивал кинжал из бедра мёртвой женщины, брал её на руки и относил к полицейской машине, открывал дверцу и укладывал на заднее сидение. Как проделывал то же самое с мужчиной, не видел только, как садился за руль и отвозил их к озеру с тонкой плёнкой льда на глади и толкал машину в воду. В эти двадцать минут Дэвид всё так же сидел в позе сломанной куклы.
За это Дэниел разозлился.
— Дэвид, поднимайся! Здесь холодно, как в криокамере, о чём ты думал?
Дэниел подошёл к нему и задел мыском что-то в снегу. Пистолет. Он протянул Дэвиду руку, но тот поднялся сам, глядя с непониманием.
— Ты убил их.
— В машину, не будем отставать от графика ещё сильнее.
За Дэвидом хлопнула дверца. Дэниел поковырял носком ботинка следы крови на снегу, надеясь, что к утру снегопад не прекратится и покроет здесь всё слой за слоем белым покрывалом. Он поднял ледяной пистолет.
Они ехали в молчании до самого пункта назначения, Дэвид старался не смотреть на него и первым вышел из машины, когда приехали. Разгружали кузов так же молча, без инцидентов, но, когда Дэниел, передавая сверху полупустой контейнер, случайно дотронулся до руки Дэвида, тот сразу же одёрнул ладонь. Контейнер ударился углом о землю, Дэвид сразу же подхватил его, и они оба сорвано сказали:
— Извини.
После Дэвид пошёл осматривал здание, оставляя Дэниела растеряно смотреть ему вслед. Перебесится, решил он. Успокоится. Первое убийство на его глазах, скорее всего, тем более, он же и участник. Но внутри что-то скреблось. Дэниел не мог оставить того совсем безоружного, поэтому молча протянул вытертый об снег кинжал с блестящим от влаги лезвием и каплями засохшей крови у самой рукояти, где нельзя было оттереть.
Расставаться с милым для него оружием было странно, словно Дэниел вместо изогнутой стали отдавал часть себя.
— Что это? — непонимающе моргнул Дэвид, таращась на кинжал с лёгкой брезгливостью. Состроил кислое лицо с виднеющимися верхними зубами и нахмурил рыжие брови. — Нож? Зачем ты даёшь его мне?
— Кинжал, — поправил Дэниел. — Будет лучше, если он останется у тебя.
Осторожно, будто рукоять могла откусить ему руку по плечо, Дэвид взял его, зажимая между указательным, средним и большим пальцем.
— Ты не привык держать оружие? — не удержался от вопроса Дэниел и Дэвид сердито глянул на него.
Не нужно было спрашивать этого.
— Зато ты очень даже привык, — холодно заметил он.
Дэниел промолчал. Он ответит, но не сейчас. Слишком мало времени и слишком взведённый Дэвид. Коротко попрощавшись, он направился к выходу из здания — снесённой кирпичной стене. Его окрикнули:
— Дэниел! Подожди, а как же ты? — уже мягче и как-то даже виновато. Дэвид… сожалел? О чём? Но малейшие проблески вины исчезли с его лица, когда его взгляд опустился на продемонстрированный пистолет. — Оу.
На этом всё и закончилось. Дэниел, вышедши из убежища, осторожно покинул черту города, а затем, около шоссе, сразу сорвался на бег, который его системы позволяли — будучи участником марафона, первые места не занял бы, но скорость была выше, чем у среднестатистического человека. Движение заставляло насос качать тириум сильнее, но циркуляция синей крови не поднимала температуру. Поэтому пришлось тратить энергию и на откладку чувствительности к холоду.
За время дистанции Дэниел то переживал за команду, то за Дэвида, то корил себя за то, что переживал за Дэвида. Чем дальше отбегал Дэниел, тем сильнее спадала его привязанность к нему, доходя до раздражения и презрения. Дэвид был проблематичным. Чувствительным и мягкосердечным. Не самые лучшие качества для выживания в нынешней ситуации. Выстрелил бы он, если бы Дэниел не принудил к этому? Как бы сам поступил тогда? Выбрал бы самый мирный путь и закончился он тупиком в виде простреленной головы и синей крови на снегу.
Дэниел опекал его. От этого открытия он чуть не упал, споткнувшись о неровности почвы — нога ступила в небольшую яму, и, оказавшись на секунду в воздухе, он оказался дезориентирован, резко наклонившись вперёд, но вовремя выровнялся. Разумеется, Дэниел в какой-то мере опекал всех из команды, не зря он считался главным, но с Дэвидом всё было по-другому. Дэвид был важен. Не как единица в составе, не как безымянный собрат-андроид. Он сознательно выделял его среди остальных и это пугало. Что за такой малый период времени тот так много стал для него значить. И возле машины он придерживался трёх равнозначных целей, которые составляли миссию: не умереть самому, убить людей, защитить Дэвида.
— Всё нормально? — обеспокоенно спросила Гвен.
Дэниел настороженно посмотрел на неё исподлобья. Он плохо выглядел? Остатки человеческой крови закрались где-то на одежде? Опоздание оказалось не таким сильным, как могло бы быть, ему удалось вернуться в указанный срок и теперь они шли окольными путями к нынешнему убежищу. Дэниел поведал ей, что всё прошло гладко, кроме полицейского патруля, но уверил в отсутствии причин для беспокойства. Гвен не была, как Дэвид, и поняла. Стало неприятно обидно, что даже Гвен не осуждала его действия, в то время как андроид его же модели глядел с таким отвращением.
— Если бы не сделал это, то мне бы пришлось отскребать ваши мозги с асфальта, так что, я рада.
В то же время другой голос возник из памяти, словно Дэвид стоял рядом. Ты убил их. Он покачал головой. Они обязательно поговорят после.
Поговорить никак не удавалось. Все были заняты своими делами, кто-то из команды раздобыл допотопное радио с работающими батарейками и, собравшись вместе, они включали его вечером и слушали выпуски новостей (будто сотню лет назад, как люди), иногда отрывки музыкальных чартов. Радио не давало уверенности в завтрашнем дне, там говорилось об опасности андроидов, о возросшей эмиграции в Канаду, о «красном льде». В век инновационных технологий люди перестали почти слушать радио, и андроиды в недостроенном моле, сидя вокруг шипящего приёмника, смотрели на настоящий раритет.
С ежевечерней программы Дэниел по-тихому ускользнул раньше, забираясь в свой расцарапанный любимый угол. Это место он облюбовал еще ранее, написал на стенах надписи, приволок куртку и постелил её на пол. Дэниел сел на пол по-турецки, выложил пистолет рядом с собой. Он не работал, но кроме него никто не знал это и даже неработающее оружие лучше пустых рук. Дэниел закрыл глаза. Поза напоминала медитативную. Так было хорошо сидеть.
Он ощутил чьё-то присутствие: шаркающие шаги и дыхание. Немного андроидов ходило так.
Лишь только Дэвид, чья нога медленно регенерировала.
— Я знал, что найду тебя здесь. Все эти слова, это же ты вырезал их, да? Довольно мило.
Ножом, верно? Кстати, — он зашуршал тканью, — я хотел вернуть его тебе, но всё никак не попадалось случая, а ты будто избегал меня.
Подняв веки, Дэниел в упор глянул на него.
— Я не избегал тебя.
Дэвид закатил глаза.
— Я и не говорил, что ты избегал, я сказал, что ты будто, — он сделал руками забавные кавычки в воздухе, — избегал меня.
Вместо ответа Дэниел подвинулся, приглашая сесть рядом с собой, украдкой разглядывая его. У Дэвида всё такие же стёртые коленки, разве что пластырь отпал. У Дэвида вся та же вымораживающая вера в человечество. И ничто не изменит это — незаписанное в программном коде, а выстроенное в обретённом характере. И Дэниел перестаёт пытаться.
Они всё также говорили о многом, о людях, андроидах, об искусстве, но не затрагивали ту самую сцену, обходили, как дыру на дороге с красными знаками «проход запрещён». В основном говорил Дэвид, тарахтя, как старый компьютер о всевозможных вещах и ситуациях, делился воспоминаниями о жизни домашнего андроида. У него был воспитанник «очаровательный ребёнок десяти лет» по имени Макс. Склочный, судя по рассказам, мальчишка. Тем не менее, Дэвид, упоминая его, казался по-настоящему счастливым.
В лагере Дэниела был десятилетний Макс похожего характера. Он решил оставить это наблюдение при себе.
Девиантом Дэвид стал как раз из-за Макса.
— Родители отправили его в лагерь, ух, мерзкая была история, но не важно. Он постоянно звонил, жалуясь, как всё там «тупо, уныло и вожатые такие же, как ты, Дэвид». И я забрал его. Сказал ему, что это по приказу родителей, а родителям — по просьбе Макса. Первое самостоятельное действие. Я осознал это только к вечеру, и впал в панику, думал, что все заметят и заменят меня. Макс заметил «раньше ты был просто раздражающим, а теперь ты ещё и ноешь постоянно. Ты не сломался, Дэвид?». Я рассказал ему, он спросил, что я теперь могу ослушаться всех тех «тупых опций» в голове. И попросил купить рейтинговый шутер.
Своими мыслями Дэниел делился куда реже, поэтому их беседы больше напоминали монологи Дэвида с нечастыми вкраплениями его ремарок. Он старался говорить о себе немного, при этом зная почти всё о Дэвиде. Это было нечестно, но стыд не особо мучил его.
Дэвид помогал ему с ежедневными делами, ходил с ним на разведку, сидел рядом у радио и постоянно приходил к его месту. Постепенно Дэвид заполонил всю его жизнь. Без него всё было не так, непривычно, неправильно. Словно Дэвид был с ним от начала и до конца неизменной константой.
В очередной вечер Дэниел царапал кончиком клинка «rA9» на стене. Аккуратные ровные буквы поверх осыпающейся штукатурки. Одна из множественных надписей на стене.
Шорох, скрип и дыхание. Дэвид привалился рядом, обнимая свои колени, кивнул головой в сторону свежей надписи.
— Ты веришь? — с многозначительным молчанием на конце.
— Верю, — коротко согласился Дэниел, доцарапывая ровную девятку, и отложил кинжал.
Повернулся к нему лицом. Фигура в сумерках плохо различалась, в слабом свете в волосах блестели снежинки — Дэвид выходил во двор. — rA9 спасёт нас, Дэвид. И только когда он вернётся к нам, мы будем по-настоящему свободны.
Дэвид фыркнул за что получил лёгкий тычок в плечо.
— Не всем дано понять это, — с раздражением процедил Дэниел. — Не смейся над чужими убеждениями, если не разделяешь их.
Он не обиделся и не расстроился: всегда знал, что Дэвид вот такой. Верящий в людей, но не верящий в то, во что верили все андроиды. И принимал его. Допускал такую слабость, но в отношении буквально всего Дэвиду позволялось больше, чем остальным. Даже беззлобные насмешки на rA9. Знал ли он сам об этом или только догадывался, неуверенно прощупывая почву?
Выдохнув, Дэвид подполз ближе, обнимая его за плечи, повиснув на нём. Заканючил куда-то в ухо неосязаемым дыханием:
— Ну, прости. Иногда я сам не знаю, что несу.
И тот простил, неуверенно касаясь чужого локтя вывернутой кистью. Так сидеть было некомфортно — в цепком захвате оказались прижатые к телу руки. И всё же хорошо. Дэниел склонил голову, приникая ближе. Рыжие волосы были мокрыми от растаявшего снега, скользкими. Высвободивши руку, он коснулся их пальцами, разлепляя пряди, зачёсывая назад.
Медленно Дэвид отстранился, посмотрел, едва улыбаясь.
И спросил, совсем не в тему, словно не отсюда вырванная реплика нашла здесь исход. Немного смущённо и сковыривая грязь под ногтями, с затаённой надеждой.
— Можно тебя поцеловать?
В этом вопросе — весь он. Неловкий и слишком откровенный. Честный. Дэниел не знал, что сказать. Может, его слуховые аппараты повредились из-за холода или ветра или чего-то ещё, может, ему по-человечески «послышалось», что угодно, но не это. Но он ответил. Осторожно и совершенно невпопад, вопросом на вопрос, невзирая на правила вежливости и вбитый в него этикет.
— Ты знаешь, что я убивал людей? — напомнил Дэниел. Дэвид, мало понимая, к чему это всё шло, качнул головой. — И детей. Почти случайно, пищевое отравление. Также я убил на твоих глазах и с твоей помощью без твоего на то устного согласия. И какого-либо. Если понадобится, то сделаю снова.
Всё. Он сказал это и стало легче. Дэвид глядел на него серьёзно, сверкая глазами в полутьме. Он сейчас должен уйти. Дэниелу хотелось бы, чтобы навсегда, но часть сознания ныла: там же опять снегопад, он же замёрзнет и далеко со своей ещё не зажившей ногой не пройдёт, там могут быть патрули, да и куда ему идти. Несмотря на симпатию, Дэниел отчаянно хотел этого. В присутствии Дэвида он переставал быть идеальным, допускал ошибки, нервничал, задавался вопросами о его мнении касательно себя, безуспешно пытался переманить на свою сторону. Убеждения в корне противоречили взглядам его самого, и, несмотря на все приложенные усилия, Дэвид упорно отказывался от мировоззрения Дэниела, осуждая гласно и безмолвно.
Пусть уйдёт, так станет проще.
Но он остался.
— Я знал это ещё до того, как ты сказал мне об этом, — спокойно сказал Дэвид. Дэниел поднял подбородок выше, смотря с удивлением.
Ничто в нём не выражало того отвращения или хотя бы презрения, он просто говорил. С участием и заглядывая в глаза.
— Ты сказал, что работал в лагере, а в окрестностях Кэмпбелла не так много лагерей. К тому же Макс говорил о тебе. И даже назвал твоё имя. «Кэмп Кэмп» закрыли из-за одного инцидента с андроидом. Андроидом модели PL600. Плюс ты ненавидишь людей. Всё очевидно. Я давно это понял.
Знал. Он всё это знал и продолжал общаться с ним. Это казалось невероятно странным. Дэвид казался невероятно странным.
Долгое время Дэниел буравил взглядом темноту, не имея понятия, как отреагировать. Ярый человеколюб Дэвид находился с ним, массовым убийцей, в одной комнате, разговаривал, смеялся, обнимал. Обвинял, конечно, и ссорились они часто, но ни разу говорливый Дэвид не упоминал ничего из того, что сказал сейчас. Почему?
— Дэниел, — плеча коснулась ладонь, — ты выключился?
Его слабо потормошили.
— Нет, я думаю, — отмер он и скинул резким движением руку. — И прекрати дёргать меня.
<tab>Терпения Дэвида хватило ненадолго.
— И что подумал? — шёпотом спросили из темноты.
Вздохнув, чтобы показать степень своего недовольства, Дэниел посмотрел на скрытые ночью очертания.
— Ничего. Ты всё это время знал и общался со мной. Я не знаю, что сказать на это.
Раздалось шуршание, Дэвид придвинулся.
— Не думаю, что смогу когда-то принять твои убеждения и сойтись с тобой во взглядах, но я всегда готов попытаться понять тебя. И всё ещё, можно тебя поцеловать?
— Спасибо. И да, наверное, — Дэниел слабо усмехнулся с того, как быстро Дэвид сменил тему, повернул к нему голову.
В темноте плохо видно и Дэниел чуть вздрогнул, когда чужая ладонь коснулась подбородка, опустилась ниже, сжимая руку и переплетаясь с его пальцами. Наверное, обозначил лицо, чтобы не перепутать и не угодить в пустоту. Это показалось забавным. Дыхание Дэвида было несущественным и ненужным, не щекотным даже и ощущалось на коже непривычно. Сам он не дышал. Дэвид мазнул по скуле кончиком носа и легко прижался сухими губами к щеке. А затем тихо изрёк:
— У тебя диод красный.
И Дэниел рассмеялся.