Кощей совсем немного не донес Марью до того места, где их ждали, когда она попросила опустить ее на землю. Он понял — девушка старается сохранить последние остатки гордости, не желая выглядеть настолько слабой, и выпустил ее из своих рук. Так они и вышли из-за деревьев — Кощей впереди, Марья — на шаг позади него. Она спокойно шла за ним, но, когда увидела избу, к которой Кощей ее вел, то даже слегка запнулась. Кощей, видно, что-то почувствовал, потому что остановился и обернулся.

— Ты что? — спросил он.

— В первый раз избу на куриных ногах вижу… — Марья даже слегка приоткрыла рот.

Кощей усмехнулся.

— Наша старая ее своей горлицей называет, — сказал он. — Ну, пошли.

Иван, удобно устроившийся на траве, с любопытством смотрел на девушку, которая шла рядом с Кощеем. Выглядела она почти по-человечески, только бледновата была. Иван заметил, что она старается держаться за спиной у Кощея, словно отгораживается им от остальных. И было видно, что она нервничает. Богатырь вскочил на ноги и во весь рот улыбнулся, чтобы развеять напряжение.

— О, приветик! — сказал он. — А мы за тобой уже хрен знает сколько времени гоняемся. Слушай, а у тебя клыки есть?

За это он получил ощутимый пинок в лодыжку от Василисы. Вампирша смерила его взглядом и фыркнула:

— Нет, я их спрятала. Вот жрать захочу — сразу увидишь.

— Слышь, только ты уж нами-то не пытайся перекусить. А то обидно как-то будет.

— Это, Марья, наш Иван. Богатырь он, сын Ильи Муромца, — спокойно сказал Кощей. — Сила есть — ума не надо, говорит прежде, чем подумает. Ты уж не серчай, уродился таким. Девица, которая его только что пнула — это Василиса, жена его. А вот та девка с ножом на коленях — Баба-Яга.

— Ага… — буркнула вампирша. — Не скажу, что мне приятно познакомиться, уж извините. Вы из меня всю душу вынули, пока за мной гнались.

— Так, стопэ! — набычился Иван. — Ты первая начала кровь пить, если что. Поймали мы тут одного мужика, так он сказал, что ты всех его знакомцев того… выпила.

Марья только глаза закатила. Что толку оправдываться — все равно не поверят.

— Ладно, хватит! — сказал Кощей. — Поехали назад, нам еще в Белогорье добираться.

Избушка плавно бежала по проторенному пути. Марья сидела в углу и украдкой поглядывала на попутчиков. Кощей выглядел спокойным, даже умиротворенным. Яга кидала на Марью задумчивые взгляды, но ничего не говорила. Иван и Василиса вполголоса переговаривались ни о чем, подначивая друг друга, но она поняла, что они все время так общаются. Через некоторое время Марья с содроганием ощутила голод. Иван пахнул очень привлекательно, она уже слышала, как призывно бьется его сердце, как горячая кровь бежит по его жилам, увидела венку, пульсирующую у него на шее…

Кощей вдруг почувствовал, как его рот заполняется слюной от голода, и это было странно — они не так давно перекусили, и он не должен был проголодаться так скоро. Он посмотрел на Марью, и увидел, что в ее глазах вспыхивают алые всполохи.

— Старая, останови Избушку! — резко сказал он.

— Да ты что, костлявый, всего ничего отъехали! — возмутилась Яга.

— Останови, я сказал! — он пронзительно посмотрел ей в глаза, и Яга поняла, что дело серьезное.

— Стой, горлица! — она шлепнула Избушку по теплой бревенчатой стене.

Кощей подхватил лук и тул* со стрелами и выпрыгнул наружу.

— Марья, идем, — позвал он.

Марья поспешно выбралась из Избушки, и они скрылись за деревьями.

— В следующий раз, когда оголодаешь, сразу говори! — отчитывал Марью Кощей. — Еще не хватало, чтобы ты на кого-нибудь из них набросилась.

Марья скрипнула зубами и остановилась.

— Совсем меня за животное держишь?! — рявкнула она. — Думаешь, раз вампир, так с голодом справиться не смогу и буду жрать, кто там под руку подвернется?!

Кощей обернулся и внимательно посмотрел в ее глаза. Затем вздохнул и сказал:

— Не серчай, девонька. А только ведь и я голод почувствовал.

— Ну? — она вскинула брови.

— Вот тебе и ну. Слюной чуть не захлебнулся, да прикидывать начал, как бы нашему богатырю шею вспороть, совсем немного, чтобы хоть глоток крови его попробовать. Страсть как неприятно — никогда кровососом не был, да и становиться не хочу, — Кощей поморщился.

— Ты сам на нас браслеты эти проклятущие напялил, — буркнула Марья. — Может, снимешь, чтобы не страдать? Я не убегу, слово даю. Все равно ведь найдете, покою мне от вас не будет.

— Не выйдет. Кандалы эти теперь только мечом-кладенцом снять можно. Но довольно разговоров, а то всю живность распугаем.

Кощею удалось подстрелить пару зайцев, и Марья с наслаждением утолила свой голод. Когда они вернулись к Избушке, она была сыта и почти довольна.

Ближе к ночи было решено сделать привал. Избушка устроилась возле небольшой реки, и Василиса развела костер. Яга тут же притащила казан, какую-то крупу и копченого мяса — кашу варить. Пока все остальные ужинали, Марья сидела возле костра и слегка почесывалась — ей казалось, что тело так и зудит от грязи, ведь столько дней не мылась. Наконец, она встала и пошла к реке.

— Эй, а ты куда настропалилась? — окликнул ее Иван.

— К реке, — ответила она, — грязной себя чувствую, вымыться хочу.

— Не знал, что вампиры моются, — хихикнул Иван.

— Это люди, бывает, не моются, — ухмыльнулась Марья. — А вампиры частенько моются, особенно после еды, — она ехидно подергала бровями, а Иван опешил, осознав, про какую еду она говорит.

Когда Марья скрылась в кустах, Яга прыснула.

— А у этой девки язык не хуже, чем у нашей Василисы — острый, как бритва, — сказала она. — Смотри, Вань, располосует она тебя им.

Кощей встал на ноги и отцепил меч с пояса.

— Старая, у тебя корень мыльнянки еще остался? — спросил он.

— Да был где-то… — Яга залезла в свою переметную суму и достала пару засушенных корешков. — А на что он тебе?

— Ополоснуться хочу, — Кощей забрал у нее мыльнянку и направился в кусты, где скрылась вампирша.

Марья с удовольствием стояла в реке по самые ключицы. Было тихо, лишь слабый ветер иногда шелестел камышом. На небе светила полная луна, проложившая в воде серебристую дорожку. Так спокойно. Умиротворяюще. Марья почувствовала, как на нее снисходит благость, но тут ее уединение прервали. Раздался легкий треск кустов, и на берег вышел Кощей.

— Ты что здесь делаешь? — вскинулась Марья.

— Не одна ты вымыться хочешь, — спокойно ответил он и начал раздеваться.

— Учти, если полезешь с глупостями всякими… — начала она.

— Девка глупая! — оборвал ее Кощей. — Я тебе не щенок лазливый, чтобы непотребство всякое устраивать. Или забыла, сколько я на свете живу? Мне оно не пристало.

Он уже успел почти полностью раздеться, и, наконец, скинул свои кожаные штаны, оставшись совершенно нагим. И не хотела Марья на него пялиться, а только взгляд отвести не могла. Его кожа блестела в свете луны, мышцы стальные под ней перекатывались. А уж сколько на нем было шрамов! Не счесть. Марья заметила даже ожоги на его груди.

Кощей повел широкими плечами и, не спеша, вошел в реку. Он нырнул, с головой уйдя под воду, вынырнул, отфыркиваясь, подплыл к Марье и встал рядом, нащупав дно ногами.

— Возьми, — Кощей протянул ей какой-то корешок. Марья пригляделась и благодарно ахнула.

— Корень мыльнянки! — восторженно прошептала она. — Вот спасибо, а то я уж затосковала, что мыла здесь нет.

Когда она забирала корешок, то коснулась Кощеевой руки. Прикосновение было легким, мимолетным, но на Марью вдруг накатила волна чувственного жара. Ее щеки загорелись, тело слегка задрожало, и она порадовалась, что сейчас ночь. Хоть и светила луна, но румянца все равно никто не разглядел бы, разве что другой вампир. Все же она услышала, что дыхание Кощея стало тяжелым, прерывистым, и было видно, как сильно раздулись его ноздри. Он облизнул губы и отплыл от нее подальше, метра за два. Там Кощей встал на дно и начал резкими движениями натирать свое тело мыльнянкой. Марья отвернулась от него и тоже принялась мыться. Закончив, она ополоснулась, еще немного поплескалась и пошла к берегу.

Кощей провожал взглядом ее точеную фигурку. Ее жемчужно-белая плоть светилась в лунных лучах, и он представлял себе, как капельки воды стекают по ее нежной коже. Как же ему хотелось провести по ней ладонями, погладить, поласкать, прижаться к этой девушке всем телом… Возбуждение отдалось болезненным напряжением внизу, и Кощей глубоко вздохнул несколько раз, чтобы унять желание, вспыхнувшее в нем, когда Марья коснулась его пальцев. Он посмотрел, как она ладонями пытается стереть с тела воду, и тоже вышел из реки. Кощей снял с куста тряпицу, которую прихватил с собой, когда пошел мыться, и протянул Марье.

— На, оботрись, — сказал он.

— Спасибо… — она забрала у него тряпку — так, чтобы опять не коснуться его.

Когда они вернулись к костру, Иван уточнил:

— И чем вы так долго там занимались?

— Непотребствами всякими, — буркнула Марья, усмехаясь.

— Эээээ… — сказал Иван, зардевшись.

— Что краснеешь, богатырь? — хмыкнул Кощей. — Вроде бы не мальчик уже, соображать должен.

Василиса расхохоталась, глядя на краснеющего мужа.

— Говорила же тебе, дурень, чтоб ты язык свой придержал, — ржала она. — Вот и получил!

Одна Яга серьезно переводила взгляд то на Марью, то на Кощея и о чем-то думала.

Следующий день прошел спокойно. Иван все старался разговорить Марью, не обращая внимание на ее односложные ответы, задавал вопросы, отвечал на них сам, вызывая смех у Василисы и тихое одобрительное фырканье у Кощея, и, наконец, ему удалось пробить лед.

— Слышь, а вы, вампиры, все такие буки? — спросил Иван.

— Нет, — ответила Марья. — Генрих, ну тот, который инициировал меня, он веселый был. Беспокоился только, что я не выживу.

— Это почему?

— Я людей убивать отказывалась. Новообращенный вампир должен людей досуха высасывать, чтобы сила была, а я сопротивлялась и питалась свиной кровью. Не могу я убить, если человек мне ничего плохого не сделал.

— Ну, судя по тому, что сила в тебе все-таки была, он своего добился, — сказал Кощей.

— Генрих повел меня в притон, где собирался всякий сброд, и выбрал самого отвратительного мерзавца. Когда я увидела, что тот вытворяет, я просто не могла оставить его жить. Несколько дней наблюдала за мерзостями, которые делал тот ублюдок, и просто не выдержала — разозлилась так, что не заметила, как он хрустеть начал в моих руках, — вздохнула Марья.

— А зачем этот Генрих тебя вообще вампиром сделал? — пробурчала Яга. — Нешто не видел, что зла в тебе нет?

— Ему жалко меня стало, — Марья нахмурилась. — Он видел, как надо мной издевался мой хозяин, и видел, как я хочу жить. У Генриха была надежда, что я стану правильным вампиром, потому что когда он меня инициировал, я хозяина своего без всякой жалости… того… Я Генриха разочаровала. Правда, когда он узнал, что я и свою тетку сволочную тоже выпила насмерть, то был счастлив. Аж на трех страницах письмо послал, где выразил надежду, что я буду продолжать в том же духе. А больше я о нем ничего не слышала. Наверное, понял, что ему меня перевоспитать не удастся.

— Эх, девонька… — с жалостью сказала Яга. — И досталось же тебе.

— Не я — первая, не я — последняя, — Марья потерла шрам на плече и содрогнулась. — Таких, как я, много… девушек замученных. Только им еще меньше повезло…

Кощей вдруг протянул руку и прижал ее к себе, растирая ее плечи своими теплыми ладонями.

— Замерзла, небось… — тихо сказал он. — Дрожишь вся.

Марья, жмурясь, словно кошка, льнула к нему, не пытаясь вырваться. Зачем, когда сейчас ей так хорошо? В кои-то веки…

Яга бросала сердитые взгляды на Кощея, но ему было все равно. Хоть и чувствовал он, что вечером у нее с ним будет тяжкий разговор.