О Лезвиях, Победах и Мечтах

ЛУЗ

Луз рассекала каток, оставляя на только что залитом льду мягкие узоры. Распущенные короткие волосы колыхались, словно на ветру, и повторяли все движения за девушкой. Рассветное солнце заглядывало в немногочисленные окна под потолком, и лучи танцевали на прозрачной глади. Когда наступила кульминация программы, Луз зашла на прыжок и оттолкнулась зубцом конька. Она скрестила руки на груди и сосредоточенно свела брови к переносице. Четыре оборота легко покорились фигуристке, и она приземлилась, тут же вновь оттолкнувшись.

 Музыка лилась из динамиков, и Луз взмахивала руками, вращалась и прогибалась, стараясь передать образ. Когда пришло время прыжка, она расслабилась и взлетела ввысь. Программа подходила к концу и, снова покорив четверной, девушка зашла на вращение. Она пошатнулась, но удержалась и закончила программу с поднятыми вверх руками.

 Луз пыталась отдышаться. Солнце слепило глаза, и она зажмурилась, подъехав к бортику. Наставница ждала её с салфетницей и бутылкой воды. Девушка вздохнула:

— Знаю, я запорола «волчок», больше не повторится! Особенно на соревнованиях. Прости, Ида, — сказала Луз. Она вытерла рот рукавом тренировочной кофты и виновато улыбнулась.

— Дитя, это сейчас меня волнует меньше всего. Где результаты работы с преподавателем по артистизму? Твои движения руками всё ещё неосмысленные, а дорожка шагов не вызывает никаких эмоций. Нам нужно поработать над этим снова, — Ида нахмурилась, но тут же постаралась отогнать плохие мысли и улыбнулась. — Но прыжки у тебя были на все сто. Попробуешь в каскаде тулуп с поднятыми руками? Тогда ты точно наберёшь около ста баллов за технику.

— Да, попробую, но я не понимаю. Я же могу выиграть с таким контентом и без артистизма? — спросила Луз. Она села на скамейку и приподняла бровь, выразительно уставившись на наставницу. Ида вздохнула.

— Да, можешь. Но если ты ошибёшься хотя бы на одном прыжке, даже если просто приземлишься на две ноги, судьи тебя потопят. Тебе не повезло тренироваться у меня, Луз, прости, — Ида потрепала воспитанницу по голове.

— Нет! Я самая счастливая на планете! Ты вырастила меня, научила всему. Моя очередь доказать всему миру, что ты прекрасная тренерка, — фигуристка хмыкнула и обняла Иду. Та погладила её по спине и мягко улыбнулась.

— Смотри чтобы Кинг не затмил тебя, когда выйдет на международные соревнования. И кстати, я договорилась поменяться завтра с танцорами, так что у нас дневная и вечерняя тренировки. Выспись, дитя.

— Ты лучшая! — воскликнула Луз и обняла Иду крепче. Наставница рассмеялась и чмокнула фигуристку в затылок.

— Учти, такие милости не помогут тебе на тренировке. Всё равно буду придираться к ребру и артистизму, поняла? А теперь иди. До вечера, Луз.

 Девушка попрощалась и побежала в раздевалку. Спортивный костюм сменился просторными джинсами и тёплой толстовкой. Луз побила себя по ногам, пытаясь расслабить забившиеся мышцы. Подхватив огромную сумку, она вышла из ледового дворца «Совиный Дом» и направилась в сторону метро. Опаздывающие на работу люди сбивали всё на своём пути и несколько раз врезались в фигуристку. Чтобы переждать час пик, Луз зашла в любимую кофейню. Она заказала зелёный чай и села за столик у окна. Несмотря на осенние холода, пришедшие в город, небо было чистым. Солнечные лучи заглядывали в окна небоскрёбов, блестели на капотах машин и останавливались на лицах жмурившихся прохожих.

 Луз наблюдала за ожившим городом. Мужчины и женщины в деловых костюмах несли в руках набитые документами сумки. Легкий ветерок трепал идеальные укладки, заставляя людей скорее спуститься в метро или зайти в кристальное здание офиса.

Луз откинулась на спинку стула и прислушалась к утренним звукам кафе. На фоне тарахтела соковыжималка, тихо жужжала кофемашина. Студенты и старшеклассники доделывали домашнее задание перед занятиями, а клерки брали бодрящий двойной эспрессо и, не задерживаясь, покидали кафе. Луз нравилась ощущать себя частью этой рутины. Ей нельзя было кофе, она ушла на домашнее обучение после начальной школы, и уж тем более фигуристка не представляла себя в роли офисной работницы. Но чужие улыбки, спешка, нахмуренные брови и деловые разговоры давали Луз почувствовать себя частью чего-то обычного хотя бы на мгновение.

Неординарный склад ума, никому не понятный род деятельности, с которым Луз могла помочь только Ида, строгая диета, забитый график, хронические травмы и множество ограничений не позволяли девушке подружиться со сверстниками. Ровесники считали Луз чудаковатой, и фигуристка не могла их винить.

«Совиный Дом» был отдушиной для Луз. Там был Кинг, милый мальчишка, только-только освоивший тройной риттбергер, и Ида, которая всегда приходила на помощь. Она заменила Луз мать, живущую на другом конце страны. Вместо того, чтобы поселиться в съёмной квартире, девушка остановилась у наставницы, которая контролировала питание подопечной, её режим и помогала с уроками. Кинг тоже жил с ними. Они вместе смотрели фильмы в свой единственный выходной, ходили по магазинам, каждое лето покупали новые коньки и ездили на примерку костюмов.

В квартире Иды у каждого был свой уголок. Луз занимала дальнюю комнату, больше похожую на чулан. Но как бы тесно ей не было, девушка любила свою каморку.

Звонок вывел Луз из раздумий. Она взяла трубку и пробормотала:

— Алло?

— Дитя, ты недалеко ушла от катка? Ты забыла тетради в раздевалке. Послезавтра экзамен, ты же помнишь? — голос Иды был строгим.

Луз ахнула и прикрыла рот рукой. Тугой комок волнения поселился в животе девушки. Она совсем забыла, что должна была прийти в школу и сдать математику. Придирчивая учительница не дала бы ей и шанса получить хорошую оценку. Перспектива потратить драгоценное время на учёбу в преддверии первого этапа Гран-При пугала фигуристку, но выбора у неё не было.

— Да, конечно помню! — уверенно сказала Луз. — Сейчас приду и позанимаюсь на катке. Гас и Уиллоу там?

— Ага. Отрабатывают твизл*. Тренер Бамп, кажется, скоро выжмет из них все соки.

— Оу, скрещу за них пальцы. Спасибо, Ида!

— Не задерживайся и будь дома в девять. Ложится спать надо вовремя. И на ужин будут овощи с индейкой.

— Хорошо, как скажешь. Пока, Ида!

Луз вышла из кофейни. Спортивная сумка, перекинутая через плечо, была тяжёлой, но фигуристка не обращала на это внимания. Прохожие ошарашено пялились на низенькую девушку, которая умудрялась бежать со скоростью велосипеда, если не быстрее. Школьники улыбались ей, а взрослые цокали языком, неодобрительно смотря на маленькую бестию.

«Совиный Дом» встретил Луз прохладой. Пот, скатывающийся по её лицу ещё минуту назад, испарился. В раздевалке фигуристка сразу наткнулась на учебники, бережно оставленные Идой на краю скамейки. Луз подхватила книги и пошла в сторону льда.

Мелодия вальса мягко обволакивала каток. Луз подавила зевок, заслышав музыку. Тренер Бамп стоял у бортика и недовольно цокал языком. Гас легко поднял Уиллоу над гладкой поверхностью. Фигурист сосредоточено закрутился вместе с девушкой, постепенно опуская её. Уиллоу легко выехала и очаровательно улыбнулась. Несмотря на расслабленное выражение лица подруги, Луз знала, как та напряжена внутри.

Одиночница села на лавочку неподалёку ото льда и открыла учебник. Музыка стихла. На лице тренера Бампа застыло недовольное выражение. Луз мысленно пожелала Гасу и Уиллоу удачи и уткнулась в книгу. За непонятными математическими формулами она не услышала замечаний чужого наставника.

Луз попыталась решить уравнение, но усилия оказались напрасными. Её ответ был отрицательным, хотя по условиям задачи такого не могло быть. Фигуристка перечеркнула половину страницы. Недовольство, скопившееся внутри, вышло наружу в виде размашистых линий, перекрывших ровные клеточки.

— Аргх! — воскликнула девушка. Она швырнула учебник по математике в рюкзак и фыркнула. Луз надеялась на удачу. Ведь могло случится такое, что учительница включила в экзамен только те три темы, которые знала одиночница?

Уиллоу и Гас отрабатывали твизлы. Теперь Бамп улыбался и удовлетворённо кивал. Луз порадовалась за друзей. Оставив спортивную сумку на скамейке, она подошла к бортику. Танцоры идеально исполняли каждый элемент, и казалось, что они даже не прилагали усилий. Девушка задержала дыхание, наблюдая за плавными переходами и слаженными движениями фигуристов.

Они замерли в финальной позе. Уиллоу в ужасе прижимала руки к груди, а Гас стоял перед ней на коленях, поверженный вражеской стрелой. Луз прикусила губу. В её глазах стояли слёзы, и по спине пробежала стайка мурашек, заставившая девушку вздрогнуть. Голос тренера вывел её из оцепенения:

— Хорошо поработали! Жду вас завтра, помните время?

— Да, спасибо, тренер, — хором сказали Уиллоу и Гас. Луз мягко улыбнулась и подошла к ним.

— Привет! — воскликнула одиночница, махнув рукой.

— О! Луз! Мы тебя даже не заметили, — сказала Уиллоу, схватившись одной рукой за бортик, чтобы надеть чехлы на лезвия коньков. Гас последовал её примеру. — Давно ты тут?

— Полчаса, наверное. Кстати, у вас есть планы на сегодня? Хочу погулять до актёрского мастерства, — улыбнулась Луз. Она обняла себя руками, спасаясь от холода, который пробирался под одежду и морозил и без того озябшие ноги.

— Я за, — сказал Гас. Уиллоу недовольно посмотрела на него и приподняла бровь. Она скрестила руки на груди. — Да ладно тебе! Мы взяли третье место на «Осенней Классике»* и с тех пор нормально не отдыхали!

— Ладно. Отдых тоже нужен. Но мы не будем есть фаст-фуд, — предупредила Уиллоу. Гас вздохнул и пожал плечами.

Луз тихо засмеялась. Она договорилась встретиться с друзьями на улице. Фигуристка вышла за двери ледового дворца и уселась на лестничные ступеньки. Солнечные лучи слепили её. Луз надвинула бейсболку на лоб. Губы девушки растянулись в улыбке. В парке через дорогу бегала белоснежная собака, похожая на пушистое облако. Высунув язык, она носилась за палкой и приносила её хозяйке. Луз завороженно смотрела на чужого питомца, пока не увидела проходящую мимо девушку. Фигуристка приподняла бровь, пытаясь понять, где могла видеть утончённую фигуру, аккуратный хвостик на затылке и столь целеустремлённый взгляд.

— Эмити! — воскликнула Луз и сорвалась с места. Она перебежала через дорогу, игнорируя сигналящие машины. — Хэй, Эмити! Привет!

Фигуристка остановилась и лучезарно улыбнулась. Девушка напротив удивлённо приоткрыла рот, на бледных щеках расцвёл алый румянец. Её глаза забегали в разные стороны, словно она пыталась найти укрытие.

— П-привет, Луз. — промямлила Эмити и выдавила из себя смущённую улыбку. — Ты чего тут делаешь?

— Эм, тут мой каток, вон он, через дорогу. — приподняла бровь Луз. Она махнула рукой, указывая на «Совиный Дом». — Кстати, т

ы была прекрасна на «Небельхорн Трофи»*! Установить мировой рекорд, да ещё и такой на своём первом взрослом турнире — это очень круто! Поздравляю!

— Я обогнала на полбалла. Будь судьи лояльнее на «Классике США»*, рекорд остался бы за тобой, — вздохнула Эмити. На дне её янтарных глаз плясало чувство вины, и Луз не могла понять, чем оно вызвано. Ведомая неподвластным ей чувством, Носеда коснулась плеча соперницы и улыбнулась.

— Это было честно. И уж поверь, я не отдам тебе победу на «Скейт Америке», — подмигнула Луз. Эмити покраснела и нервно рассмеялась. Она метнула взгляд на чужую руку, всё ещё покоившуюся на её плече. Блайт прикусила губу, выразительно посмотрев в глаза Луз.

— Спасибо тебе ещё раз… За то, что выручила меня тогда, — тихо промямлила Эмити. Девушка прокашлялась, стараясь вернуть своему голосу обычное звучание.

— Да ерунда, я рада, что соревнование получилось честным, — подмигнула Луз и лучезарно улыбнулась.

На секунду Носеда почувствовала напряжение, которое, словно густой сигаретный дым, клубилось между ними. Лицо Эмити оказалось так близко, что Луз могла чувствовать запах её зубной пасты и почти выветрившихся духов. На обрамлённом зелёными прядями лице розовели нежные, покрытые малиновым блеском, губы. Если бы одна из них сделала всего полшага вперед, то между их телами не осталось бы и сантиметра…

Телефон Блайт зашёлся громкой трелью. Луз ошеломлённо распахнула глаза и отскочила от соперницы. Наваждение пропало, оставив после себя приторную сладость, дрожью разлившуюся по телу. Фигуристка не могла понять, что за чувства начали бушевать в ней. Девушка пригладила волосы и сглотнула. Эмити достала телефон из кармана и приняла вызов, будто не заметила напряжения, витавшего вокруг них.

— Да, буду через пятнадцать минут. Хорошо, куплю, пока, — попрощалась Блайт и виновато посмотрела на Луз. Её щёки пылали ярче алеющих клёнов. Носеда нашла это забавным и подавила смешок, рвавшийся наружу. — Прости, мне пора.

— Хорошо! Ещё увидимся! — улыбнулась Луз. Эмити замерла на секунду, будто желая что-то сказать, но тут же тряхнула головой, побежала в сторону ледового дворца «Хексайд» и лишь легко махнула рукой на прощание.

Луз вернулась к «Совиному Дому». Уиллоу и Гас уже сидели на ступеньках и ждали подругу. Танцовщица хитро улыбалась, и от этой ухмылки по коже Луз пробежали мурашки. Одиночница сложила руки на груди и с мольбой посмотрела на Гаса. Тот делал вид, что проверяет новостную ленту, хотя рядом с катком никогда не ловил Интернет. Не выдержав пристального взгляда подруги, Луз спросила:

— Пойдём?

— Ага, — усмехнулась Уиллоу и ткнула Гаса в плечо. Парень удивлённо моргнул, но уже через секунду вскочил со ступенек и улыбнулся девушкам. Компания направилась в сторону большого торгового центра. Зайдя туда, они прошли мимо ряда нескончаемых магазинов. Уиллоу заглядывалась на длинные летние платья по скидке, но друзья оттаскивали её от витрин и напоминали, что зимой в них будет холодно.

Не сговариваясь, все трое зашли в спортивный магазин. Гас рассматривал легинсы, Уиллоу зачарованно смотрела на топик из новой коллекции, а Луз схватила баскетбольный мяч и, сев в стойку, начала ведение. Остальные посетители неодобрительно косились на девушку, но она не обращала на них внимания. На лице одиночницы расцвела улыбка, и она помахала друзьям, которые стояли в стороне.

Тяжело вздохнув, Уиллоу подошла к подруге и отобрала у неё мяч. Луз недовольно надула губы и приподняла бровь. Гас смотрел на сцену со стороны. Его взгляд перебегал с одной фигуристки на другую.

— Если ты хочешь поиграть, давай как-нибудь в выходные? Тебе скоро на актёрское мастерство, так-то, — сказала Уиллоу. Луз посмотрела на часы и охнула.

— Чёрт, я опаздываю! Спасибо за прогулку, было весело, — Луз махнула рукой и выбежала из магазина. Ветер играл с краями наспех надетого шарфа. Знакомые улицы города проносились мимо девушки, многоэтажки с множеством окон сменялись низкими жилыми домами. Девушка заметила младшеклассников, которые возвращались из школы. На их спинах висели рюкзаки, от вида которых Луз передёрнуло. Они казались огромными и чересчур тяжёлыми для детей.

Луз мысленно посочувствовала школьникам и подошла к входной двери небольшого здания. В неприкрытом окне она заметила ровесников, которые сидели на полу с закрытыми глазами, что-то представляя. Учитель сидел по центру, говоря, что нужно делать. Луз мягко улыбнулась. Атмосфера, витавшая в комнате, почему-то успокаивала её.

Театральная студия была для одиночницы третьим домом, сразу после катка и квартиры Иды. Молодая преподавательница доходчиво объясняла, как нужно ставить руки и что вкладывать в каждое движение в течение программы. Фигуристка не могла похвастаться тем, что у неё всегда это получалось, но она честно старалась.

Девушка захлопнула за собой дверь, оставила сумку в гардеробе и побежала в соседнее помещение. В комнате для занятий было всего два стула и зеркало во всю стену. Сначала Луз пугала обстановка этого места, она казалась слишком пустынной и неприветливой. Но со временем фигуристка свыклась и полюбила студию.

Преподавательница сидела на стуле и выжидающе смотрела на дверь. Когда Луз появилась на пороге, женщина приподняла брови и довольно усмехнулась:

— Воу, ты вовремя. Нужно настроиться? — спросила учительница.

— Нет, я абсолютно готова, Анна, — ответила Луз. Наставница не любила формальностей и просила называть её по имени. Только спустя несколько недель одиночница перестала добавлять «мисс», обращаясь к преподавательнице.

Встав со стула, женщина кивнула:

— Давай-ка отработаем твою «Амели», а потом, если останется время, «Шоумэна». Его ты понимаешь лучше, — усмехнулась Анна. Луз кивнула и встала в начальную позу. Одна её рука закрывала глаза, а ладонь второй, согнутая в локте, была сжата в кулак у груди. Фигуристка замерла, ожидая, пока учительница включит музыку. Первые нежные ноты словно тягучая нуга разлились по комнате. Луз немного подождала и резко открыла глаза, опустив руку, закрывавшую лицо. Ладонь той, что была у груди, раскрылась, и девушка с радостной улыбкой посмотрела на то, что в ней находилось. Она подкинула нечто вверх и попыталась это поймать, но предмет пропал. Она с недоумением посмотрела на свои руки, на пол, а после уставилась ввысь, не понимая, куда могла деться вещица. Луз закружилась, продолжая сверлить потолок полным надежды взглядом.

— Стоп. — твёрдо сказала Анна. Её светлый высокий хвост взметнулся вместе от резкого поворота головы. Музыка остановилась. — Ты снова забыла, что у тебя в руке. Представь то, что ты любила в детстве больше всего на свете, но при этом не забывай, что ты в выдуманном мире, а тебя окружают воображаемые друзья.

Луз кивнула и посмотрела на свои ладони. В голове возник зыбкий образ потёртой зелёной обложки. События из увесистой книги, которые происходили только в голове фигуристки и нигде больше, воскресли в памяти. Она прикрыла глаза. Образ стал более явственным, но тут же растворился в пустоте комнаты, стоило Луз попытаться поймать его.

— У меня не получается, — честно призналась девушка и вздохнула. Она плюхнулась на стул, недовольно нахмурив брови. Фигуристка пыталась понять, что могло быть причиной того, что она не могла понять образ «Амели». В «Шоумэне» ей нужно было зажигать публику, и с этой ролью она с лёгкостью справлялась. Там ей нужно было быть собой — весёлой, обаятельной. Иногда Луз даже меняла некоторые движения, и они все они были в точку. Судьи даже одаривали её высокими баллами за артистизм, отчего у одиночница удивлённо распахивала глаза.

Но её произвольная программа была более глубокой, философской. Ида подобрала образ, который подходил Луз, а главное, девушка должна была его понять. Когда фигуристка посмотрела фильм, она поняла, что наставница оказалась права. Вот только воскресить в памяти детские переживания было сложно, а пережить их заново — ещё тяжелее. Луз помнила картинки, смех, слёз, игры в «Азуру» в детстве, но чувства из тех времён стекли по телу в канализацию вместе с потом от тренировок.

— Я пересматривала твоё выступление на «Классике США». Прогресс по сравнению с юниорским Чемпионатом Мира налицо, но ты то входишь в образ, то выходишь из него. Вначале, если ты сосредоточена на актёрской игре, всё хорошо. Даже если ты не чувствуешь музыку, ты делаешь осмысленные движения руками, твоё лицо выражает эмоции, скольжение тоже, ты вспоминаешь наши уроки, это видно. Но перед прыжками тебе сложно собраться, а потом снова поймать образ. И такое ощущение, что что-то в твоей голове щёлкает, и ты становишься слишком сосредоточенной на технике, а про компоненты забываешь, — сказала Анна.

Луз прикусила губу, не в силах оспорить слова преподавательницы. Перед соревнованиями фигуристка вместе с Идой настраивалась на прокат, и она могла поклясться, что, выходя на лёд и замирая в центре, она была одним целым с музыкой и с образом. Но после захода на первый прыжок магическое состояние уходило в небытие, и Луз не могла вернуть его до конца программы.

— Да, — выдавила из себя девушка.

— Хорошо. У тебя большой прогресс, но нужно продолжать работу. Давай. Ты сможешь, — сказала Анна и потрепала Луз по волосам. Загоревшись идеей, фигуристка вскочила и кивнула. Она не собиралась так просто сдаваться. До «Скейт Америка» оставалось всего полмесяца, и одиночница должна была выжать из этого времени всё, что могла. Где-то совсем близко маячила золотая медаль, которую Луз не хотела отдавать без боя.

МИТИ

— Всё не то! Заново! Что с тобой? — раздался строгий голос за бортиком. Эмити остановилась и подъехала к тренерке, чтобы выпить воды и выслушать замечания. Лилит грозно возвышалась над ученицей. Девушка опустила голову. — Это не дорожка шагов, а безобразие. Тебе не поставят даже первый уровень. Давай всю программу заново, а потом я отчитаюсь председателю Бэллосу, как у тебя всё получается и ты пойдёшь нормально поесть.

— Да, — кивнула Эмити. Она остановилась ровно посередине катка. На её губах застыла влюблённая улыбка. Девушка вспомнила встречу с Луз незадолго до тренировки. Тёмные волосы были взлохмачены, хотя перед соревнованиями соперница всегда укладывала их лаком. От неё пахло чем-то похожим на корицу, но Эмити не могла точно сказать, что за аромат это был. Они стояли слишком близко друг к другу. Румянец вспыхивал на щеках Блайт, стоило ей подумать о Луз, и от чувств, бушевавших внутри, не становилось легче.

Эмити замерла и набрала воздух в лёгкие. Она устремила полный нежности и влюблённости взгляд в потолок. Её сомкнутые в замок ладони замерли между шеей и плечом.

— Bed! Bed! I couldn’t go to bed! (Кровать! Кровать! Я не могу пойти в кровать!) — звуки отрывыстой мелодии рассекли каток. Эмити сделала круг на одной ноге, и улыбнулась. Она легко провела руками по тренировочному костюму. В каждом движении фигуристки чувствовалась лёгкость и окрыляющее счастье. Музыка будто подпитывала Эмити, и девушка легко прыгнула тройной аксель*. Сразу после элемента она устремилась правому бортику, где на соревнованиях сидели судьи.

— I could have danced all night (Я бы могла танцевать всю ночь), — Эмити легко зашла на вращение и сделала изящный бильман*. Одна её нога поднялась над головой, и фигуристка схватила лезвия конька двумя руками. На второй она сделала несколько оборотов, прежде чем опуститься и с театральным вздохом провести ладонями по волосам. Эмити не дала себе времени отдохнуть и сделала каскад из тройных лутца и риттбергера.* Несмотря на сложность прыжков, девушка не чувствовала себя уставшей. Сказывалась хорошая форма и диета, благодаря которой одиночница могла с лёгкостью скручивать прыжки и почти не выдыхаться к концу программы.

— Why all at once my heart took flight (Почему вдруг моё сердце взлетело), — девушка зашла на хореографическую дорожку шагов*, легко подпрыгнув. Её сердце и правда будто устремлялось куда-то ввысь, стоило им с Луз пересечься. Взгляд карих глаз Носеды и её озорная улыбка заставляли ладони Эмити потеть. Одиночница могла точно сказать, когда она впервые почувствовала пархающее чувство в животе. Когда фигуристка поняла, мысли о ком его вызывали, было уже поздно.

В своих чувствах она винила невовремя сломавшиеся коньки. До юниорского Чемпионата Мира Эмити воспринимала Луз исключительно как соперницу. Но перед соревнованиями у Блайт случилась непредвиденная ситуация — при перевозке повредились лезвия коньков. Ни в одном магазине города не нашлось профессиональной экипировки, и Луз отдала запасную пару, которую всегда возила с собой. Эмити быстро привыкла к новым лезвиям. На том чемпионате она обошла Носеду на балл. Удивительно, но самые искренние поздравления Блайт получила от Луз. Обнимая соперницу, Носеда улыбалась так ярко, словно это она выиграла соревнования. Тогда сердце Эмити впервые пропустило удар.

В тот день из-за блеска карих глаз дыхание фигуристки участилось. Она не придала этому значения, но стоило ей вспомнить те соревнования, как первым делом Эмити думала о сопернице, которая помогла ей, а не о чистом прокате и золотой медали на шее.

— I could have danced all night, — повторял нежный женский голос. Эмити подпрыгнула и сделала шпагат в воздухе. Через секунду она зашла на дорожку шагов* и прогнулась в спине. Её руки устремились вверх, пока ноги механически сделали несколько «троек». После этого девушка с поразительной лёгкостью выполнила подпрыжку и выпад. На её губах продолжала играть влюблённая улыбка, но каждая клетка тела была напряжена до предела. Как бы Эмити не любила дорожки, она не могла упустить из вида ни одну деталь. На «скобке» фигуристка элегантно вывернула кисти, чтобы через секунду опустить одну руку и наклониться вперёд. «Чоктау» получился лучше, чем обычно, и девушка мысленно усмехнулась.

 Во время твиззла Эмити легко провела руками по телу, рисуя в воздухе пышное платье, но еле заметно споткнулась. Девушка заранее приготовилась к взбучке от тренерки. Она продолжала танцевать, словно досадной ошибки и вовсе не было.

Она исполнила ещё несколько поворотов, полностью отдавшись музыке. Но дорожка закончилась, и фигуристка зашла на каскад из двух тройных прыжков. Она прикусила губу, готовясь взлететь ввысь. Отточенный до идеала аксель и следующий за ним тулуп с поднятыми руками, которые получились близкими к идеалу, вселили в Эмити уверенность.

До конца программы девушка была сосредоточена только на элементах и эмоциях, которые вызывала в ней музыка, но на финальном вращении одиночница позволила себе вспомнить их с Луз разговор перед тренировкой, неловкие прикосновения, при воспоминании о которых на языке плясала смешинка.

Эмити закончила вращение. Её сердце гулко стучало, и девушка не могла понять, отчего — от усталости или от чувств, которые бушевали в ней. Музыкаподходила к концу.

— I could have danced, danced, danced all night! (Я бы могла танцевать, танцевать, танцевать всю ночь!) — фигуристка оттолкнулась и, опустившись на одно колено, приблизилась к центру катка. С её губ сорвался театральный вздох. Эмити сложила ладони вместе и положила на них голову. Её глаза закрылись ровно в тот момент, когда закончилась песня.

Девушка встала и смахнула ледяную крошку с коленей. Она была готова к новым замечаниям. Эмити не могла позволить себе расплакаться перед Лилит или, ещё хуже, рядом другими тренерами. Она знала, что тогда в её спортивном характере усомнятся или и вовсе спишут со счетов. Одиночница хотела выиграть маячившую впереди Олимпиаду, а для этого нужно было продолжать бороться через пот, кровь и слёзы.

— Как ты можешь срывать дорожку? — грозно спросила Лилит, и внутренности Эмити сжались в комок. — Ты и так не можешь прыгнуть ничего кроме тройного акселя. Компоненты — всё, что тебе остаётся. Борись за них. Давай заново дорожку и на сегодня закончим.

Эмити кивнула и, разогнавшись, повторила элемент. На твиззле она сосредоточенно сжала губы в тонкую линию, и заметно расслабилась, когда он получился. Сделав ещё несколько поворотов, она выехала и подъехала к тренерке.

— Хорошо. До завтра, Эмити, — на губах Лилит расцвела еле заметная усмешка. Девушка чуть не поперхнулась собственной слюной. Если тренерка позволила себе улыбку, то, вероятно, на землю обрушится снегопад, даже несмотря на то, что осень только-только вступала в свои права. — Ты отлично потрудилась сегодня.

Эмити раскрыла рот, чтобы поблагодарить Лилит, но слова застряли в горле. Фигуристка уже успела забыть, как ощущается похвала. Сердце радостно ёкнуло, и девушка кивнула наставнице прежде чем уйти в раздевалку. С пустой головой она плелась по знакомым коридорам, не чувствуя ног от усталости. Когда одиночница приоткрыла железную дверь, то услышала взрыв хохота. Боша с другими девочками смеялись над чем-то, уткнувшись в телефоны. Эмити прошла мимо них, не удостоив и взглядом.

— Нифига себе вы там долго, — сказала Боша, и остальные фигуристки посмотрели на Блайт, будто только что заметили её появление. Девушка захотела провалиться сквозь землю. После изнуряющей тренировки последнее чего она хотела — это общаться с Бошей и её компанией.

— Да уж, — Эмити выдавила из себя вежливую улыбку и открыла свой шкафчик. В нём, как обычно, было чисто. Все вещи аккуратно висели на вешалках, а спортивная сумка стояли под ними. — Кстати, лови, ты просила купить.

Девушка открыла кармашек и кинула приятельнице бинт. Боша с улыбкой поймала его и показала «окей» приятельнице.

— Спасибо. Кстати, пойдешь с нами в кофейню? Говорят, туда завезли новый тыквенный латте к Хэллоуину.

Эмити мотнула головой:

— Нет, простите, у меня ещё занятия сегодня. Хорошо вам отдохнуть.

— Как скажешь, — девушки ушли, оставив фигуристку одну в раздевалке. Она посмотрела вслед сверстницам. Те всегда оставались позади неё на соревнованиях и не прыгали ничего сложнее каскада из тройного и двойного прыжка. Блайт цокнула языком, подумав о кофе. Теперь она понимала, к чему приводило чрезмерное его употребление вкупе с прогуливанием тренировок.

Эмити села на жёсткую деревянную лавку. Холод мурашками прошел по её спине. Девушка расшнуровала коньки и с тихим вздохом сняла их вместе с носками. Кровоточащие мозоли начали болезненно пульсировать, будто им не давали покоя последнюю тысячу лет. Фигуристка провела пальцами по выступающим на лодыжке венам. Она прикусила губу. Эмити привыкла заклеивать раны на ногах, но после изнуряющей тренировки у неё не было сил даже на это. Девушка опустила голову и сглотнула вязкую слюну. Боль, напряжение и усталость скрутились в один тугой комок в животе, который поднимался выше, к горлу. Нарастающая тревога и чрезмерная усталость тоже давили на фигуристку, и ей не удалось сдержать слёз, которые покатились по бледным щекам. Она попыталась восстановить сбившееся дыхание. Солёные капли падали на спортивные штаны, оставляя тёмные пятна. Эмити запустила пальцы в волосы и распустила хвостик. Зелёные пряди упали на лицо, закрыв глаза одиночницы.

Озноб прошиб тело девушки, заставив её содрогнуться. Девушка шмыгнула носом и вздохнула. Тыльной стороной ладони она стирала слёзы, но их становилось только больше. Оставив попытки скрыть своё состояние от голых светло-зелёных стен, Эмити уткнулась лицом в ладони. Всхлипы застревали в горле и превращались в крупную дрожь, сдержать которую было невозможно.

Девушка чувствовала всеобъемлющую пустоту, которая поселилась внутри и тянула её на самое дно. Чёрные когти впились в рёбра, не желая сдавать позиции. Но с каждой новой каплей, срывавшейся с ресниц, темнота теряла свои позиции. Эмити хотела вырвать её с корнем, чтобы никогда больше не испытывать отвратительной беспомощности, захватившей всё существо фигуристки.

Одиночница рыкнула. Она встала на ноги и взяла полотенце из сумки. Игнорируя пульсирующую боль в ногах, девушка вошла в душевую. Её губы сжались в тонкую линию.

Слёзы остановились. Фигуристка встала под горячие струи и намылила тело. Мозоли щипали, но ради результатов она была готова терпеть. Позже, ночью, в кровати, ей будет позволено сморщиться от боли и прикусить губу, чтобы подавить всхлипы, но до этого нужно было дожить. Эмити сполоснула голову, избавляясь от запаха пота, въевшегося в неё. Эмити выключила воду и ещё несколько секунд смотрела в одну точку, прежде чем выйти из душевой.

Вместо спортивного костюма она надела серый сарафан ниже колена. Тонкий золотистый пояс, который подчёркивал глаза девушки, выгодно выделял талию. Воротник белой классической рубашки слегка кололся, но Эмити привыкла к этому ощущение и не обращала на него внимание. Сверху она накинула бежевое пальто.

— Идеальна, — прошептала фигуристка своему отражению. Ей пришлось нанести консилер под раскрасневшиеся глаза, но теперь ни синяки от недосыпа, ни следы истерики не были заметны. В таком виде можно было вернуться домой.

Улица встретила девушку лёгким ветерком, который растрепал аккуратный зелёный хвостик. Эмити любила осень, желтеющие на деревьях листья, которые медленно, словно танцуя, опускались на землю, октябрьскую прохладу, тёплый имбирный чай и уют, царивший в эту пору. Но у неё никогда не было времени насладиться магией осени вдоволь. В самом начале сентября начинались соревнования, так что работать приходилось в два раза усерднее. На любование природой не оставалось даже сил, не то что времени.

Девушка поёжилась, чувствуя, как ветер забирался под пальто. Она посмотрела на часы и удивлённо ахнула. Эмити прибавила шаг, и до родных резных дверей из красного дерева одиночница почти бежала. Сердце бешено колотилось в груди, и фигуристка положила на него руку, надеясь хоть как-то успокоить быстрый ритм. Ладошки мигом вспотели.

Эмити вбежала по знакомым мраморным ступенькам и постаралась как можно тише открыть дверь. Она нервно прикусила губу и вошла в коридор. Одиночница сняла сапоги, надела тапочки и повесила пальто на вешалку. Часы над зеркалом мерно отсчитывали секунды. Эмити взглянула на них, и из её груди вырвался облегчённый вздох. У неё оставалось ещё две минуты.

Отдёрнув сарафан и поправив воротничок рубашки, она дошла до столовой. Девушка успела поставить чайник на плиту, положить печенье на тарелку и достать заварочный чайник, когда на парадной лестнице показалась знакомая фигура. Эмити натянула вежливую улыбку.

— Ты вовремя. Учитель скоро придёт. Не забудь предложить ему чай, — Одалия кивнула дочери и, не дожидаясь ответа, удалилась в кабинет. Фигуристка облегчённо выдохнула. Родительница не стала расспрашивать, почему Эмити задержалась, и это было на руку девушке. Она села за стол и положила голову на руки. Усталость разливалась по всему телу одиночницы, но у неё не было возможность поддаться ей и уснуть. Блайт лишь зевнула, прикрыв рот ладонью, и невидящим взглядом уставилась на плиту.

Ритмичный стук в дверь заставил Эмити подскочить со своего места. Она бросилась к двери и открыла её. На пороге возник мужчина в чёрном пальто. На вид ему было не больше тридцати лет, на лбу уже залегли первые морщины, но в глазах, поверх очков, всё ещё сияли огоньки энтузиазма и решительности. В руках он нёс чёрный кожаный портфель.

— Здравствуйте, мистер Адам, — поздоровалась девушка.

— О, Эмити, здравствуйте, — улыбнулся он, заходя в коридор. Он разулся и, как обычно, надел гостевые тапочки самого большого размера. — Вы сделали домашнее задание?

— Да. Оно не такое сложное, как вы рассказывали. Всего-то нужно было разобраться в символах позднего романтизма и всё встало на свои места, — пожала плечами Эмити, когда они зашли в столовую. — Будете чай?

— Не откажусь, — улыбнулся мистер Адам. Эмити легко налила кипяток в чайник, предварительно положив заварку. — Знаете, в свое время у меня ушло немало времени, чтобы разобраться, что там к чему. У вас определённо талант. Когда вам там говорите поступать?

— Через два года, — мягко улыбнулась девушка. Ей была приятна похвала. — Пока что нацелена на престижные университеты, но из-за спорта могу не поступить. В то же время будет олимпийский сезон, нужно будет много тренироваться.

— А вы уверены, что с таким умом вам нужен спорт? Я имею ввиду, вы могли бы стать прекрасным филологом, лингвистом, да кем угодно.

Эмити сглотнула. Вопрос, как и сотню раз до этого, болью начал пульсировать в голове. Девушка вздохнула, стараясь подавить ком гнева, который разрастался под рёбрами. На её лице расцвела вежливая улыбка, за которой скрывалась жгучая ярость.

— Да. Я люблю фигурное катание всем сердцем и не вижу своей жизни без него. Если подготовка к Олимпиаде будет отнимать много времени, то мне придётся взять академ, — сказала Эмити. — Предлагаю приступить к занятию.

Мистеру Адаму не нашлось, что ответить. Одиночница и сама не ожидала от себя такой резкости, но она не собиралась брать свои слова обратно. Постепенно обстановка в комнате разрядилась. Иногда учитель позволял себе шутить, и Эмити тихо прыскала с его каламбуров. К концу занятия девушка исписала три тетрадные страницы. На удивление, фигуристка не чувствовала усталости и хотела продолжать разбирать персонажей и их цитаты. Но мистер Адам бросил быстрый взгляд на часы и цокнул языком.

— Я так засиделся с вами, что скоро опоздаю в университет. С вами очень интересно работать, Эмити, — улыбнулся учитель, и девушка смущённо поблагодарила его. Она встала из-за стола и проводила преподавателя до двери. — До следующей недели.

— До следующей недели, — улыбнулась Эмити. Она захлопнула дверь и вернулась на кухню. Мать уже стояла у плиты, заваривая ромашковый чай. Женщина утверждала, что он помогал ей успокоиться, но фигуристке казалось, что напиток был бесполезным, если и вовсе не делал хуже.

Эмити взяла тетрадку со стола и поднялась на второй этаж. Она вошла в свою комнату и сдвинула щеколду, закрываясь от посторонних. Тишина родных покоев успокаивала девушку. Одиночница села за письменный стол и позволила себе на секунду прикрыть глаза. Где-то внизу громко тикали часы, и Эмити чуть не заснула, прислушиваясь к этому звуку. Она одёрнула себя и открыла учебник и тетрадь по химии.

Фигуристка легко решала задачи, будто это ничего не стоило. Девушка сводила брови к переносице, пытаясь вспомнить очередную формулу, которая в ту же секунду всплывала в голове. Когда с десятком номеров было покончено, Эмити переоделась в пижаму и легла на кровать. На первом этаже хлопнула дверь, и одиночница закрыла глаза, стараясь побыстрее заснуть, чтобы не слышать очередной скандал между родителями и близнецами.

За девушкой наблюдали плакаты любимых фигуристов, вставленные в рамки и развешенные по всей комнате.

«Я выиграю Скейт Америка и стану как они», — пронеслось в голове Эмити, прежде чем она провалилась в сон.