После той ночи они оба притихли, нарочно погрузившись в рутинную обыденность и заняв себя привычными делами. Они продолжили спать вместе, иногда без футболок, и Тадаши никак не мог выкинуть из головы события прошлых дней.

Их жизнь уже не могла стать прежней, и он чётко это осознавал — пусть даже эта мысль его пугала. И хотя вместе со страхом появлялось другое чувство, имя которому было любопытство, Тадаши всё ещё продолжал ловить себя на мысли «пути назад больше нет», задумчиво уставившись в случайную точку после каждого физического контакта с Хиро, после каждого его стеснительного взгляда или короткого поцелуя. Дни шли, и взгляды младшего брата становились всё более задумчивыми и долгими. Тадаши видел в его чёрной радужке глаз те же вопросы и сомнения, ту же искру мимолётного желания и любопытства, что внутри себя. Видел и терпеливо сжимал губы, обдумывая снова и снова события прошлых месяцев.

Тадаши интуитивно понимал, что Хиро чего-то ждал. Когда он обнимал его перед сном, прижимая к себе, то чувствовал каждый его глубокий вздох и напряжение, проскочившее в теле. После чего Хиро привычно расслаблялся в объятиях и засыпал. Тадаши чувствовал, что глубокие воды, в которые они погружались, становились темней с каждым днём. И дело было только во времени, когда они достигнут той глубины, которую он так долго боялся.

Было около полуночи, когда Тадаши снова заметил, как Хиро напрягся всем телом, стоило ему, как обычно, обнять его рукой за талию. Тадаши привстал, чтобы выключить светильник над кроватью, и молча устроился позади брата — как обычно прижимаясь передом к его спине. Он ждал, когда Хиро снова расслабится, однако этого так и не случилось.

— Хиро, — Тадаши сказал тихо. — Что-то не так?

Хиро молчал, и Тадаши стало неуютно в полнейшей тишине ночной комнаты. Отовсюду из неизведанной чёрной тьмы за ним словно следили сотни чужих глаз, осуждая и цепляясь за каждое действие или мысль. Словно ему нужно было контролировать даже то, как он дышит. Правда заключалась в том, что на интуитивном уровне он давно догадался, в чём было дело, просто сталкиваться лицом к лицу с этим было чем-то нереальным. Даже когда они перешли самые первые границы дозволенного, он всё ещё считал, что до тех самых глубоких страшных вод было ещё очень далеко. Настолько далеко, что они никогда их не достигнут.

Хиро положил ладонь поверх руки Тадаши и едва заметно её сжал.

— Я просто…

— Что? — на рефлексе переспросил Тадаши, после чего сразу же закусил губу, мысленно ругая себя за нетерпеливость.

«Держи себя в руках, Боже».

Хиро молчал и едва ощутимо поглаживал его руку.

— Когда ты меня обнимаешь, мне каждый раз кажется, что дальше последует что-то ещё.

Тадаши не хотел его перебивать и внимал каждому слову. Неужели Хиро каждый раз надеялся на что-то ещё? К сожалению, до Тадаши сразу же дошло, о чём шла речь, однако он предпочёл бы этого не понимать.

— Просто… — Хиро выдохнул, — это сложно, — он не мог найти подходящих слов. — Я давно привык спать рядом с тобой, быть близко… Но теперь мне всегда кажется, что каждый раз, когда ты меня касаешься, мне нужно быть готовым к чему-то ещё.

Тадаши замер. Неужели Хиро действительно думал, что он хотел от него «что-то ещё»? Ему было страшно даже подумать, что было у его брата в голове каждый раз, когда он его трогал. Вернее… в каком контексте это всё было. Неужели он его… боялся?

Теперь ему точно стало плохо — и тошно. Главным образом от себя.

— То есть я, конечно, хочу это, — внезапно добавил Хиро смущённым голосом, и у Тадаши упало сердце, — но всё равно…

Тадаши сделал короткий выдох, а после задумчиво посмотрел брату в затылок. Его чёрные волосы, как всегда, торчали в разные стороны, а некоторые даже щекотно доставали до его подбородка. Тадаши прислонился к макушке Хиро губами, молча думая, что ему на это ответить. Конечно, он уже успел догадаться, почему его брат реагировал на их взаимодействия таким образом, однако слышать от него самого об этом было очень непросто. Тадаши чувствовал вину, но продолжал с ней бороться. Он чувствовал, что был самым худшим братом во вселенной, но продолжал прогонять в голове мантру: «Ты никогда не сможешь разрушить что-то». Воспоминание о счастливом выражении лица Хиро в ночь после поцелуя, когда он наконец-то впервые позволил себя тронуть, производило успокаивающий эффект. Видеть Хиро счастливым — хорошо, нормально. Дарить ему счастье — работа Тадаши, и он должен был всегда с ней справляться. Даже если от этого ему становилось страшно.

Тадаши всё ещё прижимался губами к макушке Хиро. Его голос прозвучал как шёпот:

— Я понимаю, о чём ты.

Это уже было не только о любви. Это было о желании — это было о мыслях, при которых в голове возникали картины, заставляющие Тадаши краснеть. Раньше ими являлись поцелуи и невинные касания. Сейчас же им обоим было понятно, что речь шла о чём-то настоящем и реальном. Тадаши зажмурился. Мысли становились непристойными и опасными. Они заставляли думать о вещах, которые они могли делать вместе с Хиро; о прикосновениях, которые были далеки от невинных. Тадаши стало стыдно, но отчего-то ему захотелось прижать Хиро ближе к себе.

Он обнял его крепче. Хиро по-прежнему молчал. Темнота и тишина комнаты не только давили на сознание, но и помогали навязчивым мыслям благодаря контрасту выглядеть чётче и ясней. Тадаши причудилось, что у него поднялась температура.

Порог, на котором они стояли, вёл в самую глубокую океанскую впадину, и никто кроме них о ней знать не мог. Тадаши посмотрел на циферблат электронных часов. Увидев четыре нуля подряд, он сначала не понял, что было не так, а затем до него дошло, что наступила ровно полночь. Он прислушался к дыханию Хиро. Тот всё ещё не спал.

— Хиро?

— М-м?

— О чём ты думаешь?

Вопрос был почти идентичен тому, который Хиро задал Тадаши несколько ночей назад. Прежде чем ответить на него, Хиро перевернулся с одного бока на другой, тем самым заставив объятья Тадаши слегка ослабнуть. Он посмотрел ему в глаза:

— По поводу нас или в принципе?

— О нас, — Тадаши нравилось наблюдать за мимикой Хиро под покровом темноты, когда он уже успел к ней привыкнуть. У Хиро были большие чёрные глаза, в которых было легко потеряться.

— Я не хочу останавливаться, — Хиро посмотрел на Тадаши серьёзно и слегка нахмурил брови, словно в любой момент был готов начать защищать свою позицию.

— Ох…

Тадаши не сводил с него глаз. Ему постоянно хотелось касаться Хиро и доставлять ему радость. Это уже стало новой нормальностью и приводило за собой лишь отголоски мыслей, с которыми до этого момента у Тадаши получалось совладать. Он приобнял Хиро одной рукой, а второй начал поглаживать его плечо и спину. Хиро уткнулся в его шею. Его дыхание щекотало.

Тадаши понятия не имел, что делать дальше. Он продолжил механическими движениями гладить Хиро по руке, плечу, талии и спине. Иногда он гладил его затылок — иногда кончиками пальцев касался задней стороны его шеи, из-за чего Хиро слегка вздрагивал и прижимался ещё плотней. Это производило успокаивающий эффект, и Тадаши даже не заметил, как вместе с этими размеренными движениями стал проваливаться в сон.