Одна только мысль о проклятущем судье Клоде Фролло вызывала у Эсмеральды приступы дикого раздражения, смешанного с ненавистью. До чего же он злобный и мстительный ублюдок! Старая сволочь! Напыщенный и спесивый индюк! Она скрипела зубами, когда вспоминала, насколько он двуличный, лживый, жестокий… Черт бы его побрал совсем! Строит из себя праведника, а сам…

Она вспомнила, как в соборе судья схватил ее, больно заломил ей руки и прижал к себе — сильнющий был черт: как Эсмеральда ни дергалась, не смогла она вырваться из его железной хватки!

Дыхание судьи было рваным, голос — хриплым, когда он говорил ей все эти гадости о том, что мечтает ее повесить. Как он зарылся своим носищем в ее волосы, обнюхивая ее, и сладострастно коснулся своими тонкими паучьими пальцами ее шеи. И смел еще потом что-то говорить об искажении правды! Да Эсмеральда бы с большим удовольствием пошла топтаться по парижским помоям, чем дала бы ему прикоснуться к себе, уж не говоря о том, чтобы поощрять все эти его похотливые прикосновения! Эсмеральда содрогалась при мыслях об этом. А Фролло, скотина, еще и ее обвинил в том, что это она его совращает! Да она бы лучше умерла на месте, чем сделала бы это! Он сам запер ее в соборе. И наверняка затем, чтобы приходить туда и домогаться ее. Старый ублюдок!

Эсмеральда готова была взвыть от тоски. Этот дерьмовый судья ищет ее так настойчиво, что просто обложил все подступы к Парижу, и редко кто из цыган теперь мог туда проникнуть. Тяжело же им сейчас придется. В городе еще есть для них возможность заработать и прокормиться, но вот среди селян — нет. Селянам и так крохи перепадают, так неужели они будут делиться ими с какими-то пришлыми людьми, тем более — цыганами? Да как бы не так! Поэтому цыганам просто жизненно необходимо было попасть в Париж, и они настойчиво выискивали ходы туда, где Фролло со своими стражниками их не достал бы.

Эсмеральда поспешно бежала к Булонскому лесу. Она точно знала, что там сейчас должен идти небольшой цыганский табор — они для Клопена подали во Двор Чудес весточку. И надо было перехватить их прежде, чем их найдет паршивый судья. Но, когда Эсмеральда добежала до нужного ей места, то поняла — она опоздала. Там уже стояли стражники, и Фролло там тоже уже был. Крючконосый и тощий, как и всегда, мрачный в своей сутане, развевающейся на ветру, и Эсмеральда ненавидящим взглядом смотрела на него, сидящего на своем огромном жеребце, черном, как сажа.

Эсмеральда схоронилась в густых кустах, которые росли вдоль дороги. Она с негодованием наблюдала, как Фролло разворачивает табор и прогоняет ее соплеменников, и выходила из себя от бессилия. Она ничем не могла им помочь. Эсмеральда подалась назад и потихоньку сбежала оттуда, пока ее саму не схватили. О, она уже представляла себе торжествующую ухмылку на вытянутой роже Фролло. Он ведь мечтает об этом — арестовать ее, лишить свободы! Подчинить себе.

Но через некоторое время она решила снова наведаться туда. А вдруг табор опять попробует пройти, когда судья со своими тупыми стражниками уедет? Но надежда Эсмеральды оказалась напрасной. Никого там не было. Видно, Фролло так напугал цыган, что они решили обойти Париж десятой дорогой, только чтобы их не трогали. Эсмеральда сердито плюнула и выругалась всеми неприличными словами, которые ей довелось услышать от Клопена. «Чтоб ты провалился, ирод!» — с ненавистью подумала она, развернулась и пошла прочь от этого места.

Она шла мимо какой-то рощи, когда перед нею, как из-под земли, возник совершенно незнакомый ей мужик. Драные лохмотья прикрывали его грязное тело, сам он весь оброс и издавал зловоние. Эсмеральда попятилась, а он, открывая в улыбке все свои девять зубов, пошел на нее.

— Тебе чего от меня нужно?! — прошипела она. — Пропусти! У меня нет денег, поживы для тебя никакой не будет!

— А мне и тебя хватит, красотка! — его тупая заросшая рожа так и сияла в предвкушении.

Эсмеральда попыталась было проскочить мимо него, но он оказался прытким. Схватил ее и держал крепко. Лицо у Эсмеральды перекосилось от отвращения и злости, и она с силой дала бродяге ногой в промежность. Мерзкая рожа мужика приобрела нежно-зеленый цвет, и он с хрипом осел на землю, зажав руками отшибленную мошонку, — ножки у Эсмеральды были уж больно сильные, натренированные танцами и беготней от Фролло и его стражников. Эсмеральда вырвалась и стремительно побежала прочь отсюда, но, видно, мужик этот был здесь не один. На нее напали со спины и повалили на землю.

— Чертова баба! Цыганское отродье, еще и дерется! — ее вздернули на ноги, и чья-то тяжелая рука дала ей по лицу. От удара перед ее глазами вспыхнуло яркое пятно, и Эсмеральда опять упала. У нее в ушах зазвенело от боли.

Отшибленная Мошонка и тот, второй, склонились над ней.

— Сама пойдешь, шлюшка, или тебе снова врезать? — прорычал над ухом грубый голос. Чья-то жесткая рука схватила Эсмеральду за лодыжку и выдернула нож из ножен на ее ноге. Эсмеральда чуть не застонала от разочарования — как же она теперь будет, без ножа-то?!

— Сама! — прорычала она. Только бы руки не связали! С несвязанными руками у нее было больше шансов сбежать от этих уродов, и Эсмеральда решила проявить смирение, чтобы усыпить их бдительность. Она покорно пошла туда, куда они толкали ее, и, в то же время, украдкой посматривала по сторонам. Один из налетчиков заметил это и сильно сжал ее локоть в своей лапище.

— Не дури, сука! А не то башку оторву. Но сначала отымею тебя как следует! — прорычал он.

«Ты и так постараешься это сделать, как только возможность представится, ублюдок!» — Эсмеральда уткнулась взглядом в землю от греха подальше. Совершенно незачем было их провоцировать сейчас, пока они так насторожены и злы.

Эсмеральду увели в глубь леса и приволокли на поляну, надежно укрытую деревьями. Там стояло несколько жалких палаток, кое-где разодранных и наскоро зашитых — верно, дела у разбойников шли совсем плохо. Неудивительно, если вспомнить, что Фролло поставил на уши всю стражу. Не особо-то пограбишь, когда стражники патрулируют город и его окрестности день за днем — знай, прячься от них. Эсмеральду потащили к покосившейся хижине, которая притулилась на самом дальнем краю поляны. Верно, жила тут одна из этих старух, которых называли ведьмами за то, что они странные и в травах толк знают. Эсмеральда не стала гадать — повесили эту ведьму или она сама умерла от старости. Не до ведьмы сейчас было Эсмеральде, потому что рука одного из бродяг сильно сжала ее предплечье.

— Отпусти, скотина! — Эсмеральда завопила от боли.

— Шевели ногами, цыганская шлюха! — они втолкнули ее внутрь и накрепко захлопнули дверь.

Эсмеральда тут же кинулась посмотреть в дверную щелку, что там творится снаружи. Вот так она и знала!.. Они поставили возле двери часового. И что же ей теперь делать?! Прорывать подкоп под бревенчатой стеной? Во-первых, нечем, а во-вторых, кто его знает, что взбредет в головы этим мерзавцам? Может они уже через час придут за ней… Но ей так хотелось что-нибудь сделать… Эсмеральда нащупала ногой какую-то миску, наклонилась и взяла ее в руки. Глиняная миска была шершавой и влажной, и Эсмеральда подумала, что недавно из нее кто-то пил. Собаку, что ли, уроды держат в этой хижине? Но никакого собачьего присутствия Эсмеральда не ощутила — псиной не пахло, не было слышно собачьего дыхания. Она размахнулась и изо всех сил запустила миской в дверь. Та с жалобным звоном раскололась, а дверь приоткрылась, и в проем просунул голову разбойник, которого поставили на страже.

— Что это ты шумишь, девка? — грубо спросил он. Затем увидел на утоптанном земляном полу осколки миски и ухмыльнулся:

— Сюда наливали воду, дура! Ты ее разбила, значит, воды не получишь, пока за тобой не придут!

Он заржал и исчез за дверью, плотно закрыв ее. Эсмеральда всхлипнула, плюхнувшись на колени. Она не видела никакого выхода, ни малейшего. Скоро этим мерзавцам захочется позабавиться с ней, и тогда они придут и получат свое. Она, конечно, может сопротивляться, но… Здесь слишком мало места. Это тебе не большая площадь перед Собором Парижской Богоматери, где она устроила кучу-малу из стражников, которые были слишком неповоротливыми тюфяками, чтобы угнаться за Эсмеральдой. Здесь ей просто дадут в зубы, если она будет брыкаться, повалят на землю и свяжут руки. Руки ведь в таком деле не нужны, достаточно раздвинутых ног…

Эсмеральда услышала тихий стон и вздрогнула. Она здесь находилась не одна, оказывается! В этой хижине было так темно — хоть глаз выколи, а этот человек не издал ни звука, когда ее втолкнули сюда. Может, был без сознания, или ему заткнули рот или… вырвали язык? Эсмеральда содрогнулась.

— Кто здесь? — тихо спросила она, надеясь, что незнакомец, которого она не видела в этой темноте, цел и невредим.

— Это неважно, дитя, — его ответный шепот был хриплым, и… Эсмеральде смутно показалось, что откуда-то она знает этот голос. Но она не была уверена — может, действительно ошибалась, в конце концов, у нее сейчас нервы совсем не в порядке. Незнакомец закашлялся, что-то сплюнул на пол и прохрипел:

— Если ты хочешь выбраться отсюда, разрежь мои веревки, девочка.

— Но чем я их разрежу?! — у нее даже ножа с собой теперь не было!

— Ты только что расколотила глиняную миску, глупая девчонка, — хмыкнул он. — Возьми один из осколков и разрежь проклятые веревки! Тогда мы с тобой выберемся отсюда, я клянусь тебе в этом!

Эсмеральда облизала губы. Она не испытывала особого доверия к этому человеку, но те двуногие животные, которые по какому-то недоразумению назывались людьми, казались ей еще хуже, чем он. Эсмеральда нашла самый острый осколок от расколотой миски и медленно, наощупь, пошла в ту сторону, откуда говорил незнакомец. Она уткнулась ногой в его теплое тело, и он тихо застонал. Верно, то место у него сильно болело.

— Извини, — прошептала она и уселась рядом.

— Режь быстрее! — захрипел он.

Она осторожно трудилась над веревками, которыми его скрутили. Ей вовсе не хотелось порезать его этим осколком — наверняка ведь его сильно избили прежде, чем связать. Незачем было причинять ему еще больше боли. Когда она закончила, этот мужчина с тихим стоном принялся разминать руки и ноги. Раздался негромкий треск, словно он что-то порвал на себе.

— И что теперь? — спросила его Эсмеральда.

Он поднялся на ноги.

— А теперь, моя дорогая, — прошептал он, — я встану возле двери, а ты позовешь нашего часового.

Мужчина двинулся вперед. Он тихим шагом приблизился к двери, и Эсмеральда, наконец-то, смогла немного разглядеть его, потому что там было самое светлое место во всей этой хижине. Мужчина был довольно высоким и стройным, он застыл возле дверного косяка, повернув голову так, что она увидела его в профиль. Длинный изогнутый нос. Упрямый подбородок, выдающийся вперед… и этот голос, который показался ей знакомым… Но это же!..

— Судья Клод Фролло! — из горла Эсмеральды вырвался еле слышный тоненький звук, больше похожий на комариный писк, и Фролло мгновенно оказался возле нее.

— Замолчи немедля, дуреха! — зашипел он. — Ты сейчас привлечешь сюда целую толпу своими воплями!

— Хватит орать на меня! — Эсмеральда пришла в себя и зашипела в ответ не хуже, чем он. — Я даже не знаю, кто из вас отвратительнее: ты или они!

— Определенно они, глупая девчонка! — тихо фыркнул он, не показывая вида, что ее слова были ему неприятны. — Сколько их ты там насчитала? Пять или шесть?

— Шесть… — она вздохнула.

— А теперь представь такую картину: эти шесть недоносков раскладывают тебя посреди поляны и сношают во все отверстия! Этого ты хочешь?!

— Нет! — Эсмеральда вцепилась пальцами в свою юбку. Все, что угодно, только не это! В подобных обстоятельствах даже Фролло показался ей не таким страшным и отвратительным. Судья, между тем, еле слышно хмыкнул и скользнул к двери.

— Приготовься! — прошептал он. — Когда я дам знак, замани сюда нашего стражника.

Время для Эсмеральды потекло очень медленно. Она стояла и прислушивалась к звукам снаружи. Бродяги ржали, кто-то пел песню — судя по всему, они пировали. Тем лучше. Может, им с судьей и удастся сбежать, если они хорошенько напьются. Эсмеральда была напряжена до предела — ей даже показалось, что воздух завибрировал от подобного напряжения. Наконец она услышала сиплое:

— Давай!