О Святочном бале шушушукались изо всех углов — в основном, конечно, девушки, потому что мальчикам казалось, что шушушукаться о Святочном бале — это как-то не по-мужски. На деле же все были взбудоражены и хотя бы фоном постоянно думали о грядущем.
Особенно сильный мыслительный процесс отражался на лицах близнецов Уизли — хотя они и обычно постоянно придумывали что-нибудь эдакое — и сейчас они перемещались по замку с таким видом, будто вынашивают какую-то необычайно остроумную мысль. Но Поттер не обращал на них внимания — он списывал это на очередную штуку из всевозможных вредилок.
Гарри не хотел подслушивать, но получилось всё, ну, как всегда — как-то само собой — да и близнецы так громко — что не услышать нельзя — хвастались Ли Джордану:
— На этот раз мы придумали совершенно убойную штуку!
И Гарри всё ждал, когда же тайная убойная штука станет явной.
И стала — на балу.
Когда Гарри вытащил себя из танца, открывающего вечер, и из общества мисс Патил, он сразу же бросился к пуншу, потому что ему хотелось напиться чего-нибудь мерзкого и розового и ни о чём не думать.
А, ещё кто-то пустил слух, что в пунш подмешали огневиски — Гарри ничего такого не почувствовал, но решил не распространяться — пускай кто-нибудь ещё напьётся этой гадости в надежде опьянеть.
— Этот пунш — полная херня, — недовольно заметил Рон, когда тоже освободился от своей спутницы. — Дреду и Форджу вообще ни в чём нельзя доверять.
Но несмотря ни на что, пунш всё-таки пользовался популярностью, и хотя бы раз его попробовали все ученики — и даже Дамблдор, который подошёл к пуншу с таким видом, будто делал что-то чрезвычайно весёлое.
Разговоры зашуршали под высокими сводами, а потом их заглушила музыка Ведуний, и зал пустился в пляс — и так должно было быть до самой полуночи.
Но что-то странное ощущалось в воздухе. Будто светская вечеринка стала исповедальней или тёмным вечером с близким другом и сливочным пивом.
Какая-то девушка выскочила из зала в слезах, потому что её партнёр внезапно признался, что совсем-совсем её не любит. А вот в тёмном углу, там, где всегда стоял слизеринский стол, кто-то наоборот признался в чувствах — получил взаимность — и теперь страстно целовался.
В общем, в воздухе витало что-то такое…
О т к р о в е н н о с т ь.
Поэтому разговоры шуршали так оживлённо и были так необычны.
В перерыве между песнями Ведуний раздался голос Гермионы:
— А давайте украдём шармбатонских коней? Ничего такого — просто покататься!
А потом — голос Панси Паркинсон:
— Богиня. Кажется, я влюбилась в тебя ещё больше.
Вот тут Гарри подумал, что происходит что-то странное, но не стал долго об этом размышлять, и выпил ещё пунша.
— Да это же отличная идея! — раздался неподалёку голос Шеймуса. — Дин, почему мы с тобой до сих пор до этого не додумались?
Собралась компания из некоторого количества хогвартцев, некоторого числа шармбатонцев и нескольких дурмстрангцев — обсуждался план по похищению и эксплуатированию громадных французских коней. Вообще-то за почти два месяца школьники не особенно много общались — но в этот волшебный рождественский вечер любые коммуникации ощущались так легко, будто в этом было замешано какое-то зелье. Некоторые особо сообразительные ученики — например, Гермиона или Драко Малфой — были почти на сто процентов уверены, что тут действительно замешано какое-то зелье! В смысле, замешано-то оно было не тут, не в Большом зале — но вот залито в пунш точно тут!
Но всё-таки эти сообразительные ученики не удержались и попробовали пунш — а потому теперь сидели на соседних стульях и договаривались с остальной компанией встретиться ровно в час после полуночи — чтобы Хогвартс успел уснуть, и они могли провернуть свою аферу незамеченными.
Хогвартс не уснул, но притворился спящим — не только Гермиона под действием зелья выдвинула интересное предложение, чем занять ночь.
Гриффиндорцы поджидали соратников по своей криминальной затее в тени возле главных ворот. Гермиона ругалась с близнецами, которые, по её наблюдениям, весь бал пили только сливочное пиво, а значит всё происходящее — их вина. Джинни, Дин и Шеймус обсуждали и шлифовали план, а Гарри и Рон просто стояли рядышком с довольно глупыми выражениями лиц. Должны были быть ещё сёстры Патил — но они отвалились по дороге, встретив на пути нескольких ребят и подружек с Рейвенкло. Ещё должна быть Анджелина — но она придёт с тем старшекурсником с Рейвенкло, имени которого Гарри до сих пор не знал, и который составлял пару Флёр на балу — они оба оказались рядом, когда Гермиона озвучила своё предложение, и потому тоже участвовали во всей этой афере.
Наконец в воротах что-то зашевелилось — это шли Драко Малфой, Панси Паркинсон, Анджелина и тот чувак. И почти сразу же подтянулись Флёр с сестрой, а потом и Виктор Крам. Компания была в сборе, а значит время начинать кампанию!
Никто точно не знал, где Хагрид поместил коней, а потому группа быстро разделилась на две части — Гарри, Рон и Гермиона отправились к лесничему добывать информацию, а остальные занялись приготовлением сонного зелья, чтобы к началу операции лесничий спал глубоким сном.
Он и сейчас спал глубоким сном — но ради друзей, которым «что-то не спится», согласился выпить чаю и немножко поболтать.
Драко Малфой с Флёр и Габриэль Делакур склонились над котелком, в котором уже булькало зелье — они не без помощи близнецов с какими-то «спичками» развели костёр прямо рядом с загоном соплохвостов — хотя можно было просто разозлить соплохвостов и получить пламя без всяких спичек! Но это всё-таки отстойная идея. Когда зелье было готово, они налили порцию в кружку, которую предусмотрительно захватила с собой Джинни, и передали Дину — он расположился у стены хижины Хагрида и только ждал сигнала, когда просунуть кружку в окно, чтобы кто-то из троицы подлил зелье в чай лесничему.
Остальные расположились вокруг загона соплохвостов с неприязнью наблюдая за мерзкими животными.
— Может, их тоже зельем напоить? Всё равно ещё осталось, — предложила Анджелина, и все были только за, но никто так и не понял, где у соплохвостов рот — да и лезть к ним не особо хотелось.
— Хотя можно было бы отправить Поттера, он же герой! — поделился своими размышлениями Малфой, и Джинни посмотрела на него совсем точно так же, как на соплохвоста.
Спустя какое-то время свет в хижине погас, и гриффиндорское трио вывалилось на улицу. Шеймус подскочил к ним с одним-единственным вопросом — ну как? Узнали?
— Узнали, узнали, — довольно закивал Рон.
— Идёмте! — скомандовала Гермиона, и все пошли — по глубокому рыхлому снегу в сторону озера, вдоль хогвартских стен по бережку. Гарри был очень доволен, что конюшни оказались так близки к озеру, и уже представлял себя летящим над его чернильной поверхностью.
Конюшни, конечно, были закрыты, а алохомора не справилась — поэтому в дело вступил тот чувак с Рейвенкло — он что-то зашептал, по-хитрому поводил палочкой, ещё хитрее повертел руками, хлопнул, крякнул — и ворота открылись. Сразу дохнуло крепким запахом виски и лошадиного навоза, и послышалось фырчание.
Аферисты ввалились в конюшни, и палочки засветились люмосами. В одном углу стояли огромные лошади. А в другом — лежала сбруя.
— Ну? Кто умеет седлать лошадей? — гаденьким голосом осведомился Драко Малфой.
— Да зачем седлать? Надо только нацепить им на морды, ну, эти штуки — и так сойдёт! — решил Шеймус и важно прошествовал к аккуратно разложенной упряжи. Он внимательно посмотрел на всю эту амуницию, ничего не понял и отошёл.
— Да, толку-то от тебя, — усмехнулся Малфой и тоже решил посмотреть.
В итоге вокруг непонятных наездничих штук собрались все самые начитанные и смекалистые — ну, то есть Гермиона и близнецы, а ещё Флёр и Габриэль, которые вроде как тоже что-то знали про этих коней.
Сначала они просто пялились на сбрую, соображая, какие из предметов могут пригодиться. Потом пошло жаркое обсуждение — и, придя к консенсусу, они выбрали несколько приспособлений и хотели было двинуться к лошадям, но Гарри вдруг встрепенулся и крикнул:
— Стойте! — на него уставились шестнадцать — считая лошадиные — пар глаз, и он немножко стушевался. — Может, нужно поклониться? Ну, как с гиппогрифами.
Малфой усмехнулся.
— Поттер, ну какой же ты дурак, я не могу, я так люблю тебя.
Теперь шестнадцать пар глаз уставились на Малфоя, и Драко сам почувствовал себя дураком. Но он не растерялся и ляпнул:
— А Паркинсон влюблена в грязнокровку!
— Ну, это тоже уже не новость, — фыркнула Гермиона, заодно придерживая за рукав Рона, который, кажется, уже собирался идти начищать чьё-то слизеринское личико за «грязнокровку».
— И вообще, ты тему-то не переводи! — добавила Джинни, раздавая тумаки хохочущим близнецам.
Гарри ничего не сказал, он только взял у Гермионы сбрую, поклонился и двинулся к коняшкам. Пока позади разгоралась перепалка, он в одиночку надел уздечки сначала на одного коня, а потом и на другого, и позвал товарищей вскарабкиваться на широкие гладкие спины.
Никто не высказывался насчёт поклонов в пользу Малфоя или Поттера — но все поклонились, даже Малфой, потому что они маленькие, а лошади большие. Мало ли что.
Столпившись у ног громадных животных, ребята наконец-то вспомнили, что кто-то должен держать уздечки.
— Я думаю, управлять должны лучшие летуны, — сказала Джинни. — Всё равно никто из нас не умеет кататься на лошадях.
— В этом есть смысл, — согласилась Гермиона. — Гарри, Виктор, залезайте первыми!
Гермиона не хотела слышать чьих-либо возражений по поводу своего выбора лучших летунов, а потому полезла почти сразу же за Гарри. За ней поспешил Джордж, следом — Джинни, заодно потянувшая с собой Панси. Не желая разъединяться с подругой, Драко бросился к лошади последним.
Когда все устроились на больших конских спинах, Гермиона вытащила из кармана палочку, указала ею на задвижку загона и произнесла какое-то заклинание — но ничего не произошло, и она нахмурилась. Со всех сторон сразу послышались возгласы — мол, и палочку надо держать по-другому, и заклинание, может, какое-нибудь другое применить.
Гарри решил, что вряд ли чем-то сможет здесь помочь, и его взгляд блуждал по помещению, так что он первым заметил, что в открытых воротах конюшни появилась чья-то длинная тень. Гарри всматривался, а потом ужаснулся — это же Дамблдор!
— Привет, ребята, — поздоровался директор, и спор тут же стих. Все сидели с вытянутыми лицами на спинах огромных лошадей перед только что объявившимся директором. Никто и представить себе не мог ситуацию более идиотскую.
Но директор не выглядел сердитым — наоборот, он смотрел на детей с любопытством и даже каким-то озорством.
— Есть ли у вас там ещё местечко? — наконец Дамблдор нарушил молчание.
— У нас есть, — ляпнул Джордж, и от этого все ещё больше напряглись.
А директор вот вообще, казалось, не видел никакой проблемы. Он подошёл ко второй лошади и уселся позади Драко Малфоя. Секунду ничего не происходило, и неловкость прямо-таки ощущалась, как что-то материальное, разлитое в воздухе, но потом директор расколдовал двери загончика — и всем как-то полегчало.
Лучшие летуны взмахнули поводьями — и друг за другом кони вылетели из конюшен — и полетели прямо над озером — как Гарри и хотел! Пролетая над дурмстрангским кораблём, конь Гарри задел флагшток на грот-мачте, и тот улетел в чёрные воды озера. Виктор же облетел корабль с таким мастерством, будто всю жизнь летал на гигантских лошадях. Но он и вообще в воздухе чувствовал себя исключительно комфортно, воздух — надёжнее всего, что он знал, но инженеры его тела велели ему ходить по земле.
Поттер и Крам навернули пару петель над озером, а потом бросились к Запретному Лесу почти что наперегонки, но на каждой конской спине нашёлся кто-то, кто напомнил им, что они летят не одни. Пытаясь замедлиться, Гарри не справился с управлением, и лошадь взбрыкнула — так что Малфой чуть не навернулся вслед за флагштоком, но директор вовремя поймал его левиосой. Гарри так испугался за Драко, что весь оставшийся полёт держал поводья чрезвычайно внимательно и сосредоточился весь на полёте, пытаясь чуть ли не слиться с сознанием лошади.
Было немножко похоже на горки — особенно когда Крам и Поттер привыкли к животным, и стали выделываться разными финтами и дугами. Дети и директор промёрзли до костей — и исключительно довольные приземлились обратно к конюшням.
Лошадей отвели в загоны и распрягли, и даже накормили яблоками, потому что кое-кто дружит с эльфами.
— Пойдёмте, что ли, отпразднуем, — сказал Джордж.
— Наше удачное предприятие! — дополнил Уизли.
— Никогда не против! — поддержал их Шеймус.
— А где будем праздновать? — поинтересовалась Анджелина.
— Гриффиндорцев больше, так что в гостиной Гриффиндора, — не считая, провозгласила Джинни.
— Ну не-е-ет, — Драко Малфой возвёл глаза к небу.
— Это же в такую высь тащиться! — поддакнула Паркинсон.
— А я тебя поцелую наверху, хочешь? — пропела ей на ухо Гермиона. Не то чтобы она когда-либо целовала девушек, но была не прочь попробовать.
— Все идём в Гриффиндор, — моментально отозвалась Панси.
— Ещё возражения? — усмехнулся Дин.
— Я чувствую себя неловко, — поделился Виктор Крам.
— Да ладно вам, мистер Крам, вон, Рональд души в вас не чает, просто не показывает, — мягко успокоил его Дамблдор.
Рон густо покраснел, но кивнул, и все двинулись к Хогвартсу.
— Ох, мне так нравится ваш мрачный готический замок! — говорила Флёр, проходя холлом и любуясь высокими нервюрами.
— Ты же говорила, что он ужасен? — заметил Гарри.
— Да это я так, важничала, — Флёр смущённо улыбнулась и неловко почесала нос, чем вызвала у Рона очередной приступ обильного слюноотделения. — Хотя привидения в школе — это всё-таки гадость.
Гермиона закатила глаза, но нашла в себе силы не откровенничать — она выпила не так уж много пунша.
Компания, кроме близнецов, которые отправились на кухню за угощениями от эльфов, потянулась по долгим лестницам — Флёр рассказывала, что ей нравится в замке, с таким изумительным вниманием к деталям и таким подробным архитектурным анализом, что все заслушались и не заметили, как оказались перед портретом Полной Дамы.
— Директор! — удивилась Полная Дама. — Дети, — поздоровалась она.
Дин назвал пароль, и группа влилась в опустевшую гостиную. Тот чувак с Рейвенкло наколдовал в камине огонь, и все разложились по диванам и креслам. Панси и Гермиона расположились в большом кресле и почти в темноте и целовались, и Панси выглядела такой счастливой и прекрасной, как самый счастливый мопсик в мире!
Дамблдор грел ноги у камина и хитро улыбался.
— Ну, рассказывайте, молодые люди, чего такого интересненького вы подлили в пунш?
Фред и Джордж встрепенулись.
— Мы не знаем! — весело отозвался Джордж.
— Какой-то странный веритасерум, — успела недовольно заметить Гермиона между поцелуями.
— Нет, веритасерум — это не то, — замотал головой Фред.
— Мы намешали что-то своё!
— Ну, расскажите же, — мягко подтолкнул Дамблдор.
— В общем, мы экспериментировали на флитвиковских феях.
Гермиона была уже слишком занята поцелуями, и пропустила фразу Джорджа мимо ушей.
— Эта штука вызывает изменения в их поведении, — продолжил Фред.
— Так как мы не знаем язык фей, то мы не знали, что она заставляет говорить правду.
— Но мы узнали, что эта штука действует сутки!
— И ещё есть подозрение, что по окончании срока она удаляет воспоминания о последних двадцати четырёх часах.
— Да, потому что поведение фей до эксперимента и после было абсолютно одинаковым.
— Очень удобно, — весело отозвался Дамблдор и почесал бороду. — А сохранились ли у вас образцы? Было бы интересно разобраться со свойствами вашего изобретения…
Директор с близнецами завели какой-то нудный зельеварческий разговор, так что все перестали их слушать, и беседы зашуршали почти так же, как на балу. А потом — после перерыва на заварить всем чаю — снова слились, как ручейки в реку, в одну общую шуршащую беседу.
Поттер долго молчал и ёрзал, и пытался молчать, но наконец выдал:
— Профессор! Мы же всё равно всё забудем, так что, — он замялся в нерешительности. — Скажите, а вы правда видите в зеркале Еиналеж носки?
Сначала все уставились на Гарри, как на дурака. Но он не стушевался и смотрел на директора полным решимости взглядом. И директор смотрел на него в ответ — как-то печально и будто бы что-то взвешивая.
— Ну, ты всё равно, вероятно, однажды узнаешь. И кто-то из вас, может быть, тоже, — добавил он, оглядывая собравшихся в гостиной детей. — На годовщину Геллерт обещал подарить мне носки, но потом всё как-то пошло по откосу, мы поссорились, он перешёл на тёмную сторону, моя сестра умерла, и, в общем, да, носков я так и не получил.
Профессор печально допил свой чай.
— Так что я действительно вижу в зеркале носки. Просто это не единственное, что я в нём вижу.
Все как-то притихли. Никто не понимал, кто такой Геллерт. И о какой годовщине идёт речь. Но слова директора звучали так печально! Казалось кощунством пытаться из него ещё что-то вытянуть.
— У, вы посмотрите на время! — вдруг сказал Дамблдор. — Скоро встаёт Хагрид! Пойду попрошу его выдать животным наших гостей двойную порцию виски, — он подмигнул собравшимся в гостиной и двинулся к портрету. — Хорошего вам остатка двадцати четырёх часов!
— Кто-нибудь что-нибудь понял? — спросила Джинни.
Никто не ответил.
— Гарри, а ты-то что-нибудь понял? — ещё раз попробовала Джинни.
— Ну, так. Серединка на половинку, — неопределённо отозвался он.
Гостиная погрузилась в выдвижение предположений по поводу того, что сказал Дамблдор, и в обсуждение зеркала Еиналеж.
А потом Драко произнёс в пространство:
— А почему только Поттер может задавать интересующие его вопросы, пользуясь зельем? Давайте все что-нибудь спросим! Кто прислал Поттеру ту дурацкую валентинку про глаза цвета жабы?
Джинни нервно усмехнулась и покраснела:
— Я.
— У, Уизлетта, тебе нравятся чёрные патлы Поттера?
— Вообще-то мне больше нравятся светлые волосы, — сказала Джинни.
— О, как у меня? — усмехнулся Малфой.
Джинни смерила его очень внимательным взглядом.
— Ты знаешь, да, — наконец произнесла она. — Но ты мне не нравишься.
— Ну вот, никому-то я не нравлюсь.
— Вообще-то ты нравишься мне, — встрял Поттер.
— Правда?!
— Конечно правда, вы же под зельем, — огрызнулась Гермиона откуда-то из объятий Панси Паркинсон.
— Вау. Ты тоже мне нравишься, Поттер.
— Да мы же уже выяснили это в конюшне, — заметил Рон. — Всегда знал, что с Хорьком что-то не так.
— В смысле — не так? — ощетинилась Паркинсон. — Ты считаешь, что гомосексуальность — это что-то плохое, что ли?
Рон стушевался и как-то призадумался.
— Да нет, — наконец промямлил он. — Просто влюблённость в гриффиндорца — это странно. Ну, для слизеринца. А в гомосексуальности нет ничего такого. Мне и самому было бы любопытно что-нибудь такое, ну… попробовать!
— Эй, Рон, хочешь поцеловаться? — вдруг предложил Дин.
Рон покраснел и задумался. Но довольно скоро он что-то для себя решил и кивнул. Все в гостиной наблюдали, как заворожённые, как Рон приблизился к Дину, и как они целуются.
— Нет, пожалуй, не моё, — сказал Рон, когда они отлепились друг от друга. — Но ты так круто целуешься!
— Конечно, я практикуюсь, — полушутливо отозвался Дин.
— С кем это?
— Со мной, — буркнул Шеймус, который сидел теперь недовольный, как Хедвиг, которую опять не отправили с письмом к Сириусу.
— Ага! — воскликнула Анджелина. — Так и знала, что вы встречаетесь!
— Да, но это тайна, — пробурчал Шеймус.
— Но сегодня любые тайны не тайны! — радостно заметил Дин и набросился на Финнигана с объятиями и поцелуями.
— И правда! — закивала Анджелина. — Ну? Чью тайну мы ещё не предали огласке?
— Близнецов! — Гермиона снова напомнила о себе.
— А что мы? — возмутился Фред.
— Мы ничего! — поддержал его Джордж.
— Мы сегодня уже выдали тайную рецептуру нашего зелья!
— Не наши проблемы, что вы не слушали!
— А вот в чём твоя тайна, Анджелина?
— Я хочу подраться, — с готовностью сообщила Анджелина.
— С кем? — испуганно спросила Флёр.
— С кальмаром.
— С тем, который в озере? — удивился тот чувак из Рейвенкло.
— Ты каких-то других кальмаров знаешь, что ли? — съязвил Малфой. (Они с Поттером неловко пялились друг на друга всё это время, но Малфой не мог упустить возможность сказать какую-нибудь гадость — и отмер).
— А в чём твоя тайна, Флёр? — поинтересовалась Анджелина.
— Я хочу переехать в Великобританию, — сказала Флёр. — Хотя я зачем-то говорю всем, что мне здесь не нравится.
— А твоя? — Анджелина повернулась к тому чуваку с Рейвенкло.
— А я на каникулах граблю дома с отцом.
— Это не очень хорошо, — заметила Габриэль Делакур. — Я хочу стать министрессой магии во Франции и сделать всех хорошими, и чтобы никто никого не грабил!
Панси Паркинсон нервно рассмеялась, потому что для неё это звучало как самая наивная чушь в мире.
— Мы все будем надеяться, что у тебя получится! — сказала Гермиона. Хотя и как-то не очень уверенно.
Все немножко задумались, а Малфой вглядывался в лица, соображая, кого в этой комнате ещё не допросили.
— Эй, мистер Крам. Остался только ты.
— Моя тайна в том, — недовольно отозвался Виктор Крам, — что я хочу есть.
— И правда! — встрепенулся Рон. — Пойдёмте завтракать!
Внезапно всем и правда захотелось есть, и никто не стал возражать против того, что Виктор Крам сжульничал — группа выползла на долгую лестницу и не спеша двинулась вниз. К середине пути Джордж додумался:
— Так, может, мы пойдём подерёмся с кальмаром?
— Да, и будем исключены из Хогвартса, — огрызнулся Малфой.
— Да, ребята, не все мечты должны исполняться, — поддержала его Анджелина.
— Вы такие скучные, — вздохнул Фред.
Они пришли на завтрак одними из первых — и здесь четыре факультетских стола их разделили. Зал заполнялся, и разговоры шуршали и пенились под его сводами — ещё оживлённее, чем на балу.
Гарри ел оладьи и пил тыквенный сок, и его сморило — мысль снова собраться тем же составом стала казаться странной, и хотелось только спать. И, кажется, все вокруг разделяли его настроение — гриффиндорцы вернулись в гостиную, попрощались и разбрелись по спальням.
К вечеру Гарри проснулся с совершенно пустой головой. Он повернул голову и увидел, что Рон тоже не спит.
— Рон. Я ничего не помню о бале. Что вообще было?
— Понятия не имею, — отозвался Рон. — Но мне ужасно хочется подраться с кальмаром…