Ожидание смерти хуже самой смерти. И, хоть Софи была почти бессмертна (если только ее не пытались сжечь в Адском Пламени), но эту пословицу она сейчас восприняла как нельзя близко к сердцу. Вообще-то, извлечение ангела из выданного ему тела не являлось казнью — ангел даже не испытывал боли. Если только не сопротивлялся. Но вот когда он сопротивлялся… Боль была чудовищной, сравнимой с той, какую испытывал человек, когда его сжигали на костре. И это предстояло Софи очень скоро, как только ее доставят перед светлые очи Архангела Михаила.

Софи вели по длинному коридору, и он казался ей бесконечным. Внутри все так и сжималось, сердце у нее билось с грохотом, казалось, что тело так и пульсирует. Софи с удовольствием сбежала бы оттуда, но… Сбежит она, и дальше что? К тому же ее охраняли восемь Престолов — как тут сбежишь? И пискнуть не успеешь — скрутят при малейшей попытке к бегству. Поэтому она с высокомерной миной и гордо выпрямленной спиной спокойно вышагивала в окружении ангелов, не показывая вида, как ей сейчас страшно. До зубовного скрежета страшно, даже под ложечкой засосало.

Наконец ее довели до места. Огромная светлая зала, посреди которой стояло кресло, больше похожее на электрический стул. Софи подвели к Михаилу. Он внимательно окинул ее взглядом, и что-то в ее лице ему не понравилось. Ее зеленые глаза яростно горели на бледном лице, губы крепко сжались.

— Я надеюсь, ты не будешь сопротивляться? — вопросил Михаил.

— Не надейся, — она ответила ему едкой ухмылкой.

Михаил кивнул. Софи подвели к креслу и крепко пристегнули ремнями руки и ноги. Софи сжала подлокотники пальцами так, что кресло жалобно затрещало. Михаил все же попытался предпринять последнюю попытку уговорить упрямого Престола сдаться без боя.

— Софроний, если ты будешь сопротивляться, то тебе будет безумно больно, — тихо сказал он. — Мы всего лишь хотим тебе добра, пойми это.

— Твое понятие о добре для меня совершенно не совпадает с моим! — она бесконечно устало посмотрела в его глаза.

— Ты будешь очень сильно мучиться! — лицо Михаила подернулось болью, и в его голосе послышались слезы.

— Ничего. Предпочитаю немного помучиться, — Софи фыркнула.

Михаил со вздохом отошел от нее и отдал приказ:

— Начинайте!

Поначалу Софи ощутила легкое покалывание. Нечто подобное ощущает человек, отлежавший себе руку или ногу, когда чувствительность возвращается к ватной конечности. Покалывание нарастало, и Софи показалось, что она становится легкой и воздушной — отделение началось. Софи вцепилась изо всех сил в тело, которое уже давно считала своим, не собираясь расставаться с ним так легко. Ответом были легкие болевые импульсы, они постепенно расширялись, разрастались, охватывая все тело. Софи скрежетала зубами, покрываясь слезами и горячим потом — он стекал по вискам, спине, подмышки намокли, ко лбу прилипло несколько влажных прядей, из носа потекли сопли. Дикая боль накатывала волнами — Софи пытались выдрать из тела с корнем, и она, сама того не осознавая, начала утробно рычать. Перед глазами стояло красное марево. Все мысли и желания испарились. Все, кроме одного — остаться в своем теле.

Краем глаза Софи все-таки подметила, как Михаил достал из кармана телефон и принялся кому-то названивать.

— Гавриил? Да, это я, Михаил — вроде бы он говорил тихо, но звук его голоса ввинчивался в уши Софи, причиняя дополнительную боль. Голова раскалывалась, рассыпалась на части, и рычание Софи перешло в громкий вопль. Она сопротивлялась из последних сил, но ее буквально выдавливали из тела, и она чувствовала, как взлетает, поднимается куда-то высоко, отделяется… Осталась только тонкая ниточка, за которую она упрямо цеплялась, и… Вдруг все закончилось.

В зале с дикими криками появился Гавриил.

— Остановите отделение! — орал он. — Прекратите немедленно!

Софи повисла на тонкой нити. Связь была все еще прочной, но она словно стояла в стороне, наблюдая за всем, что происходит вокруг. Софи попыталась вернуться в тело, но не смогла. Тело не пускало ее назад — это больше походило на прочно заблокированную дверь. Гавриил кинулся к креслу и принялся судорожно освобождать тело Софи от ремней.

— Но, Гавриил, мы все делали четко по твоему приказу, — Михаил склонился над ним.

— Мой приказ был огромной ошибкой! Господи! — он вытер мокрое лицо Софи платком, вглядываясь в ее глаза. Их белки покраснели от разорвавшихся мелких сосудиков, на верхних и нижних веках уже проступала желтизна — те же сосудики, порвавшиеся от дикого напряжения. — Все это было сплошной ошибкой. Я так погряз в своем желании наказать Азирафаэля, что сам себе вырыл глубокую яму, и теперь сижу в ней, болтаясь на кольях. И один из них — особенно огромный — впивается мне в зад!

— О чем ты?!

— Об Азирафаэле! Он навестил меня сегодня, когда я был внизу, на Земле. Ох! — Гавриил рванул последнюю пряжку ремня, и тело Софи безвольно уткнулось в Гавриила. Он осторожно прислонил это несчастное тело к спинке кресла и проверил, все ли там на месте. Вздохнул с облегчением — Софи все еще крепко держалась, связь была прочной, хоть и тонкой. Гавриил посмотрел на Михаила. — Хорошо, что я успел. Азирафаэль был в бешенстве.

— Ну и что? Чем тебя так напугал низший ангел?! — Михаил все не мог взять в толк, отчего Гавриил так нервничает.
— Он — очень сильный низший ангел! — рявкнул тот. — И я испытал это на своей шкуре! Он меня чуть не расплющил, и при этом не прилагал совершенно никаких усилий. Скорее, он приложил усилия, чтобы не расплющить меня окончательно. И, если я сейчас не вынесу ему Софи, он поднимется наверх и разнесет тут все до основания!

— Ты уверен?

Здание Небесного Офиса содрогнулось с жутким гулом. Все вокруг так и завибрировало, стены тряслись.

— Более чем! — Гавриил поспешно подхватил тело Софи на руки. — Дураки мы с тобой были, когда устроили всю эту эскападу! — он почти бегом устремился к выходу.

— А я тебе говорил… — пробормотал Михаил. — Ведь я предупреждал же…

***

Софи тащило вслед за ее телом. Она чувствовала себя воздушным шариком, привязанным к руке ребенка. Возможно, в другое время вся эта ситуация ее позабавила бы, но сейчас ей было не до смеха. Она пыталась вернуться в свое тело, втянуться обратно, но не могла, как ни старалась, и это выводило ее из себя. Тем временем Гавриил добежал до эскалатора, и Софи затрепетала: внизу стоял Азирафаэль. Выглядел он весьма решительно и грозно. Гавриил спустился, торжественно неся тело Софи на руках. Азирафаэль гневно нахмурился.

— Вы что с ней сделали?! — сердито вопросил он, и здание Небесного Офиса задрожало. Софи не сомневалась, что эта дрожь перекинулась даже на Ад.

— Стой! Погоди! Все с ней в порядке! — Гавриил постарался умиротворить разъяренного Азирафаэля. Тело Софи открыло глаза.

— Да где в порядке, если у нее взгляд совершенно бессмысленный?!

— Послушай, она немного вне тела, но это скоро пройдет, обещаю. Оно разблокируется, и ее всосет обратно!

— И когда же это случится?!

— Ну… Ладно, я не знаю. Думаю, что через месяц. Азирафаэль, я тебе обещаю, если этого не произойдет, я сам приду к тебе с повинной! Только не громи тут все… Пожалуйста.

— Смотри, Гавриил. Ты ведь от меня не скроешься. Отдай мне ее, — Азирафаэль протянул руки, и Гавриил передал ему глупо хлопающее глазками тело Софи. Одна Господь ведала, как Софи хотела прикоснуться к Азирафаэлю, обнять его, но сейчас она просто болталась рядом и ровным счетом ничего не могла — ни чувствовать, ни обонять. Она попыталась сыграть в марионетку, но тело совершенно ее не слушалось!

— Я вдруг ощутил что-то, — пробормотал Азирафаэль. — Мне кажется, она в отчаянии.

— Это возможно. Она ведь совсем рядом, привязана, только сделать ничего не может… — подал голос Гавриил, но тут же осекся под строгим взглядом Азирафаэля. — Ладно… хм-м-м… я вас оставлю, — с этими словами Гавриил ретировался.

Азирафаэль вздохнул.

— Поехали домой, милая, — он поцеловал тело Софи в висок. — Все у нас будет хорошо. Я надеюсь…

Снаружи его уже ждали Кроули и Пигалица. Тело Софи пролепетало что-то бессмысленное, и Кроули с недоумением уставился на Азирафаэля.

— Что это с ней? — вырвалось у него.

— Она не в себе. Вне себя. Я слышу ее эмоции, но она где-то высоко.

— И как долго она будет высоко?

— Не знаю. Гавриил сказал, что где-то с месяц. Мне кажется, что я с ума сойду гораздо раньше.

— Та-а-ак… Одного я тебя не оставлю, это уж точно.

— Ты вовсе не обязан…

— Заткнись, ангел. Забирайся в машину и поехали, — мрачно сказал Кроули и открыл дверцу «Бентли».

Они погрузились в машину, и Кроули завел двигатель. Чтобы хоть как-то развеять обстановку, он включил плеер, и из динамиков полилась «Who Wants To Live Forever» Queen. Азирафаэль сглотнул комок, застрявший в горле, и попросил:

— Включи что-нибудь другое, пожалуйста. Или лучше вообще выключи. Эта песня очень красива, и все такое, но сейчас она определенно действует мне на нервы.

Кроули ругнулся, нажав на кнопку, и музыка оборвалась. До лавки Азирафаэля они доехали в полном молчании, даже Пигалица сидела тихо, как мышка, и грызла ноготь. Азирафаэль внес тело Софи в лавку и усадил его на диван в задней комнате. Оно тут же попыталось сползти на пол, но Азирафаэль мягко придержал его и сказал:

— Нет-нет, моя милая, пол грязный, ты испачкаешься. Сиди спокойно.

Тело хлопнуло глазками, но послушалось, а Кроули уселся рядом, просто на всякий случай. Софи вздохнула: Азирафаэль обращался с ее телом, как с маленьким ребенком, но, похоже, это возымело успех. Раздражение в ней так и полыхало: до чего же она сейчас беспомощна!

— Успокойся, — Азирафаэль посмотрел вверх, словно надеялся ее увидеть. — Ты же слышала, это не навсегда. Я сейчас сделаю кое-что, надеюсь, это тебе не повредит.

Он хрустнул шеей, прикрыл глаза и сосредоточился. Лавка задрожала, раздался какой-то скрежет, и Азирафаэль с облегчением вздохнул.

— Ну вот, твоя комната готова. Поживешь у меня, пока не… станешь снова собой.

«Эй, а как насчет «потом»? — Софи возмутилась. — Ты что же, хочешь, чтобы я жила с тобой, только пока я такая?!» Тело словно поняло ее мысли, капризно скривило ротик и захныкало.

— Ну что ты, — Азирафаэль погладил его по голове, и оно тут же успокоилось. — Если захочешь, то останешься, конечно. Я буду весьма рад.

— И как ты понимаешь все это? — тихо спросил Кроули. — Ты ее слышишь?

— Нет, только чувствую. Сейчас вот возмущение почувствовал. Я просто подумал, что бы она сказала, если бы была собой.

Снаружи раздались голоса, дверь хлопнула, звякнув колокольчиком, и они услышали бормотание Пигалицы:

— Эй, ты уверена, что тебя здесь ждут? Может тебе все-таки оставаться в «ПОСЛЕДНЕМ ШАНСЕ»? Мало ли что?

— Да ничего! Я все заперла! Хватит путаться у меня под ногами, дай пройти! — это была Эллис, и она рвалась увидеть свою начальницу.

— Детка, оставь ее в покое, пускай идет сюда! — крикнул Кроули.

Эллис, слегка запыхавшись, ворвалась в заднюю комнату. Ее лицо засияло от радости, когда она увидела свою начальницу, но тут же приобрело выражение полной растерянности.

— Софи? — она присела перед телом и вгляделась в него, словно видела в первый раз. — Господи, что с ней сделали эти уроды?! Она похожа на годовалого ребенка, у моих младших братьев и сестер были такие же бессмысленные глаза… Мистер Фелл? — Эллис обернулась и посмотрела на Азирафаэля снизу вверх. Ее губы и подбородок задрожали. Азирафаэль заметно напрягся.

— Эллис, прошу тебя. Если ты зарыдаешь, я не выдержу и тоже заплачу. Пожалуйста, не делай этого, — хрипло попросил он. — И перестань меня уже называть мистером Феллом — меня зовут Азирафаэль. И на «ты», если можно.

— Да, можно, — усилием воли она затолкала свой рыдательный порыв подальше. — Она теперь всегда такая будет?

— Нет, детка, — Кроули ответил за Азирафаэля. — Но какое-то время за ней придется приглядывать. Да и за ним тоже, — он кивнул на ангела.

— О… может, если я принесу ее любимый шоколад, дело пойдет быстрее? Бывало же такое, что человек приходил в себя, когда его окружали любимыми вещами…

Софи с воплями попыталась пробиться назад, в свое тело. Бесполезно. Ее вроде как отталкивало, и она с раздражением выпустила воздух сквозь зубы. Никто, правда, этого не услышал, но зато Азирафаэль заметно вздрогнул — наверняка почувствовал.

— Ну, это не совсем то же, что с потерявшими память, — задумчиво заявил Кроули. — Но ты можешь попробовать.

Они с Азирафаэлем переглянулись и кивнули друг другу. Эллис надо чем-нибудь занять, нельзя отнимать у нее надежду. Пускай делает то, что считает нужным.

— Можно, я буду иногда сидеть с ней? — ее голос снова задрожал, и она закашлялась, пытаясь не плакать.

— Я рад, что ты это предложила, — Азирафаэль улыбнулся ей. — Твоя помощь мне очень пригодится.

Софи с жалостью поглядела на них всех. Она понятия не имела, что учудит ее Тело. В конце концов, разума сейчас в нем было с гулькин нос.

***

Вся эта дурацкая ситуация доводила Софи до бешенства. Ее глупое Тело не давало никому расслабиться, в том числе и ей самой — оказывается, оно еще и умело ходить, к глубокой скорби Софи. Оно напоминало енота, дорвавшегося до городской квартиры. Очень любознательное, везде лезущее, громящее все, до чего могло дотянуться. Оно открывало любой запертый шкаф и, кудахтая от смеха, залезало туда, раскидывая вещи. За ним надо было приглядывать не то, что ежеминутно — ежесекундно. Стыд отныне сделался главным чувством Софи. Стыд и глубокая любовь к Азирафаэлю.

Он, всегда терпеливый, очень нежный и любящий, мягко журил Тело, и даже оно краснело и смущалось, затихая на некоторое время. «Стой, куда прешь, зараза!» — вопила Софи, когда видела, что оно, радостно сверкая любопытными глазками, семенит по направлению к стеллажам, где Азирафаэль держал свои самые главные сокровища — первоиздания. Сейчас ведь что-нибудь с ними сделает… порвет или разрисует, как пить дать! Но рядом возникал Азирафаэль.

— Нет, моя милая, эти книги тебе еще рановато трогать, нельзя, — ласково говорил он и показывал Телу яркую детскую книжку с картинками. — Лучше вот эту почитай.

Тело, застенчиво хихикая, хватало ее у него из рук и, воркуя, усаживалось на пол. Оно с воодушевлением листало страницы, тыкало в них пальцем и заливисто смеялось.

— Я знал, что тебе это понравится, дорогая, — посмеивался Азирафаэль, но в его глазах застыла такая горечь… Софи содрогалась — он ведь наверняка вспоминал, какие книги они обсуждали, когда пили вино в задней комнате его лавочки. «Хорошо, что оно хоть в штаны не писается, — думала Софи. — А, нет… надуло. Вы только посмотрите на него, оно обоссалось!» Софи ругалась на чем свет стоит, а Азирафаэль, прищелкивая пальцами, чтобы убрать безобразие, укоризненно выговаривал:

— Я сколько раз тебе говорил, что Хорошие Девочки так не делают? Куда ходят Хорошие Девочки, когда хотят по-маленькому?

Тело виновато переводило взгляд в сторону туалета.

— Правильно. В следующий раз иди туда, и сделай все Правильно. Постарайся ради меня, хорошо?

Он добился своего — Тело хотя бы прекратило свои попытки опростаться сию минуту и послушно уходило в туалет, не заставляя Софи испытывать дикий стыд за него. Ело оно тоже само, но, боже мой, как! Зажав ложку в кулачке, размазывало еду по лицу, заляпывая содержимым тарелки все вокруг. Софи только бессильно всхлипывала, глядя на все это безобразие. Азирафаэль тихонько вздыхал и вел его умываться. Один раз он не выдержал. Вытирая полотенцем отмытое лицо Тела, он выдохнул:

— Софи, вернись ко мне… пожалуйста… — в его голосе послышались слезы.

Прониклось даже Тело.

— Ази, я тя лю… — залепетало оно и полезло обниматься.

Он прижал Тело к себе и прошептал, поглаживая его по голове:

— Я тебя тоже очень люблю, дорогая.

«И я тебя. Очень сильно», — издала стон Софи.

Попеременно с Телом сидели Кроули, Пигалица и Эллис. У Эллис было больше опыта — она все время нянчилась с младшими братьями и сестрами, знала, как их развлечь и утешить. Она придумывала игры, и Телу с ней было определенно весело, оно любило, когда с ней сидела Эллис. С Кроули оно вело себя очень тихо и примерно. Стоило ему только появиться, и Тело совершенно переставало хулиганить и сидело тихо в уголке, возясь там с игрушками. С Пигалицей оно больше всего любило раскрашивать что-нибудь.

И Софи заметила, что между Пигалицей и Кроули что-то происходит. Уж больно у него ноздри раздувались, когда он смотрел на нее. А Пигалица, отрываясь от книжки-раскраски, поднимала на Кроули свои глазищи, и в них стояло такое обожание, что у Софи мурашки бежали бы по телу… если бы она сейчас в нем находилась! «О, приятель, — подумала Софи как-то раз. — Тебе определенно стоит отрастить ту же штуку, что и у Азирафаэля. У Пигалицы-то с этим наверняка все в порядке — наверняка мечтает о тебе, когда ты спишь!»

— Сам знаю, — вдруг буркнул Кроули.

— Что? — Пигалица встрепенулась.

— Да нет, ничего… Похоже, я кое-что уловил. Эфемерное такое, — он с недоумением моргнул.

Софи хихикнула. Похоже, она подумала это так сильно, что он почти услышал и отреагировал.

— И нечего смеяться, — Кроули фыркнул.

— Но я не смеюсь, господин… — Пигалица икнула.

— Да я не тебе, крошка. Это все Софи. И хватит уже называть меня господином, я тебе не Вельзевул и не кто-то из князей тьмы!

— Но как мне к вам обращаться?

— Как, как… По имени валяй. Уж оно-то тебе известно.

Пигалица застенчиво покраснела и уткнулась в раскраску, но по всему ее облику было видно, как она этому рада. Тело, конечно, ничего этого не заметило, а если бы и заметило, то все равно бы ничего не поняло, и с увлечением продолжало раскрашивать Красную Шапочку в синий цвет.

Отпущенный Гавриилом месяц подходил к концу, а Софи так и болталась рядом с Телом, подыхая от тоски. Сегодня к Азирафаэлю снова пришел Кроули, и Тело смирно сидело на вычищенном до блеска полу, возясь с игрушками. Демон и ангел устроились на диване и потихоньку потягивали виски. Тело тоже потянулось было за стаканом, но Кроули строго цыкнул:

— Вот подрастешь и дам тебе попробовать. А пока что для тебя только яблочный сок, юная барышня.

Тело насупилось, но настаивать не стало, и это было хорошо. Настаивало оно обычно воплями, истерикой и океаном слез. При Кроули оно так делать не посмело. Азирафаэль отпил из своего стакана и сказал:

— Если она так и не вернется, я с Гавриилом проделаю то же самое. Посмотрим, как ему будет неловко наблюдать за своим туловищем, когда оно начнет выкидывать коленца.

— Месяц еще не прошел… — вздохнул Кроули.

— Он почти закончился! И мое терпение на исходе. Я больше не могу, Кроули. Я чувствую ее все время, но не могу поговорить с ней, коснуться ее. Это какая-то пытка.

«Ты абсолютно прав, дорогой», — с отчаянием сказала Софи. С отчаянием настолько безумным, что Тело засуетилось на полу и принялось хныкать. Азирафаэль достал из кармана шоколадную конфету, протянул ему. Оно запихало ее в рот и улыбнулось.

— Да, милая, я знаю, это вкусно, — голос Азирафаэля дрогнул. — Когда же ты вернешься…

«Да хоть сейчас бы вернулась!» — Софи провела рукой рядом с его волосами, и он прикрыл глаза.

— Ладно. Подождем еще немного, — тихо сказал он.

Ночью что-то произошло. Софи почувствовала, как ее засасывает куда-то, и это больше походило на то, как если бы ее утягивало куда-нибудь в водоворот — настолько головокружительно, что она отключилась. Утром она открыла глаза и поняла — что-то вокруг не так. Вернулись все запахи, тактильные ощущения, и… она очень хотела в туалет. Переполненный мочевой пузырь требовал, чтобы его опустошили, иначе он лопнет прямо сейчас! Времени думать уже не было, и Софи сорвалась с постели. Слава Богу, Азирафаэль устроил уборную в ее комнате, и она тут же понеслась туда. После этого Софи умылась и с удовлетворением посмотрела на себя в зеркало. Да, это была она, во плоти. Гавриил не соврал, и она вернулась в свое тело даже быстрее, чем они все этого ожидали.

После всего, что с ней произошло, Софи очень хотела выпить чего-нибудь покрепче. Желательно такого, чтобы обожгло горло и пищевод. Она выскользнула из комнаты, дверь которой была прямо напротив дивана, где вчера сидели Кроули и Азирафаэль. «Спасибо, Господи, — возблагодарила она Боже, — они не допили эту бутылку!» Виски в бутылке было на четверть, и Софи плеснула себе его в один из стаканов, стоявших тут же, на столе. Но не успела она сделать даже маленький глоток, как заднюю комнату вошел Азирафаэль.

— Нет, моя дорогая, — строго сказал он, — тебе что вчера сказали? Только яблочный сок!

— Я не хочу яблочного сока! — рявкнула она. — Азирафаэль, дорогой, мне сейчас до зарезу необходим этот виски! И только попробуй его у меня отобрать!

Он застыл на месте, глядя на нее во все глаза. Его рот приоткрылся, он словно не мог поверить в то, что видит и слышит. Софи демонстративно глотнула из стакана и задохнулась. Виски обожгло горло, ухнуло вниз, и желудок охватило огнем. Брызнули слезы, и Софи слегка закашлялась. Азирафаэль дернулся, но она жестом остановила его и допила все, что было в стакане.

— Я жива, и я все чувствую! — она сказала это сиплым голосом и плюхнулась на диван. — И мне этого очень не хватало.

Азирафаэль налил себе и присел со стаканом в руке на диван рядом с Софи.

— Сейчас слишком рано даже для меня, но мне плевать! — он одним глотком опустошил стакан и поставил его на стол.

Какое-то время они сидели молча, чувствуя, как тепло от виски приятно расходится по всему телу.

— Я очень по тебе скучала, — Софи, наконец, прервала молчание и посмотрела в лицо Азирафаэля.

— Думаю, ты слышала, как я по тебе скучал, — он улыбался. Улыбался не только его рот, как весь этот месяц, но и в его глазах светилась улыбка, которую Софи так обожала. Теперь Софи стало жарко не только от выпитого виски, но и от того, что он рядом, и она может его коснуться, и… Как же она мечтала все это время его поиметь! Дикое безудержное желание вспыхнуло внизу живота, и между ног тут же стало влажно. Она прищелкнула пальцами, и одежда на Азирафаэле расстегнулась вся, до последней пуговицы.

— Ох! — его глаза широко распахнулись. — Ты лишила меня нижнего белья!

— Ага, — Софи оседлала его колени и сорвала с себя ночную рубашку. — Ты это частенько со мной проделывал, — она впилась в его губы, и он ответил стоном, прижимая ее к себе. Он был уже совсем готов, член стоял как каменный, и Софи с наслаждением опустилась на него, двинув бедрами — резко, сильно. Азирафаэля пробрала дрожь. Он подался ей навстречу, его рот накрыл ее сосок, и Софи утонула в приливе удовольствия. Она задвигалась, насаживая себя на него, но Азирафаэль подхватил ее под бедра и повалил на диван. Он навис над ней, трясясь от возбуждения, затем прищелкнул пальцами, избавляясь от одежды, и хрипло сказал:

— Как же давно я мечтал проделать это с тобой на моем диване!

После этого он ворвался в Софи, и она приняла его в себя с радостным вскриком. Азирафаэль работал бедрами, погружаясь в нее, двигаясь так же резко и глубоко, как она до этого, и Софи сходила с ума от желания и наслаждения, что он опять с ней… в ней. Она выгнулась под ним с криком, когда он довел ее до высшей точки, и Азирафаэль вбивался в нее со стонами. Наконец, он содрогнулся всем телом и опустился на нее, впиваясь в ее рот, целуя жадно, ненасытно.

Прошло какое-то время, и они оба почти успокоились.

— Теперь на очереди стол, — Азирафаэль издал смешок.

— Ты и на столе хотел это сделать? — Софи звонко рассмеялась.

— Да! — он погладил ее по бедру. — Я мечтал услышать твой смех.

— Но мое Тело… оно же все время смеялось как заведенное…

— То был смех ребенка. А я хотел услышать взрослую женщину. Обниматься со взрослой женщиной…

— Трахаться со взрослой женщиной, — докончила она. — Ты ведь ко мне все это время не прикасался… подобным образом.

— Даже не хотелось. Я не извращенец. Я тебя ждал, дорогая, — Азирафаэль сел и потянулся. — Как насчет позавтракать?

— С удовольствием!

— Только вот найду свои трусы. И куда ты их дела?

— А куда ты обычно девал мои?

— Понятия не имею.

Она со смехом шлепнула его по бедру, и его глаза потемнели.

— А знаешь… — Азирафаэль притянул Софи к себе, — с завтраком можно подождать…

В полдень они, наконец-то, привели себя в порядок и выбрались из лавки. Софи сразу потянула Азирафаэля в «ПОСЛЕДНИЙ ШАНС». Надо было сообщить Эллис, что все в порядке. Оказалось, что в шоколаднице находится не только Эллис — там возле стойки сидели Кроули и Пигалица. Кроули внимательно оглядел Софи с ног до головы и заявил:

— Похоже, ты уже в себе. А мы беспокоились. Ты так долго не хотела возвращаться.

— Не могла, Кроули. Не могла. Но честно пыталась вернуться, все это время, уж будь уверен.

Раздалось звонкое урчание, и все хором уставились на Азирафаэля.

— Похоже, наш ангел проголодался, — хихикнул Кроули.

— Даже очень, — Азирафаэль кивнул. — Эллис, закрывай это заведение, идем в закусочную, тут, недалеко.

— Как, вы и меня приглашаете? — Эллис чуть не уронила чашку.

— Ну, куда же мы без тебя. Давай, поторапливайся, мы с Софи очень голодны.

— Ага, я полагаю, после такого физического напряжения… — Кроули не договорил. Острый локоток Пигалицы воткнулся ему в ребра. Он с воплем вскочил на ноги.

— Ты что творишь?! Совсем я тебя распустил!

— Прости, но это было бестактно, — Пигалица насупилась.

— Ладно! Хорошо, ты права. Больше не буду.

Азирафаэль фыркнул от смеха. Они всей гурьбой вымелись наружу, и Эллис, повесив табличку «Закрыто», заперла дверь. Софи уже хотела взять Азирафаэля под руку, как всегда это делала, но он притянул ее к себе за талию и поцеловал в висок. У Софи мурашки пошли по коже, и она зажмурилась от удовольствия.

— Надоело мне скрываться, — заявил Азирафаэль. — Да и не нужно теперь. Гавриил к нам больше не сунется, я полагаю. Слава Богу.

В закусочную они пошли пешком.

***

Гавриил пристально смотрел в камеры слежения за Землей. Компания, за которой он наблюдал, была весьма пестрой: ангелы, демоны, еще и человек затесался. Он ожидал, что в нем вспыхнет прежний гнев на Азирафаэля, на Кроули, на всех остальных, но ничего подобного не ощутил. Наоборот, это было чувство безбрежного облегчения. Софи вернулась в себя, Азирафаэль успокоился, и Небесному Офису уже ничего не грозит. Его плеча коснулись, и он подпрыгнул от неожиданности.

— Михаил, твою же ж мать! — завопил он. — Никогда больше не подкрадывайся ко мне так тихо!

— Прости, — хоть Михаил и повинился, но виноватым вовсе не выглядел. Скорее, наоборот. — Вероятно, ты был так занят, что не услышал, как я к тебе подошел. Что делаешь? О, опять наблюдаешь за этим ангелом? Хочешь его снова как-нибудь наказать?

— Не юродствуй! — Гавриил наставил на него свой палец. — Поиздеваться надо мной пришел?

— Вовсе нет. Я за тебя беспокоился. В последнее время ты был какой-то дерганый.

— Ну, еще бы… — Гавриил тяжко вздохнул. — Я очень боялся, что Софроний так и останется вне своего тела. Азирафаэль… ты его просто не видел.

— Очень даже видел. Захотелось, понимаешь ли, узнать, почему все это здание чуть не развалилось. Так что я пошел за тобой и все видел. Думаю, нам всем сильно повезло.

— Да… Словно сама Боже вмешалась.

— Может, и вмешалась? Ты ведь ее знаешь, она говорить не любит. Вместо разговоров она действует.

— Может, и вмешалась. Знаешь, Михаил, я все вспоминаю, что мне сказал Азирафаэль, когда пытался меня не расплющить. Он говорил насчет любимого Божьего творения. И что-то мне не хочется узнавать, у кого больше хе… Чья армия сильнее. Нет, хочется, конечно, но если мы с Вельзевулом все-таки решим определиться, то… назначим свидание подальше от Земли. Где-нибудь на другом конце Вселенной. Мне кажется, что Боже пыталась донести это до меня именно таким способом. То, что Софроний вернулся в свое тело, это, я полагаю, был подарок от Господа. Мой последний шанс, так сказать.

— Наверное, ты прав… — Михаил с интересом наблюдал за шумной компанией из ангелов, демонов и человека. И от этого на него накатывало какое-то умиротворение. Все-таки, война — это самое последнее дело. Лично он это осознал, когда Азирафаэль сорвал Армагеддон. До Гавриила доходило медленнее, но он сам по себе воинственный. Вот Боже и решила его урезонить именно таким способом — ее слова дошли бы до него плохо. Нет, Гавриил смирился бы, но в душе все равно протестовал. Теперь вот согласился, понял и принял. Последний шанс, он такой, да…