the last witness

Может, это было высокомерно, но Хуа Чэн любил статуи Его Высочества.

В конце концов, все они были шедеврами. Он убедился в этом. Каждая деталь лица Принца, каждый предмет одежды, каждая ресничка доведена до совершенства.

Ему было нетрудно вспомнить, как выглядел Его Высочество. Каждый образ прожигал его разум и сердце, он никак не мог забыть то, как волосы Его Высочества развевались на ветру, как розовели от улыбки Его щёки, как Он хмурил брови, концентрируясь на чём-то; как Его тонкие пальцы касались лица Хуа Чэна, когда Он вытирал его слёзы, мягкий вес рук, когда Он гладил его голову.

Да кто же мог забыть Его Высочество с такими воспоминаниями?

(Язычники и Недостойные, вот кто.)

В любом случае, статуи Хуа Чэна были олицетворением воспоминаний и абсолютной любви к Его Высочеству.

Кроме того, ими было весело пользоваться.

Конечно же, никакого кощунства! Хуа Чэн никогда не испортит образ Его Высочества подобным образом!

(Образ — нет, но воображение ведь не образ, не так ли?)

Видите ли, Хуа Чэну иногда становилось одиноко.

Разумеется, он нуждался лишь в Его Высочестве, чтобы всё стало лучше, но Его Высочества здесь не было. Потому Хуа Чэн выходил на улицу и бродил по рынку, или играл в кости, или изучал какой-то навык, или ещё что-нибудь, чтобы успокоить свой безумный разум.
Но даже так бывали моменты, когда ничего из этого не было достаточно.

Именно тогда Хуа Чэн потворствовал.

По правде говоря, это происходило крайне редко. Это было немного стыдно, совершенно по-детски.

Он собирал сумку с украшениями и цветами, надевал лучший наряд и спешил к горе Тунлю, в компанию статуй Его Высочества.

Он часами украшал статуи, заботясь и уделяя особое внимание каждой из них. Он говорил с ними так же, как если бы молился. Он рассказывал им, чем занимался, где купил золотые и серебряные ожерелья, где росли цветы с Его венков. Он надеялся, что, где бы Он ни был, Его Высочество мог услышать его.

Когда всё было сделано, он выбрал одну из статуй и отнёс её в сторону, в импровизированную агору¹, и начал играть.

(Пусть станет известно, что Собиратель Цветов Под Кровавым Дождём был превосходным актёром.)

На этот раз он выбрал одну из первых сделанных им статуй: Его Высочество в Своих одеждах, со вкусом прикрывающих (то есть, оставляя всё воображению) тело, руки вытянуты вперёд, но локти прижимаются к телу, пальцы слегка согнуты; всё выполнено из бледно-розового мрамора.

Хуа Чэну нравилась именно эта статуя, потому что с ней было проще всего держаться за руки.

Лицо Его Высочества было расслабленным, счастливым, Он глядел вперёд с широко раскрытыми глазами. Его губы растянуты в улыбке, и сердце Хуа Чэна делало кульбит каждый раз, когда он видел это, даже если он сам и был создателем.

Поэтому, как обычно, он понёс Его Высочество в центр и принялся мыслить вслух, обращаясь к себе, Его Высочеству и бабочкам.

— Итак, чем нам следует заняться сегодня? — он стоял перед статуей, постукивая указательным пальцем по щеке.

ИГРАЕМ?! — спросил Эмин, моргая в надежде. Хуа Чэн редко брал его с собой, когда шёл сюда.

— Не с тобой, — он треснул его локтём и продолжил. — Кем мы должны быть сегодня для Его Высочества? Его Высочество так далеко… — надулся он. — Он хочет помощи? Примет ли он снова подобную услугу? — он подошёл прямо к Нему, быстро перевоплощаясь в более изящный, юный образ, чтобы Его Высочество узнал его. — Этот слуга тренировался, как и велел Его Высочество, — его голос звучал слаще, мягче. Ему нужно было немного поднять взгляд, чтобы посмотреть в глаза Его Высочеству. — Дянься, у него теперь есть оружие. Эмин не самый лучший, — заявил он усмешкой, смягчившейся мгновение спустя, — но он полезный. Стоит Его Высочеству приказать, и он сразится с миллионом монстров во имя Него, — Хуа Чэн сражался с миллионом монстров во имя Него, возможно, даже с большими, но это была игра, игра в притворство, посему он мог говорить всё, что хотел. — Позволит ли ему Его Высочество?

Вот и пришло время очередной вольности: прикосновения. Хуа Чэн шагнул вперёд, прижимаясь к чужой груди. Он прижался лбом к месту, где должно быть сердце Его Высочества, и позволил себе вспомнить звучание Его сердцебиения.

Он был таким маленьким, когда впервые услышал его! Он запросто мог уместиться в руках Его Высочества, что держали его с такой заботой, впервые защищённый и любимый кем-то.

— Дянься тоже наслаждался этим временем? — спросил он, подняв глаза. Он знал, что это должно было быть та ещё морока: возиться с прилипчивым, уродливым ребёнком, но он чувствовал переполняющую его любовь и не знал, как сказать Ему это. — Его Высочество любит детей, не так ли? Может этому слуге стоит обратиться в ребёнка и позволить Его Высочеству делать всё, что Он захочет!

Он снова сменил облик. Ему было около четырёх или пяти, маленький и беспомощный. Абсолютно жалкий. Его одежда сильно свисала, а Эмин упал на землю с громким лязгом.

ХУА-ХУА? — эминов глаз уставился на него снизу, а затем сощурился, будто в улыбке. МАЛЮТКА ХУА-ХУА! ЭМИН ТОЖЕ МАЛЫШ?

Глупец.

— Конечно нет! — сказал он резко. Его голос больше не был милым, напротив, высоким и раздражённым, но это не имело значения. Только Его Высочество и игра важны. — Его Высочество никогда не позволит ребёнку держать нож, это небезопасно! Его Высочество знает, как заботиться о ребёнке! — В отличие от моих родителей, он не произнёс этого. Его Высочество спас его более чем одним образом. — Верно, Дянься? — он поднял голову. Лицо его Принца казалось таким далёким, потому он стоял на цыпочках. Он видел, как маленькие дети делают это и выглядят мило, возможно, в этом теле и у него получится подобное. — Дянься был невероятен! — выдохнул он. — Дянься появился так быстро! Как гром! Я был так напуган, но Дянься обнял меня, вуух! — он взмахнул руками, имитируя взрыв. — Я больше не был напуган! Спасибо за то, что поймал меня, гэгэ! — он замер, поражаясь самому себе. Ему не хотелось обращаться так к Его Высочеству. — Гэгэ не возражает, если я буду называть его так? — поинтересовался он. — Гэгэ называет меня Хун-Хун-эр, могу я называть Дянься гэгэ, пожалуйста? — в конце концов, он был ребёнком с манерами.

Ему быстро надоело детское тело — нельзя было обнять Его Высочество должным образом, нельзя было броситься в его объятия (чем он занимался с сидящими статуями, сидел на коленях Его Высочества и обнимался), так что он вернулся к своему нормальному росту.

Он усмехнулся, смотря сверху вниз на Его Высочество, не издеваясь, а говоря:

— Айя, Его Высочество такой милый! — он обнял статую, пряча лицо Принца в своей груди. Сама идея держать Его Высочество так близко растапливала его сердце.

Он абсолютно точно умрёт снова, если когда-нибудь получит возможность находиться так близко к Его Высочеству. Он тихо рассмеялся, наклонился и прижался губами ко лбу Его Высочества в лёгком поцелуе.

— Словно обнимать свою жену… — размышлял он, затем его осенило. — Что, если я выйду замуж за Его Высочество? — он тихо ахнул. Отступив на шаг назад, Хуа Чэн заметил статую в ярких красных одеждах. — Его Высочество выглядит прекрасно, во что бы ни был одет, — искренне сказал он статуе. — Но Он будет словно ярчайшая звезда в красном. О! — он быстро быстро снял свою верхнюю одежду и накинул на плечи Принца. Действительно прекрасно. — Мой Бог… — он сжал руки, будто в молитве.

— Интересно, будет ли это дозволено? Небожитель, вступивший в брак с простым человеком? Нет! Небожитель, выходящий замуж за Собирателя Цветов Под Кровавым Дождём! — он драматично вздохнул, и Эмин завибрировал на его бедре.

ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ ЕГО ВЫСОЧЕСТВО, — промурчал он, и его восторг настолько отражал слова Хуа Чэна, что последний даже не стал заморачиваться.

— Ты бы боролся, попытайся они запретить это, — бормотал Хуа Чэн, нежно взяв статую за руки. Они были холодными, но и он тоже. Ему оставалось только надеяться, что, когда они встретятся, Принц не будет слишком расстроен из-за его тела. В конце концов, он был мёртвым демоном. Даже хуже, он был обрезанным рукавом, влюблённым демоном. — Но Его Высочеству нет нужды беспокоиться, этот смиренный слуга будет сражаться и добудет всё, что ты только пожелаешь, Ваше Высочество, любовь моя. Я буду хорошим мужем Его Высочества. Клянусь всему миру, — он отступил назад и улыбнулся, разводя руки в стороны, словно показывая мир, который только что упоминал, и сделал паузу, будто бы прислушиваясь.

— Его Высочество уважаемый дворянин; как я мог забыть? Ты абсолютно прав, мой Принц, мой свет. Мне следует просить твоей руки. Должен ли я поговорить с твоей матерью и очаровать её за чаем? Подарить ей драгоценности, платья? Благословит ли нас твой отец? Или ты убежишь со мной, каким бы ни было его решение?

— Я буду хорошо оберегать Его Высочество. Мой дворец — твой храм, а этот слуга — подношение. Каждое совершаемое мной движение, каждая мысль, Ваше Высочество, ради тебя, для тебя и по твоей милости. Моей жене стоит лишь слово произнести, — любое желание будет исполнено. У меня есть мечи для Его Высочества. Они ожидают его рук и его силу, ожидают быть использованными им и только им. Полагаю, они придутся тебе по вкусу, — Хуа Чэн застенчиво улыбнулся, убрав упавшую на лицо прядь за ухо. Он больше не мог краснеть, но он знал, что если бы это было возможно, то тон его лица не отличался бы от его одежды. Достаточно было просто представить Его Высочество в его дворце, любующимся подарками, которые Хуа Чэн так усердно пытался заполучить; Его Высочество даже чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы пригласить его на дружескую дуэль. Его Высочество победит, конечно же. Иначе и быть не может.

Статуя оставалась бесстрастной перед ходом мыслей Хуа Чэна.

— Но Его Высочество не подходит на роль жены, — сказал он себе через мгновение. — Руки Его Высочества предназначены для письма, дуэлей и цветов. Если Его Высочество не жена… тогда я буду невестой Его Высочества! — его фигура тут же сделалась более женственной. — Его Высочество предпочитает женщин или мужчин? Каким бы ни было желание Его Высочества, он получит это! — длинные волосы ниспадают на плечи и спину, повторяя изгибы нового тела. Хуа Чэн не был дураком, он видел проституток и любовниц, он прекрасно знал, что мужчинам нравится в женщинах. И он подражал этой красоте: светлая кожа, большие глаза, красные губы. Только прекрасная, совершенная женщина могла быть допущена к Его Высочеству.

Он остановился, чтобы снова вслушаться в несуществующую речь.

— Его Высочество действительно добр к этому слуге, но… Ох, если это желание Его Высочества… — Хуа Чэн прикусил губу и вернулся в свою истинную форму. Чего бы его Принц, его Бог не пожелал — он будет кем угодно, но в этой игре, где всё было идеально, он мог притворяться, что Его Высочество желает его и только его, так же, как и Хуа Чэн желал Его и только Его.

По какой-то причине он чувствовал некую неловкость, возвращаясь к этому мужскому, крепкому телу. Плечи внезапно показались чересчур широкими, а лицо слишком угловатым.

Хуа Чэн не был очень уж хорош собой.

Он сглотнул.

— Этот слуга будет тем, кого пожелает увидеть Его Высочество.

Тогда будь собой. Прозвучал голос Его Высочества. Что за прекрасная игра. Он не мог дождаться, чтобы начать служить настоящему Принцу.

— Этот Хуа Чэн полностью вверяет себя Наследному Принцу, — заявил он, и снова стал вести себя игриво. Ему не хотелось портить атмосферу. — Он будет идеальной женой! — он вертелся вокруг Его Высочества, призывая бабочек, что тут же окружили статую и будто бы присели передохнуть на её руках. Бледное свечение прекрасно освещало лицо Его Высочества, ещё больше смягчая его выражение. — Разве мой муж не самый красивый мужчина? Самый сильный, самый храбрый? — он бросился в готовые для объятий мраморные руки. — Никто другой недостоин подобных титулов! Даже Собиратель Цветов Под Кровавым Дождём обожает его! — он громко рассмеялся, и эхо пронеслось по пещере. Ах, если бы только этот мир был добрее, возможно, это были бы песнопения, что сами Небеса исполняют Его Высочеству. Но, увы, Небеса отвергли своего любимого сына. — И ах, как же демон любит… — промурлыкал Хуа Чэн и отступил назад. Он соблазнительно оголил плечо, вспоминая женщин из Города Призраков. — Этот слуга позволит Наследному Принцу Королевства Сяньлэ делать с этим телом всё, что он пожелает, — он снова улыбнулся, представляя лица встревоженных богов; если бы они только знали, что Хуа Чэн был готов к чему угодно, когда угодно.

— Или, может быть… этому слуге следует должным образом выразить своё обожание, — прошептал он. — Он знает, что Его Высочество не любит, когда люди в его храмах кланяются, но, возможно, Он позволит Своей любящей жене встать на колени…

Договорив, он это и сделал. Земля под ним была твёрдой, но это неважно. Хуа Чэн положил руки на бёдра Его Высочества и поцеловал его где-то под пупком. Он позволил себе остаться там, в этой непринуждённой позе.

Именно здесь и было его место. В полном распоряжении, у ног Его Высочества.

— Его Высочество так добр к Своей супруге, что позволяет подобное, — бормотал он в камень.

Эмин прервал его восхищения.

СВАДЬБА? — невинно спросил он. Разумеется, все влюблённые проводят свадьбы!

— Свадьба, Ваше Высочество… — он вздохнул, вставая, не удосужившись даже стряхнуть пыль с колен. — Грандиозный праздник только для тебя в моём городе, кругом лишь музыка и веселье. Празднование продлится целую неделю, я клянусь, — он потянулся руками вперёд и обхватил ладонями лицо Его Высочества. — Мы поклонимся только тому, кому Его Высочество захочет поклониться. И неважно, кто невеста, мы будем называть друг друга мужьями. Я одарю Его Высочество драгоценностями и цветами, я окутаю Его светом… — он вздохнул.

— Я бы хотел вывести Его Высочество из паланкина… — признался он, глядя в глаза статуи. — Взять его за руку и увести от всех ошибок этого мира.

Этот мир взял лучшее от Его Высочества, а затем выплюнул его. Они действительно не заслуживали его, но Хуа Чэн был там ради всего, чего желал Его Высочество, так что, он предполагал, всё было в порядке. Он исполнит все Его желания… После небольшой мести, разумеется. Насколько же правильно это ощущалось — наблюдать за поражением тех, кто высмеивал Его Высочество.

— Я буду делать это снова и снова, — пообещал он статуе. — Я буду бороться за Его Высочество; я буду жить для Его Высочества.

ВСЁ ДЛЯ ЕГО ВЫСОЧЕСТВА, — промурлыкал рядом Эмин.

— Всё для Его Высочества, — тихо повторил Хуа Чэн. Он прижался губами к уголку рта Его Высочества, скромный поцелуй, по сравнению со всеми теми бесстыдными вещами, что он наговорил за последний час.

И он не мог дождаться, чтобы исполнить обещания, данные его Богу.
 

***
 
 
ДВЕСТИ ЛЕТ СПУСТЯ
 
 
Когда Хуа Чэн взял Его Высочество за руку, он почувствовал, как в его жилах забурлила кровь.

Он был уверен, что трясся настолько, что даже Его Высочество мог видеть это.

Ах, что же делать, что говорить?! Его Высочество так близко, так близко. Его рука покоилась в его собственной, лёгкий, словно перо вес доверия, ощущался упавшим на плечи Хуа Чэна камнем. Необходимость быть достойным Его Высочества горела в его душе так же сильно, как и прежде.

Эмин вибрировал на его бедре, привлекая внимание.

Что? — прорычал он. Сейчас не время перебивать!

ВЫВЕСТИ ЕГО ВЫСОЧЕСТВО ИЗ ПАЛАНКИНА! — радостно щебетал Эмин. ТЕПЕРЬ ЗАМУЖЕМ?

Хуа Чэну потребовалось собрать все свои силы, чтобы не упасть в обморок прямо там.