вторник

Хмурый Эдуард, потирая глаза, переступил порог кухни. На столе его уже ждал завтрак, а компания матери не сулила покоя.

— Доброе утро! Долго ты сегодня спал, — Ольга, вернувшаяся со смены, находилась в хорошем настроении, что еще больше раздражало Эда.

— Доброе, — буркнул он, устраиваясь за столом. Не рассказывать же матери, что сон — это его единственное спасение от реальности, ставшей на теперешний момент невыносимой. Остаток ночи, то выныривая, то проваливаясь вновь в спасительное небытие, Эд ощущал нервное напряжение, и, только просыпаясь, первые несколько секунд он не мог вспомнить, отчего так раздавлен. Этими секундами он и жил.

— Эдичка, ты чего мрачнее тучи? — Ольга не могла не заметить, что с сыном творится неладное. Он будто всего за пару дней повзрослел лет на десять, и во всем его поведении сквозила тщательно скрываемая боль. Ольга похолодела внутри, догадки — одна страшнее другой — словно резвые скакуны сорвались с привязи и понеслись наперегонки.

— Я в порядке, — Эд на мелкие куски рвал вилкой омлет, ощущая тошноту от одного лишь вида еды. Телефон, словно верный пес, лежал рядом и печально молчал.

— Сынок, я же вижу, что это неправда, — Ольга уже не на шутку забеспокоилась и положила ладонь ему на лоб. — Ты ужасно выглядишь, осунулся весь. Эдик, милый, скажи мне, что болит?

— Ничего! — Эдуард резко отшатнулся от ее руки. — Я здоров.

— Тогда что случилось? — теряя самообладание, воскликнула мать.

Эдуард поколебался пару секунд. Он посчитал, что все-таки должен рассказать матери правду о причине своего странного поведения. Если уж она его не поддержит, то хотя бы будет знать, что какое-то время ему нужен покой и понимание.

— Ярославу… — горло снова словно перехватило спазмом, голос пропал, и Эд откашлялся.

— Я так и знала! — Ольга откинулась на спинку стула. — Знала, что ничего хорошего эта связь не принесет! Чем он обидел тебя?

— Ярославу предложили работу за границей. Вчера он уехал. Мы… были вынуждены расстаться, — эти объяснения дались Эдуарду очень непросто, и он устало спрятал лицо в ладонях.

Конечно, он не ожидал от матери особого сочувствия, но следующая реплика буквально повергла его в шок.

— Слава богу! — громко воскликнула Ольга, плохо скрывая распирающее ее ликование. — Господи, ты услышал мои молитвы!

Эд убрал руки, но Ольга не заметила перекошенное бешенством лицо. Она глотнула чай и отправила в рот остаток бутерброда, приговаривая:

— Ну, теперь-то все точно наладится, Эдик! Черт с ним, жаль, что не уехал раньше.

В ярости Эдуард с силой швырнул вилку в тарелку. Тонкий фарфор не выдержал, и кусок ободка с тихим звоном откололся. Словно ошпаренный, он вскочил из-за стола и быстрым шагом направился в прихожую.

— Эдик… куда?! — недоумевающая Ольга выскочила следом, сжимая в руке бутерброд. — А завтрак?

— Ешь сама! — агрессивно рявкнул Эд, в момент ока натягивая зашнурованные кроссовки. Он схватил с вешалки куртку и был таков, громко хлопнув дверью.

* * *

Яр уехал, и для Эда город словно опустел. У него больше не было чувства, что они живут бок о бок, ходят по одним и тем же улицам, заходят в те же самые магазины и кафе. Он ощущал себя чудовищно одиноким в толпе равнодушных незнакомцев и беззащитным, будто без кожи.

Эдик стоял на мосту и, щуря глаза от порывов сильного ветра, смотрел вдаль на ревущую в порогах реку. Он чувствовал себя уязвимым и не понимал, как теперь жить дальше.

Даже ясно дав понять, что отношений между ними нет, Ярослав, тем не менее, занимал в жизни парня весьма солидную нишу. Имея уверенность в существовании любовника, Эдик находил в себе силы не отчаиваться и принимать себя. Наедине с Ярославом выбрасывать из головы любые проблемы, наслаждаясь моментом в «здесь и сейчас».

Теперь же он вновь остался сам по себе и невольно нахлынули воспоминания о старших классах школы, когда душевный раздрай мешал не только постичь собственные желания и переживания, но вообще отнимал всяческие силы и энергию.

Выпрямляясь, Эд вскинул подбородок и хлопнул ладонью по пыльному железному ограждению моста. Он больше не был робким девственником, который едва не заблудился в закоулках собственного сознания. Сейчас он совершенно точно знал, чего хочет, к чему стремится и насколько сладок вкус терпких запретных плодов.

Эдик беззвучно шевелил губами, репетируя емкие, но лаконичные фразы. Для того чтобы быть понятым, он обязан донести свою точку зрения в удобоваримой форме. Во что бы то ни стало.

* * *

— Так и сказала? «Слава богу»? — недоуменно переспросила соседка Надежда, отпаивая Ольгу лекарствами. Та, истерично всхлипывая, сумела только кивнуть. — Ну ты, мать, даешь… — задумчиво протянула приятельница, капая в стакан с водой корвалол. — Моя Тонька, когда со своим первым парнем рассталась — месяц выла-рыдала, подушку слезами поливала. Только разве что из петли ее не вытаскивала. Потом, конечно, ничего — отошла, скачет вон козой. Но поначалу… Для подростков же это все так серьезно! Им же кажется, что мир вокруг рушится. А ты, Оленька, — «слава богу»!

Соседка покачала головой и протянула плачущей женщине стакан остро пахнущей жидкости. Та залпом осушила его и всхлипнула вновь.

— Надя, сама не знаю, как так вышло! — усилием воли подавив рыдания, поделилась Ольга. — Я и рада бы перед ним извиниться, да только где он?!

Мать Эдуарда бросила взгляд в окно.

— Темень уже вон на дворе, ночь скоро! А он как сбежал с утра — так и нет до сих пор! — она вновь расплакалась, роняя голову на скрещенные руки. — А если он вообще не вернется?

— Вернется! — уверенно заявила соседка, гладя приятельницу по руке. — Он у тебя мальчик хороший. Знает, что ты переживать будешь.

— А если он с крыши прыгнет, Надя? Господи! — Ольга спрятала лицо в ладонях.

— Ну, прямо уж сразу с крыши! — всплеснула руками Надежда. — Ольга, держи себя в руках, а то скорую вызывать будем.

— Не надо скорую, я держусь, — мать Эда прекратила рыдать и теперь тихонько всхлипывала, то и дело поглядывая на часы. — Раньше, если он ночами пропадал, я хоть знала, что он с этим своим Ярославом. А вот где он теперь?!

— Видишь, дорогая, как все в сравнении познается?.. — печально протянула соседка. — Оль, ты прости, но пойду я, — вдруг смущенно пробормотала она, — и так засиделась… Да и Эдик наверняка скоро вернется, вам с ним нужно будет поговорить.

— Конечно, Наденька, спасибо за поддержку, — Ольге совершенно не хотелось оставаться одной, но задерживать приятельницу, торчащую у нее едва ли не с полудня, было совестно.

Оставшись в одиночестве, она вновь расплакалась и набрала номер сына. Его телефон все так же был отключен, и она со стоном спрятала мобильный в карман.

Внезапно в прихожей раздался тихий шорох. Ольга пулей подскочила к двери и отперла ее раньше, чем Эд успел попасть ключом в замочную скважину.

— Сынок! — слезы вновь текли по ее лицу, но на этот раз от облегчения. — Эдичка! Жив, здоров?

— Все нормально. Успокойся, — тихо проговорил Эдуард, осторожно обнимая мать и прижимая ее к себе.

— Мальчик мой, прости меня, дуру! Я так виновата, прошу те…

— Проехали, — Эдуард поднял руку ладонью вперед, прерывая поток извинений. — Пойдем, поговорим.

— Ты, наверное, голодный? — спохватилась Ольга. — Снимай скорее куртку!

— Мама, — жестко отчеканил он. — Не суетись. Я не голоден. Я хочу с тобой поговорить.

Он снял обувь, верхнюю одежду и прошел в гостиную. Ольга последовала за сыном и присела в кресло рядом с диваном. Эдуард остался стоять в центре комнаты, собираясь с мыслями. Наконец, он произнес:

— Мам, я уже взрослый парень. И у меня есть личная жизнь, которая, к сожалению, тебя шокирует. Мне, правда, очень жаль, но я не хочу — и не стану — ничего менять.

Сын говорил спокойно, но решительно, и Ольга невольно проникалась уважением к нему и его словам. Это больше не было мальчишеским трепом и капризами великовозрастного детины. С ней говорил мужчина, и она старалась это осознать.

— Я буду уходить гулять тогда, когда захочу и с кем захочу. Возможно, я буду оставаться где-то на ночь. Прими это, пожалуйста, — продолжал Эдуард озвучивать заготовленную за день речь. — И ты больше ни слова, ни единой подробности, не услышишь о моей — личной — жизни. Я уверен, что так будет лучше для нас обоих. Я не буду чувствовать за собой вину, а ты не станешь лишний раз волноваться.

— Эдуард, это, может быть, и лучше, — медленно протянула Ольга, внутренне сопротивляясь, — но я же изведусь вся, не зная, где ты и с кем!

— Ты не сможешь контролировать меня всю мою жизнь, — недовольно ответил сын, передергивая плечами, — поэтому либо ты учишься принимать меня взрослым, либо…

Он набрал воздуха в грудь. Мать с полными слез глазами ждала продолжения.

— …либо я сниму квартиру и съеду.

— Эдик! — воскликнула Ольга, прижимая руку ко рту. — Ты с ума сошел?

— Я готов жить в квартире без мебели, жить с двумя-тремя соседями, спать на полу, голодать. Я очень люблю тебя и хочу жить дома, — Эд тихо вздохнул. — Но мне нужна свобода. И если ты продолжишь ограничивать меня, то я съеду. Клянусь.

— Ты же понимаешь, что я хочу для тебя только самого лучшего? — Ольга в последний раз попыталась достучаться до парня. — Например, когда я стараюсь чаще напоминать тебе о том, чтобы за прогулками ты не позабыл об учебе.

— Но я в этих напоминаниях не нуждаюсь! — Эд сорвался, повысил голос и с досадой крутанулся на месте. — Мама, ты можешь быть спокойна — я обещаю, что при любых обстоятельствах стану отличным профессионалом!

— Обещаешь? — придирчиво повторила Ольга.

— Да! — Эд прошел к окну и остановился, оперевшись руками о подоконник.

— Эти прогулки… Эдик, пойми, если бы ты был с девушками — я переживала бы меньше. Но незнакомые мужчины… Извращенцы с больной фантазией, у которых ты остаешься на ночь! — Ольга медленно провела рукой по волосам. — Эдик, ты можешь слушать меня, или не слушать, но факт остается фактом — это очень опасно!

— Да, — помедлив, пожал плечами Эд. — Но такова моя реальность. Я уже смирился. И тебе советую…

Ольга чувствовала, как к горлу снова подкатывает комок. Ей было невыносимо больно за сына, который вместо обычной молодежной компании сверстниц был вынужден искать встреч с совершенно непонятными людьми, чье психическое здоровье, по ее мнению, было под очень большим вопросом.

— И, пожалуйста, — тихо добавил он. — Больше не пытайся познакомить меня с кем-либо из дочерей твоих подруг. Не спрашивай про симпатичных девиц в институте. Перестань подсовывать мне статьи про красавиц-актрис. Я — голубой, мама, и это не лечится. Понимаю, это словно ядерная война — ее сложно принять. Но очень прошу — постарайся.

Ольга ничего не смогла ответить, потому что горло сжало будто тисками. Слез уже не было, их поток иссяк, и оттого ей было еще больнее воспринимать пронзительную правду о сыне. Все надежды вдруг рухнули разом. И она отчетливо поняла, что Эдуард прав. Это не пройдет, не вылечится, это не исправить. Поэтому выбор прост — либо принять, либо потерять сына навсегда.

Она приблизилась к парню и ласково обняла его за плечи:

— Мальчик мой дорогой. Только будь осторожен.

* * *

Роман позвонил через две недели. Звонок застал Эда собирающимся в институт. Он удивленно глянул на высветившийся на дисплее незнакомый номер. Ощутил прилив паники. «Вдруг Яр решил дозвониться?..» Но затем он все-таки рассмотрел код своей страны, не позволил себе впадать в паранойю и принял вызов:

— Я слушаю.

— Привет. Ты Эдик? — незнакомый голос отрезвил его, принеся одновременно облегчение и разочарование.

— Да. А ты кто? — Эдуард решил особо с собеседником не церемониться.

— Я Ромка, мне твой номер оставил…

— А, я понял. Привет, — перебил его Эд, ощущая необычайную пустоту в душе.

— Помнишь, мы когда-то виделись? — судя по голосу, парень насмешливо улыбался.

— Да, — пожал плечами Эдик. Эту сцену их встречи он тщательно старался забыть.

— Слушай, давай встретимся. Познакомимся… поближе, — из голоса собеседника не уходила улыбка, и к ней, кроме того, добавилась пошлость.

— Знаешь, Ромка, что-то не хочется, — Эд прижал телефон к уху плечом, пытаясь надеть рюкзак. — Извини.

— Ага, Славка предупреждал, что так ты и ответишь, — задумчиво пробормотал тот. Затем добавил чуть громче и увереннее: — Знаешь кафе N? На проспекте?

— Ну, знаю, — пожал плечами Эдуард, — и дальше что?

— Приходи в двенадцать, — безапелляционным тоном приказал Рома, — только смотри, приходи обязательно! Я буду ждать.

— Рома! Я… — Эд попытался, было, найти достойную отмазку, но пока он лихорадочно соображал, собеседник отключился. Эдик чертыхнулся, сунул телефон в карман джинсов и вышел из дому.

* * *

Эдуард, приближаясь к кафе, последними словами ругал свою послушность и ответственность. Что мешало ему забить на эту встречу?! Но хорошее воспитание не позволяло просто так взять и подвести человека, который сказал, что будет ждать.

Он специально слегка опаздывал, и пунктуальность всячески противилась этому и бунтовала внутри. Но появиться заранее в незнакомом месте и ждать незнакомца… Эд со вздохом решил, что прийти чуть позже — это единственный способ не довести себя ожиданием до нервного срыва.

Нерешительно переступив порог кафе, он стремительным взглядом окинул полупустое помещение.

— Добрый день, — поприветствовала парня официантка, — вам зал для курящих или некурящих?

— Здравствуйте, — пробормотал Эдуард, — Мне… А! Вон.

Он указал девушке на Ромку, махнувшего ему из-за дальнего углового столика, и смущенно направился к парню. Официантка последовала за ним и, дождавшись, пока Эдик усядется напротив, положила перед ним меню. Эдуард благодарно кивнул, выждал, пока она скроется за барной стойкой, и закрыл книжку.

— Ну, привет, — новый знакомый дружелюбно улыбнулся и пожал Эду ладонь, задержав его пальцы в своей руке чуть дольше положенного. Во всех его движениях, в позе и осанке сквозила кошачья грация. Каре-зеленые глаза смотрели открыто, но слегка насмешливо.

— Привет, — смущенно пробормотал Эдуард. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Ему казалось, что внимание и взгляды всех без исключения людей нацелены на него. Он не был завсегдатаем заведений, редко наведываясь в кафе. Еще реже он знакомился с парнями.

— Сколько лет тебе? Двадцать два… три? — спросил Роман, делая глоток пива из огромного бокала. — Тут алкоголь с двадцати одного продают.

— Мне девятнадцать, — буркнул Эдик. Он ненавидел вопросы про возраст. Ромка поперхнулся пивом.

— Это сколько ж тебе было, когда вы познакомились со Славкой?

— С Ярославом? — уточнил Эдуард. Его сбивала с толку нетипичная вариация имени.

— Ну да, — Роман улыбнулся, глядя поверх бокала на Эда, как на дурачка, — у нас с тобой не так много общих знакомых!

— Почему ты так странно его называешь? — решился разузнать Эд.

— Егор его так звал, — беспечно отмахнулся Роман. — И некоторые из тусовки привыкли. Я, например…

— Мне было почти семнадцать, — обреченно перебил Эд и поковырял пальцем меню.

— Ой, пиздец, — тот расхохотался, — ты пока его рекорд! Мы в тусовке с парнями ржем, что Славка скоро будет по детсадам ходить, кандидатов себе отбирать. Чем старше становится, тем сильнее крышу у него рвет, педофил чертов, — беззлобно обругал Роман старого знакомого, — это у него после Егора такой сдвиг по фазе начался. Он старше Славки был или такой же… Не помню.

— Мне неинтересно! — резко бросил Эд, откидываясь на спинку диванчика. Он ничего не хотел слышать ни о бывших, ни о нынешних Яра.

— Ой, прости, — Ромка спохватился. Он вдруг словно невзначай погладил под столом ногой голень Эда. Тот аж подпрыгнул и вытаращился на него в немом изумлении. Ромка подмигнул.

— Я немного знаю о тебе. А ты обо мне — нет, — новый знакомый увидел, что Эд достал сигареты и помахал пальцем. — Не-а! Это зал для некурящих. Я же спортсмен.

— А алкоголь спортсменам даже полезен, — Эд кивнул, бросил косой взгляд на бокал пива и нехотя спрятал сигареты. Роман снова рассмеялся.

— В общем, мне двадцать четыре, я преподаватель в школе спортивных танцев, живу тут недалеко, — он улыбнулся, подмигнул и словно случайно коснулся пальцами скрещенных рук Эдуарда. Эд снова дернулся как ошпаренный. — Пойдем ко мне? Фильм посмотрим какой-нибудь.

Эдик уже открыл было рот для отказа, но потом с каким-то злобным остервенением подумал про себя: «Ну а хуле? В монастырь теперь уйти?» Ярослава больше не существовало в его жизни. А потребность в сексе никуда не делась. К тому же, Роман хоть и не блистал умом, но Эду нравился, по крайней мере, внешне, да и клеился он недвусмысленно. И поэтому Эдуард, откашлявшись, чтобы голос звучал твердо, произнес:

— Пошли. Обожаю смотреть фильмы.

* * *

Трахать Романа было так же здорово, как оседлать породистого грациозного жеребца. Парень прогибался до невероятных пределов, словно в его теле совершенно не было костей.

Сначала Эд послушно ходил по пятам за хозяином квартиры: в ванную вымыть руки, потом на кухню выпить воды, затем в комнату. Уже на пороге он нагнал Ромку, обхватил его за бедра и, резко притянув к себе, поцеловал в шею, немного ниже уха.

— Ого, — Рома заулыбался неизменным голливудским оскалом, — начало мне нравится!

— И продолжение не разочарует, — прошептал Эд, разворачивая его лицом к себе и дразня дерзкими поцелуями, щекоча дыханием. Губы у Ромки были солеными на вкус, тоньше и жестче, чем у предыдущего любовника. У Эда ехала крыша от кайфа, от новизны, от обоюдной бешеной страсти.

Он помог Роману расстегнуть свой ремень и с невероятным удовольствием запустил пальцы левой руки в темно-русые волосы стоящего на коленях нового знакомого. Сжал несколько раз ладонь, добиваясь стона. Правой же рукой нашарил на тумбочке презерватив: их там имелась целая горка. «На любой вкус и цвет — предусмотрительно…» — пронеслось в голове.

Лубрикантов так же имелось несколько, и Эд схватил тот, который оказался ближе всего. Старательно подготовив очко парня, он, сгорая от страсти, навалился сверху. Двигаясь размеренно, с силой прикусил тыльную сторону ладони, чтобы боль отрезвила его, не позволила кончить сразу же. Это сработало действенно, и Роман в скором времени финишировал первым.

* * *

— Мне уже пора, — Эд лениво потянулся, встал с постели и нашарил на полу джинсы.

— Жаль, а фильм так и не посмотрели, — Ромка приподнялся на локтях, оценивающе наблюдая за ним.

— Ты что… Ты серьезно предлагал?! — Эдуард изумленно уставился на Рому, даже прекратив одеваться.

— Ну да, — беззаботно пожал плечами тот, — хотел помочь тебе отвлечься, развеяться. Слава говорил, что в моей компании тебе будет легче, чем в одиночестве.

«Блять, вот это я гоню…»

Эдуард медленно застегнул штаны и, не находя слов, продолжил одеваться. Он боялся даже представить, какое мнение о нем сложилось у Романа, и какой слух теперь пойдет в их тусовке.

— Эй, ты чего? — Ромка поднялся с кровати и, полностью обнаженный, приобнял Эда сзади за плечи. — Ты охуенно классный, я тебе еще не раз позвоню, встретимся, потрахаемся. Все нормально, Эдюха.

— Правда? — прошептал Эд. Он чувствовал себя растерянным и невероятно запутавшимся.

— Конечно. Не думай, что ты поступаешь как-то плохо. — Ромка пожал плечами и снова улыбнулся. — Ты ведь свободный человек, разве нет? Да и я не девочка, которую нужно три свидания уламывать. Здесь все проще…

И Эдуард догадался, что скрывается под словом «здесь».