Глубокой ночью, необычайно тихой для Ли Юэ, Тарталья всматривается в чужое лицо и совершенно ничего н понимает.
Он обводит взглядом мягкие расслабленные черты лица, закрытые глаза, обрамлённые длинными ресницами, переводит взгляд на губы, такие сладкие и постоянно манящие к ним прикоснуться. Пропускает пшеничные волосы сквозь пальцы чуть сжимая концы и воображая с какой лёгкостью он мог бы на мотать их себе на руку болезненно оттягивая голову мальчишки, ставя его на колени и заставляя сожалеть.
К своему ужасу, Чайлд бережно прикасается губами к волосам, тяжело вдыхая сквозь зубы.
Он впервые не может убить врага.
Казалось бы - протяни руки, сожми их на этой тонкой шее, на которой недавно оставлял свои метки, и все. Дело сделано.
Или вотки свою стрелу в белоснежную грудь, н которой были отчётливо видны ребра, и мирное движение грудной клетки через мгновенья прекратилось бы.
Никто бы не узнал. Ничего бы ему не стало.
Но Чайлд не может.
Он хочет забыть эти мысли, потому что они мешают ему и Этер это все чаще замечает, тут же становясь все тише и ненавязчивой, но остаётся рядом, хоть Тарталья и кажется, что его солнышко гаснет.
Это невероятно больно.
Тарталья не может поверить, что делает это, но он осторожно опускается, головой ложась на грудную клетку мальчишки, чтобы слушать стук его сердца. Это размеренно биение вытесняет все мысли и Чайлд считает каждый стук, обнимая Этера за плечи и уговаривал себя не вцепляться в него. Иначе сделает больно.
Предвестник крепко жмуриться, не желая расставаться с мгновеньем, которое вскоре вообще станет невозможным.
Удивительно, что Этер ему все же поверил.
Впрочем, теперь Чайлд сам загнал себя в ловушку и те демоны, своими холодными щупальцами оборачивающие его душу, были его личными и Этеру знать о них не стоило.
Пусть побудет мальчишкой. Пусть этот обман продлиться чуть дольше и Чайлд эгоистично урвет себе последние крохи доверия, чтобы потом поднять клинок против любимого.
Он не убьёт его. Не сможет.
Но и сдаваться у Тарталья нет права.
Поставленный выбор делает ему нестерпимо больно. Чужое ровное сердцебиение отвлекает, и Чайлд забывается тревожный сном, почти уверенный, что на следующе утро Этер в его руках растает.