Сынмин всегда полагал, что он определённо не из тех людей, которых так просто чем-то напугать. Высотой и американскими горками? Нет, он прокатится с удовольствием ещё раз. Пауками и всякими комнатами ужаса? Возможно, он и будет вздрагивать, когда на него внезапно кто-то нападёт из-за угла, но это будет не более, чем увлекательно и задорно. В кино на очередной фильм ужасов он сам звал друзей, поэтому этот пункт тоже можно было смело вычеркивать.
Поэтому, он ощутил беспомощность и почти что животный страх, когда…
— Я люблю тебя, Сынмин. Не как друга.
Феликс. Его добрый, трепетный, верный, как Сынмин полагал, лучший друг. Не то чтобы он был против, просто… казалось, будто мир разом перевернулся. Получается, что все эти прикосновения и улыбки — они от любви?
Сынмин застыл на месте, теряя остатки слов не только на языке, но и в собственных мыслях, ошарашенный обрушившейся разом информацией.
Феликс, внимательно наблюдавший за Сынмином, кивнул сам себе и вздохнул.
— Я, почему-то, так и думал. Не буду просить от тебя ответа — да и не нужно. Но я просто хотел, чтобы ты знал. Я люблю тебя.
— Я… — зачем-то пролепетал Сынмин, абсолютно не отдававший себе отчета.
— Стоп! — Феликс очень резко взмахнул руками, не устоял и покачнулся. Сынмин на инстинктах поймал друга (друга?) за руку и удержал. — Если однажды ты… захочешь мне что-то сказать по поводу всего… то найди меня, ладно? Не торопись что-то отвечать сейчас.
***
Было неловко. Феликс вёл себя как обычно: улыбался, придерживал дружески за плечи и подкармливал вечно голодного Сынмина. Но, несомненно, Ликс чувствовал, как тот напрягался и вздрагивал. Глаза Феликса каждый раз темнели и взгляд становился тяжелее, но перед всеми не хотелось выяснять отношения и спорить.
Не придумав ничего лучше, Сынмин стал находить тысячу и одну отговорку, чтобы как можно меньше контактировать с Феликсом.
— Вы поссорились? — спросил Хёнджин, мгновенно заподозрив неладное. — Раньше не разлей вода были, а сейчас ты словно скрываешься от него.
— Да с чего бы, — рассмеялся, казалось бы, беззаботно Сынмин. Но на душе только кошки буйствовали и натужно орали.
— Ну смотри. А то ты за мной теперь бегаешь и Ликса в одиночестве оставил. Хотя… — взгляд Хёнджина упал куда-то за плечо Сынмина.
Он обернулся, чтобы вовремя увидеть, как Джисон, их общий друг и, как он сам в шутку говорил: «Первый фанат Ликса», в буквальном смысле вспрыгивает на спину Феликса. Они покачнулись вдвоём и едва кубарем не слетели с середины лестницы, но Ликс вовремя ухватился за перила и придержал Джисона свободной рукой. Тот со смехом спрыгнул и увёл Ликса на третий этаж на лекцию. Феликс ни капли не сопротивлялся, хотя обычно они с Джисоном тут же устраивали шутливые ссоры, кто кого на день старше и кому кого слушаться.
— Увели, — трагичным голосом прокомментировал Хёнджин. — Точно поссорились. Уйдёшь в запой — напиши, я подставлю дружеское плечо для твоих слёз.
Сынмин промолчал и лишь буравил взглядом несчастную лестницу, как будто она могла вернуть Феликса обратно.
(Могла бы, и желательно под бок к Сынмину, где он не даст никаким Джисонам так хватать Феликса и уводить не понятно зачем. Почему же было так до слез обидно? Почему Сынмин так до дрожи боится?).
***
Признаться, избегать Феликса было сложно, когда вы дружите компанией на четверых и все вместе живёте в одном общежитии. Сынмин сам догадывался, что это, в общем-то, самое бесполезное занятие.
Поэтому не удивительно, что на сегодняшней посиделке с фильмом присутствовал и Феликс. Хёнджин делал вид, что всё в порядке, не замечая буравящего взгляда Сынмина.
— Что смотрим? — а вот в Джисоне энергии хоть отбавляй. — Только не ужасы, а то на крики Феликса даже с пятого этажа сбегутся.
— Но здесь четыре этажа, — задумался Хёнджин, в уме подсчитывая лестничные пролеты.
— Вот именно! Там с той стороны крыши постучат и спросят, не убиваем ли мы его.
— Мне просто непонятно, зачем смотреть ужасы, если можно не смотреть. В жизни и так хватает — ты, например, себя утром после пробуждения видел хоть раз? — парировал Феликс, незаметно поёжившись на слове «ужасы».
Джисон пробурчал что-то вроде: да, вообще-то видел — он с собой живёт вот уже двадцать лет и утром умывается.
Сынмин, пока шла эта весёлая перебранка, незаметно от всех обулся и схватил ключи от двери на всякий случай.
— Эй, ты куда?.. — запоздало крикнул Хёнджин.
— В магазин, я вернусь, — Сынмин и сам не понимал, куда он и зачем, но ему нужно было хотя бы десять минут, чтобы проветрить голову и вытряхнуть оттуда клубок мыслей.
Он вылетел на улицу, ощущая кожей тёплое вечернее солнце. Быть может, не возвращаться? Хорошая погода и дышать легко, почему они вечно прячутся в такие дни в общежитии?
— Ким Сынмин, я признавался тебе не для того, чтобы ты избегал меня! — внезапно и оглушительно прилетело в спину Сынмину.
Он обернулся и полюбовался на злого Феликса, и было на что, ведь подобное зрелище Сынмин видел впервые. Ликс никогда ещё не злился по-настоящему, как сейчас: его глаза почернели, между бровей легла глубокая складка. Сынмин резко затормозил на месте: если Феликсу захочется его побить, то он даже не будет сопротивляться.
— Я... не знаю, что тебе ответить на самом-то деле...
— А я говорил, что не нужно мне сразу что-то отвечать. И вообще, я буду рад, если ты просто позволишь быть тебе другом. Но я не мог не сказать тебе, потому что моей любви стало очень много в один момент. Обещаю, если ты скажешь, что мы друзья, то... я ничего не буду делать и не буду ждать. И стану хорошим другом. Просто. Только. Перестань избегать меня, — чеканил слова Феликс.
Сынмин задумался. Его сердце вопреки напускному спокойствию неистово билось, словно противилось мыслям и тому, что он собирался сказать.
— Мы... друзья. Ты — тот человек, которому я могу доверять. Я не хочу тебя терять... и я уверен, что отношусь к тебе только как к другу.
Сынмин ожидал всего. Что Феликс расстроится или разозлится ещё больше, что накричит, что развернётся и молча уйдёт, но... тот просто как-то облегчённо выдохнул, прикрыл глаза. А в следующий миг распахнул их и привычно ярко улыбнулся. Ликс не дал опомниться и просто схватил Сынмина за запястье и потянул за собой в общежитие.
— Я тебя услышал. Пошли к остальным, они наверняка ломают голову, куда мы пропали. А нам ведь ещё в магазин по дороге надо успеть.
Сынмин буквально чувствовал, что за этой яркой улыбкой разбилось чужое сердце.
(Его собственный голос на краю сознания ехидно подкинул глупую мысль: случаем, не его ли собственное сердце разбилось? Действительно ли ты был честен с собой, Ким Сынмин?).
***
Всё вернулось на круги своя. Время летело, близился конец семестра: практически каждый день стояли промежуточные проверочные, лабораторные и групповые задания. С Феликсом они перекидывались редкими сообщениями, просто потому что оба были по уши в учёбе и зубрёжке. Так было всегда, поэтому Сынмин надеялся, что их отношения наладились и что его собственное буйствующее сердце прекратит ревностно шипеть в сторону Джисона.
— Ты — собака на сене, — кинул Джисон как-то ему, когда он просто проходил мимо. — И даже не замечаешь, как от всего этого плохо именно Ликсу.
Сынмин извёлся тогда и даже притащился в кафе, где подрабатывал Ликс. Тот несказанно удивился, но обрадовался и недоумённо хлопал глазами, когда Сынмин поинтересовался его состоянием.
— Все хорошо, просто устал. Конец семестра всегда самый трудный, ты знаешь.
Сынмин, конечно же, не поверил. Феликс был примерным студентом и никогда раньше не переживал за оценки. Как там было? Сначала ты работаешь на зачётку, потом она на тебя? Да и никогда прежде не было в глазах Феликса такой неуловимой грусти. Сынмин внимательно присмотрелся и заметил ещё и следы недосыпа. Но ничего не сказал.
Было ещё кое-что, что немного успокаивало Сынмина и давало уверенность, что он в любой момент сможет проверить состояние Феликса в случае чего.
Они оба жили в общежитии, но только на разных этажах. Можно было в любой момент завалиться с визитом. Или же нагнать по дороге на остановку: очень часто они выдвигались в университет вместе на одном автобусе. Сынмин знал, когда Феликс выходит, поэтому не составило труда найти с ним новый повод для встречи.
— Эй. Привет, — Сынмин подкрался из-за спины и вознамерился напугать Ликса. Но тот как-то вяло отмахнулся и нисколечко не испугался, хотя обычно вздрагивал от любого шороха. — Что-то случилось?
— Нет, — слабая улыбка ни черта не убедила. Сынмин сам не знал, что его так обеспокоило, но пальцы сами собой потянулись, чтобы потрогать лоб. И вот тут Ликс неожиданно резво стал сопротивляться.
— Да стой же ты, — сердито прикрикнул Сынмин с возрастающим подозрением.
Феликс тут же притих и кинул виноватый взгляд на перешёптывающихся людей на остановке.
— Да у тебя температура! — гневно воскликнул Сынмин. — Возвращайся назад.
— У нас же коллоквиум, — улыбка стала вымученной. — Я готовился и точно сдам. Просто голова болит и… горло. Немного.
Сынмин разрывался между желанием наорать, схватить его и утащить обратно в общежитие и тем, чтобы обнять и отвести в аптеку.
— Ладно. Ты всё равно отвечаешь первый, поэтому сразу же после — назад. Я привезу лекарства. Хорошо?
— Спасибо. Наш автобус, кстати.
— Идём, — Сынмин схватил горячую, практически обжигающую ладонь Ликса и повёл за собой. Тот смущённо плёлся следом и пытался незаметно выкрутить руку.
Сынмин лишь один раз недовольно цыкнул поверх плеча и усадил рядом с собой на соседнее сиденье. А после повернулся и внимательно оглядел.
Феликс выглядел неважно. Посеревшее от усталости лицо, круги под глазами. Даже веснушки, казалось, поблёкли и выражали тоску. Он временами покашливал в сторону и морщился от боли в горле.
— Ты бы поспал, пока едем, — зачем-то очень тихо, едва ли не шёпотом проговорил Сынмин.
Феликс упрямо мотнул головой, но Сынмин видел, что выдержки у того осталось немного.
— Не будь таким, — Сынмин притянул Ликса поближе и заставил уронить голову на своё плечо. — Я обязательно разбужу, нам же на одной остановке выходить.
— Спасибо, — прошелестел Ликс едва слышно. Он слепо нашарил руку Сынмина и схватился на неё своими ладонями, удобнее устраиваясь. Облегчённо вздохнул и мгновенно провалился в сон.
Сынмин же чувствовал нечто щемящее, больное, похожее на… нежность? Она затопила его изнутри, расцвела, будто алый маковый цветок. Он чувствовал тепло руки, что держала крепко за запястье, чувствовал мерное дыхание.
(И он точно не выпустит Феликса из комнаты после, пока не будет уверен, что температура спала и он — поправился. Тревога за Ликса раскалила кровь, она кипела, сердце рвалось. И Сынмин обещал себе как можно скорее разобраться в себе и подумать над этими чувствами сегодня же вечером).
***
Впрочем, ответ долго не пришлось искать: Сынмин был не из тех людей, которые долго рассуждают, а точно ли не к кардиологу пора или к неврологу? Таких болезней, когда только при одном взгляде на человека колотится сердце и подрагивают руки, нет. Только если, конечно, тот самый человек не запугал в детстве в подворотне ножиком.
Феликс его никогда не пугал, с ним всегда было спокойно. И только неожиданное признание в любви вздыбило песок на дне моря, поднимая скрытые, даже от самого себя, новые чувства.
Определённо, это была влюблённость. Нет, даже любовь, потому что без Феликса уже становилось как-то не так, пропадала уверенность в завтрашнем дне. И ревность определенно была, но не из-за сомнений, а потому что Сынмин сам дурак. Оставалось лишь горевать об упущенном времени.
В столовой было шумно, людно, но Джисон, по воле злого рока решивший в этот раз присоединиться к ним, успел занять для их компании “Мальчиков тысячелетия” места.
— Ликс, садись здесь, — Джисон похлопал на свободный стул рядом с собой.
— Нет, сюда, — слова вырвались быстрее, чем Сынмин успел подумать. Его рука взлетела вверх, цепляясь за локоть Феликса и потянула назад.
— Рядом с тобой уже сел Хёнджин, отпусти Ликса.
— Тогда может быть ты подвинешься, и мы вдвоём сядем?
— Что на тебя нашло, — прошипел Феликс. — Я и сам могу сесть, куда захочу.
Он выдернул руку и демонстративно сел рядом с Джисоном.
— Глупо ведёшь себя, — Джисон никогда не стремился удерживать свой язык за зубами, даже несмотря на Феликса, больно пнувшего его под столом. — Он не твоя собственность.
— Хочешь сказать, что твоя? — каждое новое слово сильнее распаляло Сынмина, и он не понимал, отчего.
— Джисон, ради бога, — Феликс схватил друга за ладонь, пытаясь заставить Джисона ничего не отвечать на это.
— Вон, смотри-ка, тебя уже защищают от злобного меня. Вы что, встречаетесь? — с издёвкой протянул Сынмин, в глубине души отвешивая самому себе затрещину.
Повисла неловкая тишина. Краем глаза Сынмин увидел, как Хёнджин приложил руку к лицу.
Феликс медленно поднялся из-за стола и ни на кого не глядя, вымелся из столовой. Сынмин тоже хотел сделать также, но в обратном направлении — в окно.
— Знаешь, — Джисон обеспокоенно проводил взглядом Феликса, — ты, конечно, хороший друг, но если бы ты в последнее время уделял нам чуть больше внимания, чем своим загонам, то давно бы знал, что я встречаюсь с нашим сонбэ — Ли Минхо. Он учится на курс старше и был нашим куратором.
Сынмин вздрогнул и поднял больной отчаянный взгляд. Как давно?.. Почему он не знал?.. Джисон ведь даже словом не выдавал себя!.. Но все вопросы остались позади, ведь Джисону явно было что сказать ещё.
— И эти два месяца Феликс приходил ко мне за советами, чтобы справиться с чувствами к одному упёртому придурку, который то убегал, то неожиданно показывал всю свою нежность. Он не спал ночами, потому что думал, что ошибся где-то и в чём-то провинился перед тобой. А на деле Ким Сынмин — форменный дурак с ноликом в голове, — на одном дыхании выпалил Джисон. Ему бы в рэперы, ей-богу.
Сынмин дослушал всё, коротко кивнул и без слов бросился прочь из столовой за Феликсом.
— А не погорячился ли ты? — меланхолично отозвался Хёнджин, отрывая руку от лица. Последние пятнадцать минут он старательно делал вид, что его интересует салат в тарелке и больше ничего. — Ещё вашей с ним ссоры не хватало.
— Да сколько можно так нещадно тупить? Сам видел, если бы обиделся — начал бы возмущаться. И если они не поговорят после этого, я кину кирпич в окно деканата.
— Ой, Джисон, ой молись.
(Джисон делал вид, словно уверен в своих словах, но на деле он надеялся, что Хёнджин не припомнит ему этого брошенного на эмоциях обещания. А других свидетелей и не было, верно?).
***
Сынмин, ожидаемо, не смог нагнать Феликса в коридорах университета. Единственным местом, где сейчас стоило вообще искать его — спортивная площадка. Ликс всегда вместо обеда любил уходить на свежий воздух, когда этому благоволила погода.
Знакомый силуэт, который неторопливо двигался в сторону футбольного поля, подтверждал теорию Сынмина. Осталось лишь нагнать и высказать всё, как на духу, пока есть запал.
— Феликс, подожди! — Сынмин рванул следом, путаясь в ногах и скользя на траве.
Феликс обернулся на звуки своего имени, увидел Сынмина и… сам на всех скоростях ринулся в противоположную сторону. Ликс был спортивным и состоял в разных секциях, но только среагировать вовремя не успел: Сынмин, порядком разогнавшийся, изловчился перехватить беглеца. Он дёрнул Ликса на себя, цепляясь дрожащими пальцами за край форменной рубашки. А после уткнулся лбом между лопаток, переводя дух.
— Хён? — неуверенно позвал Ликс, а ответом ему был лишь смешок.
— Давно ли ты хёном меня зовешь? Ты даже Хёнджина отказываешься так звать, говоря, что мы одного года рождения и ни к чему эти вежливости.
Феликс попытался развернуться: он любит говорить и видеть собеседника в лицо. Сынмин боится, Сынмину страшно, что он снова растеряет все свои слова, и поэтому в панике удерживает Ликса за предплечья.
— Стой, иначе у меня не хватит смелости, — он для убедительности крепче сжимает пальцы. Только после того, как чувствует расслабленность Феликса, — выпускает. — Я долго думал, что это… как-то неправильно по отношению к тебе, ведь я сам обозначил границы нашей дружбы. Неосознанно избегал, чувствуя, как умираю изнутри: я скучал. Разрушал установленные границы и, возможно, своими действиями давал надежду? Не возражай, я причинил тебе, наверное, много боли, как отказом, так и тем, что делал после.
Феликс, пусть ему и сказали не возражать, всё равно протестующе что-то промычал в ответ и снова попытался повернуться лицом к лицу. Но Сынмин спохватился и удержал.
— Погоди, я не всё… сказал. Я хотел, чтобы ты… смог найти того, кто сразу примет твои чувства? Но это оказалось непросто, — Сынмин понимал, что его речь становилась сумбурной и невнятной, но мыслей было столько и хотелось просто впустить Ликса в свою голову, чтобы не объяснять это всё. — Наверное, глупо было вмешивать Джисона, я же знаю, что вы с детства дружите, но... Я ревновал? Возможно. Когда я понял это, то не был уверен, что всё ещё… нужен тебе так. Я пытался контролировать свои рвущиеся наружу чувства, но… но никто не властен над ними: в этом я тебя хорошо понимаю.
Сынмин глубоко вздохнул и выпустил руки Феликса, которые всё ещё судорожно сжимал. Ликс, на удивление, не жаловался, хотя Сынмин готов был поспорить, что оставил ему синяки: так сильно он вцепился в него во второй раз. Он отошёл на один шаг, закусив губу и уставившись на траву под ногами.
Феликс почувствовал, что уже можно, и развернулся. Сынмин сжал руки в кулаки для храбрости, набрал в грудь побольше воздуха и вскинул голову.
— Я… ты мне нравишься. Нет, я люблю тебя. Правда. Не как друга, и я в этом уверен.
Сердце колотилось ещё быстрее, чем когда он получил признание от Ликса.
Сынмину никогда не было страшно прыгать с тарзанки или в море с высокого помоста, он не боялся упавшей в пустой квартире книги и страшилками о призраках точно не напугать. Но сейчас было страшно: что Феликс обзовёт его, оттолкнёт и уйдёт, что он больше никогда не приблизится даже и не заговорит.
Но Ликс привычно улыбнулся и протянул ему свои ладони. Сынмин, не веря, схватил его за кончики пальцев и трепетно сжал.
— Ты дурак, Сынмин, знаешь?
— Угу. Джисон мне уже сказал.
Улыбка Феликса была яркой, словно солнце. Он сам был весь как светящееся солнце: веснушки на щеках, искринки в глазах, лучики-морщинки от улыбки. И Сынмин знал, что в этот раз никому не больно и не страшно.
(Его собственное сердце готово было выпрыгнуть от радости из груди, ведь ладони Ликса такие маленькие и тёплые, их так приятно держать и знать, что он теперь всегда будет рядом).