Здесь не было солнца.
Даби не помнил, когда в последний раз, поднимая голову вверх, он видел не пепельные облака, под которыми тусклые многоэтажки выглядели болезненно, а проемы окон, как черные распахнутые пасти, пожиравшие таких же болезненно желтых людей. Все вокруг утопало в серости и грязи, но Даби лишь пожимал плечами и шел мимо, обходя угол, где кто-то ругался, хрипел и кричал. Под этим серым небом, с которого даже снег падал, точно пепел с сигареты, и тут же таял, всем было на всех плевать, а тот, кто, словно вспомнив какие-то привычки из прошлой жизни, вступался за живые трупы, лежащие на асфальте, лишь получал сильнее.
Таковы правила.
— Ты долго, — плаксиво протянула девушка, накручивая на палец кислотно-розовую прядь. — Как ты можешь заставлять даму ждать?
Даби закатил глаза.
— Я пришел ровно в двенадцать, как и договаривались, ни минутой позже или раньше. Ты же знаешь, что мне плевать на все остальное, Мина, — парень хмыкнул, смотря как девушка недовольно выпячивает нижнюю губу.
Ему было все равно, если даже она обиделась — красотка крепко сидела на кислоте и прекрасно знала, что все остальные в городе, кроме Шигараки, знатно бодяжат, пытаясь как можно больше сэкономить, так что, если она не хотела валяться где-то в переулке в конвульсиях с белой пеной, вытекающей изо рта, она все равно вернется к Даби, как бы сильно не выебывалась. Так что он лениво засунул руки в карманы и ждал, пока девушка что-то скажет. В конце концов, ей это явно было нужнее, чем ему, судя по ее дерганным движениям, и он не собирался лишний раз напрягаться.
— Грубиян, — девушка резко дернула плечом, от чего накинутый полушубок с проплешинами почти упал в грязную лужу у ее красных шпилек, что-то напоминающие ему. Вот только Даби никак не мог вспомнить, что именно.
Вся она — ядовитая клякса на сером полотне, от ее кислотных волос и мятного комбинезона с фиолетовыми пятнами будто грязи начало подташнивать с первых секунд.
— Мне плевать, Мина. Если тебе не так сильно надо, я пойду, у меня дела. Бывай, — Даби повернулся и пошел прочь, зная, что красотка бросится ему вслед.
Так и случилось. Отчаянно быстро цокая красными шпильками, словно это не она тут пыталась строить из себя даму высшего общества, которым впору ходить не торопясь, гордо подняв голову, Мина подбежала к Даби и вцепилась в его потертый плащ обгрызенными пожелтевшими ногтями. Полушубок чуть задрался, показав пурпурные синяки на руках, спрятанные под рукавами, но Даби и глазом не повел, лишь с отвращением скинул ее руку. Черт знает, что она трогала этими пальцами полчаса назад, работая у Немури.
— Стой! Я буду брать, неужели с тобой и пошутить нельзя? Я беру, но… Вдвое меньше, чем обычно, — Мина отвела взгляд, заломив пальцы.
Даби кивнул. Он слышал, что дела у Мины шли не очень, то ли из-за того, что она уже сама порядком поизносилась, то ли потому что все в районе уже успели ее перетрахать, и она порядком им надоела. Это не имело значения.
Было ли Мине хоть восемнадцать, учитывая, как юно она выглядела, даже чуть осунувшись из-за кислоты? Плевать. Для Даби было важно лишь то, что Мина, как и все остальные его рыбы, протягивала смятые зеленые купюры, взамен получая свой пластиковый пакетик с таблетками, а потом на часть этих смятых купюр, он уже мог купить дозу себе, чтобы наконец-то выспаться. Все просто и понятно. До остального ему не было дела.
— Можно было обойтись без твоего бессмысленного трепа. Раздражает.
Даби нарочно медленно пересчитывал деньги. В прошлый раз Мина купила дозу у Эми с такими же кислотными волосами, видимо или в попытке сэкономить, или в попытке покончить с собой, учитывая, какие слухи ходили про ее товар. У серых стен многоэтажек не было душ, но у них были уши и ядовитые языки, которые вечно что-то шептали. И, слушая их, можно было узнать что-то интересное.
С садистским удовольствием Даби расправлял мятые бумажки в руках, неторопливо переворачивал и принимался за следующую, искоса смотря, как Мина нервно переминается с ноги на ногу. Он ненавидел, когда рыба срывалась крючка, особенно такая безмозглая как Мина.
— Как насчет скидки для постоянных покупателей? — неловко спросила Мина. Даби лишь выгнул бровь, не отрывая взгляд от пятерки в руках. На купюре было какое-то пятно, и парень сморщил нос. Боже, ну хоть бы убрала.
— Какой мне толк делать вам скидку, если вы все уже, как и я, стоите одной ногой в могиле. Кто знает, может это наша последняя встреча, Мина? Так давай проведем ее как следует, — парень подмигнул и, аккуратно сложив деньги в карман джинсов, достал из внутреннего кармана плаща пакетик и кинул его Мине. Девушка словила его на лету, не давая пакетику и шанса упасть на асфальт. Кто бы сомневался.
— Бывай, Мина. Хотя бы попытайся беречь себя, — бросил Даби, отворачиваясь и слыша, как Мина шуршит пластиковым пакетиком.
Она уже не слышала его.
***
Дорогу до Немури Даби мог пройти с закрытыми глазами. Наверное, не он один — бордель Немури был чем-то вроде местного Рима, куда вели все дороги. И по этим полутемным дорогам к порогу Немури хоть раз приходила каждая заблудшая душа этого Богом забытого места. Кто-то в поиске хоть какого-то человеческого тепла, которое было не чуждо даже отбросам, кто-то просто в поиске того, на ком можно было выместить всю свою злость, кто-то искал место, где он бы мог воплотить все, что взбрело в больную голову. У Немури не было правил. Ровно, как и запретов.
Уткнувшись затылком в кирпичную стену около черного входа, Даби неторопливо курил. Никотин не помогал успокоиться, да и в целом сигареты уже давно не давали никакого эффекта, просто были очередной вредной привычкой. Голова кружилась — он чувствовал, как эффект героина отступает, тело начинало покалывать. Как можно быстрее нужно было добраться до дома. Быстрее, быстрее, как можно быстрее.
— Привет.
Дверь тихо хлопнула, и Ястреб аккуратно сошел со ступенек, протянув к нему руку. Ястреб немного пошатывался — он не спал больше суток, мет выветривался из крови, и он сейчас едва держался на ногах.
— Привет, — Даби аккуратно перехватил его руку и чуть потянул на себя — Ястреб тут же, вздрогнув, прижался к нему и положил голову на плечо. Он явно был истощен, и казался еще меньше в этой растянутой белой футболки с каким-то застиранным логотипом. Полосы под глазами из черной подводки и разноцветных теней, которыми Ястреб обычно пользовался, чтобы еще сильнее почеркнуть глаза, сейчас лишь мешали рассмотреть его лицо. — Идти можешь?
Дрожа, Ястреб приобнял Даби за талию, просунув руку левую под плащ, а правой потянулся к стрипам, стаскивая их, тут же становясь еще меньше и утыкаясь парню в грудь.
— Ноги… Болят, — бормотал Ястреб. Его всего трясло, если бы он не держался за Даби, то почти наверняка свалился бы от усталости. — Я… Дойду, — Ястреб на пробу босиком сделал пару шагов в сторону, тут же спотыкаясь об свою собственную ногу.
Даби покачал головой. В таком состоянии Ястреб вряд ли бы смог пройти и метр. Единственное, что сейчас нужно было Ястребу это сон, желательно как можно больше. Но Даби знал, что как бы Ястреб не вымотался, скорее всего сегодня он снова вернется к Немури за новой дозой.
Стимуляторы были нужны Ястребу, чтобы внутривенно вводить самый крышесносный для него наркотик — танцы, чтобы как можно больше насладиться им. Ястребу было достаточно танцевать и не важно где, до тех пор, пока им любовались — на сцене, на пилоне, на грязном полу их кухни, который, кажется, они не мыли с тех пор как въехали. И лишь когда на него все смотрели, когда никто не смел отвести взгляд, Ястреб начинал дышать полной грудью, стараясь вдохнуть как можно больше этого пьяного воздуха сцены. Но после он пошатывался, стоя босиком на грязном асфальте, готовый уснуть в любую секунду от истощения. В конце концов, от любого наркотика были свои последствия.
Даби тоже мелко начинало трясти, но он подхватил Ястреба на руки и прижал к себе. Так точно будет быстрее.
— Я сам, — тихо упрямился Ястреб куда-то в шею. — Я тяжелый.
— Подцепишь еще чего босиком, — покачав головой, ответил Даби. — Ты как перышко, — Даби аккуратно поцеловал Ястреба в висок, от чего на губах осталось несколько розовых блесток. — Маленькое перышко, — уже больше себе, чем полусонному Ястребу пробормотал Даби.
В правой руке Ястреба тихо покачивались ярко-красные стрипы, на заднике которых он нарисовал черным маркером крылья. Стрипы были безумно похожи на те шпильки, что были сегодня на Мине. Даби видел эти стрипы почти каждый день, они были самыми любимыми у Ястреба, он лично помогал ему рисовать крылья на заднике и наблюдал за тем, как парень раз в месяц подкрашивает их. Но, увидев сегодня на Мине похожие шпильки, он не вспомнил про них. Даби нахмурился, осторожно перехватывая Ястреба поудобнее. Странно.
Ярко-красные стрипы раскачивались на пальцах Ястреба, и Даби, искоса посмотрев на них, увидел, как два крыла на задниках бьются об друг друга, словно летя на фоне серого неба, отражающегося в лужах.
Тук-тук-тук.
***
Они уничтожили прошлых себя, которые когда-то жили в другом мире, где светило солнце и люди улыбались на улицах, а не вели себя как животные. Смяли в кулаке и швырнули в мусорку, как обвертку, обнажая всю ту боль, что была внутри, давая ей захлестнуть себя с головой.
О прошлом здесь говорили нечасто. Кому захочется копаться в чужой боли, когда своя душит настолько, что ты можешь чувствовать что-то кроме нее лишь когда закинешься?
Но Ястреб был другим. Он, щурясь глазами, точно поблекшее золото, любил говорить о том, как когда-то давно выступал на сцене театра, прыгал, кружился, и зал с замиранием сердца не смотрел на него, а все куда-то мимо. Словно сквозь него. Словно он был пустым место на этой сцене. Так и было — вряд ли кто-то будет рассматривать массовку на сцене, которая лишь помогала звезде вечера сиять ярче. И чем ослепительнее светила звезда, тем хуже было видно тех, кто стоял за ней. И сколько бы Ястреб не старался, не сбивал в кровь ноги так, что едва мог ходить, ему не давали взлететь.
Недостаточно хорош. Недостаточно красив. <i>Недостаточно.</i>
Ястреб смеялся, корчился, пародируя какого-то режиссера с отвратительным пронзительным голосом, точно визг свиньи, который раз за разом кричал: «Не летишь». Шептал: «Ты ничем не отличаешься от сотни других, что танцуют на сцене». Ястреб каждый раз заходился в истерике, притворяясь тем самым режиссером, что тянул пальцы все выше и выше и, заглядывая в глаза, которые когда-то светили, точно солнце, спрашивал: «Хочешь взлезть?».
— Но сейчас я летаю, — в бреду бормотал Ястреб, раскачиваясь из стороны в сторону. Они только что на двоих раскурили косяк, который отвратительно отдавал химозной медицинской травкой. В мутных глазах Даби видел лишь какое-то безумие, что сносило все на своем пути. Это завораживало, к нему хотелось тянуть руки, ловя пальцами светлые спутанные пряди. — Я ведь взлетел и без него, видишь?
Даби кивал. Ястреб, надевая красные стрипы с нарисованными крыльями на задниках, одним движением взбираясь на пилон, и правда парил, пока каждый в баре смотрел на него. Он сиял, затмевая все, не давая и шанса тем, кто стоял в его тени.
— Они все смотрят на меня, — смеялся Ястреб, запрокидывая голову. Наверное, это выглядело жутко, но в голове был такой туман, что было абсолютно все равно. Ястреб раскинул руки в сторону, падая спиной на диван, от чего пружины натужно заскрипели. Пепел с шерстяного одеяла, наполовину съеденного молью, наполовину прожжённого, подпрыгнув, рухнул обратно. — Никто не смеет отвести взгляд.
Даби знал. С тех пор, как он увидел, как Ястреб летит, словно и правда распахнув за спиной крылья, он не мог отвести взгляд.
Ястреб растягивал потрескавшиеся губы в улыбке и говорил, что Кейго был маменькиным сынком и неудачником, который верил, что лишь усердным трудом ты сможешь добиться чего-то большего. Наивно верил в то, что у него все получится, но, попытавшись взлететь, разбился. А Ястреб выжил и смог сделать то, что не смог этот неудачник. И, пока Ястреб летел все выше, Кейго развевался пеплом где-то по земле.
— А ты? — всегда спрашивал Ястреб, прижимаясь ближе, подлезая под руку. — Кого убил ты, Даби?
Поначалу Даби не отвечал. В этом не было смысла — ведь о мертвецах или хорошо, или никак, верно? Но постепенно, Даби бормотал о том, что помнил, что не успел сожрать вечный туман в голове. Даби целовал разлет острых ключиц Ястреба, водил губами по каждой. Они выпирали так, словно это картинка из учебника по анатомии, который Даби открывал давно, в прошлой жизни.
Тойя хотел стать врачом, Тойя хотел спасать жизни. Даби в ярости, точно дикий зверь, разгрыз ему горло и, пока он захлебывался в своей крови, хлопал ртом, как рыба, выброшенная на берег, Даби пустил впервые по вене героин.
Даби, как и Ястреб, смеялся в лицо глупым мечтам Тойи. Спасать людей? Какой глупый, наивный ребёнок, который не смог спасти даже себя.
— Глупые-глупые Кейго и Тойя, — смеялся Ястреб в поцелуй, обхватывая руками впалые щеки Даби, гладя кончиками больших пальцев острые скулы. Даби не мог не усмехнуться. И правда, что могли сделать эти два неудачника кроме как умереть? — Так и не смогли постоять за себя.
Тойя и правда был не достоин жизни. Он бы не выжил на самом дне.
— Но Ястреб и Даби, — Ястреб буквально жмурился от удовольствия, когда произносил вслух их имена, задирал футболку Даби, которая рвалась от любого неосторожного прикосновения, но им было плевать. Здесь уже ничто не имело значения. Ястреб осторожно обводил руками пергаментную кожу Даби, стараясь не задевать редкие язвы, что алели по телу. — Они живут здесь и сейчас. И все происходит так, как и должно быть.
Даби целовал и правда словно по-птичьи худые пальцы, скользил вверх по болезненной коже, пока Ястреб, выгибаясь в пояснице, пьяно что-то бормотал. Даби обводил языком россыпь едва заметных родинок на плечах. Ястреб, хныкал, мутным взглядом смотрел на Даби, который терся, словно домашняя кошка, об его предплечье.
— Красивый, — хрипло шептал он, заглядывая в пьяные глаза Ястреба, которые тускло блестели золотом, — Ты самый красивый, Ястреб.
До самого секса доходило не так часто. Чаще всего они оба были в пьяном мареве всего, что приняли, и целовались, терлись о друг друга, как два подростка-девственника, которым не хватало духу зайти дальше. Они смеялись, что-то бормотали, не всегда понимая, что именно, но это было неважно.
За спинкой дивана было приоткрыто окно с потрескавшейся рамой. Порывы ветра лизали разгоряченную кожу, но они не чувствовали холода.
И, на какую-то долю минуты показалось, что они не чувствовали ничего.
И после, когда Даби затянул зубами жгут выше локтевого сгиба, что бы нащупать вену, Ястреб тихо дремал рядом.
Ведь все происходит так, как должно быть.
***
Дозы становились все больше раз за разом. Это неизбежно, ко всему наступает привыкание.
Дверь в квартиру едва держалась на петлях, казалось, просто резко дунешь — вывалится, может даже рассыплется на части. Однако Даби все равно постучал по косяку двери, флегматично думая, что если от этого упадет стена, то наверняка раздавит Шигараки и вряд ли этот плешивый нужен кому-то кроме него, так что соскребать его кишки и мозги придется Даби. Но все же, даже если они Богом забытые отбросы, нужно соблюдать хоть какие-то правила приличия.
— Заходи уже, — хрипло крикнул из-за двери Шигараки. Было слышно так, словно дверь была из бумаги. — Будто бы ты тут первый раз.
— Каждый раз надеюсь, что это последний раз, когда вижу твою рожу, — Даби хмыкнул проходя внутрь. В коридоре валялись какие-то бутылки, некоторые из них еще целые, не покрылись пылью и пеплом — недавние. — Но раз за разом возвращаюсь в твою дыру.
Завернув направо, Даби зашел на кухню — Шигараки сидел на расшатанном стуле и, оперившись спиной на грязно-желтый холодильник, который, наверное, даже когда-то работал, а не просто стоял вместо шкафа, курил сигарету, стряхивая пепел прямо на пол.
Шигараки криво улыбнулся, увидев его, и помахал рукой.
— Это взаимно, идиот, — Даби сел на такой же расшатанный стул напротив Шигараки. — Как дела?
— Ты же знаешь, что я сюда пришел не для того, чтобы вести светские беседы. Просто отдай мне, и я уйду. Как ты понимаешь, наш бизнес не стоит на месте. Нужно успеть, пока они все не откинулись, — Даби повел плечом, усмехаясь, а Шигараки лишь молча выгнул бровь. И зря. Даби показалось, что шутка и правда неплохая.
Даби закатил глаза и, подперев локтем щеку, поставил его на стол. Он был не чище пола — наверняка, тоже кому-то служил вместо пепельницы, а, может, с него прямо с пеплом что-то снюхивали. Шигараки тоже вряд ли знал — они здесь лишь встречались, когда Даби ему писал, а где этот вшивый жил, он не знал, да и не спрашивал, если честно. Не за чем — вряд ли бы он когда-то зашел к нему на чай с печеньем.
— Не прошло и пары дней с того момента, как мы виделись. Ты никогда не писал так часто. Поэтому, я спрошу еще раз — как дела, Тойя?
Шигараки упорно называл его Тойей, на что Даби каждый раз морщился. Это имя мерзкого неудачника, зачем он произносил его вслух? До него уже никому нет дела.
Но Шигараки звал его Тоей, внимательно смотрел в глаза, и парню жутко хотелось отвести взгляд в сторону. Шигараки словно смотрел не на него, а куда-то глубже, на самое дно мутно-голубых глаз. И от этого цепкого взгляда было неуютно, но Даби упорно смотрел в ответ. Он не мог просто так сдаться.
— Все нормально, — твердо ответил Даби, моргнув, чтобы дать себе ровно секунду для того, чтобы успокоиться. Паника царапала живот — Шигараки не принес дозу? И где сейчас в течении часа ему достать героин? Наверняка, у чокнутой Эми будет что-то, надо просто сделать пару звонков. Главное не поддаваться панике сейчас перед Шигараки. Он не должен видеть. — Как видишь, я пока не сдох.
— Вот именно, что пока.
Шигараки покачал головой, устало проводя пальцами по спутанным выцветшим волосам. Пусть Даби и работал на Шигараки, он практически никогда не контактировал лично с ним. Он все делал через Джона — абсолютно сумасшедшего, поехавшего, не снимающего свою идиотскую маску, но со слепой верностью собаки, который мог предать разве что по собственной тупости. Таких ВЗО любил. Шигараки, как его правая рука, тоже.
И, если Даби что-то надо было, это всегда приносил Джон. Но именно героин приносил всегда Шигараки. Это было негласным правилом, Даби до сих пор не понимал почему, у правой руки ВЗО точно были дела важнее, но он привык не задавать лишних вопросов. Особенно учитывая, что он может и не хотел бы знать ответ.
— Героин — билет в один конец, — Даби пожал плечами, пытаясь выглядеть как можно более непринужденно. Выходило плохо — пришлось сильно напрячь пальцы, чтобы они не тряслись. — Я знал на что шел, ты знаешь, что мне уже поздно соскакивать, это блядское тело едва ли выдержит — неважно брошу или нет. Так что давай просто закончим со всем этим и пойду.
— Это не значит, что это нормально.
— А разве в этой дыре хоть что-то нормально?
Шигараки долго молчал. Даби нервно достал сигарету из помятой пачки и подкурил. Время текло неторопливо, как капли в капельнице, пока они оба сидели и молча курили.
В конце концов, Шигараки швырнул еще тлеющий окурок на пол и достал из кармана пластиковый пакетик.
— Здесь меньше, чем ты просил, но мне плевать, растяни это на неделю, не знаю, побегай утром вокруг дома, чтобы получить дополнительный серотонин, говорят, помогает, — пластиковый пакетик проехался по столу, и Даби словил его, не давая шлепнуться на пол. — Надеюсь, у тебя хватит мозгов не искать дозу у Эми — слышал она спелась с Владом, а ты знаешь, что он любитель добавить своей и не только крови в партию. Блядским Иисусом себя возомнил что ли.
Даби хрипло рассмеялся. Да уж, на причастие это вряд ли походило.
— Спасибо, — Даби кинул на стол смятые купюры.
— Идиот, за такое на благодарят. Проваливай уже, Джин наверняка заждался тебя.
Даби нахмурился. Того чокнутого и правда звали Джин, он же еще каждый раз представлялся при встрече, то растягивая гласные, то тут же чеканя каждую букву, будто бы они не виделись по несколько раз за неделю. Тогда… Почему он буквально пару минут назад был уверен, что его зовут Джон?
— Просто правила приличия, забей, я забыл, что ты неотесанный болван.
Даби закатил глаза и медленно побрел к выходу. Уже стоя у выходи, Даби обернулся и еще раз посмотрел на Шигараки. Ему правда хотелось сказать, что нет, ни черта не в порядке, что кошмары душили так, что он не мог говорить, и он пытался сказать, но Ястреб никогда не слышал, щебетал что-то свое, как и Даби, пуская все на самотек.
И это было правильно. Здесь не было места заботе, ведь нет смысла заботиться о мертвецах.
Они уже мертвы. А до тех, кто еще почему-то не валялся в могиле, мало кому было дело. Ведь все вдруг становятся ценнее, когда умирают.
И Даби отвернулся, не сказав ничего и не услышав тихое, брошенное в спину:
— Прости, Тойя.
Шигараки еще долго сидел на кухне, где все насквозь провоняло сыростью и сигаретным дымом. Он не продал Даби билет в один конец. Это не его вина. Но он закрыл на это глаза, отвернулся в сторону, как и все остальные, когда Даби убил Тойю своими руками.
Тойя вытаскивал Шигараки из ванной полной крови, выкидывал лезвия, пытался привести в чувства. Тойя спас Шигараки, как хотел спасти каждого на свете, еще тогда, когда они не жили в этой дыре, что было словно в прошлой жизни. Но никто так и не смог спасти его от самого себя.
И сейчас, когда Даби раз за разом приходил на эту грязную кухню, Шигараки все искал в его глазах хотя бы намек на то, что Тойя жив и его еще можно спасти. Но в мутных глазах была лишь пустота. А спасать Даби было уже поздно. Его Шигараки не знал, он был ему чужим.
Тойя мертв, потому что до него не было никому дела.
Даби медленно умирал по той же причине.
***
Когда вечером Даби зашел в квартиру, Ястреб сидел на хлипком подоконнике и курил.
— Мина умерла, — это все что он сказал. Он сидел в черной толстовке и стряхивал пепел за окно, который тут же подхватывал ветер и вперемешку со снегом уносил куда-то. — Повесилась в туалете.
Даби знал в лицо всех своих рыб, точно они и правда жили у него в аквариуме на тумбочке: у них у всех был практически одинаковый мутный взгляд, они как один глупо смотрели на него и, стоило отойти, отсыпав мерзко пахнущий корм из белой пластиковой коробки, они тут же забывали его до следующего раза, пока не проголодаются. И сколько бы за день их не мелькало перед глазами, он помнил каждую. В конце концов, это была его работа — следить за тем, чтобы продажи не падали и знать, какую гадость лучше ест каждая.
И когда какая-то рыба умирала (потому что все же это неизбежно), Даби молча пожимал плечами и, поддев труп сачком, выкидывал его из аквариума, полностью вычеркивая из памяти. Никаких чувств. Они здесь ни к чему.
— Собираемся сегодня в девять.
Обычные поминки здесь не устраивали. Вряд ли тут кому-то нужно было очередное напоминание о том, что они скоро отправятся в ад. Вместо нудных поминок, Кьёка устраивала в честь каждого, кто ушел и бросил остальных догнивать, концерт, где полуживые хоть немного вспоминали о том, что они все еще не подохли и в честь этого пили, кололись и курили, а те, у кого оставались силы, даже трахались в туалете. И такие проводы и правда запоминались лучше, пусть Даби порой и искренне не помнил, а кто из его или не его рыб откинулся на этот раз.
Даби молча кивнул. Он не знал, что сказать. Мне жаль? Ястреб знал, что Даби все равно. Прими мои соболезнования? А было ли какое-то дело Ястребу? Так что Даби просто рухнул на диван и посмотрел на Ястреба, ожидая, что тот продолжит.
— Я знаю, что мы все тут живем с мыслью, что скоро умрем, но, когда сталкиваешься с этим, оно ощущается как-то иначе, — Ястреб смотрел на удивление трезво — в глазах не было ни дымки, в них была лишь тупая усталость от всего. — Знаешь, прозвучит сопливо, но мне словно опять разбили розовые очки. И от этого паршиво.
Видеть такого тихого и задумчивого Ястреба было ужасно непривычно. Обычно тот или спал или бушевал энергией, вечно пытаясь что-то сделать — сказывались стимуляторы. Даби, положив подбородок на спинку дивана, вспоминал, как всего неделю (месяц?) назад Ястреб, перевесившись через этот самый хлипкий подоконник, что-то пьяно кричал всей улице, смеялся во все горло и едва не шлепнулся на асфальт, если бы только Даби на чистых рефлексах не схватил его за шлевки.
Ястреб поежился и как-то неловко посмотрел на Даби. Наверное, ему и самому было жутко непривычно быть таким болезненно трезвым.
— Она говорила, что устала и не знает, как уйти от всего. Я не думал… — Ястреб судорожно вздохнул, — что она уйдет <i>так</i>. Ей же было… Всего шестнадцать ты знал?
Даби покачал головой. Он никогда не спрашивал возраст у рыб.
— Блядских шестнадцать лет, Даби, она была еще ребенком… И она покончила с собой, потому что больше не могла этого вынести, — одним движением он выкинул еще не докуренную сигарету в окно, — а все окружающие были просто эгоистами.
— Ее смерть не твоя вина, — Даби на пробу аккуратно вытянул руку, и Ястреб тут же переплел их пальцы, поглаживая костяшки. — И на ее месте мог оказаться любой.
— Даже ты?
Даби хрипло рассмеялся.
— В особенности я, пташка. Посмотри, я едва живой, не понятно, почему я все еще не вместе с Миной.
Ястреб задумчиво обхватил двумя руками протянутую ладонь Даби и аккуратно гладил ее, обводя каждую фалангу. Это успокаивало и расслабляло — Даби, сощурившись от удовольствия, постепенно начал погружаться в сон. Спустившись с подоконника и сев прямо за спинкой дивана, Ястреб коротко целовал его руку, точно клевал. Даби даже усмехнулся. Ну чем не пташка?
Эти поцелуи были какими-то особыми, не похожими на те влажные и развязные, которыми обычно покрывал его Ястреб. В эти короткие клевки Ястреб словно собрал все свои чувства, которые они никогда не обговаривали вслух.
— Знаешь, я часто думаю про то, что тебе снится, — Даби удивленно распахнул глаза, на что Ястреб тут же выгнул бровь, — что?
— Я не думал, что ты меня слушаешь, — нахмурился Даби. — Когда я тебе рассказываю про свои кошмары, ты вечно как в пустоту смотришь и параллельно что-то свое говоришь.
Ястреб лишь криво усмехнулся, подставляя щеку под ладонь Даби.
— Если я не всегда нормально реагирую, это не значит, что я не слышу. Ты же знаешь какой я от любых стимуляторов, — парень покачал головой, целуя тыльную сторону ладони Даби. — И я часто думаю о том, что тебе снится, что у меня есть крылья.
Даби вздрогнул. Чаще всего ему снилось, как он горел заживо в синем пламени, где плавилась челюсть, билось тело в агонии, а сам он даже не мог кричать, просто задыхался от дыма и вони горящей плоти. Но порой ему и правда снилось, как снова и снова неконтролируемое синее пламя перекидывалось на распахнутые за спиной Ястреба алые, точно кровавые, крылья и тот орал от боли, а Даби лишь смеялся с облегчением, потому что наконец-то, <i>наконец-то</i> пламя не жгло его.
Даби никогда не рассказывал Ястребу свои сны до конца, считая, что так будет лучше.
— Знаешь, было бы круто иметь возможность — вот так просто летать. Я бы, наверное, только и делал бы, что летал целыми днями, пока бы не свалился где-то от усталости, а потом бы передохнул, может, выпил бы пиво, поел бы чего и снова бы летал и летал, — продолжал Ястреб, улыбаясь своим мыслям. — Представляешь, как было бы здорово?
— Люди бы наверняка наложили бы сотню ограничений на твои крылья. Наверняка бы еще и расписание дали, когда ты можешь летать, а когда нет, — Даби закатил глаза. Ястреб перед ним сел на колени и мелко дрожал от порывов холодного воздуха. Стоило закрыть окно — вряд ли эта потертая толстовка достаточно грела. — И толку было бы от твоих крыльев, если бы ты, как и все, ходил бы по земле?
— Думаю ты прав, — тяжело вздохнул Ястреб. — Паршиво бы, наверное, было имея крылья, быть привязанным к земле.
— С чего ты вообще вдруг начал говорить об этом?
Ястреб, тихо вздохнув, крепче сжал ладонь Даби, точно, чтобы не дать ему и шанса отодвинуться. Даби нахмурился — он и не собирался отодвигаться. Ему было слишком спокойно сидеть так и чувствовать, как Ястреб ластится под руку, а он невзначай пытается провести пальцами по его спутанным волосам.
— Даби, я знаю, что мы уже говорили об этом, я помню, как ты отреагировал и как мы поссорились, — Ястреб на секунду закрыв глаза, продолжил. На веках были привычные стрелки, но в этот раз они не были усыпаны блестками и яркими тенями. Ястреб выглядел обычно и очень-очень устало, — но пойми, даже если у нас нет крыльев, это не значит, что мы обязаны быть привязаны к этому месту.
Даби недоуменно посмотрел на него, не до конца накрутив светлую прядку на палец. О чем он говорил? Они ссорились? Но они же никогда даже голос не повышали друг на друга, ведь эта убогая квартирка — их убежище от всего мира, где нет места ссорам. У них все хорошо настолько, насколько это могло быть в этой дыре.
— У нас нет нужды ограничивать себя землей, понимаешь?
Даби покачал головой, в которой был лишь плотный туман. Он не понимал и не помнил ничего из того, что говорил Ястреб.
— Я знаю, что ты был сегодня у Шигараки, я прекрасно понимаю, что никак не могу помочь тебе, потому что ровно сам такой же. Но я хочу спасти тебя, понимаешь? Я хочу спасти тебя, а потом и себя, — бормотал Ястреб между короткими поцелуями. Даби недоуменно почувствовал, как по щекам парня стекали слезы. Ястреб всегда смеялся, шутил и кривлялся. Почему... Почему сейчас он плакал? — В Аризоне есть клиника, там лечат героинщиков, до туда четыре часа езды, у меня есть кое-какие сбережения, я могу взять в долг у Немури, если понадобится, вымолю на коленях и у Шигараки, он и сам предлагал, я помню, — всхлипнул, — вот только, пожалуйста… Даби, поехали со мной.
— Что за геройства, пташка, с чего это ты вдруг? — Даби опустил руку на плечо Ястреба и потянул его на себя. Парень пододвинулся, скользя коленками по деревянному гнилому полу, который не проваливался лишь каким-то чудом. — Это ничего не изменит, ты же понимаешь.
— Это изменит все, Даби. Мы сможем выжить, начнем все с начала, как ты не понимаешь, это наш шанс взлететь! По-настоящему взлететь, — Ястреб лихорадочно целовал его щеки, лоб, цепляя соленым поцелуем губы. — Мы начнем все сначала, как можно дальше от этой дыры, вместе, я и ты. Пожалуйста, Даби.
Это был какой-то странный Ястреб. Его Ястреб никогда не просил, он просто брал, зная, что ему все дозволено. Его Ястреб не хотел взлететь, потому что он уже летал. И все происходящее было странным, неправильным, как можно скорее хотелось со всем покончить, чтобы вернулся его Ястреб, а не этот, который сейчас сидел перед ним на коленях и, дрожа, рукавом утирал слезы.
Может он все-таки что-то не то принял? Или просто это побочный эффект кокса? Даби знал их все, но все же наркотики, как и люди, не всегда ведут себя так, как должны и как ты привык. Они непредсказуемы.
— Меня уже не спасти, пташка, — покачал головой Даби. Он говорил максимально мягко, чтобы никак не спровоцировать сидящего перед ним Ястреба, который все больше напоминал кого-то чужого, незнакомого. — Я подохну прямо тут, а ты… Ты, может, и улетишь.
— Ты сдался, Даби, — яростно шептал Ястреб, обхватывая его лицо руками и заставляя смотреть прямо в глаза. Они сияли, как солнце. Но… Ведь оно уже давно здесь угасло, да? — Я помогу тебе, мы вылечимся, просто, пожалуйста, скажи «да».
Нижняя губа Ястреба дергалась от слез, да и сам он весь выглядел крайне помято, хотя обычно он блистал и к нему все тянулись, в его свете хотели погреться все.
— Мы сможем улететь вместе, клянусь, я сделаю для этого все, — шептал Ястреб, перегнувшись через спинку дивана и уткнувшись Даби в шею, которая тут же намокла от слез. Даби положил руку ему на плечо, а вторая безвольно свисала со спинки дивана. — Просто скажи «да».
Ястреб рассказывал, что Кейго вечно плакал, тоже о чем-то просил и унижался, как неудачник. Так может… Перед ним просто стоял Кейго?
— Как тебя зовут? — хрипло шепнул Даби на ухо. Ястреб вздрогнул всем телом и, отодвинувшись от него с недоверием заглянул в глаза.
— Меня зовут Кейго Таками, а тебя Тойя Тодороки, мы…
— Ш-ш-ш, — Даби положил палец на губы Ястреба, останавливая его лепет.
Кейго иногда возвращался. Этот тупой неудачник все никак не мог умереть до конца, цеплялся за жизнь не хуже клеща, вечно пытаясь что-то исправить. Даби он не нравился — Кейго был слишком нежный, плаксивый, вечно пытался что-то исправить. К нему не хотелось тянуться, от него лишь хотелось отмахнуться, как от назойливой мухи. Но Даби все же порой приходилось его терпеть, потому что знал, что там внутри трепыхался его Ястреб, который совсем скоро к нему вернется.
— Соглашайся, пожалуйста, уже послезавтра мы сможем уехать и начать все с начала, — убеждал Кейго. Даби смотрел в ему глаза и тосковал по такому знакомому поблекшему золоту. — Одно твое слово, и мы начнем с чистого листа.
— Давай поговорим об этом завтра? Нам нужно идти, уже скоро девять.
С Кейго лучше не спорить. Проще согласиться, подождать, пока он снова исчезнет, а потом, когда вернется Ястреб, просто рассказать ему о том, что было. Наверняка, он, запрокинув голову, посмеется над всем, что сказал Кейго, пихнет острым локтем в бок и как-то пошутит, может, передразнит пару фраз Кейго. Потому что Ястреб прекрасно знал, что Даби уже не спасти и нет смысла пытаться сделать что-то для него.
— Что? Да, конечно, не хотелось бы опаздывать, — Кейго суетливо вскочил на ноги, захлопнул створки окна, откуда напоследок вырвался последний порыв ветра, взъерошив волосы. Даби только сейчас заметил, что в них не было привычных блесток. — Только, пожалуйста, пообещай мне, — Кейго опустился на подоконник, чуть прислонившись к стеклу. Даби уже был готов протянуть руку вперед, чтобы схватить парня, если что, — что мы поговорим об этом с утра. Чтобы не случилось и в каком бы состоянии мы не вернулись.
Смысла спорить с Кейго не было. Даби совсем его не знал и не хотел узнавать ближе. Он был ему неинтересен, но, чтобы Ястреб вернулся, Даби готов был сказать, что угодно.
— Обещаю, — легко ответил Даби. Эти слова ничего не значили. Может, они их даже не вспомнят, когда проснуться. — Мы обязательно поговорим.
И Кейго улыбнулся. Широко, искренне и так спокойно, как никогда не улыбался Ястреб. Они были двумя разными людьми.
— Мы со всем справимся, Даби, — уверенно сказал Кейго. — Чтобы не случилось, главное, что мы есть у друг друга.
Даби прикрыл глаза, тихо вздыхая. Совсем скоро вернется Ястреб. Стоило просто подождать.
— Я люблю тебя, — выдохнул Кейго, искренне, без грамма сомнения.
Даби вздрогнул. Ястреб никогда не говорил такого, они никогда не обсуждали подобное. Они просто были у друг друга, не объясняя ничего. Но сейчас, когда Кейго произнес эти слова вслух, Даби почувствовал, как внутри что-то рухнуло.
Здесь не было любви. Здесь был секс, привязанность, симпатия, но ничего более. Но вот перед ним сидел Кейго, тянул к нему руки так, как всегда тянул к небу, и говорил, что любит, точно верил в каждое слово. И эти слова продрались сквозь плотный туман в голове, выцарапав сами себя где-то на периферии.
— И я тебя, — выдохнул Даби в ответ Ястребу, что был где-то там внутри.
Может… Может и правда стоило попробовать?
***
У Кьёки в баре было не протолкнуться. Наверное, здесь собрался весь район, потому что все знали Мину. Кто-то больше, кто-то чуть меньше.
Сегодня Кьёка пела как-то особенно надрывно: то ли потому что пыталась перекричать весь гомон в баре, учитывая, как барахлило дешманское оборудование, то ли правда потому что что-то чувствовала. Вроде, они были близки с Миной, но Даби не уверен. В конце концов, каждый раз, когда они встречались с Кьёкой, она просто молча протягивала ему деньги, взамен получая то, что просила и тут же уходила. За это Даби и любил ее — бессмысленный треп всегда раздражал и действовал на нервы. У него не было времени для него.
— Надеюсь, тебе там хорошо где бы ты не была. Покойся с миром, сучка, — кричала в микрофон Кьёка. Все одобрительно гудели, поднимая вверх свои грязные, сколотые стаканы. — Скоро мы все отправимся за тобой, так что, эй, займи там местечко всем нам!
Толпа кричала, пока Кьёка играла на гитаре «I kissed a girl», превращая изначально веселую песню, которую крутили из каждой щели, в какую-то прощальную речь. Даби повел плечом. Наверное, они и правда были знакомы слишком близко.
Даби аккуратно плавал по бару, цепляя взглядом тех, кому он мог толкнуть что-нибудь — именно на поминках можно было быстро распродать не самую удачную партию, потому что люди покупали не глядя, стараясь как можно быстрее закинуться и забыться в толпе, которая дышала в ритме, что задавала Кьёка. И именно поэтому по залу шнырял Монома, правая рука Эми, от приторной улыбки которого всегда тошнило. Он был весь как из пластика — вечно улыбался, как Кен в коробке, а в глазах была лишь пустота, что делало его улыбку в три раза противнее. Казалось, что отвернешься, он вцепится тебе зубами в спину. Даби он никогда не нравился. Скользкий тип, всегда готовый продать тебя, если это было выгодно. Непонятно, как Эми держала такого прямо под сердцем, а, может, она и правда была чокнутой, и ей было абсолютно все равно.
И сейчас Монома стоял около какого-то парня с красными волосами, торчащими вверх, и с нелепой красной повязкой на лбу, с белым хиппи узором. Он выделялся — слишком здоровая кожа, румянец на щеках и дырки на черных джинсах не потому что ты свалился откуда-то обдолбанный, а потому что так решили дизайнеры. Вряд ли он когда-то пил что-то крепче кофе, а уж тем более курил что-то крепче сигареты, которую из любопытства стрельнул у старшего друга. Этот парнишка казался куском свежей плоти, что кинули к полудохлым гиенам, так что, разумеется, Монома крутился рядом стервятником, пытаясь отхватить свой лакомый кусочек. Парнишка наверняка был при деньгах — подсадить такого на наркотики, было как завести свою личную дойную корову, а учитывая, что Эми уже из отчаяния даже стала сотрудничать с Владом, им наверняка позарез нужны были деньги.
В любой другой день Даби прошел бы мимо. Ему плевать на очередного смазливого богатея, который или свалится к ним на самое дно или мама с папой его вытащат за уши, запихнув в какой-то элитный вытрезвитель. Он видел таких не раз.
Но что-то в этом парне не дало просто так отвести взгляд в сторону. Парнишка так искренне и восторженно улыбался, словно попал не на поминки по стервятнику, а на какую-то крутую вечеринку королевы школы, где все друг другу улыбались и тянули пунш из чистых пластиковых стаканчиков. Словно вокруг не пахло смертью и разлагающимися трупами, что сидели по углам. Парнишка приковывал к себе взгляд одной своей широкой улыбкой, и Даби не мог пройти мимо.
Парнишка таким чистым, светлым взглядом напоминал кого-то. Порой в кошмарах Даби снилось, как он душил какого-то парня с разноцветными глазами и красно-белым сплитом. Он смотрел на него таким же чистым и светлым взглядом, точно спрашивая «за что?», а Даби лишь смеялся, чувствую, что делает все впервые в жизни делает все правильно.
Что-то задело Даби в словах Кейго. Что-то в его бессмысленных геройских словах заставило внутри биться иначе. Даби уже не сможет спасти себя, может, даже не спасет и Ястреба. Но взамен он может спасти этого парнишку, абсолютно чужого, но все равно упорно какого-то знакомого.
И сейчас, встав тенью за красноволосым, Даби казалось, что он точно спасает того парнишку из своих кошмаров.
— Пошли выйдем, — Даби положил руку на черную кожаную куртку парнишки. Она была совсем новой — даром что не скрипела от прикосновения. — Надо поговорить.
— Да я тут болтаю с бро, — едва не подпрыгнув на месте от прикосновения, залепетал парень. Вблизи он казался еще меньше — а было ли ему хоть шестнадцать? — Все в порядке…
Даби хмыкнул. Бро? Серьезно? Да парнишке не больше четырнадцати что ли?
— Да, мы тут просто болтаем, — Монома все так же улыбался, но Даби видел, как у него от злости ходили желваки. Рыб не принято воровать у друг друга. Но Даби лишь крепче сжал плечо парнишки. Он его не отпустит. — Как старые приятели.
— Прости, бро, — издевательски протянул Даби. Монома сморщился, — я уведу его у тебя. На пару слов.
Парнишка немного испуганно смотрел на Даби, но молчал, даже, когда он за плечо потянул его за собой. Видимо все же понял, что вляпался, но пока не понимал, как, так что предпочитал лишний раз не высовываться. Правильное решение. Гораздо разумнее, чем завалиться в этот плешивый бар, кишащий стервятниками.
— Эй, Даби, — шипел Монома. С его лица сползла мерзкая лживая улыбка, и теперь он правда напоминал змею. — Он мой.
— Мне плевать, — пожал плечами Даби. Парнишка испуганно переглядывался то с Даби, который насмешливо улыбался, то с Мономой, который даром, что не кипел от злости. — Я его забираю. Бывай, бро.
Монома явно не собирался сдаваться. Он вцепился в плащ и яростно смотрел парню в глаза.
— Ты не посмеешь, кусок г…
— Еще слово, и я сделаю так, что все в этом баре узнают, что Мина откинулась от вашей с Эми кислоты, — тихо шепнул Даби на ухо Мономе. Ему не надо было даже на децибел повышать голос, Монома замер, внимательно слушая каждое слово. — Как думаешь через сколько секунд Влад вытолкает вас на улицу?
— Тебе никто не поверит, сучка повесилась, — уже не так уверенно шипел в ответ Монома. Все знали — с Даби не стоило связываться, не просто потому что он был на короткой ноге с Шигараки. — Мы знаем свое дело.
— Рискнешь всем, что у тебя есть ради какой-то ничтожной рыбы? — так же тихо шептал Даби. Это был не блеф — репутация Эми и правда была подпорчена. Чтобы добить ее надо было лишь подтолкнуть вперед. Даби не стоило бы ничего это сделать. — Ну же, Монома, решай.
Монома лишь отвернулся, зло пробормотав под нос «козёл», и растворился где-то в толпе тел. Даби усмехнулся. Это было слишком просто.
Парнишка молча шел рядом, пока они пробирались через толпу, но стоило им выйти через черный вход, он, кажется, понял, что убивать его (пока что?) не собираются и осторожно подал голос:
— Послушай, чувак, я просто хотел купить дури, я…
— Какого хрена ты здесь забыл? Выглядишь как мальчик с обложки, что ты здесь делаешь?
Даби резко толкнул парнишку к стене, и, тот, взмахнув руками, едва не потеряв равновесие, прижался к ней спиной. Парнишка явно занимался спортом — даже под кожаной курткой в тусклом свете луны Даби видел его бицепсы, но тот явно не собирался бросаться на него с кулаками. Видимо Даби произвел на него настолько сильное впечатление, что тот замер, как птичка в углу клетки, в ожидании того, что будет.
— Меня позвал друг, я…
— Нахуй таких друзей, приятель, ты хоть понимаешь, что ты едва не вляпался по самые уши? Думаешь этот идиот Монома предложил бы тебе просто веселую таблетку без последствий? — Даби медленно подходил ближе к парнишке, пока тот пытался слиться со стеной. — Какой же ты тупой.
— Я не хочу проблем, — парнишка примирительно вытянул руки.
— Поздравляю, ты их почти избежал. Еще бы чуть-чуть и ты бы валялся в этом переулке с передозом кислоты, весь обосанный, в крови, ободранный до нитки, пока твои родители обзванивали все окрестные морги. Придурок, ты что вообще себе думаешь? — шипел Даби.
Он подошел вплотную к парнишке, на что тот резко отвел глаза в сторону. Даби с злостью, абсолютно чуждой, когда он был под героином, сжал кулак и ударил стену прямо над головой парнишки, задевая его волосы-колючки. Парнишка еще сильнее сжался, стараясь исчезнуть из этого грязного вонючего переулка.
При свете луны парнишка казался совсем ребенком, особенно с этими щеками, как у младенца. Даби не помнил, как выглядел Тойя. Быть может у него тоже были такие щеки, а не те впалые дыры, что сейчас были на лице Даби?
— Проваливай из этого района, приятель, — Даби правой рукой сжал горло парнишки, заставляя смотреть прямо в глаза. В карих глазах парнишки был лишь страх. — Меня заебали уже эти унылые поминки, вытье Кьёки у меня в печенках.
Рукав плаща закатался, и Даби знал, что парень смотрел на его желтую кожу, где вперемешку с синяками были алые язвы, что уже никогда не заживут. Даби гнил изнутри и прекрасно знал это, прижимаясь ближе к этому лощеному парнишке, чтобы тот прочувствовал всю исходящую от него вонь. О, Даби уже к ней привык, ею здесь пропахло все, но этому смазливом пареньку наверняка впервой такое чувствовать. Вода здесь была, как и все вокруг — ржавая, гнилая, затхлая, вряд ли она могла смыть хоть что-то.
— Хочешь быть живым трупом, приятель? — Даби выдохнул парнишке в лицо. Он тут же замотал головой, хватая воздух ртом. — Тогда нахуй ты сюда приперся? Вали к своим лощеным друзьями и не смей возвращаться. Иначе, — шепотом, — в следующий раз я буду лично отпевать твою душонку. Чтобы ты знал, я не такой милый как Кьёка.
И отпустил. Парнишка, хлопая ртом, тут же дрожа всем телом отошел в сторону.
— Псих, — бормотал он, в ужасе смотря на него и пятясь, — просто чокнутый.
Даби громко рассмеялся.
— Как и каждый в это дыре. Проваливай, если не хочешь слететь с катушек, — Даби растянул губы в жуткой улыбке, сложив вместе указательные пальцы, притворился, что стреляет ему прямо в голову. — Бабах.
Парнишка все бежал, сверкая белой подошвой кроссовок, а Даби все стоял и истерически смеялся в том переулке. Какой же он тупой. Едва ли умнее хоть одной из его рыб, но смотря в его глаза, абсолютно искренние и честные, Даби понимал, что он едва ли протянул тут неделю.
Смотря на то, как силуэт парнишки быстро растворялся в чернильных тенях района, Даби почувствовал, что впервые в жизни сделал что-то правильное.
***
Ни Кейго, ни Ястреба нигде не было. Пока Даби возился на улице с парнишкой, он словно испарился. Даби лишь пожал плечами и медленно побрел домой. Находиться у Кьёки больше не хотелось — каждая собака была в курсе того, что он увел из-под носа Мономы рыбу, и все молча перешептывались об этом, искоса смотря на него. Скорее всего уже завтра об этом узнает Шигараки и захочет узнать, а с чего вдруг Даби решил самолично перейти дорогу Эми, не поставив его в известность.
Даби и сам не знал. Жизнь парнишки не стоила ничего, но он все равно ее спас. Возможно, если бы кто-то так же вовремя протянул руку Тойе, тот был бы сейчас жив. Как и если бы кто-то помог Кейго, возможно, он бы не так много плакал. И, если бы кто-то помог ему и тому парнишке из сна с красно-белым сплитом, может сейчас все было бы иначе?
Даби шел по улице, цепляясь взглядом за фонарь около дома, под которым они как-то танцевали с Ястребом. Хотя, танцевали сильно сказано — потоптались на месте, пока Ястреб пытался научить Даби квадрату, а потом запутались в собственных ногах и рухнули на землю, пьяно смеясь. Даби улыбался, вспоминая, как Ястреб тянул руки к луне, так же отчаянно, как тянул их сегодня Кейго, бормоча, что он обязательно взлетит и возьмет с собой Даби.
Уже падая на диван в их жалкой квартире, в темноте шарясь по столику рядом, ища шприц, Даби думал, что, может, стоило согласится на то, что предлагал Кейго? Ведь внутри него был Ястреб, а если Кейго улетит, захватив его пташку с собой, то вряд ли он протянет долго. Наверное, им стоило и правда поговорить завтра с утра. Потому что три слова все еще горели огнем даже в плотном тумане.
Вводя героин, Даби чувствовал, как веки тяжелеют не так, как обычно, а сердце странно колет.
И закрывая глаза, Даби в полудреме думал о том, как они послезавтра сядут в какую-то задрипанную машину, где будет очень сложно нормально вытянуть ноги. Конечно же поведет ее Даби — он бы ни за что не доверил Ястребу руль, зная, как тот паршиво водит. Наверняка он напялит на нос свои любимые желтые авиаторы, будет ворчать, что, вообще-то, он водит в сто раз лучше, они будут по-доброму поругиваться за то, какую музыку слушать, Ястреб будет фальшиво подпевать Шакире, пока Даби в тысячный раз за час будет устало закатывать глаза.
И машина будет нестись вперед. Прямо навстречу рассвету.
Ведь они заслужили свой шанс взлететь, да?
***
Порой здесь все же всходило солнце.
Ястреб устало ввалился в квартиру, на ходу скидывая кеды. Даже будучи под метом, тело все равно ломило от усталости.
— Я достал документы, сегодня купим билеты на поезд, — бормотал он, зевая, — и я все же взял в долг у Немури, — усмехнулся, — она сказала, чтобы я вернул с процентами, которые она потеряет из-за того, что я ухожу. Ну что за стерва.
Ястреб аккуратно забрался на диван, видя, что Даби спал, осторожно подлез под его руку, закинув ее себе на плечо.
— Еще совсем чуть-чуть, Даби, у нас все получится, — шептал Ястреб в изгиб холодной шеи, грея ее горячим дыханием, — уже скоро наступит утро.
Ястреб прижимался ближе к Даби, засыпая и не чувствуя, как рука безжизненно сползает с плеча.
А за окном все неторопливо набухал, точно гнойная рана, рассвет, окрашивая гнилыми лучами пепельные облака в кроваво-красный.