Анна где-то в зале.
Лидия где-то в небесах, царапает обивку пошарпанного дивана.
Лорди смеётся: нервничаешь?
— А ты не нервничаешь?
Лорди затыкается — поджимает накрашенные губы и прикусывает изнутри щёку. В вырезах майки отчётливо видны рёбра.
— По мне так видно?
— Ага. Ты безнадёжен.
— Сама такая.
— Знаю.
Лидия сильнее натягивает край перчатки на запястье — шрамы отвратительно яркие.
Глэма в этом плане сложно понять.
Глэма легко понять в его вечном желании сбежать: придумать кучу заначек и отмычек, извернуться и изовраться, обмануть хоть самого себя — себя-то он вечно обманывает. Обманывал.
Они бегут от отца, переплетая пальцы. Они плетутся обратно, обнимая друг друга за талии. Сегодня с ними бежала Анна — и Лидию почти трясло от того, что она собиралась сделать.
— А почему именно она?
— А почему именно Март?
— Урыла.
Лорди садится рядом и сентиментально кладёт голову ей на плечо.
— Ты когда волосы в последний раз мыл?
— Знаешь, он спас меня, — выбито шепчет он.
Лидия замирает и вслушивается. Тупо пошутить она всегда успеет.
— У меня не было отца. А мать — бешеная. Я от неё сбежал в почти пятнадцать. И к Марту пошёл. Припёрся. Он вообще ничего не сказал. Пустил. Чаем напоил. Мерзким каким-то. Лавандовым. Я выл у него часа четыре потом.
Лидия выковыривает из лохматой дырки поролоновые кубики.
И это Лорди — противный наглый Лорди, который рассказывает, как его трясло и как ему больно лежать на животе, и какой Март крутой и классный, что ни разу не упрекнул, хотя у самого проблем как говна за баней, и что сигареты он нормальные покупает, а не липу какую-то, которой его, Лорди, лет в двенадцать пытались скурить соседские пацаны, и что глаза у него — зелёные-зелёные, как логотип на банке энергетика.
— Он… просто он. Понимаешь?
— Понимаю, — сглатывает она проволоку; отчего-то хочется расплакаться. — Она это она. И такой больше нигде не найти. Такой больше нигде нет.
У Анны и внешность обычная, и характер — не как в романтических книжках. И она девчонка — младше на три года девчонка.
В книжках про такое не пишут, сказал Глэм. Там нет таких парней, как Чес, нет девушек, как Анна, и всегда у героев хэппи-энд.
Жизнь лучше, раз тут есть Анна. Значит, у них будет кое-что лучше хэппи-энда?
Лорди поднимает голову и, дёрнув её за плечо, чмокает в щёку.
— Вы тут ещё потрахайтесь.
— А что, ревнуешь?
— На сцену пора.
Лидии хочется посмотреть в зелёные глаза Марта. В бесстыжие змеиные глаза.
Март смотрит на неё.
Лидия смотрит в исцарапанный пол.
Лидии очевидно, что у Марта и в мыслях нет любить Лорди.
Лидии очевидно, что это разобьёт Лорди сердце, хотя он и сам знает, что шансов у него меньше, чем ноль.
Лидии очевидно, что если Анна так же не будет любить её, то это разобьёт сердце ей. Хотя сама Анна и не виновата.
Интересно, насколько это больно?
Вот у Глэма всё точно хорошо — Чес шепчет ему что-то ласковое на покрасневшее ухо и обнимает поперёк груди прямо за кулисами. И у Дашки со Стасей — стоят рядом со сценой, улыбаются, руки сплетены пальцами. Соню жалко — она грызёт ногти, раскачиваясь на носках, и кидает редкие взгляды.
Они бы с Лорди неплохо сошлись.
Обиженные любят обиженных.
Анна.
Анна — чёрные волосы до бёдер и синие, как акварель, глаза.
Может, на самом деле они самые обычные — не сапфиры, не небеса и не Байкалы.
Может, и Лорди только кажется, что у Марта они неземные.
Анна — хвост на затылке и острые скулы, об которые можно порезать взгляд.
Анна — бледная кожа, розовые тени на веках и острые клыки в ухмылке.
Интересно, как они ощущались бы на ключицах, эти клыки.
Как бы ощущались на талии тонкие пальцы.
Как бы слышался голос Анны ей в губы.
У Анны самая обычная внешность.
Лидии кажется, что она сошла со страниц глянцевых журналов.
Ужас, думает Лидия, подходя к микрофону.
И начинает петь.
— Я сошла с ума!
всё, что она мне сказала
— Мне нужна она, мне нужна она!
в моей голове.
Лидия кусает губы, портя макияж. Лидия сжимает микрофон. Ей кажется, у неё позорно дрожит голос.
— Меня полностью нет абсолютно всерьез — ситуация help, ситуация SOS.
этого не достаточно. я в серьёзном дерьме, и я чувствую себя потерянной. если я попрошу помощи, то это только потому, что ты открыла моё глаза.
У Анны заворожённый взгляд. Синий-синий и очень горячий, как далёкие несуществующие звёзды. К Земле несётся их последний свет. Лидии кажется, она сгорит.
— А они говорят — виновата сама.
никого больше, так что мы сможем быть свободными.