Есть одна истина, которая останется непоколебимой всегда, как бы не менялся мир вокруг — для Шингуджи Корекиё существует лишь один любимый человек. Та любовь, которую испытывает к нему антрополог, не может быть приравнена ни к каким обычным чувствам; она выше всех тех тривиальных отношений, в которые вступают люди, и пусть так много всего разделяет их двоих с самого рождения, это пламя никогда не погаснет в сердце фольклориста. Что бы не происходило, кто бы не повстречался на пути, на какие бы вещи не приходилось решаться — Корекиё никогда не изменит своей любви.

 Однако ступенью ниже этой истины находится целый мир удивительных и прекрасных людей, будоражащий и манящий фольклориста ещё с детства. Бесконечная красота человечества, любовь к которой была привита самым дорогим его представителем, в конечном итоге стала темой, изучению которой Корекиё готов посвятить жизнь — разумеется, не предавая при этом чувств сестры. И вот для того, чтобы своими глазами увидеть самые тонкие проявления этой красоты, временами фольклорист готов идти на радикальные меры. Даже если они опасно граничат с его ценностями.

 Пятничным днём людей в парке возле Академии совсем немного — видно лишь кучку студентов, тренирующихся на спортивной площадке, да пару неспешно прогуливающиеся женщин с колясками. День выдался хоть и пасмурный, но сухой и тёплый, с лёгким треплющим свежую листву ветерком. Шингуджи отстранённо думает что это удачно — сегодня предстоит выезд на полевую работу, и подобные условия Корекиё находит наиболее комфортными для дальней дороги. Тем не менее ни умиротворяющий пейзаж парка, ни предвкушение грядущей поездки не могут отвлечь фольклориста от некоторых спецефичных мыслей, преследующих его посленее время и с предметом которых он ещё не сталкивался доселе. Это довольно странная ситуация, вызывающая смешанные чувства, и Корекиё никогда бы не подумал что окажется в подобном положении, но в конечном итоге антрополог не может не признать что она любопытна. Люди не перестают удивлять его, сколько бы времени он не провёл за их изучением, и порой даже те, кто казались ему давно понятыми и осознанными, одним маленьким движением напрочь разбивают весь паззл, возвращая его в начальную точку.

 Корекиё находит это до безумия прекрасным.

 Стоя у школьных ворот, фольклорист внимательно наблюдает за главным входом. С минуты на минуту там должен появиться Амами, и было бы неплохо не проморгать его на выходе. В этот раз они едут вместе, и потому ещё заблаговременно пришли к договорённости после уроков сразу ехать домой к Рантаро — небольшую квартиру ближе к окраине города, вверенную тому состоятельным отцом и удачно сошедшую за плацдарм для их совместных проектов. Уроки Амами заканчиваются раньше, и он должен бы прибыть туда существенно загодя, однако планы фольклориста изменились, вернее, изначально не были таковыми. Ему важно проследить, как поведёт себя одноклассник, не зная, что Корекиё видит. По большей части это можно приравнять к неосознанному наблюдению, пусть ситуация выставляет его в несколько дурном свете. Впрочем, антрополог способен обыграть всё так, что Амами не догадается — по крайней мере пока не придёт время. В конце концов, не впервой.

  Корекиё на секунду прикрыл глаза. Это потрясающе что Амами-кун решился на отношения с ним. Он предоставил ему невероятную возможность увидеть те стороны людей, которые раскрываются только при подобных… обстоятельствах. Однако, учитывая что инициатором их полуфиктивного романа был Рантаро, то, что он навлёк на себя подозрения в измене — крайне, крайне интересно.

 Нет, это не задевает. Сердце Корекиё занято другим человеком и он с самого начала предупреждал Амами об этом. Однако есть другие существенные причины понаблюдать внимательнее. Несмотря на свою занимательность, ситуация откровенно настораживает. Это Рантаро хотел этих отношений. Он остался твёрд в своём желании даже когда Корекиё сообщил, что его привлекает лишь научный интерес. Заводить интрижку на стороне, изменяя человеку, к которому ты стремился сам? Звучит нелогично и неправдоподобно. Так что же способно двигать его… партнёром? Ну, пожалуй, это сводится к тому что Шингуджи изначально не уверен в его мотивации. Амами скрытен, вопреки своим на первый взгляд беспечным манерам, и пусть в каких-то аспектах они стали ближе, Рантаро никогда не прибегал к сильным словам или выражениям чувств. В целом, принимая во внимание все обстоятельства, томливая влюблённость казалась самым логичным объяснением. Но если это не так?..

 Всё что угодно может произойти если это не так. Талантливейшие люди страны учатся в этой школе, и одному Богу известно кем на самом деле может оказаться человек, тянущийся к персоне вроде Шингуджи. Корекиё есть что терять, чтобы рисковать столь безрассудно, и тем более есть что скрывать. Нээ-сан… такая замечательная. Она никогда не сомневалась в его безграничной верности, и вместе с тем прекрасно понимала его положение, его потребности, то, как ему важно его дело. Веря что он принадлежит только ей, она не осуждает случайные связи, не имеющие никакого отношения к чувствам. Понимая что это может быть его единственная возможность испытать опыт отношений с обычным живым человеком, она без подозрений одобрила полученное предложение. Конечно же она его балует, и Корекиё откровенно стыдно осознавать это. И тем больше он ощущает ответственность за своё обязательство перед ней. Он не может позволить себе попасться сейчас.

 И именно поэтому он не упустит возможность проверить.

 Антрополог обнял себя за плечи когда двери корпуса раскрылись, выпуская наружу первых освободившихся учеников. Прищурившись, он присмотрелся к ним в ожидании.

 Раз.

 За редкими первыми студентами размеренно следует основная толпа.

 Два.

 Из-за двери, наконец, показываются знакомые яркие волосы и светлая форма.

… три.

 Длинные тёмные хвосты и неприветливая сутулая осанка не оставляют сомнений в личности спутника.

 Что ж. Это не неожиданно, но Корекиё всё же нахмурился от увиденного. Харукавы здесь _не_должно_ быть. Шингуджи два часа назад видел как она говорила Акамацу что уезжает из города. Похоже, подтверждается самый плохой расклад.

— Хмммм…

  Фольклорист задумчиво помял пальцами плечо, наблюдая как Рантаро доброжелательно прощается с девушкой. Хоть у него и были некоторые основания догадываться раньше, он впервые воочию видит их вдвоём, и, по правде, не сказать чтобы они были похожи на тайных влюблённых. Их двоих вообще довольно странно видеть вместе. Тогда почему? Харукава откровенно не нравится Корекиё — грубая, циничная, холодная, внимательный глаз сразу отметит что она не выглядит как человек, которому нечего скрывать. Её личность разительно дисгармонирует с её талантом, и на самом деле было бы неплохо если это окажется простой бытовой изменой. Но даже если так, Шингуджи всё равно чувствует смутное, но странное разочарование. Из всех людей — и Харукава?.. Досадно.

 Меж тем Рантаро его уже заметил и приветливо помахал рукой, бодро шагая навстречу. Маки ушла в другую сторону, и Шингуджи мысленно поблагодарил провидение что не придётся пересекаться и с ней. Переступив с ноги на ногу, фольклорист расправил плечи и поправил сумку, стараясь прогнать с лица тень недовольства.

— Приветик, Киё, — едва подойдя, путешественник радушно улыбнулся, — прости, не думал что ты здесь… долго ждал?

— Ничуть, — антрополог привычно отвёл руку в сторону, исподлобья заглянув в лицо собеседника, — видишь ли, у преподавателя, который должен был вести мой урок, оказались неотложные дела, и я освободился раньше чем полагал. Поэтому я решил тебя встретить.

 Шингуджи знает что он выглядел непринуждёно, говоря это, но всё же за обыденными повадками он постарался не пропустить в реакции Амами ту самую потаённую мимику, которая может сдать человека, застигнутого врасплох. Однако вопреки ожиданиям Рантаро выглядел так же уверенно как и всегда, выслушав его без тени волнения. Столь невинная расположенность к себе немного сбивает с толку, и антрополог даже допускает мысль что здесь действительно есть какое-то недоразумение. Впрочем, если нет... тогда они, пожалуй, действительно стоят друг друга.

— А, ну замечательно, — путешественник поднял указательный палец в отмечающем жесте, — раньше соберёмся — раньше выедем. Ну что, пошли?

 Корекиё чуть помешкал с ответом, украдкой вглядываясь в черты парня, однако вновь безуспешно. Что ж, видимо, таковы дела. Едва ли он сможет узнать что-то ещё прямо здесь, и дальшейшее изучение только вызовет подозрения со стороны одноклассника. Не стоит быть слишком напористым, у него ещё будут возможности проверить впереди.

— Угу.

 Поправив сумку на плече, Шингуджи развернулся и направился в сторону метро. Похоже, поездка обещает быть весьма интересной.

 ***

— Ты положил аккумуляторы?

— Да, они у тебя в верхнем отделении.

— Отлично, тогда я упаковываюсь.

 Антрополог молча кивнул, отставив зашнурованный рюкзак к стене и садясь у комнатного столика. Они оба уже пообедали, переоделись и фактически собрались, так что осталось лишь провести финальную проверку и можно выдвигаться в путь. Снаружи облака по-прежнему укрывают небо, и нет никаких признаков того, что в ближайшее время это изменится; глянув на часы, Корекиё удовлетворённо отметил что они успеют заселиться в гостиницу до наступления ночи. Это радует. Останется больше времени на отдых.

 И на исследования.

— Я всё.

 Амами также убрал готовый рюкзак и поднялся на ноги, потягиваясь и разминая затёкшие конечности. Сейчас, когда всё уже сделано, можно позволить себе немного передохнуть. Корекиё искоса пронаблюдал как одноклассник прошёлся по комнате и расслабленно опёрся о подоконник, устремив взгляд в монотонное серое небо. Он кажется совершенно погружёным в свои мысли, и антрополог волей-неволей задумывается о чём они.

 В свете сегодняшнего этот вопрос приобретает особый интерес.

 К щекотливой теме Корекиё не стал возвращаться ни по дороге домой, ни во время сборов — беседа подобного плана едва может пройти легко, и накануне выезда это было бы совершенно некстати. Строго говоря, фольклористу и не принципиально спрашивать Рантаро именно сейчас. Эта интрига, в которую путешественник предположительно ввязался, выглядит достаточно интересно, и при нормальных обстоятельствах антрополог скорее всего воздержался бы от вмешательства, предпочтя проследить за развитием дальше. Тем не менее, сейчас в силу каких-то причин Корекиё не может отделаться от смутного, но гложущего желания узнать истину настолько скоро, насколько это возможно. Он не должен идти на поводу эмоциям, но идея оказаться так близко с человеком, который может иметь в отношении него скрытый интерес, кажется головокружительно бесшабашным.

 Что-то очень иррациональное и настойчивое подталкивает антрополога поинтересоваться здесь и сейчас.

 Меж тем Рантаро, видимо, приелось повисшее молчание, и тот задумчиво подал голос.

— Как бы не было дождя…

 Шингуджи вновь скосил взгляд на парня. Тот по-прежнему не оборачивается и разглядывает что-то за окном. Корекиё, пожалуй, хотел бы видеть его лицо в этот момент, прочесть выражение, угадать мысли, но ставить его об этом в известность определённо не имеет смысла.

— В некоторых культурах дождь в дорогу считается хорошей приметой, — юноша опустил глаза, складывая руки на коленях, — впрочем, твои волнения напрасны. Синоптики не давали таких прогнозов.

— Ну посмотрим, — позависав ещё чуть-чуть, Рантаро закрыл окно и обернулся, — будешь чай?

— Не откажусь.

 Лениво-расслабленно парень оторвался от подоконника и проследовал к компьютерному столу, по пути щёлкнув кнопкой чайника; Шингуджи украдкой внимательно проследил за его перемещением. Что ж, стоит ли спрашивать — лишь полвопроса, куда интереснее как это сделать. Это может быть довольно интересно на самом деле. Если Рантаро ни в чём не виноват, подобные подозрения наверняка его заденут. Ущемлённое достоинство, боль от недоверия, потревоженные душевные раны — всё эти эмоции образовывают достаточно красочную палитру, и посмотреть на то, как юноша станет с ней справляться, было бы по крайней мере увлекательно. Однако почему-то Шингуджи сейчас не до этой красоты. Ему бы скорее хотелось чтобы этой ситуации не возникало в первую очередь. Как бы не думал об этом, смутная тревога по-прежнему снедает изнутри, не даёт вдохнуть. Почему же они оказались вместе? Что их связывает? Безопасно ли с Рантаро? Почему…

 Щелчок вскипевшего чайника заставил Амами обернуться, и Шингуджи не успевает среагировать, встречаясь с ним взглядом.

— Эй, ты в порядке? — Рантаро несколько нахмурился, выдавая тень беспокойства, и потянулся налить чай, — выглядишь каким-то странным сегодня. Ничего не случилось?

 Что ж, всё или ничего. Корекиё глубоко вдохнул, унимая колотящееся сердце.

— Рантаро, — он выдержал паузу и посмотрел тому в глаза, — ты мне изменяешь?

 …

 Амами как сидел — так и застыл с приоткрытым ртом. Повисшее молчание грузно навалилось на плечи, мешая дышать, заставляет мигом усомниться в своём решения. Рантаро выглядит… потерявшимся. Шингуджи заставляет себя не отводить взгляд, и это даётся сложнее, чем следовало бы.

 — … откуда такая мысль?

 Хоть это и ровно то, чего Корекиё ожидал увидеть, недоумение Амами странным образом шевелит в нём скорее что-то неприятное, нежели восхищает. Это странно и неловко, антрополог не привык испытывать нечто подобное от чужих людей, но сейчас отступать уже поздно. Теперь уже нужно довести начатое.

— В последнее время у тебя стали часто появляться «дела», — юноша мягко прикрыл глаза. — Изначально я предположил, что это связано с твоими сёстрами и не придал этому значения, но… такое же поведение стала демонстрировать Харукава-сан, что для неё уже не столь характерно. Ещё страннее оказалось то, что время ваших «дел» дел имеет неуклонную тенденцию совпадать.

 Антрополог легонько сжал пальцами подбородок, стараясь поудобнее сформулировать мысль. Что же ему так некомфортно говорить это? Он с трудом может припомнить подобные ситуации в прошлом. Выдержав паузу, он продолжил, стараясь не подать виду.

— В конечном итоге я вижу вас вдвоём в месте, в котором Харукавы по её же собственным словам не должно было быть, — отведя руку в сторону, Корекиё всё-таки взглянул на Рантаро снова, — как мне это расценивать?

 Несмотря на неудобство, Шингуджи смог выдержать тон ровным и спокойным, не смазав оттенками волнения, упрека или угрозы. Амами выслушал его до конца, не перебивая, и, кажется, стал выглядеть только ещё более шокированным, чем прежде. Несколько секунд прошло в молчании прежде чем тот осмыслил сказанное и…

 Заливисто рассмеялся? Что?

 Почему-то Шингуджи почувствовал себя идиотом.

— Амами-кун, — нахмурившись, фольклорист по привычке выставил руку вперёд, — я попрошу отнестись к моим словам серьёзно!

— Ай, прости, ты не так понял, — Амами постарался подавить смех и звучать серьёзно, — Харукава попросила меня кое-о-чём, извини уж, не могу сказать что именно, не мой секрет, все дела. Время пройдёт — может, сам увидишь. Но это никаким образом не касается ни тебя, ни наших отношений, и уж тем более между нами ничего нет, уверяю тебя, правда.

 Корекиё молча уставился на него. Звучало чистосердечно и правдиво, и не выглядит чтобы он врал, но… что не так? Как-то слишком просто?..

— Не смотри на меня так, — путешественник поднял ладони, тушуясь под тяжёлым взглядом.

 — ...

— Ну что мне сделать чтобы ты поверил?

… ладно. Продолжать дальше нелепо. Очевидно всё, что он мог сейчас услышать, он уже услышал.

— Хорошо. Я верю тебе.

 От души отлегло когда Рантаро вздохнул с видимым облегчением. Шингуджи тоже стало как-то попроще от того, что его слова по-видимому не обидели Амами и не задели по крайней мере откровенно. Это только ещё раз подтверждает факт что человек удивительно прекрасное создание. Но чувство неловкости всё равно не покинуло Корекиё. Теперь, когда ход уже сделан, стоит ждать последствий.

— Ну слава Богу, спасибо, — Рантаро заговорил на более весёлой ноте, вероятно, сам желая разрядить обстановку, — прости, я даже не подумал что это может так выглядеть со стороны. Мне как-то не казалось что я и Харукава-сан можем выглядеть как тайные любовники, — усмехнувшись, путешественник опустил взгляд и добавил как-то поспокойнее, — наверно, мне стоило больше держать тебя в курсе событий. Виноват. Больше так не буду.

 Чуть помешкав, антрополог молча кивнул, сочтя слова излишними. Что ж, особенных аргументов он не получил, но некоторый физиономический анализ, если так можно сказать, в какой-то мере успокоил. По крайней мере фольклорист не увидел признаков лжи или угрозы. Уже радует. Отправляться с таким настроем в поездку будет проще.

 Несколько минут прошло в молчании, и Шингуджи уже счёл что разговор исчерпан, как в какой-то момент Амами тихо ухмыльнулся и вновь подал голос.

— Но знаешь…

 Корекиё вопросительно глянул в ответ, чуя что сейчас прозвучит что-то каверзное. Амами же посмотрел на него с какой-то странной хитринкой во взгляде и, пожалуй, с большим довольством, чем можно было ожидать, сказал:

— Выходит, ты всё-таки меня ревнуешь.

 ... вот это серьёзно поворот.

 Шингуджи почти физически прошибло чувство острого дискомфорта. В своём беспокойстве и любопытстве он совершенно упустил этот аспект из виду, и… ай как досадно. Это действительно выглядит будто он ревнует. К своему стыду фольклорист совершенно не ожидал что вопрос станет таким боком и теперь ничего не может поделать, но чувствует как неумолимо краснеют щёки под маской. Так странно даже перед самим собой допускать мысль что он ревнует Рантаро; это в корне неверно и не соответствует их действительности. Единственный человек, по отношению к которому он когда-ибо испытывал ревность это нээ-сан, но с тех пор, как она перешла в мир иной, эта проблема отпала сама собой. Сейчас же он оказался в дурацком свете и серьёзно не хочется оставлять это так. Вознамерившись исправить положение, Корекиё размеренно выдохнул и обнял себя за плечи.

— К-к-к-к-к… ревность. Чудовище с зелёными глазами. Сколько жесточайших легенд и обычаев по всему миру породило это чувство. Порой одна лишь мысль о том, что любимый человек может предпочесть другого, способна привести нас в ужас. Удивительное свойство людской психики.

 Антрополог замолчал, неосознанно скосив взгляд на медальон. Амами… не должен питать заблуждений. Есть граница, которую он никогда не перейдёт.

— Ты ошибаешься, Амами-кун, — Корекиё снова поднял на него взгляд и приложил к лицу ладонь, — по моему глубокому убеждению, ты волен быть с тем, кем ты сам хочешь. Тем более учитывая специфику наших отношений, — антрополог отвёл руку в сторону. — Я лишь хотел понять логику твоих действий. Не более и не менее.

 Голос не дрогнул пока он излагал свою мысль. Всё вроде бы ясно и взвешенно, однако Рантаро всё равно смотрит на него с долей… скепсиса? Помолчав пару секунд, путешественник нахмурился и вздохнул.

— Ты сгущаешь краски, Киё. Ревность не так плоха как тебе кажется. Ревновать близких нормально, — Амами отвёл взгляд в сторону, кажется, сам продумывая что хочет сказать, — другое дело умеет ли человек справляться с этим. Но это не отменяет того, что она есть. Такова реальность.

 Рантаро чуть поёрзал на стуле, устраиваясь поудобнее, и Шингуджи улучил момент перевести дыхание. Тем не менее путешественник не стал раздумывать долго и почти сразу продолжил:

— Если любишь, значит, придётся и ревновать. Так не только с романтикой, любая привязанность временами сводится к этому. К делам, к друзьям, к родственникам. Мне кажется, каждый, кто кого-то или что-то любил, проходил через это, — он пожал плечами и посмотрел на антрополога, — да ты и сам это знаешь, разве нет?

… Корекиё передёрнуло.

 Это… к чему это было?

 Рантаро смотрит так открыто и проницательно, что от этого взгляда Корекиё леденеет. В облике парня не проглядывается ничего угрожающего, но его глаза слишком проницательны, а комфортящая улыбка создаёт ощущение словно он давно постиг бытие. Это неприятно, это неуютно, от этого Шингуджи на миг кажется что он сам у Рантаро как на ладони. Что Рантаро видит его насквозь и знает всё.

… знает всё. Знает… всё?

 Знает всё знает всё знает всё з н, а е т в с…

 «Корекиё, не нервничай. Он ничего не знает. Он только думает что может всё знать. Глупое наивное дитя.»

 Пальцы крепко вцепились в бока как антрополог резко задержал дыхание. Да, точно, правильно. Он нигде не прокалывался. Амами неоткуда знать. Нельзя поддаваться панике, это будет слишком неприглядно. Это всего лишь небольшая помеха.

— Извини, я не понимаю о чём ты говоришь.

 Из-под чуть приоткрытых век антрополог всё ещё видит скепсис на лице одноклассника. Слишком плохо. Что он от него хочет?..

 «Не слушай его, Корекиё. Он понятия не имеет о чём говорит. Ты знаешь что его слова не имеют смысла. Главное что мы с тобой знаем… только это имеет значение.»

 - … — пальцы крепче впились в одежду, а веки сомкнулись совсем, — повторяю: я не понимаю о чём ты говоришь.

…

 Неожиданно со стороны Амами послышалось движение. Шингуджи чуть резковато открыл глаза чтобы увидеть как тот убирает чашки. Кажется, аура вокруг него стала легче порядка на два.

— Ладно, извини, — Рантаро виновато улыбнулся и почесал затылок, — я не имел ввиду ничего такого. Просто хотел разрядить обстановку.

 Отвернувшись к монитору, путешественник, по-видимому, выключил компьютер и взглянул на часы. Поразмыслив с полминуты, он встал и встряхнул головой.

— Пойду перекушу чего-нибудь пока время ещё есть. Ты тоже готовься выходить потихоньку, нам осталось минут пятнадцать. И не серчай уж, я правда не хотел ничего такого.

 И закончив на этой ноте, он удалился.

 В комнате вновь воцарилась тишина — на этот раз, пожалуй, чересчур долгожданная. Ну и что это было? И что у Амами на уме? Почему это так страшно? Если бы не нээ-сан, он бы точно…

 Нээ-сан!

 Подорвавшись с места, Шингуджи спешно проследовал в ванную. Заперевшись, он включил воду и хотел было снять маску, но осёкся, вспомнив где он. Ах, он снова едва не потерял лицо. Непозволительно. Он слишком распустился по отношению к _ней_.

 Корекиё опустился на бортик ванны и нежно взял в ладонь медальон.

 «Нээ-сан… спасибо.»

 Амами слишком сильно его задел. Из-за него Корекиё умудрился проявить те эмоции, которые никогда не должен видеть никто, кроме неё. Пока он развлекается здесь, ей там плохо… это свинство. Он не должен был этого допускать.

 «Я люблю тебя, нээ-сан… я люблю только тебя… пожалуйста, потерпи ещё немного.»

 Прижав к груди медальон, юноша размеренно выдохнул и с силой прикусил губу. Не стоит убиваться; этот проступок уже не исправить и нет ни одной разумной причины зацикливаться на нём. Сейчас он должен привести себя в порядок и приложить все усилия чтобы подобного не повторялось впредь.

 И загладить свою вину.

 «Скоро я найду кого-нибудь. Ещё чуть-чуть… обещаю.»

 ***

 Мягкий ход синкансена практически не ощущается изнутри, и Рантаро определённо находит это очень удобным. Если бы в данный момент Корекиё не кимарил рядом, он бы наверняка рассказал бы кучу всего о том, как традиция есть в поездах живёт в разных народах по всему миру, но, к счастью или к сожалению, тот спит, и парень решил просто насладиться моментом с чашечкой рамена быстрого приготовления. Уже пару часов они в дороге, и серое небо за окном потихоньку синеет-темнеет-грузнеет, возвещая о приближении ночи. Здорово.

 Всё-таки Амами рад, что у них есть возможность ездить вместе.

— М, — краем глаза заметив что антрополог клюёт носом, Рантаро повернулся к нему и пошевелил локтем. Сидения, разумеется, откидываются назад, но у Шингуджи порой бывают странные привычки и Амами к этому не привыкать, — шею свернёшь.

 Корекиё неразборчиво пробубнил что-то в ответ, но смысла сказанного, кажется, не уловил. Пхехе, похоже, неплохо его сморило.

— Неудобно же… — Рантаро допил тёплый бульон и, выкинув коробку в пакет для мусора, тщательно вытер руки и губы салфеткой, — на, облокотись.

 Легонько потянув того за локоть, парень осторожно вынудил антрополога склониться вбок и устроить голову на своём плече. Отлично. Вообще у Киё довольно чуткий сон, но когда его рубит с недосыпа, всё становится немножко попроще. Не то чтобы Рантаро особенно этим пользовался, правда. Но бывает полезным.

 Глядя на спящего фольклориста, Амами аккуратно прошёлся тыльной стороной пальцев по его волосам, невольно возвращаясь в голове к сегодняшней сцене. Это было… немного неожиданно. Настолько немного, что когда Рантаро соглашался помочь Харукаве, у него даже мысли не возникло что Корекиё может… приревновать? Да, пожалуй; парень в принципе ожидал подобного, но уж не здесь и сейчас. Зря он, наверное, надавил на него с этой ревностью. Как бы его так не отпугнуть.

 В такие моменты Рантаро часто поражается тому, как такой эксцентричный, эрудированный и внушительный человек, как Шингуджи, может быть настолько эмоционально незрелым. Довольно забавно — питать столь искреннюю страсть к человечеству и вместе с тем прятаться от него за привязанностью к сестре. Амами не потребовалось многого чтобы понять ситуацию: с тем внушительным опытом существования в качестве старшего брата, который есть у него, Рантаро успел повидать столько всего, что одного слова «нээ-сан», сказанного с горьковато-мечтательным взглядом, было достаточно чтобы объяснить всё. Это могло бы насторожить, но путешественник имеет представление о том, откуда могут ноги расти у подобного. Он не берётся предполагать какое у Корекиё было прошлое что он практически весь свой мир помещает в одного человека, но для Рантаро очевидно что ничего другого антрополог никогда и не видел. Тем забавнее наблюдать как он боится раскрытия своих секретов так, будто он людей убивает. Иронично. Но пусть так! Рантаро не подаст вида. Ему достаточно того, что эти знания дали ему понимание поведения фольклориста. Потому что если раньше Шингуджи его удивлял, вызывал недоумение и внушал ощущение абсолютной недосягаемости, то теперь, когда Рантаро осознал что за пластами дыма и зеркал в душе этого человека кроется комплекс младшего братика, парень просто осознал что... лол. Ну да. Уж кому как не ему.

 Видимо, судьба у него такая?

 Но окей, ладно, Амами и не против. Как ни странно, понимание ситуации дало ему смутную надежду на то, что ответа от Шингуджи всё-таки можно добиться. В конце концов, с Киё ему действительно комфортно. Рантаро не склонен носить розовые очки, и памятуя отца, ему совсем не хочется ввязываться в жижу отношений просто так, но антрополог чувстствуется чем-то другим. Несмотря на все странности и проблемы, кем-то… своим. И, пожалуй, сейчас рано говорить о чём-то, но когда Шингуджи наконец-то выглянет из-за юбки сестры и научится отличать братское от романтического, возможно, что-нибудь у них выйдет.

 А пока Рантаро может подождать.

 От размышлений парня отвлекло слабое шевеление на плече. Упс, видимо, Шингуджи просыпается. Амами скосил взгляд на антрополога, и в голову вдруг закралась очень глупая идея. Но ладно, сейчас можно.

— Киё? , — парень чуть шевельнул плечом, проверяя спит ли сосед. Шингуджи чуть помешкал, но всё же сонно ответил.

— Да?..

— Знаешь, мне сегодня так понравилось как ты назвал меня по имени. Назови ещё.

 —  …

 Рантаро продолжил выжидательно смотреть на голову на своём плече, не намереваясь отступиться от задуманного.

 — ?..

— Если тебе польстит, — всё же поддался тот, — Рантаро.

— Отлично! А Рантаро-онии-чан?

 — ........................

 Корекиё медленно сел прямо и молча смерил путешественника тем самым взглядом, после которого обычно следует угроза нервной системе.

— Пхахах, ладно-ладно, я пошутил!

 Дорога обещает быть длинной.