Полиэссенция

 Быть в новогоднюю ночь одному было даже странно. Ни тебе еле знакомых людей, которых видел на корпоративах, ни заказных шлюх, ни даже самых обычных посиделок в кругу семьи. Предел мечтаний конченного неудачника, не сумевшего разобраться в собственной жизни и оставшегося в итоге ни с чем. И хотелось вроде даже брату позвонить, узнать, где будет этот бродяга на протяжении всего праздника, но одна вещь все равно останавливала: не было при этом желания портить своим пресным лицом чужое веселое времяпрепровождение.  

Елки тоже не было. Зачем она? Вечнозеленое дерево, обвешенное всяким дерьмом, не могло бы воскресить угаснувшее настроение, сколько бы места ни занимало. Ни гирлянд, ни шаров, ни какой-нибудь мишуры - только алкоголь на столе и еда тут же, в последний момент заказанная через одну из еще работавших доставок.  

Олег даже это не ел. Просто так заказал, чтобы стол не выглядел слишком пустым, чтобы хоть что-то внутри повернулось и появилось ощущение праздника. Рука ухватилась за стопку только что открытого виски. Запах был скверным, вкус - отвратительным, но нажраться хотелось безумно, до обморочного состояния, чтобы, кроме как блевать где-нибудь в туалете, ни о чем больше ни думалось. Хватит. Додумался. Дошел до предела мечтаний.  

Возможно, надо было правильным образом формулировать желание на тот Новый год и заказывать не столько надпись на руке, сколько реального человека. Вяземский облажался и здесь.

Глаза щипало. Пистолет, который Олег притащил в квартиру, так и валялся на прежнем месте. До сих пор в голове стояла четкая картинка того, что было неделю тому назад, двадцать шестого декабря, когда он приволок-таки себя в тот чертов ресторан, выпив первоначально половину бутылки чистой водки, и сел напротив этой суки.  

Пистолет тогда, даже не скрывая, положил на стол, наставляя дулом в его сторону.

Не волновало ничего. Ни то, что здесь находились люди. Ни то, что за убийство давался реальный, чтоб его, срок. Волновала чертова аморальная улыбка на губах Власова и смеющиеся глаза, устремленные в его сторону. Ублюдок даже не прекратил жрать, продолжая поедать свою пасту, которую так безумно любил, и смотреть взглядом, напрямую говорящим о его вере в то, что Олег это сделает.  

- И что дальше? - спросил он. В голове произошла вспышка слепой ярости, а несдерживаемое желание прикончить урода подступило к самому горлу. Власова ничего, казалось, не волновало. Олег никогда не мог понять, что эта тварь реально чувствовала в эти моменты. - Убьешь, Вяземский?

- Выйдем.

- Я ем, - ответил он так флегматично, будто не в его рожу было наставлено дуло самого настоящего пистолета. Оружие надо было бы потом как-нибудь вернуть реальному владельцу, у которого Вяземский его спер. - Давай потом.

Олег поддел тарелку пальцем, переворачивая все содержимое на стол и заставляя Власова на секунду зависнуть. Хотелось тогда, кажется, сказать что-то вроде "жри со стола", но язык не повернулся. Там уже, казалось, ничего не поворачивалось. Было просто жгуче больно и обидно, а злость доводила до жуткого состояния исступления.

- Я сказал: выйдем, - повторил Вяземский, смотря ему в лицо и не видя больше ничего вокруг.  

Он бы поднял его и силой, если бы потребовалось. Но в этот раз все было куда проще: Артемий встал сам, кинув нужную сумму на стол и кивнув в сторону выхода. Ощущение было, что стоило им только порог переступить, как пуля определенно встретится с одной из его частей тела. Желательно было бы пустить гадюке ее прямо в лоб, чтобы наверняка.  

Но свежий воздух подействовал иначе на весь организм. Начал, вероятно, получше работать мозг - по-другому это все невозможно было объяснить. Потому что в этот момент первоначальный план показался неимоверно глупым.

- Ну и что? - спросил Власов.

Олег улыбнулся ему в лицо, как это сделал Артемий несколько дней назад, а потом перехватил пистолет за дуло, поставив на предохранитель. Удар рукоятью оружия пришелся прямо по скуле и был определенно мощным. У Власова моментально пошла кровь. Если бы Вяземский ему что-то сломал, был бы точно рад этому даже больше.  

Все равно не осталось ничего положительного внутри. Просто выгорело, как выгорел сам Вяземский.

Власов его обыграл. Он победил. Это невозможно было теперь исправить даже тысячью ударами по его мерзкой роже.

- Стало лучше? - полюбопытствовал Артемий. А глаза все еще смеялись, и из-за этого внутренности сворачивало в трубочку. Ему было абсолютно плевать. Ему всегда было и на все плевать. - Теперь можем разойтись?

- Всего лишь хотел все дерьмо оставить в этом году, - выплюнул Вяземский в его сторону. И только теперь четко понимал, что не мог даже расквасить достойно его лицо. Куда уж там, выстрелить в сердце. - Так подавись, - и из кармана он вытащил две бумажки. - Деньги за это убожество все равно уже не вернуть.  

Это должен был быть подарок на Новый год. Два билета. На группу, которую Вяземский терпеть не мог и от музыки которой вяли уши. Несколько дней мониторить, когда эти ироды искусства выставят билеты на продажу, купить их за баснословные деньги, чтобы потом просто швырнуть две ненужные бумажки в лицо самому ненавистному человеку во всей этой вселенной.

Хотелось первоначально скомкать их, порвать и рассыпать мелкими кусочками на его бездыханном теле, но все уже пошло не по плану.

- Ты же их ненавидел, - заявил тот. И даже, сука гордая, не поднял. Лишь смотрел сверху вниз на то, что на этих бумажках было написано.  

- С наступающим, гнида, - произнес Олег. Пистолет тогда же и спрятал. Больше все равно сказать было нечего.  

Сорваться и придумать целый план убийства другого человека, лишь потому что нашел у себя две эти никому ненужные теперь бумажки, было в стиле Вяземского. В один момент изменить все планы и просто отдать билеты - определенно какие-то новые черты, которые ему первоначально не были присущи.  

- С наступающим, - прозвучало тихо в ответ. И стало настолько невыносимо, что захотелось ударить второй раз. Вместо этого Вяземский отвернулся и направился к стоянке рядом, где стояла парочка машин такси.

Пистолет, как только он ввалился домой, кинул на тумбочку. Там он лежал до сих пор.  

В этой квартире не только это резко застыло, стоило только Власову собрать все свои вещи и свалить. Раньше выражение "дом опустел" вызывало лишь сдавленную ухмылку. Сейчас лучшего сочетания слов и подобрать было нельзя: слишком большую часть этот урод забрал с собой, когда захлопнул дверь с той стороны. Дом реально казался пустым. Несмотря на то, что был наполнен мебелью, всякой шушерой и вещами Олега.

Стрелки часов перевалили за одиннадцать, а Вяземский был уже точно уверен, что к полуночи будет пьян, а ближе к двум перестанет окончательно соображать. Оставалось-то только вливать в себя алкоголь, уговаривая организм не сблевать эту гадость прямо на стол, и рассматривать закуски, не имея никакого желания к этому притрагиваться.

По телевизору шли какие-то новогодние комедии, фразы из которых были уже высечены на подкорке головного мозга. Можно было, конечно, просто лечь спать и не заниматься садомазохизмом, но смысла в этом было немного с учетом будущего шума за окном. Люди вокруг спать точно не будут. С чутким сном самого Вяземского - он, получается, тоже.

То, что они не соулмейты, видели, похоже, все, кроме непосредственно него. Ничего, черт подери, общего. Ни единой детали. Ссоры из-за предпочтений в еде, музыке, времяпрепровождения, фильмах, вредных привычках. Легче было перечислить то, что предпочитали оба, чем обращаться к бесконечному списку различий.

- Ты так и продолжаешь брать ночные смены? - зло спросил Олег с месяц назад, в начале декабря, когда вокруг еще валялись чужие вещи, а по дому время от времени разносился дерьмовый запах сигарет, который Вяземский терпеть не мог. Власов закатил глаза, жуя нечто отдаленно напоминавшее бутерброд. - Нормальные люди, к слову, работают утром.  

- И стоят в пробках по часу по пути на работу и с нее, - улыбнувшись, ответил Тема, запивая свой скудный завтрак кофе. Вяземский поморщился от запаха кофеина. - Да, я помню, ты жаловался.

- Ты, блять, невыносим.

Кофе Олег не переваривал ни в каком виде. Для него был налит чай, коего за столько лет в этом доме накопились целые горы. Соулмейт, который по наставлениям всех вокруг, настолько не подходит во всем, какой сферы ни коснись, не мог быть таким, как Артемий. Власов умудрялся промахнуться в каждом пункте.  

- Ты налил себе чашку кофе? - спросил Вяземский, усмехнувшись и вспоминая эти литровые сосуды, сродни супницам, из которых Тема всегда пил.  Сейчас он предпочел почему-то небольшую чашку.

- Там было мало.

- Я купил, - сказал Олег, и их взгляды пересеклись. - На верхней полке лежит.  

- Может, ты мне и сигареты купил? Они тоже закончились.

- Может, я и не буду бороться с твоей дерьмовой привычкой пить литрами кофе, - протянул Вяземский, вызывая ухмылку на чужом лице. - Но от сигарет рано или поздно тебе придется отучиться. Я тебе это покупать не буду.  

Было все равно тепло. По-другому это никак не назовешь, потому что атмосфера была именно теплой, родной, согревающей в любую непогоду. И плевать было, что от Власова потом несло кофе вперемешку с сигаретами - даже к этому сочетанию, которое Вяземский терпеть не мог, можно было привыкнуть. Он и привык.

К нему привык. Артемий стал его личной вредной привычкой. Хуже блядского никотина.

- Где будешь праздновать Новый год? - спросил его тогда же брат, стоило только Власову отойти. Будто знал, когда нужно позвонить, чтобы Артемия рядом не было, сидел и подгадывал время. Олег взял налитый ему же чай, всю оставшуюся посуду нагромождая в раковину. Власов никогда не умел даже прибраться за собой.

- С Темой, - ответил он, морщась, но выливая остатки кофе в раковину. - Дома, наверное.

- Мне кстати вчера сказали, что ты был на той сопливой комедии, что вышла на днях, - посмеялся в трубку Вяземский-старший, совершенно не скрывая своего отношения к этому убожеству. Олег бы тоже посмеялся, если бы в действительности там не сидел. - Ну же, скажи, что мне наврали. Это же позор.

- Я был там.

- Что, снова из-за твоего соулмейта? - внутри екнуло, когда как взгляд коснулся двери, за которой Власов скрылся. Его соулмейт. Странное сочетание слов, на самом-то деле. Но на руке было высечено его имя, он жил в его квартире, они действительно часто где-то бывали - и этого было достаточно. - Слушай, серьезно, ты же не хочешь меня убедить, что у тебя, приверженца классики, соулмейт смотрит тупые комедийные фильмы и слушает... что там?.. рок? Это же смешно. Прекращай прикрываться несуществующей связью и приходи праздновать Новый год с нами. Будет весело, отвечаю.

Тогда Олег злился. Кажется, даже послал его куда-то далеко и надолго и долгое время в принципе не общался. А теперь, накануне праздника, даже понять не мог, почему все вокруг видели то, во что он верить отказывался наотрез. Из-за дурацкой надписи на запястье, из-за криво выведенного "Артемий", которое должно было точно и четко указать, что да, это то самое оно. Его соулмейт.  

Губы скривились в гримасе, мало напоминавшей улыбку. Скоро часы должны были пробить двенадцать раз, за окном прогреметь несколько залпов салютов и запуститься новый цикл из трехсот шестидесяти пяти дней. И ничто из этого не могло пробудить отголосок позитива.  

Артемий Власов не был его соулмейтом. Он был лишь чертовой ошибкой, навязанной свыше. Самой грандиозной ошибкой в жизни Вяземского была вера в то, что такой человек  может быть с ним связан.  

Две недели назад. Злосчастный вторник. Восемнадцатое декабря. День, который теперь можно отмечать каждый год, как самый уродский за всю жизнь. Вяземский прекрасно помнил контраст собственного же настроения. Потому что когда вошел домой, был рад лишь одной поступившей новости: контракт был заключен. Фирма, над работой которой он так долго корпел, взметнулась разом вверх на несколько показателей. Прибыль была колоссальной.

Это была победа. Победа, которой нужно было поделиться.

- Ты сегодня рано, - тихо произнес Власов, смотря на него потерянным взглядом. И сначала даже предположений не было, что он делал, закидывая свои вещи в громадную спортивную сумку. Они появились позже, когда взгляд его охладел. - Я думал, ты будешь позже.

- И решил... свинтить по-тихому? - спросил Вяземский. Никакого понимания ситуации, только жуткая неизвестность, которая тогда его буквально раздавила в один миг.  

На губах того мелькнула жесткая улыбка. Власов спокойно кинул очередную свою вещь в сумку, пожав плечами. Вот так просто. Оказалось, оборвать то, что строилось почти год феноменальными усилиями, было равнозначно плевку.  

- Мне больше ничего не нужно от тебя, - произнес он. - Ты достаточно помог.

- Помог?

Артемий смотрел на него так, будто знал от силы пару часов, а не несколько месяцев. И вел себя скорее, как последняя паскуда, даже не потрудившись объяснить хоть что-нибудь из того, что делал. Просто собирал вещи, выбрав промежуток времени, когда Вяземского дома быть не должно. Просто решил оставить своего соулмейта. В том, что он его соулмейт, Олег был на тот момент уверен на все сто процентов.

Иначе на его запястье было бы другое имя. Но на нем были четко различимые буквы "Артемий". Появились эти буквы тогда, когда Власов с ним только заговорил, улыбнулся и заставил поверить, что соулмейта все-таки можно встретить на улице.

- Давай объясню предельно просто, милый, - протянул Власов, когда Вяземский сделал пару шагов к нему. Тема уже знал, что просто так теперь не уйдет. Без объяснений свалить бы уже никак не вышло: Олег бы не позволил. - До меня дошли слухи о том, насколько ты щедр... и я попытал удачу. К сожалению для тебя, у меня вышло.

- О чем ты, блять, говоришь? - почти прорычал Вяземский, поворачивая его к себе за локоть. Холодный взгляд резал по живому. От него тогда и стало холодно. В единственный раз за все время общения с этим человеком он испытал такой мороз по коже. - Щедр?

- Вчера я продал машину, - произнес грубо Власов, выхватывая свою руку. Машину, которую Вяземский ему подарил, когда узнал, что его соулмейту хватило денег только на получение прав. - Позавчера избавился от цепочки. Браслет, что ты подарил месяца три назад, я сбагрил достаточно дорого, хотя и пришлось хорошо заморочиться, чтобы найти покупателя. Благодарю, что помог мне разобраться с долгами, но теперь... мне пора.

Ощущение было, будто Вяземскому вырвали прямо там сердце, разорвав все сосуды и заставляя захлебываться в собственной крови. Причем вот так, с улыбкой на губах и непроницаемым взглядом. Так, как мог делать только Власов. Олег схватил его за воротник рубашки, почти вколачивая в стену собственного дома и путаясь в собственных мыслях.

Дело было даже не в деньгах. Не в цепочке, браслете или люксовой машине.  

- Ты мой соулмейт, - почти прорычал он Власову в лицо.  

- Это ты так думаешь.

Кулак врезался в стену рядом с ним. Стало больно, но эта боль перекрывала тот ураган, что творился в душе.  

- Это высечено на моей коже! - проорал он. А наткнулся в ответ на насмехающийся взгляд.

- Слышал что-нибудь про полиэссентов? - усмехнулся он. В этот момент хотелось лишь попросить кого-нибудь выключить этот сон, чтобы вернуться к реальности. К той самой реальности, в которой все было хорошо. - Ну чего ты молчишь? Так называют таких, как я. Во все времена от нас пытались избавиться, как от занозы в целостной системе, потому как только мы способны проявить связь соулмейтов, когда на самом деле ее нет.  

- Ты, блять...

- Проблема лишь в том, - игнорируя подчистую все то, что Вяземский хотел и мог бы сказать, продолжил Власов, отталкивая его от себя и напирая, - что стоит только кому-то еще положить на меня глаз или стоит только мне проявить симпатию к любому другому человеку, как на моей руке имя соулмейта изменится, когда как на твоей - останется навсегда мое.  

Взгляд в этот момент зацепился за собственное запястье, на котором отчетливо вырисовывалось его имя. Вера в поиск частички собственной души, этакого эталона, с которым отношения будут складываться ровно так, как необходимо, рухнула в этот момент. Полиэссенция рушила все. Порванной связи никогда не восстановиться.  

Людей, похожих на Власова, единицы. Вяземский слишком везучий, потому что наткнулся ровно на одного из них.

- Ну как? - спросил Тема, даже не пытаясь смягчить удар, нанося ровные хлесткие шрамы по всему периметру души. - Нравится? Ловишь кайф от того, насколько прочно и нерушимо то, во что ты так веришь?

- Ты разрушил мою связь... ради денег? - тихо уточнил Олег, почти не веря в то, что сам же говорил.  

- Мне тоже нужно на что-то жить.

Тогда не было истеричного состояния, оно пришло гораздо позже. Позже пришли и разбитые костяшки, которые хоть как-то компенсировали разбитые нервы. В тот момент пустота душила куда сильнее. И пожалуй, можно было даже собой гордиться: только Вяземский на это мог ответить так. Протянутой карточкой и четко выговоренным пин-кодом. Это на секунду дало трещину на совершенно ледяном выражении лица Артемия. На секунду это позволило ощутить, что, несмотря ни на что, Вяземский не прогнется.

Но, сука, он прогнулся. Проиграл уже тогда, восемнадцатого декабря. И не помогало даже то, что не пришло с того момента ни единого сообщения о списании хотя бы какой-то суммы со счета вплоть до тридцать первого числа этого же месяца. Наверное, Власов считал это ниже собственного достоинства, которого был, как оказалось, подчистую лишен.

Олег три раза звонил в банк и все три раза отменял операцию блокировки. Наверное, работники там уже сочли его ебнутым на всю голову.

В принципе, так оно, похоже, и было.  

Куранты начали выбивать неожиданно, хотя, казалось бы, три часа Олег провел здесь только ради этого момента. Бутылка пустела со скоростью улитки, содержимое казалось горьким, невкусным, обжигающим и вообще неприятным. Залпом пить было проще, но послевкусие все еще оставалось.

- ...с Новым годом! - закончилась речь по телевизору.

- С Новым... - повторил Вяземский, закинув в себя еще немного жидкости. Организму это не нравилось: тошнило жутко и хотелось каждый глоток виски выплюнуть сразу же на стол.  

На телефон посыпались сообщения с поздравлениями.

Сзади скрипнула дверь.

- Пришел вернуть ключи, полагаю, - произнес Олег, даже не оборачиваясь. Боялся не сдержаться и разбить бутылку о чужую голову. - Положи на тумбочку.

Вместе с Власовым пришла свежесть с улицы, которая неприятно прошлась по коже. Тема прошел мимо, спокойно отодвинул второй стул и также спокойно сел за стол, флегматично взглянув на все нагромождения на нем. Поздно проскочила мысль, что нужно было еще и сменить замки. Вяземский и не помнил, что запасная связка все еще была не в его руках.

- С праздником, - произнес спокойно Власов, доставая сигарету. Знал, сука, что курево Олег не терпел ни в каком виде, а уж тем более в своей квартире, но все равно продолжал это демонстративно делать.  

Вяземский взглянул в его сторону ненавидящим взглядом, отстраняясь и касаясь спиной спинки стула. Его это не интересовало. Его в принципе больше ебать не должно, чем Тема промышляет, что делает и сколько выкуривает сигарет в день. Урода нужно было просто вышвырнуть из квартиры и отобрать связку ключей, чтобы больше его рожу здесь не видеть. Остальное было теперь неважно.

- Ключи, - произнес он, морщась от сигаретного дыма. Власов достал их, положив на стол. - А теперь съебывай отсюда.

Не торопясь, он достал еще что-то. Вяземский взглянул в эту сторону, замечая один из двух билетов, которые швырнул ему в лицо. Вещичка легла на стол подле ключей, когда как Артемий действительно поднялся, чтобы драпануть отсюда. Нервы не выдержали уже на этом моменте.

Олег перехватил его за руку, схватил второй рукой за шею и приблизил к себе, сжимая. А потом смял бумажку, что он принес с собой, демонстрируя ее плачевное состояние:

- Это ты заберешь с собой, - прорычал он. И вырвал сигарету из чужих рук, ломая ее и кидая куда-то на пол. Хотелось сжать еще сильнее, мстя за все то время, что они провели вместе и Артемий действительно позволил думать, что он его соулмейт. За все то, что он сделал. Рука же, напротив, разжалась. - Убирайся.

- Ты купил второй билет, чтобы пойти со мной? - спросил он. Не было смеющегося взгляда, не было жуткой холодной улыбки, резавшей сильнее самого огромного и острого ножа, не было насмешки в тоне. Олег бы сказал, что он говорил с сожалением, если бы не знал всей изнанки этой ситуации. - Ты хотел пойти на концерт со мной?

- Можешь его тоже продать, - хмыкнул Вяземский. - Дорогостоящая вещь.

- Ты не ответил.

- И не собираюсь.

Потому что хотел. Несмотря даже на то, что это была не музыка, а параша, и мозг не воспринимал эти композиции вообще, все равно хотел. Это же надо - так привязаться к тому, кто этого столь мало заслуживал. Вяземский в себе эту способность никогда не терпел, но теперь - ненавидел всеми фибрами души. Он сам убедил себя в том, что этот человек - его соулмейт. Сам делал все, чтобы оно было таковым.

- Может, поговорим? - спросил Власов. Олег взглянул на него непроницаемым взглядом, схватив его руку. И Артемий попробовал сначала выдернуть ее, но уже через миг позволил посмотреть на собственное запястье.  

Там было высечено чужое имя, когда как на руке Олега все еще было его. И это было, пожалуй, самым ядовитым и токсичным из всего, что произошло и будет происходить когда-либо. Для полиэссента надпись не значит ничего. Вяземский откинул чужую руку, желая отойти. Тема не дал, схватив и приблизив к себе сам.

Прямой зрительный контакт - единственное условие. Любовь с блядского первого взгляда, которая из сказки стала явью. Соулмейта по этому первому взгляду и можно было вычислить, когда следом за ним прожигало руку и выводилось имя на запястье. У нормальных людей - на всю оставшуюся жизнь.

Сейчас, когда Власов поймал его взгляд, оно начало снова выводиться на его руке, стирая начисто старую запись.  

- Будешь дальше играть в любовь? - спросил Вяземский, усмехнувшись. И сейчас горечь на кончике языке была не из-за этого гадкого напитка, что он выбрал в магазине методом тыка.  

- Мы же планировали отпраздновать вместе.

- Планам не суждено сбыться - уебывай, - прорычал Олег. А этот, как истукан, стоял на месте и не реагировал ни на грозный тон, ни на жесткие слова. Не останавливало, похоже, уже вообще ничего. Царапина на его левой скуле ничему не научила. - Меня тошнит от одного твоего вида.

- Скорее от напитка, который ты терпеть никогда не мог, - попробовал Власов. Один взгляд - и он заткнулся, не продолжая эту тему. - Просто поговори со мной.

- О чем?

Это было даже нелепо. Нелепо было в принципе приходить ему после всего этого в дом, в котором его терпеть не могли. В голове все еще настойчиво генерировалась мысль взять пистолет. Только вот выстрелить все равно ведь будет кишка тонка. Выебываться и дальше навыками, которые ему не присущи, Вяземский не любил. Хладнокровие было здесь только у одного из присутствующих, и это, к сожалению, был не он.

- Я впервые встретил того, кто действительно пытался меня узнать, а не подстроить под себя, - произнес Тема, когда Вяземский уже отвернулся. Хотелось посмеяться, но смешного тут как раз таки было мало. - Думал, так проще будет: просто уйти и оставить все это. Но проще не стало. Ни тебе, ни мне, - странно, что вечно незатыкаемый Артемий Власов теперь не мог связать и нескольких слов. - Я знаю, что являюсь жалкой заменой соулмейта. У полиэссента его в принципе быть не может.

- Тогда хули ты все еще здесь делаешь?

- Пришел отпраздновать с тобой Новый год, - горько улыбнулся он, ломая этой улыбкой все окончательно, разъебывая так, что надпись на запястье уже не казалась какой-то существенной проблемой. - Никогда бы не подумал, что хоть один из тех, с кем мне довелось встретиться, поступится тем, что предпочитает, ради меня. Ты поступился.

- Тебе повезло чуть больше, чем мне.

- Ты ведь понимал.

- Что?

- Что я нихуя не твой соулмейт, - произнес он. И ведь Вяземский, честно говоря, думал об этом достаточно долго. Все никак ответа только найти не мог на этот вопрос, потому что собственные убеждения, что ошибки быть не могло, поддерживали эту красивую легенду. - Должен был догадаться. Рано или поздно, со слов твоих друзей, родных или сам. Не может такого быть, чтобы твой соулмейт был настолько противоположен тебе. Ты не настолько глуп.  

- И, блять, что дальше?! Что ты этим, сука, пытаешься сказать? - усмехнулся Олег, чувствуя, что еще немного и внутри все вспыхнет. Он был невозможен от и до. Власов был долбанным уродом, который и без того вытрепал все нервы, подарив самый безумный и чудесный подарок на этот уродский праздник. - Думаешь, блять, ты имеешь право влезать в чужую жизнь? Рвать самую важную для многих связь, потому что нуждаешься в наличных? Я же дал тебе карточку. Чего не воспользовался, бедняжка?

- Точно.

Он покопался в кармане и вытащил эту карточку, протягивая обратно. Вяземский не взял. Просто смотрел, как Власов сделал шаг, оставив ее на первой же полке.  

На ней, кажется, лежало несколько сотен тысяч. Артемий мог бы отлично шикануть напоследок. Вяземскому же хотелось лишь ее сломать пополам.

- Выпьешь? - спросил Власов после. А в глазах - целое бездонное озеро какой-то глухой надежды. Смешно.

- С тобой - нет. Сгинь из моей квартиры, полиэссент.

И взгляд напротив моментально потух. Власов развернулся, спокойно направившись на выход, оставляя то немногое, что их вообще связывало, в этой квартире. Больше - ничего. Он свалил отсюда две недели назад, но окончательно вычеркнул себя из жизни Вяземского именно в этот момент. Лучше только почему-то не становилось.

Полиэссенция - жуткая штука. И непонятно, на самом-то деле было никогда, для кого. Без соулмейтов, без шанса на идеальную половинку, без этой прекрасной сказки про любовь и самого подходящего человека. Только с гнилой заменой, которая помогала ненадолго почувствовать себя, как все, порушив многое у людей вокруг. Вяземский бы посочувствовал вдоволь, если бы сам не был тем, у кого теперь все было разрушено.

Живые примеры знакомых доказывали, что истинная связь - нечто внеземное. Лишаться всякой надежды на то, что можешь получить такое хотя бы в необозримом будущем, было столь же убого, как пить этот виски. Олег же лишился. И пил этот алкоголь. Два в одном, чтоб его.

- Самый дерьмовый Новый год, - произнес он, поднимая со стола зажигалку, которую Власов оставил, когда закурил. Стоила, похоже, копейки, потому что даже огонь дала раза с пятого.  

Вяземский выпил, уткнулся пустым взглядом в экран телевизора, потом взглянул на эту зажигалку. Он даже ни разу не курил, как никогда и не считал, что в комедийных франшизах есть хоть какой-то смысл. И судя по его кругу общения, не узнал бы никогда ни о чем из этого. С Власовым вообще много что поменялось настолько кардинально, что оставалось только гадать, что вообще побудило его настолько увлечься даже не его человеком.

Олег поднялся со своего места, прошелся до двери, взял куртку и вышел на лестничную клетку. Даже запирать квартиру не стал. Сейчас вряд ли кто-то вообще счел бы нужным заваливаться в чужой дом.  

Вяземский просто спустился, не особо даже понимая, на кой черт он это делал. И вышел на улицу, содрогаясь от мороза.

- Будешь теперь здесь сидеть? - спросил он, взглянув на Власова сверху вниз. Тема сидел на ступеньках, смотрел куда-то вперед, где тусовалась компания молодежи, и находился в жуткой прострации. После сказанных слов он повернулся настолько резко, что чуть не грохнулся. - Не лучшая затея.  

- Вполне возможно.

Холодно было даже недвижимо стоять, но Олег все-таки сделал шаг вперед, присаживаясь рядом. После этого он протянул зажигалку, дотрагиваясь случайно до совершенно ледяных пальцев Власова, когда он ее все-таки взял.  

Дрожащими руками Тема чиркнул несколько раз, зажигая сигарету и затягиваясь. Курить он не переставал, сколько бы сигарет Вяземский ни ломал и сколько бы пачек ни выбрасывал.

- Ты бывшей тогда ожерелье подарил, - произнес он, смотря все еще прямо перед собой и откашливаясь. - Охуенно дорогое. Я через третье лицо об этом узнал, как и о том, что соулмейта своего ты еще не встретил. Мой долг к этому моменту уже перевалил все допустимые значения. Честно говоря, даже не думал, что из этого что-то выйдет, потому что красть ради этого хотелось в последнюю очередь. А подарок... он, блять, и есть подарок, полностью моя вещь, которой я могу распоряжаться, как захочу. Аморально, но хотя бы не столь ебнуто.

- А рвать чужую связь - не слишком ли ебануто? - спросил Олег. Приходилось сдерживать себя, чтобы не кричать, чтобы не усугублять то, что и так было шатко. - Или аморально?

- Ты хоть представляешь, что такое полиэссенция? - усмехнулся он. - Достаточно взгляда, что в принципе сложно контролировать. Если тебе просто симпатичен человек или ты - ему, то все происходит автоматически. И вот уже перед тобой жалкое подобие той связи, о которой ты говорил. Как Василиск на минималках.

- Если ты думаешь, что я понимаю отсылку...

- Неважно, - выплюнул он. - Все говорят о соулмейтах. Все их ищут, находят, создают семьи и все такое. Даже ты говорил все это время только об этом. Сука, как же это раздражает.

Вяземский потянулся и вырвал из его руки сигарету, но вместо того, чтобы сломать ее, как все время делал до этого, взял в рот сам. Было совершенно непонятно, что в этом процессе такого, что Власов так не мог от него отказаться. Но затяжка избавила от неприятного послевкусия того ужасного вискаря, что он приволок. Дым клубнем вывалился изо рта, моментально испаряясь.

Власов смотрел на это все так, будто Олег только что уничтожил всю его семью.

- Все еще дерьмо, - отдавая обратно, резюмировал Олег. Тема усмехнулся, а потом тихо засмеялся в ответ. Он сделал ровно одну затяжку, отбросив эту сигарету, и выдохнул в другую сторону, чтобы не заставлять Вяземского давиться дымом. - Не понимаю, как ты это выкуриваешь. Раз за разом.

И ведь Тема тоже подстраивался. Тоже ходил в то джазовое кафе, мучился, но сидел и слушал то, что там исполняли. Тоже, за неимением кофе, пил чай, который называл мочой. Начал пользоваться жвачкой: даже сейчас вытащил одну пластинку, зажевывая остаточное послевкусие от сигареты.  

В мире, где подстраиваться было не нужно, потому что все и так было предрешено, потому что достаточно было найти того самого идеального, с которым совпадет абсолютно все, было феноменальной удачей найти того, кто будет это делать.  

- Начнем с начала? - тихо спросил Тема, смотря все еще вперед. - Артемий Власов, двадцать семь лет, не с кем справить Новый год, поэтому побираюсь около чужих домов.  

- Отстойнейшее резюме.

Сказать что-то еще Вяземский ему не дал, притянув к себе и поцеловав, внезапно врезавшись губами в чужие губы. Темины холодные пальцы он сжал в своих, продолжая вклиниваться в его личное пространство и через одежду чувствуя его дрожь. Это было почти эквивалентно их первому разу, когда поцелуй вышел смазанным, торопливым и был будто бы вовсе не к месту. Те же чувства, но под совершенно другим соусом.

На горизонте взорвался яркой вспышкой первый салют. Потом еще и еще, залп за залпом, окрашивая небо в разные цвета на мгновения. Власов уткнулся Вяземскому в плечо, прижимаясь всем телом. Его руки перестали напоминать ледышки именно в этот момент. В этот момент вернулось то самое забытое тепло, которое чувствовал, похоже, все-таки не один Вяземский. То, чего недоставало все эти две недели.

- Пока хоть один из нас будет что-то чувствовать, - произнес он буквально в самую шею. - Надпись на моей руке будет появляться.

- Лучше тебе сделать так, чтобы она вовсе не исчезала.