Примечание
Буду рад обоснованной критике.
–Хей, привет! Меня зовут Чуя, а тебя? - улыбается рыжеволосый парень и сверкает своими васильковыми наивными глазами. Протягивает руку и всё разглядывает Фёдора.
Достоевскому откровенно говоря, неприятно. Мало того, что его отвлекли от очень важного занятия – а именно, анализа поведения всех новых одноклассников, в чей класс он перешёл, так ещё и этот Накахара оказался настырным. Пожалуй, слишком.
Да и вообще он весь какой-то яркий. Одет не по форме, в бордовом пиджаке, клетчатых зеленых брюках и белоснежной рубашке, расстегнутой на одну пуговицу. Волосы такого цвета, что Фёдор сомневается, можно ли назвать нового соседа по парте коренным японцем, что и высказывает вслух.
—Я? Ха-ха, а ты прав…у меня бабушка родом из Франции, - неловко чешет затылок Накахара. «Чуя» - мысленно поправляет себя Достоевский и натягивает на лицо дружелюбную улыбку. Посмотрим, посмотрим…
На следующий день, а в общем-то и весь семестр Чуя всё время находится рядом. В столовой они сидят за одним столиком, хотя за рыжего постоянно приглашают за стол «популярных». Он отказывает, и Фёдор откровенно не понимает, почему?
На что Накахара смеётся и отвечает предельно просто:
–Ты мне понравился.
«Ты мне понравился» - эти слова будто набатом звучат в голове, пока Достоевский пристально разглядывает своё отражение в идеально чистом зеркале.
«Просто понравился» - крутится у него в мыслях ещё оставшуюся неделю. Что вообще может в нём кому-то понравится? Глаза необычного фиалкового цвета? Бред, за это Фёдора прежде просто травили. Ведь нельзя выделяться из толпы. Его считали «демоном», или же «проклятым», и Достоевский вполне может теперь оправдать данные ожидания.
Отстранённость? Пф, ведь многим это как раз и не нравится, он уверен. Это всегда отталкивает, но ведь именно этого Достоевский и добивался? Уж легче быть, так называемым одиночкой, чем терпеть невыносимую боль предательства.
В один из школьных будней Фёдор отправляется в библиотеку. Один. Он специально ничего не говорит Чуе, хоть и стало уже привычным: видеть его рыжую макушку всегда рядом с собой. Но сейчас ему необходима полная сосредоточенность, из-за чего он надеется побыть одному.
В школьной библиотеке хорошо – тёплое сухое помещение и тишина, которая таки благословляет на успешную доработку проекта по физике.
Однако открывая дверь он видит то, что в жизни бы не хотел узреть. А именно: местную «звезду» - Дазая Осаму, по которому сохнет как минимум половина школы. И этот самый Дазай вжимает Чую в стену, расставив руки в стороны от его головы и что-то шепчет. Отвратительно.
Фёдор понимает, что это уж точно не то, чего бы хотел Накахара. Тот смотрит на Осаму зло, и на глубине прекрасных синих глаз можно увидеть клубящуюся тьму, эдакий коктейль из ненависти, обиды и отвращения. Маска равнодушия и дружелюбия уже дала трещину, и Достоевский обнаруживает, что на это смотреть приятно. Такой Чуя завораживает своей непокорностью, вызывая желание сломать, вскрыть, чтобы посмотреть, что же на душе у этого несносного мальчишки.
Чуя не дёргается, позволяя себя поцеловать. Грубо, властно. Но в следующий момент он резко бьёт парня напротив в одно интересное место, и заливается смехом, будто сумасшедший. Поправляет волосы, собирая их в неаккуратный пучок. Дазай же в это время сгибается пополам и шипит, как кот. Фёдор испытывает удовлетворение.
Накахара Чуя оказался ещё более интересной личностью, превысив его ожидания.
Фёдор вдыхает и медленно выдыхает. Поправляет воротник чёрного пиджака так и не заходит в библиотеку. Проект может подождать.
* * *
–Фёдор-кун, а что ты сегодня делаешь вечером? – медленно, будто осторожно спрашивает Чуя его перед первым уроком и нервно приглаживает рыжие волосы.
Достоевский прикрывает глаза, раздумывая. Прикусывает нижнюю губу и чуть с хрипотцой отвечает:
–Ничего особенного, доделывать проект по физике и остальное по школе. Ты что-то хотел?
Накахара усмехается и нервно хрустит пальцами.
–Да, знаешь… У меня не очень хорошо оценками по химии, и наша сенсей посоветовала тебя, как отличника. Не мог бы ты..?
Голубые глаза смотрят с надеждой и так по-детски наивно, что Фёдор даёт себе право ненадолго ввести себя в заблуждение, этот ли парень вчера так хладнокровно избавился от назойливого приставучего бывшего?
Да. Ведь с памятью у Достоевского всегда было отлично.
Их первый поцелуй получается бесконечно нежным и целомудренным. Чуя неуверенно ведёт большим пальцем по подбородку Фёдора, а потом, будто что-то точно решив у себя в голове, притягивает к себе и целует. Без языка, они просто соприкасаются губами. Достоевский не даёт отстраниться, убежать. Чуть приоткрывает ранее зажмуренные глаза и закапывается рукой в рыжей копне волос. Аккуратно стягивает резинку, распуская хвост и чуть массирует кожу головы.
Накахара неверяще распахивает глаза и там, на глубине зрачков плещется неописуемая радость. Интерес друг к другу. Он… взаимен?
Фёдор приподнимает уголки губ, смотря чуть хитро. Прикрывает глаза, пряча своих демонов, ведь, как говорят: «Глаза - зеркало души.
Второй их поцелуй выходит более свободным, развязным. Чуя кусает его за нижнюю губу, и тут же, будто извиняясь, зализывает чуть саднящую ранку.
Они сплетаются языками, задыхаясь, сгорая в этих по-особенному ярких чувствах и ощущениях. В некой привязанности. Души двух, казалось, абсолютно разных людей нашли утешение друг в друге.
Фёдора ведёт. Он кусает бледную кожу партнера, тут же зализывает и зацеловывает. Словно метит территорию. Никто не смеет больше притрагиваться к Накахаре.
Дверь в комнату, к счастью, была уже закрыта на замок. Впрочем, Достоевский знал, что его опекун вернётся как обычно, за полночь. Причин волноваться по поводу того, что их застанут врасплох не было.
Чуя медленно расстегивает пуговицы белоснежной рубашки непослушными пальцами. Старшеклассники, будто одержимые, прижимаются лбами друг к другу, уже буквально срывая одежду.
Учебники были благополучно оставлены на краю письменного стола.
Накахара вдруг усмехается и выключает единственный источник света в комнате – настольную лампу. Опрокидывает Фёдора на лопатки, с удовольствием занимая доминирующую сторону. Сжимает соски партнёра, и Достоевский тоненько выдыхает, распахнув глаза. Неожиданно. Непривычно. Но так...приятно?
Чуя аккуратно трогает его снизу, обхватывает своими охуенными пальцами и заключает в подобие кольца. Фёдор, не в силах уже ждать, подкидывает бёдра, тяжело дышит и слезно смотрит на парня над ним.
Накахара чуть приподнимает уголок губ и выполняет немую просьбу, обхватывает себя и Достоевского, прикусывая губу и чуть закатывая глаза. Фёдор поджимает пальцы на ногах. Те бесконтрольно дрожат, сказывается неопытность быть в постели с кем-то.
Чуя доводит их до конца. В пик наслаждения Достоевский в беспамятстве кажется простанывает его имя, напрягая каждую мышцу тела и словно возносясь на Небеса.
Они не знают, любовь это или временное увлечение. Но пока – всё хорошо, и им не о чем жалеть.