Маркус закатал рукава на джемпере и включил воду, когда Саймон подошел к раковине и поставил рядом с ней еще одну стопку посуды.
— Да, эти посиделки оставляют после себя слишком много последствий, — хмыкнул он и, взяв полотенце, вытер уже помытую Маркусом тарелку. — В следующий раз будем играть у Коннора.
— Его… друг? — Маркус вопросительно посмотрел на Саймона, тот лишь пожал плечами, мол, я еще сам не знаю, как их называть. — В общем, они только начинают сближаться, ну ты понимаешь.
— Это не помешало Коннору привести его к нам.
— Точно спланированная акция, — краешком губ улыбнулся Маркус. — Смена обстановки, знакомство с друзьями, игры для расслабления… Помогает сблизиться.
— Значит именно такой план ты провернул со мной? — Саймон скрутил полотенце и ударил Маркуса по заднице. Тот успел отпрыгнуть и брызнул в ответ водой.
— Они ведь не так давно стали напарниками? — отсмеявшись, спросил Саймон.
Маркус замер с мокрой тарелкой в руках, видимо, вспоминая.
— Не так давно. Но знали они друг друга намного раньше.
— И насколько я помню — не ладили.
— Все меняется. Думаю, Коннор найдет к нему подход, у него уже есть опыт работы с несговорчивыми напарниками.
Саймон согласно кивнул, поставил тарелку в сушилку и собрал пустые банки из-под пива в пакет. Устраивать субботние посиделки с играми придумал еще в университете Маркус, и это стало для их компании традицией. Правда, из раза в раз все более редкой. Коннор нырнул с головой в работу и новые отношения, у Кэры теперь семья и ребенок, Норт колесит по стране, Джош переехал в другой город преподавать в университете и приезжал раз в месяц к родителям. Правильно сказал Маркус — все меняется, а Саймон не очень любил перемены.
Убрав со стола все фишки и карточки, Саймон закрыл коробку с «Цивилизацией». Это была их самая любимая игра, а у Маркуса чаще других получалось выигрывать. То ли он отличный стратег, то ли это просто врожденный талант. Саймон провел пальцами по стершимся от времени золотым буквам на обложке и улыбнулся — если бы Маркус действительно строил свою цивилизацию, Саймон, не раздумывая ни секунды, пошел бы за ним.
В кармане джинс завибрировал телефон. Саймон достал его и открыл пришедшее сообщение.
«Я забыла у вас помаду, завтра заеду за ней. Не вздумайте ее куда-нибудь деть, она моя любимая».
Саймон фыркнул — Норт могла бы и повнимательнее относиться к любимым вещам. Он убрал игру на полку и осмотрелся в поисках помады. В гостиной ее не было, на столике у выхода тоже. Саймон заглянул на кухню, — маловероятно, что Норт забыла помаду там, но проверить стоило — и увидел, как Маркус убирал остатки лазаньи в холодильник. В кулинарии ему точно не было равных, Саймон и сам неплохо готовил, но до уровня Маркуса не дотягивал. Казалось, за что бы тот ни брался, у него все получалось. Врожденный талант, не иначе.
Помада нашлась у зеркала в ванной. Стоило бы с Норт взять вознаграждение за находку. Саймон покачал на пальцах гладкий тюбик, снял колпачок и выкрутил саму помаду. Ожидаемо она оказалась красной, приятно пахла, сладко, но не навязчиво. Саймон посмотрел на себя в зеркало, слегка приблизив помаду к губам. Он ни о чем таком не думал, просто ему было интересно, как бы на нем смотрелся красный. Пошла бы ему такая помада? Понравилось бы подобное Маркусу? Прикосновение глянцевой поверхности к губам было даже приятным. Сердце забилось чаще, а дыхание перехватило от осознания того, что он сейчас делает. Это было странно, очень смущающе, но одновременно с тем очень волнительно и будоражаще.
Саймон посмотрел на свое отражение: зрачки расширены от волнения, рот чуть приоткрыт и на нижней губе — красная точка. Он медленно сглотнул и, не дыша, снова прикоснулся к себе кончиком помады.
— Саймон, ты здесь? Что ты тут?..
Маркус замер в дверном проходе, а Саймон резко дернул головой от неожиданности и случайно слишком сильно мазнул помадой по губам. Потом обернулся, спрятав тюбик за спиной.
— Господи, что случилось? Ты порезался? — Маркус в один шаг пересек небольшую ванную комнату и оказался перед Саймоном, аккуратно провел пальцами по его губам.
Тот буквально на секунду задержал дыхание от прикосновения и прикрыл глаза. Он не планировал показываться в таком виде и поэтому сейчас готов был провалиться сквозь землю. Маркус посмотрел на его губы, потом на свои пальцы, потер подушечки между собой и поднял удивленные глаза на Саймона.
— Маркус, я… Я не знаю, как тебе это объяснить, — выдохнул он. — Норт забыла у нас помаду… И… И вот, — он достал из-за спины открытый тюбик и покрутил его в руках. — Это так глупо, я знаю…
Маркус приложил палец к его губам, давая понять, чтобы он замолчал. Саймон подавился словами, когда тот потянулся к тюбику с помадой и зажал его между пальцами, как кисточку для красок.
— Тебе идет красный, — прошептал он на ухо Саймону и, приподняв его голову за подбородок, аккуратно, в два движения провел помадой по губам.
У Саймона будто выдернули из-под ног плиту, на которой он стоял. Казалось, что вот-вот упадет и, если бы не горячие пальцы Маркуса, трогающие его губы и подбородок, он бы точно потерял связь с реальностью. Сердце замирало от каждого прикосновения, от каждого взгляда Маркуса. Только он мог так смотреть, что у Саймона все внутренности сворачивались в тугой узел, а ноги начинали подрагивать.
Помада полетела на пол, а Маркус притянул Саймона к себе и впился в его губы, обхватывая их полностью и проводя по ним языком. Тот одной рукой ухватился за край раковины, чтобы не упасть, а другой за шею Маркуса.
Саймон двинул бедрами, прижимаясь сильнее, и застонал в поцелуй, зажмурив глаза. Потом отстранился, переводя дыхание, и когда увидел губы Маркуса, измазанные красной помадой, как он облизывает их, покусывает, не смог сдержаться и снова притянул его к себе.
Он целовал Маркуса везде, где мог дотянуться: губы, щеки, подбородок, проделал дорожку из красных поцелуев на шее. Следы, что он оставлял, сносили ему голову, заводили, хотелось поставить их, как можно больше, как еще одно доказательство того, что Маркус только его. На смуглой коже красная помада горела ярким пламенем, словно огненные печати. Саймон, обрисовывая контуры, осторожно провел по ним пальцем, будто боясь обжечься.
Сколько времени прошло с того момента, как они вместе? Казалось, что очень много. Они проделали долгий путь, они знают друг друга лучше, чем кто-либо. Вокруг них много чего изменилось, но Саймон точно мог сказать, что Маркус его, а он Маркуса. И это константа.
Саймон прижал Маркуса всем телом к стене сбоку от раковины, мельком глянул на себя в зеркало: раскрасневшиеся губы, размазанная по ним и подбородку помада, шальные глаза — и опустился перед ним на колени. Затем расстегнул ширинку и стянул его джинсы до колен, провел носом по паху, осторожно прикусывая через ткань боксеров член. Маркус судорожно вздохнул, и Саймон увидел, как сокращается его пресс под задравшимся джемпером.
Смотреть на тело Маркуса он мог бесконечно. Оно было идеально: широкие плечи, красивый пресс, узкие бедра и шикарная задница. Иногда Саймону не верилось, что то, что они вместе — реальность. Он боялся однажды проснуться и понять, что вся его жизнь была лишь игрой для приставки. И страшнее всего было то, что Маркуса могло не оказаться рядом.
Он провел рукой по коже над резинкой боксеров, мышцы тут же напряглись под пальцами.
— Саймон…
Маркус положил руку на его затылок и чуть подтолкнул вперед. Саймон стянул с него белье, освобождая член, взял его в руку и провел языком по всей длине. Над головой послышался протяжный и немного сдавленный вздох. Саймон обхватил губами головку, проникая кончиком языка в устье и вылизывая соленую капельку смазки. Рука на затылке напряглась и чуть сильнее надавила, направляя. Саймон расслабил горло и взял член на всю длину, до самого основания. Потом выпустил, проведя языком по пульсирующей венке. На члене остались еле заметные следы красной помады.
Одной рукой Саймон обхватил яички Маркуса и покатал в руке. Он знал, что тому так нравится. Он знал, что тот кончит быстрее, если надрачивать член рукой и посасывать головку, иногда задевая языком уздечку. А если брать в рот на всю длину, не трогая руками, то можно растянуть удовольствие и услышать хриплым, надломленным голосом «Саймон, пожалуйста».
Он провел языком по члену, вылизывая его со всех сторон, чувствуя во рту вкус смазки, вкус Маркуса и, казалось, той самой сладкой помады. Потом взял головку в рот, обхватывая ее губами, и поднял глаза вверх. Маркус смотрел на него жадно, горячо, облизывал губы, а красные следы от помады будто бы пылали на коже. Саймон понял, что может кончить только от одного этого взгляда. Он пережал свой член у основания и сдавленно застонал.
Маркус аккуратно, но требовательно, сжимая волосы на затылке Саймона, подтолкнул его и двинул бедрами вперед. Тот лишь расслабил горло и пропустил член в себя, передавая контроль Маркусу. Он трахал его рот широкими плавными толчками, то расслабляя пальцы в волосах, то сжимая до боли. Саймон просунул руку себе в штаны, обхватил член и, подстраиваясь под ритм Маркуса, дрочил, прикрывая глаза и тихо постанывая.
Саймон кончил, почувствовав на корне языка горьковатый привкус спермы, и отстранился обессиленный. Маркус упал перед ним на колени и стал целовать его в губы, щеки, глаза, шептал что-то невнятное, а Саймон укутывался в его голос, как в мягкое одеяло, и лишь улыбался в ответ.
Потом они просто молча сидели на полу в обнимку. Саймон думал, что он согласен на любые перемены, он готов даже сам измениться, но лишь бы рядом с ним был Маркус. Рядом с Маркусом все казалось правильным. Всегда. Даже размазанная помада на лице.
Он медленно, пошатываясь, поднялся и посмотрел на себя в зеркало. Видок у него был жутковатый, но довольный. Сзади встал Маркус и обнял, прижимаясь всем телом. Их взгляды встретились в зеркале. Маркус подмигнул, целуя его в шею, а Саймон, откинувшись ему на плечо, прикрыл глаза и улыбнулся.
— Норт завтра придет за помадой, — сказал он.
— Предлагаю сказать, что мы ее не нашли.
Саймон тихо засмеялся.
Вот она, его константа.