Мгновенная карма, или гололёду быть

      Никогда не любил гололёд — ходишь, как на ножах, хватаешься всеми конечностями за перила да за стены, если таковых нет рядом — отчаянно цепляешься за воздух, с переменным успехом, конечно. А потом случился случай, прямо как в книгах пишут, буквально перевернувший мою жизнь и представления о погоде.
     Я в то время только начал работать в небольшой кофейне, место это оказалось хлебное, потому что рядышком возвышался государственный университет, а студенты — народ до кофе охочий...
     — Ну, что, как рассчитываться будем?
     — Мы что, в девяностых?
     — А ты что, бессмертный?
     Я смотрел на одного — тощего, но солидного и, насколько это возможно, интеллигентного — и на двоих за его спиной — ни разу не тощих и ни разу не интеллигентных на вид, высотой как полтора меня, и, изрядно обалдев от жизни, но быстро осознав свою смертность, сторговался с нечистыми на десять процентов от прибыли.
     Интеллигентный, довольный сделкой, сверкнув напоследок кобурой под пальто, вышел за дверь — и на ступенях проскользил так знатно, что пара ног в чищеных ботинках подлетела вверх — и даже бугаи были бессильны. Через четверть часа я, докуривая уже пятую сигарету, стоял в накинутой на плечи куртке, на пару причитал с тётей Инной из соседней булочной и смотрел, как бригада скорой вывозит накрытые белой простынёй носилки — рассечение затылка, внезапное и скоропостижное. На следующее утро похлопал местного дворника, дядю Валеру, по плечу и сказал, что лёд на нашем крылечке сбивать не надо, что я как-нибудь сам, — он растрогался, подумал, я по доброте душевной, а я и не стал переубеждать.