Утро накануне первого сентября началось с моей гневной тирады.

— Ты — не птица, ты — не школьник, не студент и не учитель! Так почему же ты собрался покинуть меня именно сейчас?!
Деловито пакуя чемоданы, муз меня поправляет, не оборачиваясь:

— Не покинуть, а временно отбыть по своим делам.

Ну всё, думаю, у него точно кто-то есть! А может и не одна. Не зря же столько похожих на него героев вылезло, словно грибов после дождя.

Отворачиваюсь, но слышу за спиной его злобное хихиканье. Опять мысли читает, не иначе.

А я разрываюсь между желанием огреть его чем-нибудь тяжёлым и попытаться связать его прям так — без анестезии.
Но я иду на новый виток уговоров.

— Останься, пожалуйста, до ноября. Я без тебя не справлюсь.

Внезапно он быстро оборачивается ко мне, и пристально глядя в глаза, делает шаг навстречу. Я замолкаю, поскольку меня поглощает эта бездонная тьма в его зрачках.

Тут же на пол летит его плащ цвета светлой опавшей листвы и длинный тёмный шарф. Затем, меня головокружительно резко подхватывают на руки, и я ощущаю увесистый шлепок по ягодицам. Чувство глубокого удивления смешивается с обидой.

— За что?

— А за то, что босиком ходишь. Ты же горишь вся!

Меня бережно укладывают на кровать и закутывают в одеяло. Я чувствую почти невесомое прикосновение губ к своему лбу и недовольное ворчание самого лучшего на свете мужчины.

Странно, а ведь до сего момента я совсем не ощущала себя больной. Сейчас же, когда с кухни доносятся звуки возни, и шипение чайника и вовсе чувствую себя почти счастливой. Он ведь никуда не уйдёт, правда?

Пока он готовит для меня своё колдовское варево, я успеваю задремать.

— Эй… просыпайся, давай.

Несмотря на свою напускную холодность, ко мне он добр и терпелив. Вот и сейчас мягко будит и заставляет выпить до дна пряный отвар. По телу разливается приятное тепло и истома. А дальше как во сне — его осторожные прикосновения к моим волосам, тихий вкрадчивый шёпот и бесконечный океан тепла.

Приятно так. Как в детстве.

— Ты ведь всё знаешь. Ты знаешь правду. Наша игра в беспомощного творца и верную музу — всего лишь блажь. А я слишком сильно люблю тебя, чтобы отказать в малости и не сделать твой мир чуточку ярче. Совсем на чуть-чуть. Потому что я не хочу, чтобы ты стала слабее из-за меня. Не должно так быть. Ты справишься, ведь кто, как не ты, знает, что магия творения вокруг. И, если кажется, что стало тяжело, значит, ты просто закрыла глаза и бредёшь вслепую. Помни об этом. Поправляйся. И, встретив новый день, сделай глубокий вдох и открой глаза.

Я даже не смогла сказать ничего. Меня просто убаюкали его слова и объятия.

Утром дом показался непривычно пустым. Он всё-таки ушёл, оставив на прощание свой чудодейственный отвар. Не знаю, был ли в нём смысл, ведь и после вчерашнего лечения чувствовала себя достаточно бодрой, но я схватила большую кружку и выпила ещё горячий напиток.

Надеясь отыскать какую-нибудь записку, я сунула ноги в пушистые тапочки и немного послонялась по дому, так ничего не обнаружив.

Только у печи сиротливо ёжился мелкий домашний дух.

Мне вдруг стало его жалко, и я вспомнила о том, что так и не дала ему имя.

— Прости, я непутёвая хозяйка. — прошептала я, чувствую накатившую грусть.

Но отважный серый комочек вдруг рванулся к моим ногам и мгновенно оказался на коленях. По коже разлилось лучистое солнечное тепло. Хотелось одновременно радоваться и плакать. Но я прижала тёплый комочек к своей груди и зарылась носом в мягкую шёрстку.

Ты ведь всё знаешь. Ты знаешь правду.

Мы все слишком часто знаем правду, которую по каким-то своим причинам не хотим признавать. И за нежеланием что-то делать часто кроются боль и страх.

Поднявшись со скамейки, я открыла настежь входную дверь и поначалу зажмурилась от порыва свежего ветра.

Но затем я широко открыла глаза и сделала глубокий вдох.

Домашний дух сощурил голубые кошачьи глаза и перебрался ко мне на плечо.

— Я справлюсь, и он обязательно вернётся.