Последний Хранитель Геи - Когда ты в Венеции...

Когда ты в Венеции...

После дневных и ночных эмоциональных американских горок они засыпают вместе, сплетаясь руками и ногами. Они делают это неосознанно, просто проваливаются в сон, убаюканные разговором. Когда Квентин просыпается, ему тепло и приятно, чего не было уже очень давно. Сначала ему кажется, что он всё ещё спит, ведь суровая реальность явно не позволила бы ему чувствовать себя так хорошо. Он пытается зарыться поглубже в одеяло, но чувствует, что на его груди кто-то лежит — это точно не ошибка, — и его глаза резко распахиваются.

Квентин сонно моргает, оглядывая незнакомую обстановку, почему его приветствуют не серые стены комнаты в Санктуме? Простынь и подушки под ним слишком мягкие, слишком приятные, они явно не его. Он опускает взгляд и натыкается на знакомую копну каштановых кудрей, его сердце болезненно сжимается, когда его наконец настигают воспоминания о прошлой ночи.

Питер.

Он лежит головой на его груди, как на подушке, и, судя по всему, ещё спит. Квентин восторженно смотрит на Питера, на второй шанс, который ему так щедро дали, и клянётся сделать всё возможное, чтобы его не упустить.

Он нежно прижимается губами к пышным кудрям, давая себе это обещание. Питер сонно шевелится от этого прикосновения, Квентину бы хотелось полежать так, в обнимку с полностью расслабленным Питером, подольше, но и в том, что тот не спит, тоже есть свои преимущества. Он пропускает тёмные пряди сквозь пальцы и проводит ладонью вниз по спине, пытаясь разбудить его самым нежным способом.

Откуда-то из копны кудрей, рассыпавшихся по груди Квентина, доносится сладостный выдох: Питер медленно просыпается. Его хрупкая, на первый взгляд, ладонь лениво скользит вверх, на мгновение замирает и начинает ощупывать кожу более настойчиво. Питер резко вскидывает голову и со смесью шока и смущения смотрит на Квентина большими глазами. Всё-таки не один Квентин поражён чередой событий, которая привела их к этому моменту.

— Доброе утро, Питер, — голос Квентина хриплый ото сна и долгих ночных разговоров, за последние полгода он ни с кем не общался так долго.

— Привет, — отвечает Питер, сонно улыбаясь, и тянется к губам Квентина. Он пытается углубить поцелуй, но Квентин не даёт ему этого сделать, и он отстраняется, вопросительно глядя на него.

— Несвежее дыхание, поверь мне, тебе вряд ли понравится этот опыт, — поясняет Квентин, изогнув губы в улыбке. — Дай-ка мне сначала почистить зубы. — Питер согласно кивает, встаёт и потягивается, зевая.

Они, как обычно, приводят себя в порядок и готовятся к новому дню. Хотя для них это совсем не обыденная рутина, они бросают друг на друга короткие весёлые взгляды, пока вместе чистят зубы в ванной. Они одновременно наклоняются над раковиной, чтобы выплюнуть пасту, и сталкиваются головами, разражаясь смехом. Квентин жестом даёт Питеру прополоскать рот первым и, когда тот заканчивает, умывается сам.

Стоит ему только выпрямиться, как Питер уже набрасывается на него, глубоко целуя. Квентин издаёт короткий удивлённый вскрик, который сразу перерастает в удовлетворённый стон. Питер увлечённо подталкивает его к раковине, больше вторгаясь в личное пространство Квентина. Быть зажатым между раковиной и взбудораженным Питером?

Лучше ловушки не найдёшь.

Его руки спускаются к узким бёдрам Питера и поглаживают тазовые косточки, выпирающие из-под полуопущенных джинсов. Он может целиком обхватить его спину своими широкими ладонями — настолько тот худощав, хотя под подушечками пальцев ощущаются контуры мощных мышц.

Гея, он идеален. Квентин никак не может поверить, что ему так повезло с прекрасным и телом, и душой человеком. Его идеальная пара. Он может только надеяться, что Питер тоже считает его таким же красивым, но, судя по тому, как тот жадно гладит его спину руками, тело Квентина ему нравится.

Питер разрывает поцелуй, чтобы отдышаться, и только сейчас понимает, что буквально впечатал Квентина в раковину.

— Прости, немного увлёкся.

— Мне понравилось. Можешь прижимать меня к чему хочешь. — Питер очаровательно краснеет от такой искренности. — Это… Как бы так сказать? Мне приятно знать, что ты можешь меня одолеть. Мне лучше, когда ты напоминаешь, что можешь надрать мне зад, если я сделаю что-то, что тебе не понравится.

— Серьёзно?

— Плюс это очень горячо, — говорит, подмигивая, Квентин, ещё больше вгоняя Питера в краску. Тот легонько шлёпает его по руке за поддразнивания. Квентин заливисто смеётся и вдруг резко осекается. — Я уже забыл, каково это — смеяться, — признаётся он. — Кажется, я не смеялся с тех пор, как мы расстались. Это здорово, спасибо за то, что среди нас двоих ты самый смелый. — Питер в ответ лишь толкает его обратно к раковине, к огромному удовольствию Квентина.

Когда им наконец удаётся держать руки подальше друг от друга дольше, чем пять минут, они решают пойти купить Квентину ещё какие-нибудь вещи. Они накидывают капюшоны толстовок и надевают солнцезащитные очки, пусть шансы быть узнанными здесь невелики, осторожность никогда не помешает.

Они идут рука об руку по улицам Венеции от одного магазина к другому, разглядывая всевозможные изделия, бросающиеся в глаза. Питер воодушевлён тем, что в городе стоит множество ларьков с товарами ручной работы. Это так не похоже на мегакорпорации, заполонившие США, к которым он привык. Квентин не отстаёт от него ни на шаг, пока Питер радостно снуёт от одного магазинчика к другому. Ему так приятно видеть его столь счастливым и беззаботным.

Не то чтобы он сам несчастен, ему здесь очень нравится, но этот город на воде вызывает у него тоску по дому, который он больше никогда не увидит. Однако он не позволяет своим мрачным мыслям испортить такой замечательный день, одной только радости и восторга Питера достаточно, чтобы оставаться на плаву.

Больше всего ему нравится здесь то, что они с Питером могут не скрываясь держаться за руки. Ему никогда не приходилось прятаться дома и делать это в этом мире ему очень не нравится. Была б его воля, он бы объявил всему миру о любви к этому невероятному человеку. Он чувствует себя самым счастливым человеком во всей мультивселенной, потому что Питер с ним, рядом, несмотря на те страдания, через которые он заставил его пройти.

Однако нельзя. В этом мире есть люди, которые убивают героев и их семьи, если узнают их альтер-эго. Даже Тони это не обошло стороной. Он читал о том, что случилось в его доме в Малибу и какие трудности пришлось пережить Пеппер, потому что кто-то упорно пытался уничтожить Тони. Квентин не может даже вообразить, что бы он сделал, если бы кто-то напал на Питера или Мэй.

Он уже потерял одну семью, новую потерять он не может. Если ради их спасения ему придётся сжечь этот мир дотла, он сделает это не задумываясь, и пусть это показывает его с ужасной стороны. Ему всё равно.

Человека подтолкнуть к такому может лишь действительно что-то ужасное, что-то, что может его сломать, и, упаси Гея, если что-то случится с Питером. Но и та не сможет ему помочь, потому что она тоже погибла. Она не дала ему сойти с ума, когда их мир был уничтожен, а всех, кого они любили, у них отняли. Если что-то случится с Питером, ему будет не к кому обратиться.

Конечно, он любит Мстителей и магов, но если произойдёт что-то настолько ужасающее, никто в целом мире не поможет ему справиться с болью утраты. Может быть, Тор будет в силах что-либо для него сделать, учитывая то, как общая потеря домов и семей сплотила их, но и тот сейчас в другом измерении и, возможно, больше никогда не вернётся.

Квентин выбрасывает мрачные мысли и все «а что если» из головы. Незачем переживать о том, чего не произойдёт. Последний Хранитель Геи поклялся защищать Питера до конца жизни. Он не потерпит поражение, не в этот раз.

Проходит ещё час их блуждания по улицам, пока они наконец не находят магазин одежды. Они проходят вдоль витрин, разглядывая вещи вместе. Питер подхватывает понравившиеся, прикладывает их к Квентину и одобрительно кивает, если они подходят, или хмурится, если нет.

Так проходит какое-то время, пока на руке Квентина не набирается целый ворох вещей, которые ему надо примерить. Он наклоняется к Питеру и оставляет на его губах короткий нежный поцелуй, а затем уходит в примерочную. Он проходит вперёд-назад, дефилируя перед сидящим на стуле Питером, критически осматривающим его с головы до пят. Квентин чувствует, как к щекам приливает кровь: он не привык к тому, чтобы Питер так на него смотрел. Раньше, когда тот разглядывал его, он был осторожен. Он быстро отворачивался, чтобы Квентин его на заметил (что бывало довольно часто).

По загорающемуся взгляду Питера и мягкой улыбке, озаряющей его лицо, можно легко сказать, какие наряды ему понравились больше. Но когда Квентин надевает шорты и футболку для похода на пляж, реакция Питера оказывается совершенно другой.

Квентин ни в коем случае не стесняется своего тела, но ему раньше очень редко приходилось носить такие открытые одежды, ведь в большинстве случаев он, как Хранитель Геи, облачался в подходящие его статусу одеяния. Даже дома он предпочитал обтягивающие брюки, более близкие к моде женщин этого мира.

Он ещё не видел, чтобы мужчины этого мира носили такую одежду — лосины, как их здесь называют, — поэтому он делает вывод, что это ещё одно отличие их культур. Более близкое к тому, что ему нравится и что он здесь встречал, — это узкие джинсы и костюмы героев. Жаль, что он пытается не выделяться, потому что мужчины этого мира упускают некоторые действительно удобные наряды, которые доступны только женщинам.

Когда он выходит из примерочной в шортах, он чувствует себя немного неловко от того, что Питер видит столько его оголённой кожи. Но ему даже не стоило волноваться, потому что выражение лица Питера бесценно. Тот забавно широко распахивает рот и сидит так несколько долгих секунд, разглядывая обнажённую кожу Квентина.

— Вау, — едва моргая говорит Питер, и Квентин чувствует, как кожа начинает гореть под пристальным взглядом его глаз. — Идём на пляж, сейчас же. О боже.

— Ладно, — соглашается Квентин. Питер медленно моргает, словно выходя из транса, и прочищает горло. — Наверное, нужно расплатиться и отгрузить это всё, — поддразнивающе шутит он, чтобы скрыть смущение от того, что его так пристально разглядывают. Не то чтобы ему это не нравится, но у него не было этого слишком долго, и ему правда хочется сделать всё правильно, а это значит постепенно и осторожно. Хотя он сомневается, что сможет отказать Питеру, если тот вдруг набросится на него.

Он же всего лишь человек.

— Прости, ты просто такой горячий, это безумие! — восторженно восклицает Питер, отчего Квентин смущается ещё больше. — Я пошутил, кхм, точнее нет, я не прям-таки пошутил. Нам надо бы сходить на пляж, но мы можем подождать и сходить в другой день. Лучше ходить туда утром, пока нет народу. Так, эм, думаю, одежды достаточно, что скажешь, если мы сначала сходим поесть, а потом вернёмся в номер?

— Я всегда за то, чтобы поесть, — отвечает Квентин, возвращаясь в примерочную, и быстро переодевается в прежнюю одежду. Питер расплачивается одной из карт Тони, которую тот дал ему, и они с Квентином выдвигаются на поиски еды. Долго искать им не приходится: уже скоро они натыкаются на небольшой ресторанчик.

Их отводят в небольшой уголок для пар и предлагают меню, к сожалению, ни Квентин, ни Питер не задумываются о том, что они не знают итальянского, пока не садятся за столик. Хорошо, что официант говорит по-английски и помогает им выбрать некоторые блюда, а затем удаляется на кухню.

Квентин держит Питера за руку, восхищаясь тем, что теперь ему абсолютно спокойно можно так делать. Он, наверное, никогда не свыкнется с мыслью, что они так долго тосковали друг по другу и Питер принял столь решительные меры, чтобы они сейчас были вместе.

— Эй, это же наше первое свидание, да? — неожиданно заявляет Питер. — Никогда бы не подумал, что буду одним из тех парней, у кого первое свидание будет в Венеции в крутом ресторане. Потрясающе.

— Ты прав, просто потрясающе, — соглашается Квентин, сжимая пальцы Питера в ладони. — Ты тоже потрясающий. — Наверное, он никогда не перестанет вгонять Питера в краску.

Они тратят столько же времени на разговоры, сколько и на еду. Желая взять от первого свидания по-максимуму, ни один из них не спешит уходить. Квентин по большей части смотрит на их сплетённые руки, удивляясь, что ему это не запрещено. Поразительно, что ему так повезло сидеть напротив такого удивительного, доброго и умного человека. Человека, который по счастливой случайности оказался его второй половинкой.

Всё это время он даже не думал, что его сердцем завладеет мужчина, к нему даже не закрадывались подозрения по этому поводу. В его мире не были редкими случаи, когда люди искали себе в пару либо только женщин, либо только мужчин, основываясь на своих предпочтениях. На самом деле часто случалось так, что некоторые из них находили своего соулмейта уже после того, как обзаводились семьями, и тогда их связь превращалась в сестринскую или братскую.

Она была намного сильнее, чем у обычных друзей, но лишена романтического аспекта. Квентин всегда думал, что он будет в числе таких людей, потому что с чего бы он стал искать кого-то ещё, когда у него была красавица-жена? Она была идеальна, их дочь — настоящее счастье, и просить о большем — уже слишком, не так ли?

Встретив Питера и познакомившись с ним, даже за столь короткий промежуток времени он понял, как сильно ошибался. Он бы никогда не был ему просто другом, судя по тому, как бешено каждый раз стучит сердце в его груди. Как мило и нежно Питер заботится и переживает о Квентине. Всегда пытается преодолеть себя, делает для Квентина всё больше и больше, чтобы утешить его, когда тот балансирует на грани.

В него невозможно не влюбиться.

Они заканчивают обедать и возвращаются в отель, чтобы оставить обновки и продолжить осматривать город уже без них. Теперь они оба изучают окрестности, это ощущается совсем не так, как когда Питер проводил Квентину экскурсию по Квинсу и Нью-Йорку. Они впервые рассматривают что-то новое вместе и разделяют чувство удивления и трепета, блуждая по городу, который существует уже на протяжении нескольких веков.

Архитектура сильно контрастирует с архитектурой современного Квинса. Город намного старше народа, к которому принадлежит Питер и большинство Мстителей. Это похоже на прогулку по интерактивной исторической книге, это помогает Квентину ощутить себя более приземлённым в каком-то смысле. Трудно почувствовать себя здесь как дома, когда даже не знаешь истории города, но взгляд на древние здания и касания к камню, из которого сделаны их стены, в этом немного помогают.

У них не было каких-то планов на прогулку, поэтому они просто бродят по городу и частенько останавливаются, чтобы перекусить, не в силах устоять перед восхитительными запахами, доносящимися из лавочек уличных торговцев. Солнце начинает клониться к закату, улицы медленно погружаются в темноту. Они находят причал и, прежде чем вернуться в отель, наблюдают за красивыми красными и оранжевыми лучами заката над океаном.

Квентин уходит переодеться в один из его нарядов, который они купили специально для сна. Он как-то пытался спать в джинсах и не горит желанием это повторять. Он натягивает штаны, которые, на его взгляд, слишком велики, но всё же лучше, чем джинсы. Когда он выходит из ванной, он замечает, что Питер уже лежит в кровати.

Квентин нерешительно делает шаг вперёд и замирает. Хоть они и спали вместе прошлой ночью, они уснули в объятиях друг друга случайно. Наверное, ложиться в одну кровать так быстро значит уже немного ускорить их неторопливое развитие отношений.

Не так ли?

Квентин подходит ко второй кровати и опускается на неё, нарочито не смотря на Питера. Он устраивается поудобнее и переворачивается на бок, ложась к Питеру лицом. Тот принял ту же позу, чтобы посмотреть на Квентина. Оба молчат, на время повисает напряжённая тишина, пока Квентин не говорит:

— Спокойной ночи, Питер. — Питер улыбается в ответ.

— Спокойной ночи. — Квентин поворачивается к нему спиной, зная, что ему будет невозможно заснуть лёжа лицом к Питеру, до которого рукой подать. Он мужественно пытается уснуть несколько долгих минут, но чувствует на себе пристальный взгляд Питера. Это отвлекает в прекрасном и ужасном смыслах этого слова. С одной стороны, он чувствует себя любимым, раз Питер решил понаблюдать за тем, как он засыпает, но с другой, у него возникает непреодолимое желание прижать его к себе.

Проходят минуты, сон так и не идёт к Квентину, вдруг в комнате раздаётся шорох одеяла и простыни. Квентин думает, что Питер просто перевернулся на другой бок, как вдруг чувствует, как матрас, на котором он лежит, прогибается под чужим весом и следом его спины касается тёплое тело. Он уже хочет обернуться, но замирает, когда Питер обвивает его рукой поперёк живота.

Над его ухом раздаётся тихий вздох удовольствия, от которого у Квентина бегут по спине мурашки. Он накрывает ладонь Питера своей, притягивая её к груди, и переплетает с ним пальцы. Тяжесть в груди, которую он не замечал, испаряется, когда Питер прижимает его к себе. Квентин чувствует, как он подтягивается к нему ближе, жарко прильнув к спине всем телом. Когда Питер оставляет на его шее поцелуй, его дыхание тут же перехватывает.

— Питер… — шепчет он в темноте его имя, словно молитву. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на Питера, и тот наклоняется к его лицу. Он выглядит просто волшебно с растрёпанными от подушки волосами, расширившимися в темноте зрачками и приоткрытыми губами. Питер закрывает глаза и подаётся ближе, накрывая поцелуем жаждущие прикосновений губы Квентина.

Квентин крепче сжимает его ладонь, чувствуя, как Питер касается его губ языком. Он обнимает его с двух сторон, и Квентин охотно поддаётся его ласкам, желая впитать его в себя. Ощущения, которые дарят ему поцелуи и прижимающееся к нему со спины тело, ошеломляют, почти сводят с ума.

Квентину хочется большего. Видит Гея, он хочет большего. Хочет всего, что может дать ему Питер.

Он льнёт к нему сильнее, и из его рта вырывается стон, который Питер ловит губами. Он позволяет ему насладиться поцелуем ещё немного и отстраняется.

Это одна из самых тяжёлых вещей, которые ему доводилось делать, но если они продолжат? Шансы, что их обычные поцелуи перерастут во что-то большее, огромны. Он не будет спешить, не со своим юным и неопытным возлюбленным. Питер заслуживает всего самого лучшего, что только может быть в мире, он заслуживает нежных ухаживаний. Квентин переворачивается на спину, с сожалением сводя контакт между их телами на нет.

— Мне снятся кошмары, — тихо предупреждает он Питера. — Я могу закричать и разбудить тебя.

— Я тоже, — признаётся Питер, вызывая у Квентина удивление, но мотает головой, не желая сейчас об этом говорить. Квентин уважает его желания и не настаивает, у них в конце концов впереди ещё вечность, чтобы узнать друг друга лучше.

— Если ты уверен… — говорит он, но Питер просто опускает голову ему на грудь вместо ответа. Квентин обнимает его за плечи одной рукой и запускает пальцы в его кудри, неосознанно массируя голову лёгкими поглаживаниями, вызывая у Питера удовлетворённый вздох. Он чувствует, как тот благодарно прижимается губами к его груди и засыпает, убаюканный лаской Квентина. Тот тоже не медлит и засыпает следом.

<i>Питер беспомощно смотрит на то, как трещит крыша и её осколки валятся прямо на него. Он вскидывает руки, пытаясь собраться и подхватить огромный железобетонный кусок, чтобы тот не раздавил его. Его мышцы напрягаются и рвутся от тяжести рушащегося на него целого здания. Становится темно, обломки не дают свету попасть внутрь, сквозь шум в ушах Питер слышит своё судорожное испуганное дыхание.

Он застрял.

Воздух быстро заканчивается, Питер жадно вбирает жалкие крупицы кислорода. Ещё немного — и он задохнётся, но, судя по тому, как дрожат его руки, ему стоит беспокоиться о другом. Разрушительный вес здания слишком велик, он не сможет его удержать, и скоро последняя капля его силы, порождённая отчаянием, иссякнет, и огромная плита, возвышающаяся над ним и становящаяся всё ближе и ближе, положит ему конец.

По лицу Питера текут слёзы, он не хочет умирать. «Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста», — умоляет он, но знает, что ему некому помочь. Он один, он умрёт под этими обломками, и никто ещё очень, очень долго не сможет найти его тело. Если его вообще найдут.</i>

— Питер! — громкий крик вырывает его из кошмара, который казался почти реальным. Он с силой отпихивает от себя навалившийся на него груз и отскакивает, уже после открывая глаза. Уходит несколько секунд на то, чтобы привыкнуть к темноте и увидеть что-то, кроме бетонной могилы и пыли.

Когда картинка из кошмара наконец исчезает, он с мгновение осматривает незнакомую комнату, а потом к нему приходит осознание.

— Чёрт-чёрт-чёрт! Прости-прости-прости! — как мантру, повторяет он, бросаясь к Квентину, которого он в панике отшвырнул в другой конец комнаты. Тот ударился о стену и осел на пол, Питер подбегает к нему и помогает подняться. — О господи! Прости-прости, мне так, так жаль! Я не хотел!

— Всё в порядке, — успокаивает его Квентин. — Сам виноват, что удерживал тебя, пока ты вырывался. Это было правда глупо, я же понимал, но я запаниковал, когда ты начал метаться и просить о помощи.

— С чего ты вообще извиняешься?! Это в конце концов я зашвырнул тебя в стену! — Питер хватается за волосы, яростно оттягивая их. У него уже давно не было таких ужасных кошмаров, и, конечно же, они должны были настичь его именно сегодня. «Умеешь испортить хороший момент, Паркер».

Квентин подаётся вперёд и осторожно отводит руки Питера от его головы, поднося к своему лицу, чтобы осыпать лёгкими поцелуями костяшки. Питер не может не расслабиться даже в таком испуганном состоянии каждый раз, когда тот делает что-то подобное. Когда Квентин аккуратно тянет его на себя, он не может сопротивляться. Он позволяет ему притянуть себя в крепкие объятия, Квентин пытается не напирать, чтобы Питеру не казалось, будто его сдавливают со всех сторон.

Он обнимает его, помогая таким образом, нежно поглаживая спину, и дыхание Питера выравнивается. Питер чувствует, как адреналин, бушующий в крови, сходит на нет, а кошмар постепенно отступает с каждым лёгким касанием Квентина.

— Спасибо, — шепчет Питер и делает последний шаг вперёд: кладёт голову на плечо Квентина. Тот мягко покачивается из стороны в сторону, поглаживая его спину снизу вверх и запуская пальцы ему в волосы, успокаивая.

Его любимый? Парень? Они ещё не говорили об этом, хотя это и не столь важно. Всё равно кто бы он ни был, он прижимается губами к его виску, шепча на ухо: «Всегда пожалуйста» и заставляя кожу покрыться мурашками.

Они стоят так, потеряв счёт времени, пока кошмар совсем не уйдёт, оставляя Питера усталым и вымотанным от резкой реакции на помощь Квентина. Он делает глубокий вдох и приподнимает голову, чтобы оставить на щеке Квентина поцелуй в знак благодарности.

Питер ведёт Квентина к кровати и ложится, прижимаясь к нему сзади. Ему тяжело сейчас самому быть в чужих руках, но обнимать Квентина — то, что доктор прописал. Они молча лежат какое-то время, пока Питер не начинает разговор, чувствуя, что он должен объясниться перед Квентином.

— Один раз я чуть не был погребён заживо. — Его голос звучит на грани шёпота, но в ночной тишине комнаты слова хорошо различимы. — Это было несколько лет назад после моего первого ужасного свидания. Это сделал отец той девушки. — Питер чувствует, как мышцы на спине Квентина резко напрягаются. — Это было до… до того, как у меня всё наладилось с Тони. Я тогда даже не был Мстителем, просто подростком из Квинса с синдромом героя. Я тогда думал, что весь мир в моих руках. Я очень хотел показать Тони, на что я способен, доказать, что я достоин его времени и внимания. Я думал, что я готов, но это не так. Я годами патрулировал улицы и предотвращал мелкие преступления, я ни разу не сражался с кем-то настолько опасным. Я не… Я не знал, во что ввязываюсь. Я думал, что справлюсь, даже когда… даже когда Тони сказал мне не лезть, о боже, как я ошибался. Тот мужчина крал технику и делал оружие, опасное оружие. Он собирался украсть и технику Тони, и я не мог этого допустить, понимаешь?

Питер облизывает пересохшие губы, морально готовясь к следующей части рассказа. Тяжёлой части. Он рассказывал об этом только Неду, хотя уверен, что у Мэй тоже есть кое-какие подозрения. Она же неглупая, она понимает, что его кошмары, ужасные, чудовищные кошмары не могли начаться вдруг ни с того ни с сего. Она никогда не настаивала, чтобы он рассказал, просто приходила в комнату и держала его за руку, пока он не успокаивался.

— Ту… Тумс. Он правда ужасен. Он без труда мог убить подростка, подростка, с которым встречалась его дочь. Я не знал, что люди могут быть такими злыми и хладнокровными. Как… как он смотрел на меня, когда обрушил мне на голову целое здание? Ему было плевать. Совсем. Я для него ничего не значил. Убить меня? Он даже и глазом не моргнул. Я был самоуверен после битвы со Мстителями, но они просто играли, поддавались мне. Я тогда этого не понимал, но когда мне пришлось бороться за свою жизнь, я впервые почувствовал настоящий страх. — Голос Питера дрожит, эмоции того ужасного момента накрывают его с головой. — Я даже не заметил, как оказался под тоннами бетона, было темно, а воздух… воздух был пыльный, и я… я быстро дышал, удерживал плиту, чтобы меня не раздавило, и потратил весь кислород. Никто ко мне не пришёл, не помог. Я глупо нарвался и умирал в темноте и одиночестве под целым зданием. Я чуть не сдался. Чуть не умер. Да, потом я всё-таки умирал, ну, или превращался в пыль, неважно, и это вообще не прикольно. Ужасно, врагу не пожелаешь, но это было не больно, и я был не один. Тогда со мной был Тони, и это произошло за секунду, а потом ещё через секунду я вернулся. Было страшно, но это не сравнится, НИКАК не сравнится с тем страхом, который я испытал под тем зданием. И из-за этого я теперь не могу находиться в замкнутых пространствах. Поэтому тогда в метро мне было плохо, — со вздохом признаётся Питер. — Иногда мне немного легче, но я знаю, что у меня после того случая развилось ПТСР, и временами оно сводит меня с ума. Правда, у меня давно уже не было таких кошмаров. Я уже надеялся, что они меня не потревожат, но, видимо, ошибся.

— Мне до сих пор снится пустыня Геи, — осторожно начинает Квентин спустя долгое время тишины. — И этот мир, все в нём, ты… просто сон, который я вижу от отчаяния и потери рассудка. Я как будто просыпаюсь посреди своего пустого мира и чувствую себя ещё более одиноким, знаю, что больше никогда не увижу людей. Никогда не почувствую прикосновений любимого человека. Эти кошмары самые тяжёлые. Даже когда я по-настоящему просыпаюсь, мне кажется, что я в тумане. Как будто всё ненастоящее, и я сомневаюсь во всём, что меня окружает. Неважно, что я здесь уже больше года, они всё равно мне снятся. Они ещё долго, очень долго будут сниться. Просто так работает наш разум, когда мы переживаем страшную трагедию. Со временем будет легче, но у нас всегда будут тяжёлые дни, когда прошлое снова нас настигнет. Мы не становимся от этого слабыми, в этом нет ничего постыдного. Это естественно, мы никак не можем на это повлиять. — Квентин переворачивается на спину, чтобы заглянуть Питеру в глаза. — Но когда я понимаю, что ты рядом со мной? Это помогает лучше всего остального, и я всегда буду рядом с тобой, я с радостью приму ещё хоть тысячу ударов о стену, чтобы после помочь тебе. Пожалуйста, не вини себя, это меньшая цена, которую я с удовольствием заплачу за твоё счастье и благополучие.

Спустя несколько часов разговоров они наконец ложатся спать и просыпают восход. Их план сходить на пляж пораньше снова нарушен, но у них есть ещё несколько дней. Вся жизнь, если Квентин может так сказать. Они просто проводят весь день в постели, лениво обнимаясь и болтая друг с другом после насыщенной ночи. Всё настолько серьёзно, что они заказывают доставку еды в номер и едят прямо в кровати.

Это здорово, если честно, это и было нужно Питеру. Он не может вспомнить, когда в последний раз целый день валял дурака. Обычно ему приходилось скакать по зданиям, чтобы потратить лишнюю энергию, но сейчас он понимает, что лениться вместе с Квентином — более чем достаточно, чтобы скрасить день.

Они болтают обо всём и ни о чём, иногда прерываясь на поцелуи. После того, как они изливают друг другу душу, в комнате возникает атмосфера подавленности, поэтому им приятно просто наслаждаться обществом друг друга. Иногда, когда они целуются, Квентину кажется, что они вот-вот достигнут чего-то нового, чего-то, чему он всегда мешает, но не сегодня.

За ленивыми поцелуями и объятиями проходит целый день. Это прекрасно. Нереально прекрасно, если говорить начистоту. Питеру, конечно, нравится ощущение возбуждения, которое появляется, когда они с Квентином обычно целуются, но есть что-то умиротворяющее в этой расслабленной атмосфере. Это и впрямь успокаивает — тянуться навстречу и касаться всего, чего ему хочется, без этого странного чувства беспокойства или возбуждения, возникающего где-то в животе. Сегодня весь день посвящён только им двоим — ни больше, ни меньше.

Этой ночью они даже не пытаются заснуть в отдельных кроватях. Питер устраивает голову на плече Квентина и быстро отдаётся объятиям сна, убаюканный нежными руками, гладящими его спину. Кошмары оставляют их в покое, и уже ранним утром они просыпаются бодрыми и отдохнувшими.

Питер немного пританцовывает от предвкушения, пока чистит зубы. Сегодня они с Квентином идут на пляж! Вчерашний день лишь больше разжёг в нём азарт. Меньше чем через час они пойдут купаться и он снова увидит Квентина в тех шортах! Он не может дождаться!

Квентин выглядел таким нервным и неуверенным в себе, когда примерил их в магазине, но, чёрт возьми, он выглядел здорово. Питер позаботится о том, чтобы к концу дня убедить Квентина, что он просто прекрасен. Ему вообще нечего стесняться своего тела: он хорошо сложен и у него отличная фигура. Вообще-то он должен ею хвалиться, но в глубине души Питер рад, что тот скромничает. Это придаёт ощущение, словно это что-то особенное для него, как подарок, предназначенный ему и только ему.

Его нетерпение поскорее увидеть Квентина начисто стирает его собственную скромность. Он знает, что будет выглядеть, как тощий подросток рядом с большим, как скала, парнем, но ему всё равно. Потому что эта скала выбрала себе в пару из бесчисленного множества людей на планете только его.

Упомянутая скала выходит из ванной в серой толстовке и широких штанах, надетых поверх шорт. Питер не скрывает: он немного разочарован тем, что не увидит Квентина в них сейчас, но он понимает. Для кого-то, столь привыкшего к скрывающим тело одеждам, мысль о том, что нужно пройти такое расстояние до пляжа почти оголённым, кажется пугающей. Питер и сам надевает штаны поверх плавок, но это в основном потому, что он хочет спрятать свои узловатые колени до того, как войдёт в воду.

— Ты уверен, что никто ни о чём не догадается по шрамам? — спрашивает Квентин, задирая рукав толстовки и показывая молниевидные шрамы.

— Ну, кроме некоторых Мстителей и магов, их никто не видел, так что с чего у кого-то возникнут подозрения?

— Но это же не совсем обычный шрам, нет?

— Ну да, но никто не будет присматриваться. Люди не любят смотреть на шрамы, это считается грубым — пялиться на них, так что большинство будет просто мельком смотреть и отводить взгляд. — Пожимает плечами Питер. — Всё будет хорошо, поверь.

— Я верю тебе. — Боже, его искренность убьёт его в самом хорошем смысле. Квентин так верит в него, это немыслимо.

Они идут держась за руки с полотенцами на плечах, направляясь к одному из немногочисленных пляжей Венеции. Питеру кажется довольно забавным, что в городе на воде их так мало. Сегодня они проснулись рано, поэтому улицы пока что практически пусты, и вскоре они добираются до места назначения.

На пляже совсем немного людей — замечательно. Питер идёт от них подальше и расстилает на песке полотенце, Квентин следует его примеру. Питер стягивает с себя штаны и футболку и бросает их куда-то вниз. Он оборачивается и натыкается на голодный взгляд Квентина, рассматривающего его обнажённую кожу.

«Оу, он ни разу не видел меня без футболки?» Он чувствует, как кожа начинает внезапно гореть от смущения, но в следующий момент Квентин заглядывает ему прямо в глаза и присвистывает. Щёки Питера вспыхивают, но Квентин решает справедливо уравнять силы и тоже стягивает штаны, заставляя парня тут же забыть о своей неловкости и уставиться на него.

Он никогда не думал, что будет с восхищением заглядываться на мужские ноги, да и вообще на мужчин, но крепкие бёдра Квентина творят с ним невообразимое. У него сильные, мощные ноги, он явно не забывает подкачать их на тренировках. Когда Квентин расстёгивает толстовку и бросает её на лежащее под ногами полотенце, Питер в предвкушении задерживает дыхание. Не глядя на него Квентин снимает с себя футболку, впервые красуясь перед Питером голым торсом.

Возможно, Питер издаёт какой-то нечленораздельный звук. Возможно, он раскрывает от удивления рот, возможно, истекает слюной. Но кто, чёрт возьми, в своём уме будет его за это упрекать?

Господь милосердный, он прекрасно сложен. Всё то время, которое он провёл с Тором? Он провёл с пользой, Питер чувствовал эти мышцы сквозь слои одежды и знал, что крепкая грудь Квентина — отличная замена подушке, но видеть это всё своими глазами? Что-то совершенно другое.

Питер жилист, но у него нет и половины мышечной массы Квентина. Его глаза обводят каждый изгиб мышц и тонкую дорожку волос, ведущую от живота к паху. У Квентина есть волосы и на груди, но они не такие густые, как казалось Питеру, сделавшему вывод из его шикарной густой бороды. Не то чтобы Питер любил бы его меньше, если бы без одежды Квентин походил на Чубакку, но это? Это гораздо, гораздо лучше его ожиданий.

В своих раздумьях Питер запоздало замечает шрамы, которые тянутся очень далеко. Они разветвляются, становясь тоньше по мере того, как удаляются от предплечья к плечу. Пара тонких дуг выделяются над его грудью и практически обрываются у сердца. Ему придётся подождать, пока Квентин развернется, чтобы увидеть спину, но он видит несколько обожжённых линий, которые тянутся вверх за плечо, и предполагает, что сзади они выглядят так же.

Но они ничуть не портят его красоту, на самом деле они даже придают его внешности экзотичности. С ними Квентин кажется необузданным повелителем молний. Питеру нравится. Очень. Он понимает, что, должно быть, все его мысли отражаются у него на лице, и наконец вспоминает о зрительном контакте. Подняв взгляд на лицо Квентина, он замечает, как покраснела даже его шея.

— Ты выглядишь… Вау. Просто. Вау. — Квентин смущённо улыбается в ответ на необычный комплимент Питера. — Реально, это была лучшая идея!

— Приятно знать, что ты так думаешь, ты тоже хорошо выглядишь. — Питер опускает голову, зная, что он даже близко не выглядит так же хорошо, как Квентин. — Ты просто загляденье, если бы здесь кто-то был, на тебя бы все смотрели.

— Ох, хватит. — Питер смущённо отмахивается, пытаясь схватить Квентина за руку и едва не промахивается — так ему не терпится поскорее забраться в воду. Квентин смеётся от его действий, но чувствует то же самое. Они заходят в океан по пояс, держась за руки, и Питер оборачивается и игриво подмигивает Квентину, улыбаясь. Он резко тянет его за руку, и Квентин, не удержавшись, врезается в него и падает с ним в воду.

Он поднимается, отплёвываясь и брызгаясь водой, и Питер не может сдержать громкого смеха, когда видит его удивлённое лицо. Квентин зачёсывает растрепавшиеся волосы назад, чтобы лучше увидеть Питера. Его взгляд напряжённый, и Питер на секунду думает, что зашёл слишком далеко, сделав это без предупреждения. Он уже хочет попросить прощения, как Квентин набрасывается на него и толкает его в волны.

Теперь очередь Питера брызгаться водой, стоя лицом к лицу с совершенно ни о чём не жалеющим Квентином. Он всего-то в нескольких дюймах от него, его глаза игриво поблёскивают, и Квентин резко сокращает разделяющее их с Питером расстояние, чтобы украсть с его губ поцелуй.

Хорошо. Ого. Целоваться с Квентином, прижимаясь друг к другу, посреди одних только волн? Это в совершенно другой степени горячо. Питер не был к этому готов, совсем. Он вскидывает руки, чтобы обхватить ими плечи Квентина, и вместо привычной одежды ощущает под пальцами голую кожу. Он скользит ими вверх и вниз по спине Квентина, пока они целуются, трогая его везде, куда он может дотянуться, и упиваясь им.

Он чувствует, как руки Квентина, в свою очередь, оглаживают его спину, а затем опускаются к бёдрам, касаясь кромки плавок. Он никогда раньше не чувствовал ничего подобного, есть что-то такое в отсутствии даже малейшей преграды между ними, отчего его кровь буквально вскипает в жилах.

Их поцелуй набирает обороты, они, совершенно не смущаясь, жадно гладят тела друг друга. Из груди Квентина рвётся низкий рык — единственное предупреждение, которое получает Питер, пока его не подхватывают под бёдра и не прижимают к груди. Питер громко вздыхает от контакта их обнажённой кожи.

О господи. Его мозг на секунду отключается от переизбытка эмоций. Их тела трутся друг о друга, волны нежно разбиваются о них, и ощущения сводят Питера с ума. Гладкая влажная кожа касается его — это восхитительно. Намного, намного лучше, чем когда их разделяет надоедливая одежда. Чёрт возьми.

Квентин разрывает поцелуй, жадно хватая губами воздух. Он смотрит на Питера из-под ресниц, выравнивая дыхание. С его волос стекает вода и ручейками струится по шее. Он выглядит абсолютно потрясённым, его грудь тяжело вздымается от недостатка кислорода и одновременно от ощущения, которое дарят ему их прижатые друг к другу, омываемые океаном тела.

Питер думает, что Квентин никогда ещё не был так красив. Пальцы, сжимающие бёдра, немного подрагивают, а затем хватка ослабевает, давая Питеру возможность немного отойти. Прохладная океанская вода остужает их разгорячённые тела, Питер и Квентин какое-то время просто стоят и смотрят друг на друга.

— О Гея, Питер, ты просто… восхитителен. Мне так тяжело контролировать себя рядом с тобой. Прости, что не удержался. — Квентин убирает руки с бёдер Питера, но тот ничего и не имел против. Он, всё так же обнимая его за плечи, притягивает его к себе и снова целует.

Квентин отвечает на поцелуй, но, к разочарованию Питера, держится от него подальше, но ничего, он всё равно получит желаемое. Омываемые волнами, они целуются, пока Квентин не отстраняется, чтобы сделать вдох. На этот раз Питер отпускает его, не желая настаивать. По крайней мере, не сейчас, но отказаться от удовольствия подталкивать Квентина к краю он не может. Просто то, как Квентин не сдерживается и напирает, а его нежные касания перерастают в крепкую хватку, сносит голову.

— Я… — говорит Квентин. — Наверное, немного поплаваю. В этом мире я ещё не плавал.

— Ой, я как-то об этом не подумал. Да, нет, прости, поплыли! — Квентин ныряет под воду и уплывает, Питер от него не отстаёт.

Они заплывают поглубже и возвращаются к берегу, и так несколько раз — хорошая нагрузка за день. Это здорово, Питеру не выпадала возможность поплавать, наверное, уже вечность. Не то чтобы он прямо горел желанием, но привлекательная фигура Квентина пробуждает в нём интерес. Вероятно, тот страстно любит плавание, и наблюдать за тем, как он плавно скользит по воде, — одно удовольствие.

Квентин предлагает поплавать наперегонки, и Питер принимает вызов. Его гибкость позволяет ему быстро нестись по волнам, пусть он и не такой накачанный, как Квентин. Вероятно, на исход гонки в знатной степени влияет его паучья сила, но Квентин, кажется, совсем не огорчён проигрышем и, подплывая к Питеру ближе, он награждает его поцелуем.

Они плавают и барахтаются в воде, наверное, ещё с полчаса, пока не решают уйти с пляжа, пока тот не оказался заполонён людьми. Они в последний раз плывут до берега наперегонки, и победителем снова выходит Питер. Обернувшись, чтобы посмотреть на Квентина, выходящего из воды, и заметив, как солёные капли блестят на его груди, он только сейчас понимает, какой он сорвал куш. Каст «Спасателей Малибу» и рядом не стоял с его мокрым парнем.

Квентин окидывает взглядом пляж, и Питер тоже осматривается, замечая, что не только он наслаждается видом. Естественно, он не может винить в этом людей. Кто бы удержался и не посмотрел бы?

Чтобы Квентин не начал чувствовать себя ещё более неуютно, Питер быстро подхватывает полотенце и оборачивает его вокруг плеч Квентина. Тот благодарно целует его в ответ, и Питер возвращается, чтобы подобрать своё полотенце. Они вытираются насухо и одеваются, людей на пляже всё прибавляется. Переглянувшись, они собирают вещи и возвращаются в отель.

После этого насыщенного событиями и испытаниями дня Квентин с опаской избегает любых занятий, которые могут снова бросить вызов его выдержке и умению устоять перед Питером. Он чувствует себя виноватым и ругает себя за то, что не совладал с собой тогда. Он понимает, что если бы Питеру было неприятно или он не захотел бы этого, то он бы с лёгкостью оттолкнул его… но он не должен был хватать его так, словно от этого зависит его жизнь. О Гея, оголённая кожа Питера, касающаяся его, была слишком притягательной, он просто не смог устоять.

Следующую неделю они проводят за осмотром достопримечательностей, прогулками по городу и несколькими романтическими свиданиями под открытым звёздным небом или при свечах — по настроению. Вот чего достоин Питер, и Квентин старается изо всех сил, чтобы дать это всё ему. Он знает, что Питеру понравился тот их более интимный момент на пляже, но он ещё слишком молод и полон гормонов. Его тело будет торопить его, подталкивать к тому, к чему ещё не готово его сердце, поэтому Квентину нужно бороться со своими желаниями и оберегать Питера от его собственных.

Это намного труднее, чем он представлял поначалу. Питеру нравится дразнить его, и, видит Гея, Квентину доставляет удовольствие поддаваться на его уловки. Они и впрямь идеально подходят друг к другу, но у этого есть и негативная сторона: Квентину довольно-таки сложно придерживаться их решения медленно и уверенно развивать их отношения.

Лишь в конце второй недели он даёт себе передышку от этих терзаний (хотя он солжёт, если скажет, что ему не по душе такие терзания), когда Питер вдруг говорит, что их отпуск подходит к концу. Они проводят последнюю ночь вместе, обнимаясь и борясь со сном. Оба хотят ещё немного оттянуть момент, когда им придётся спать порознь.

Долгие часы Квентин поглаживает Питера по спине, словно пытаясь запечатлеть эти ощущения в памяти. Когда они покинут этот отель утром, им ещё не скоро удастся провести вместе ночи. Оба понимают, что это не последний их раз, но в любом случае расставание пойдёт на пользу им обоим. Это к лучшему, потому что если они проведут слишком много таких ночей вместе, это будет лишь вопрос времени, когда Питер потянет за все нужные рычажки, чтобы заставить Квентина потерять и без того хрупкий контроль над собой.