Квентин не ожидал, что вновь очнётся, он окончательно был готов пожертвовать жизнью ради всех, кто ему дорог, но каким-то образом, несмотря на мизерные шансы выжить, он вновь открыл глаза. Первым, что он увидел, оказалась знакомая кудрявая макушка у него на груди, и он тут же понял, что мир в безопасности. Питер жив, он тоже. О чём ещё он мог мечтать?

Восстановление было медленным — медленнее, чем когда-либо раньше. Настолько медленным, что Питер испугался, не появились ли у его возлюбленного какие-нибудь осложнения, и использовал своё самое мощное оружие против Верховного Мага, чтобы тот осмотрел Квентина, — щенячий взгляд. И это был немаленький подвиг, учитывая состояние ордена в то время, но никто не мог устоять перед Питером, когда тот просит так искренне и мило. Стрэндж потратил много времени, произнося заклинание за заклинанием и хмурясь всё сильнее и сильнее после каждого из них.

Наконец он вздохнул и поделился неутешительными новостями. Квентин больше никогда не сможет использовать магию — ни свою, ни магию этого мира. Стрэндж в редкой сочувствующей манере объяснил, как вступление в контакт с чистой магией Земли в корне изменило Квентина. Он больше не принадлежал Гее, теперь он был частью этой Вселенной.

Последний Хранитель Геи использовал всю свою магию до последней капли, отчего стал уязвим влиянию Вортекса. Но это не самое плохое, чем собирался поделиться Стрэндж. Если бы во всей череде произошедших событий что-то пошло не так, Квентин исчез из этой Вселенной ещё до того, как они успели бы вернуть ему браслеты. Как оказалось, Квентин не настолько чужак в этом мире, раз тот принял его. Теперь, поскольку он в какой-то мере часть этой Вселенной, он может жить здесь и без специальных браслетов.

Учитывая то, как они сработали против него и всех, кого он любит, Квентин был только рад больше никогда их не видеть. Он поблагодарил Стрэнджа, и тот отправился вновь восстанавливать свой орден магов. Когда в комнате не осталось никого, кроме него и Питера, Квентин затих. Ему нужно было о многом подумать, значительная часть его жизни исчезла и её больше не вернуть.

Как он отреагировал на это?

Ему было невероятно горько от осознания того, что он потерял последнюю тонкую ниточку, связывавшую его с Геей, но стоило ему опустить взгляд на их с Питером переплетённые пальцы, как он понял, что всё будет хорошо. Какие бы трудности его ни поджидали, как бы тяжело ему ни было приспособиться… у него был Питер.

Больше ничего не имело значения.

С течением месяцев он постепенно привыкал к отсутствию магии в своей жизни, но было кое-что, с чем смириться оказалось труднее всего. Квентин вдруг понял, что без своих способностей он стал быстрее уставать, и теперь ему было необходимо привыкать питаться несколько раз в день для поддержания энергии и правильно рассчитывать свои силы, чтобы не переутомляться. С исчезновением магии он осознал, как много та значила для него… Он начал ценить то, что некогда принадлежало ему, хотя в то время он даже не обращал на это особого внимания.

Первые несколько месяцев были самыми ужасными, постепенно он учился заботиться о себе, как все обычные люди. Ведь теперь он сам был таким: совершенно обычным. Вскоре Квентин смог покинуть базу Мстителей, но в его душе зародилась тревога. Куда ему идти? Он больше не Мститель, магии у него нет, так что ни в одном из мест, где он жил раньше, он оставаться не может, но на помощь пришёл Питер, предложив ему кое-что и в очередной раз подтвердив, что среди них двоих он лучший.

— Мы могли бы снимать квартиру вместе, — выпалил он тогда, нервно потирая шею и стараясь не смотреть на Квентина. — Я всё равно скоро собирался съезжать, и было бы, ну, м-м, круто, если б мы виделись чаще. И я могу помочь тебе, если нужно… Я знаю, ты уже хорошо справляешься и всё такое. Но иногда я переживаю и… — Так мило, когда он смущается, говоря о чём-то сверхважном для него. Квентин сжалился над ним, прильнув к его губам, а затем, отстранившись, сказал лишь одно слово:

— Да.

Жить с Питером, просыпаться и видеть его лучезарную улыбку? Как бы Квентин ни старался, он не смог подобрать нужных слов, чтобы передать, как много это для него значит. Как много Питер значит в его жизни. И хотя словами он никогда не мог выразить свою любовь в полной мере, он всё же пообещал себе, что каждый день и много раз он будет говорить ему, как сильно он его любит.

При каждом удобном случае он одаривал Питера своим вниманием и лаской, во-первых, потому что Питер достоин всего самого лучшего в мире, и, во-вторых, из собственного небольшого эгоистического побуждения. Ему нравилось делать всякие незначительные мелочи: готовить любимые сэндвичи Питера, собирать рюкзак перед патрулями, подбрасывая разные вкусности, или делать массаж, расслабляя мышцы после напряжённого дня спасения особенно упрямых котов, забравшихся на деревья. Всё что угодно ради улыбки Питера.

Каждый день и каждое утро раны на сердце, оставленные потерей семьи и Геи, залечивала любовь Питера, пока однажды, проснувшись, Квентин не почувствовал себя абсолютно здоровым и счастливым, каким не чувствовал себя уже много лет. Да, его всегда будут преследовать боль утраты и тоска по теплу Геи в груди, но тем утром он мог честно признаться, что его это не волновало. Ни капли.

Гея когда-то сказала ему, что жизнь всегда меняется и это не должно его пугать, напротив, он должен с благодарностью принимать её дары. Когда кто-то теряет нечто дорогое, в этот же момент в его сердце открывается дверь для чего-то или кого-то нового, кто сможет его обогреть. Тот человек, каким он был раньше, остался в прошлом, он никогда уже не будет прежним, но ему нравится быть таким, какой он есть сейчас.

Ему больше не придётся сковывать себя обязанностями, ведь теперь смысл его жизни не состоит в спасении всего мира и людей. Единственный человек, ради которого он может жить, сейчас сладко посапывает в его объятиях. Когда он пытался спасти свою планету, решив оставить свою семью, ему казалось, что этим решением он вырвал у себя из груди сердце и стал предателем.

Больше ни за что и никогда он не повторит этой ошибки.

Он всегда будет ставить Питера превыше всего остального, потому что тот — весь его мир. Он целует Питера в макушку, отчего тот что-то тихо сонно бормочет, и обещает себе заботиться о нём до конца своих дней. И хотя его жизнь была далека от той, какую он себе когда-то представлял, Квентин был ей благодарен. Все его подвиги и звания — всё пустое, ведь рядом с ним самый любящий, заботливый и милейший человек в его жизни. Он ни на что его не променяет, хоть это и странный ход мыслей для бывшего Хранителя.

Теперь уже он — тот, кто ждёт дома возвращения своего героя после порой опасных миссий. Конечно, временами это ужасно волнительно — не быть рядом и не помочь в случае чего, но Квентин напоминает себе, что Питер прекрасно справлялся и задолго до их встречи. Он сильный и ответственный герой, который в состоянии решить любые проблемы сам, — так было и так будет. Он верит, что его юный герой непременно будет возвращаться домой, какой бы трудной ни была миссия, и ничего страшного в том, что в случае опасности он обратится за помощью к кому-либо из своих многочисленных знакомых. Не всегда же Квентин сможет приходить на выручку, поэтому он верит в других героев, которые сделают всё возможное, чтобы защитить Питера.

И хотя Квентин по совершенно очевидным причинам приостановил свою супергеройскую деятельность, кажется, не все Мстители с этим смирились. Однажды к нему пришёл Тони, когда Питер патрулировал город. Визиты Тони не были редкостью. Они с Квентином мало-помалу налаживали прежние дружеские отношения, и огромная опасность, поставившая под угрозу их жизни, послужила своего рода катализатором: они быстрее простили друг друга. Необычным в очередной их встрече было то, что Тони явно нервничал, не зная, как подобрать слова, куда деть руки и что вообще сказать и сделать, чтобы выразить то, что у него на душе.

Правда, Тони уже лучше свыкался с тем, что у него, как и у всех людей, есть чувства, он даже проявлял их за пределами семьи, в кругу незнакомых ему людей, хоть это и противоречило его натуре и методам воспитания, которым он подвергался в детстве. Квентин терпеливо ждал, любезно угостив Тони кофе, во-первых, потому что тому нужно было чем-то себя занять, а во-вторых, потому что знал, что без кофе Тони не представляет жизни. В один момент тот вдруг опрокинул в себя чашку с горячим напитком, словно стакан с виски, и заговорил:

— В общем, я подумал… Я всегда о чём-то да думаю, но всё же. Я вот о чём подумал: я легко могу встроить дуговой реактор в твой костюм. Учитывая, что ты, гений, сам прекрасно знаешь, что куда и как устанавливать, это будет супер легко и, может быть… возможно… ладно, стопроцентно ты мог бы помочь с разработкой дизайнов, над которыми я работаю. — Тони побарабанил пальцами по пустой кружке и, сделав глубокий вдох, наконец впервые за время нахождения на кухне Квентина поднял на него взгляд. — Просто, понимаешь, то, что произошло, не значит, что ты должен сдаваться. Я о том, что… взгляни на меня! — Тони широко раскинул руки. — Я совершенно обычный человек, но всё же летаю и спасаю других… Ну, теперь уже не так часто: семья и, понимаешь ли, — он скривился, словно само слово, которое он собирался сказать, было ему отвратительно, — старость. Но я по-прежнему могу, и я в этом хорош. Чертовски хорош. Тем более голова у тебя толковая, костюм просто шикарен, а это для меня многое значит. Он просто произведение искусства и в технической, и во внешней составляющей, и хоть ты — не я — впрочем, со мной мало кто может тягаться, — но твой ум — сила, которую нельзя не оценить. Так что скажешь? Не хочешь собрать суперкостюм? — последнее предложение Тони пропел, это, должно быть, была очередная отсылка, но Квентин её не понял, как до сих пор не понимал многих шуток Старка. Однако сам Тони привык, что его «глупые отсылки» не вызывают у Квентина ответных эмоций.

Квентин задумался. Он знал, что магия не единственная сильная его сторона, ведь в конце концов он поспособствовал тому, что Гея совершила настоящий технический прорыв. Он справится, Тони уже показывал оснащение своего костюма, и модифицировать его собственный, добавив в него дуговой реактор, будет не так уж сложно.

Он представил себя вновь летящим рядом с Питером над городом. Гея, это было бы восхитительно, но в то же время Квентин вдруг понял, что не хочет возвращать былое. Его обыденная размеренная жизнь с Питером была слишком прекрасна, чтобы отодвинуть её на второй план. Он уже прожил одну жизнь в качестве героя, пора было жить своей собственной жизнью. Он умер за одну планету, он не считал эгоистичным нежелание умереть за другую, и всё же несколько месяцев едва не погиб за этот мир.

Квентин и Питер часто говорили о будущем вместе, уютно устроившись в постели, приглушив свет. Они говорили о том, чем хотят заниматься, о своих надеждах и мечтах. Квентин признавался в желании поделиться своими знаниями с этим миром — Питер полностью его поддерживал. Он мог дать людям гораздо больше, чем просто прилететь и их спасти. Он мог — и планировал — поделиться своими знаниями о материалах, чтобы помочь нуждающимся. Одни только способности его костюма к переработке материалов превосходили всё, что мог предложить этот мир — даже то, что было у Тони Старка, — на световые годы.

И хотя возвращение к роли героя на некоторое время успокоило бы его эго, всё же в действительности он хотел совершенно другого. Он так и сказал Тони, который уставился на него в полном шоке. На самом деле он был ошеломлён настолько, что потерял дар речи, что до этого момента Квентину казалось невозможным. Прошло целых две минуты, прежде чем Тони смог снова заговорить, хотя несколько раз он просто беззвучно открывал и закрывал рот. Он быстро моргнул, словно приводя все системы организма в порядок, и всё-таки вымолвил:

— Ты отказываешь мне, — он сказал это так, словно не мог в это поверить, но Квентин лишь кивнул. — Ты. Отказываешь. Мне, Великому Тони Старку. Отказываешь. — Квентин снова кивнул, на что Тони покачал головой. — Никто и никогда в истории не отказывался от возможности сотрудничать со мной в инженерном проекте. Кто ты и что ты сделал с моим другом? Мне активировать ещё один протокол о похитителях тел?

— Послушай, Тони, — начал Квентин, пытаясь успокоить своего друга, — для меня это большая честь, правда. Твой костюм — самая впечатляющая технология в этом мире. — Тони вскинулся, готовый начать очередную речь, словно Квентин уже достаточно сказал, но тот поднял руку, призывая к тишине. — И я знаю, как яростно ты защищаешь секреты своих костюмов и как мало людей ты посвящаешь в это, не говоря уже о том, чтобы научить их делать нечто похожее. Я так благодарен тебе за то, что ты хотя бы подумал о том, чтобы впустить меня в этот узкий круг, но я просто не могу. Эта жизнь с Питером… Эта простая, обычная жизнь… Это первый раз, когда я живу спокойно, я родился Хранителем Геи, у меня не должно было быть такой жизни вообще. И теперь она у меня есть. Я буду держаться за неё до последнего так долго, как только смогу. Однажды я уже погиб героем, думаю, теперь пришло время пожить жизнью обычного человека, ты согласен?

Тони опустил взгляд на свои руки, на мгновение задумавшись, на его лице промелькнула сотня эмоций. Когда он вновь посмотрел на Квентина, в его глазах зажёгся огонёк понимания и… гордости? Когда он вновь заговорил, его голос был тих и пронизан искренностью:

— Я бы никогда не смог всё бросить, я пытался. Боги, сколько раз я пытался. Я думал: родится Морган — и вот оно, всё, но что-то всегда зовёт меня обратно. Наверное, это у меня в крови, но если ты можешь пересилить себя и отойти от дел… Я завидую и очень горжусь твоей убеждённостью и преданностью. Преданностью Питеру особенно. Знаю, я был не фанатом ваших отношений, что уж там говорить, я даже в какой-то степени ненавидел тебя, — признался Тони, но в его голосе не было и намёка на злобу. — Но я не знаю никого, кто подходил бы Питеру лучше, чем ты. Не думаю, что вообще нашёлся кто-нибудь под стать ему, но ты? Ты достоин его.

Это была высшая похвала, Квентин понимал чувства Тони: так говорят отцы, когда хотят для своих детей только лучшего. Для его дочери вряд ли бы тоже нашёлся кто-то, кто подходил бы его критериям, но получить одобрение Тони значило многое, особенно после того, как их дружба едва не разрушилась из-за ухаживаний Квентина за Питером.

На их глаза одновременно навернулись слёзы, но Тони будет отрицать это до конца своих дней, и это нормально. Квентин гордо прослезился за них двоих.

Они ещё немного поговорили обо всём и ни о чём, и когда Тони уже отвернулся, собравшись уходить, что-то заставило Квентина остановить его.

— Погоди. — Тони обернулся, воззрившись на Квентина вопрошающим взглядом. — Может, мы всё же могли бы сделать этот костюм. Просто ради забавы. — Улыбка, которой одарил его Тони, и танцующая походка, когда тот вышел за дверь, ясно дали понять Квентину, что он сделал правильный выбор. Ему необязательно быть героем, но это не значит, что он не может немного повеселиться, и если вдруг настанет день, когда Питеру понадобится его помощь… он будет готов.

<center>***</center>

Проходит ещё месяц, день ото дня наполненный рутиной, но в какой-то момент что-то меняется. Накануне вечером Питер задержался допоздна, он сказал Квентину, чтобы тот не ждал его, так как он чем-то занят (он пообещал, что у него всё в порядке, ничего криминального и опасного) и вернётся домой гораздо позже обычного, но, конечно, Квентин всё равно решил его дождаться. Как бы он ни старался, он не может заснуть, не зная, что Питер дома в безопасности, и, кроме того, ему одиноко спать в их кровати одному. Она кажется слишком большой без паукообразного, обхватывающего Квентина руками и ногами, словно заковывающего в кокон из паутины, — как раз так, как нравится Квентину.

Когда Питер добрался до дома, он был необычно молчалив. Обычно он любил рассказывать Квентину о своих патрулях, и тот с удовольствием слушал его, ловя каждое слово. Но не в этот вечер. В этот раз он сказал, что устал, и, переодевшись, сразу лёг в постель. Квентин едва успел поцеловать его на ночь, как Питер уже перевернулся на бок и погрузился в сон.

Квентин забеспокоился.

Питер говорил, что это не опасно, и выглядел совершенно нормально, когда вернулся домой, но Квентин не мог избавиться от ощущения, что что-то не так. Он лежал на боку, глядя на выделяющееся белым пятном плечо перед собой. Что бы это ни было, ему нужно довериться Питеру, он поговорит об этом, когда будет готов. Квентин тихо вздохнул и отогнал беспокойство, вместо этого развернувшись так, чтобы прижаться к спине Питера. Он притянул его стройное тело к себе, удивляясь тому, как хорошо они подходят друг другу, — честно говоря, он всегда будет этим восхищаться.

И, конечно, Питером.

Он думает о том, как идеально подходит ему Питер, путаясь в мыслях, пока сам не погружается в сон, а проснувшись на следующее утро, видит, что Питер проснулся первым и смотрит на него с нежностью во взгляде.

— Доброе утро, — приветствует его Питер, подаваясь вперёд и оставляя поцелуй на кончике носа Квентина, а затем трётся своим носом о его, отчего Квентин смущённо улыбается. Идеальный способ встретить день, заставляющий его забыть обо всех волнениях прошедшей ночи.

— Доброе утро, — отвечает Квентин, коротко касаясь губами губ Питера. Какое-то время они игриво дразнят друг друга, осыпая поцелуями, но не настаивая на большем, по крайней мере пока Питер не заваливает Квентина на лопатки и седлает его бёдра… Из кровати они вылезают ещё очень не скоро.

Это утро начинается, как обычно, с принятия душа и, соответственно, ещё большего количества поцелуев и жаждущих прикосновений, отчего завтрак откладывается ещё на неопределённый срок, но никто не возражает. Когда они наконец добираются до кухни, Квентин идёт к холодильнику, достаёт яйца и бекон, а Питер накрывает на стол. У Квентина появилось много свободного времени, и он открыл в себе любовь к готовке. И это хорошо, потому что Питеру очень, очень нравится есть.

Ускоренный метаболизм и иже с ним — главная причина, но у Квентина душа радуется, когда он с гордостью понимает, что хоть чем-то помогает своему любимому. Даже за короткие несколько месяцев Питер немного набрал в весе. Он никогда не будет таким, как Квентин: не та комплекция, — но даже в тех местах, где у него раньше сильно выпирали от худобы кости, появилась небольшая жировая прослойка.

Поначалу Питер был потрясён, когда обнаружил это, ведь с тех пор, как его так давно укусил паук, в его теле почти не было жира, но Квентин быстро заверил его, что ему это нравится. Даже не так: он без ума. Он таки убедил Питера, что лишние калории ему пойдут лишь на пользу, если он действительно хочет спасать людей. Тем более ему нравится фигура Квентина, а тот гораздо крупнее своего тощего возлюбленного. Питер не смог ничего на это возразить, так как он никогда не упускает возможности сказать, как удобно отдыхать лёжа у Квентина на груди.

Пока Квентин только приступает ко второй порции яичницы, Питер уже приканчивает четвёртую и уже выискивает глазами ещё одну, как вдруг резко оборачивается и смотрит на Квентина со странным выражением на лице. Словно он чем-то озабочен.

— Я тут подумал: ты уже давно тут прячешься, а у меня сегодня выходной. Может, сходим прогуляемся? В парк или ещё куда-нибудь?

Квентин не прятался, но от мысли о том, что придётся объясняться или рассказывать, что с ним случилось, если его узнают, у него скрутило живот. Хотя он больше не смотрит новости, он смотрел их, когда они только переехали, поскольку в то время ему нечем было заняться, и все сводки были полны домыслов на тему исчезновения Мистерио.

Вскоре после этого Мстители и Стивен Стрэндж провели пресс-конференцию, чтобы развеять беспокойство граждан после потрясшего весь мир происшествия, когда тускло-зелёный дым на несколько секунд окутал весь земной шар, а затем рассеялся, словно его и не было. Они не стали вдаваться в подробности и лишь сказали, что предотвратили серьёзное нападение на их мир, а то, что увидели люди, было просто «последней миссией» Мистерио, как выразился Тони, спасший тем самым положение.

Правда, за этим заявлением последовал шквал вопросов о пропавшем герое («Что вы имеете в виду под «последней миссией»?), но Стивен вскинул руку, и толпа замолчала. Было ли это вызвано почтением к загадочному лидеру магов, совершившему редкое публичное появление, или тем, что он произнес заклинание, остаётся загадкой.

— Поскольку нападение на этот мир и его жителей было магическим по своей природе, и мой орден, и Квентин перенесли трудности и много потерь, чтобы предотвратить полную катастрофу. Многие из моего ордена погибли, сражаясь с силами, которые могли бы причинить нам вред, а те из нас, кто остался, делают всё возможное для восстановления. Роль Квентина в отражении атаки, к сожалению, привела к тому, что он больше не сможет вернуться к обязанностям Мистерио, но в остальном у него всё хорошо. — Стивен прервался и смерил толпу таким взглядом, каким обычно строгий преподаватель осекает студентов, не давая им засыпать его вопросами раньше времени. Он удовлетворённо кивнул, довольный тишиной, и продолжил: — Знаю, многие из вас обеспокоены потерей огромного количества защитников Земли, Квентина в том числе, но у нас всё ещё есть полный состав Мстителей и Людей Икс. Мы, как и всегда, будем готовы ко всему, что встретится на нашем пути, я могу вас в этом заверить. — Стивен тихо вздохнул. — Но ради тех, кого мы потеряли, и тех, кто остался, я бы попросил всех вас быть тактичными. Это нелегко, когда твоя жизнь перевернута с ног на голову, вы все это прекрасно знаете. Поэтому я вынужден попросить от имени моих людей и Квентина, который не может быть здесь сегодня: пожалуйста, не требуйте никаких подробностей и не преследуйте нас. Мы скорбим, мы восстанавливаемся. Пожалуйста, позвольте нам делать это спокойно и в своём собственном темпе. Тогда, когда придет время, те из нас, кто захочет поговорить об этом, сами найдут вас.

Эта проникновенная речь тронула Квентина до глубины души, но он так и не смог перебороть свой страх. Он не представляет, что будет делать, если ему в лицо начнут тыкать микрофоном и что-то расспрашивать. Поэтому он скрывается дома, зная, что Питер прекрасно понимает, почему он отклоняет любые его предложения выбраться на улицу, и при этом не упрекает его и не раздувает из этого проблемы. На какое-то время он оставил попытки вытащить Квентина на прогулку, но сегодня вдруг опять решил попытать удачу, поэтому неудивительно, что он нервничает.

Квентин замирает с вилкой на полпути и задумывается. В этот раз он действительно впервые раздумывает над предложением. Всякий раз, когда Питер затрагивал эту тему, он тут же говорил «нет» ещё до того, как тот заканчивал говорить. Он чувствовал себя не в своей тарелке, даже виноватым за то, что не может дать Питеру то, что обычно дают друг другу партнёры в здоровых отношениях, когда куда-нибудь ходят на свидания, например, но Питер, милый, понимающий, чуткий Питер никогда не обижался и не настаивал.

Квентин знает, что если он откажет, Питер по-прежнему не будет давить и обижаться. Он закроет эту тему, и они переключатся на что-нибудь другое, но впервые за всё это время он не хочет отказывать. Он и впрямь довольно долго сидел взаперти. Он наконец отправляет вилку в рот и медленно пережёвывает яичницу, раздумывая.

Что ж, да, он сильно нервничает, может, даже немного боится выйти на улицу и быть узнанным, но, опять-таки, он не похож на того Квентина, каким его запомнили в последний раз, шансы того, что его кто-то узнает, невелики. Когда он смотрит в зеркало, он видит совсем другого человека, и ему это нравится.

Его волосы довольно сильно отросли за то время, пока он был в заключении, поэтому он ни минуты не сомневаясь решил оставить их в таком состоянии, чтобы не ненавидеть своё отражение. Квентин и врагу бы не пожелал быть в плену у того, кто выглядит точь-в-точь, как ты. Когда он в первый раз после освобождения взглянул на себя в зеркало, он испугался, что увидит в отражении монстра, но его волосы и борода были слишком длинными и неухоженными, что разительно отличалось от того педантичного Квентина, каким он был раньше.

Он не был похож на монстра, который причинил Питеру боль.

Он не знает, что бы сделал, если бы в тот день увидел своё прежнее лицо. Наверное, что-то глупое: разбил бы зеркало, усеяв весь пол осколками. Однажды, пока он был на реабилитации, Тони зашел к нему со своими старыми принадлежностями для стрижки и бритья и подарил их ему, сказав вскользь, что это полезно для психического исцеления, чтобы вновь почувствовать себя самим собой. Квентин тихо поблагодарил его и воспользовался ими при первой же возможности, но когда через несколько дней Тони снова навестил его, он замер от удивления.

Очевидно, Тони ожидал, что Квентин вернется к своему прежнему образу красавчика с короткими и аккуратными волосами, но тот решил оставить им длину до плеч. Он немного проредил бороду, чтобы скулы были более выражены, не желая выглядеть слишком заросшим и в то же время совсем не отказываться от бороды. Квентин напрягся, ожидая неприятного разговора, к которому он не был готов, но Тони просто громко воскликнул, что он идиот, и больше ничего не сказал по этому поводу, к облегчению Квентина.

Сразу после того, как Квентин привёл себя в порядок, Питер сказал лишь, что ему нравится его новый вид. Когда Тони дал ему инструменты для ухода, на его лице появилось напряженное выражение, но оно исчезло, когда он увидел, что Квентин не тронул волосы.

Квентин тут же всё понял.

Конечно, его любимый, смысл его жизни, тоже страдал. Этот ублюдок играл его доверием месяцами… пытался убить и как две капли воды походил на Квентина. Квентин не мог об этом даже думать, а Питер наотрез отказался это обсуждать и лишь сказал, что могло быть и хуже и что это уже не важно, ведь теперь у них всё хорошо. Квентину просто нужно было верить в своего возлюбленного, чтобы тот восстановился сам, к тому же, он в любом случае знал самого себя намного лучше Квентина.

Доев, Квентин откладывает вилку на тарелку и поднимает на Питера взгляд. Он явно наблюдал за происходящим с предвкушением, пока Квентин пребывал в раздумьях, весь его вид выражал сдержанную надежду, и Квентин возненавидел себя за то, что посеял сомнения в душе Питера. Он отвечает, и улыбка, озарившая лицо Питера, до конца его дней будет стоять у него перед глазами.

— Ладно.

— Круто! — восклицает Питер, победно вскидывая кулак вверх, и если вдруг их вылазка каким-то образом обернётся катастрофой, Квентин уверен, что это стоит того, чтобы Питер был счастлив.

Покончив с завтраком, они моют посуду и идут одеваться. Питер заглядывает в их шкаф и заливается смехом.

— Боже, как в старые добрые времена! — Питер оборачивается к Квентину, держа в руках худи, которую он надевал, когда они в самый первый раз ходили гулять как обычные люди, а не супергерои. Внутри Квентина всё сладко сжимается, когда он тоже достаёт вещи, в которых был тогда.

Довольно символично, что сегодня они опять одеваются именно так, ведь это ещё один большой первый шаг в их отношениях. Он больше не Мистерио, но вместо этого он кто-то гораздо лучший. Кто-то, кто обладает любовью Питера.

Даже если бы он не потерял свои силы, если бы кто-то предложил ему сделку: его силы в обмен на любовь Питера? Он бы даже не колебался. Герои стареют и умирают, но любовь продолжает жить, это сила более могущественная, чем кто-либо может познать. Об их любви слагают легенды, она преодолевает вселенные, ведь сама судьба благоволит им.

Словно они всегда должны быть вместе.

С этими мыслями он снова делает первый большой шаг в мир и больше не чувствует страха, напротив, — надежду и радость. Солнце светит ему в лицо, ветер путается в волосах, тёплая рука в его руке — он на вершине мира. Он просто стоит в лучах солнца, греясь несколько коротких мгновений, прежде чем сжать руку Питера и поднять её к губам, чтобы нежно поцеловать тыльную сторону ладони.

— Спасибо, Питер. Мне правда это было необходимо.

— Знаю, мне тоже. Так что спасибо, что согласился.

Они идут по улицам держась за руки, не торопясь, но в первый раз, когда мимо них проходит человек, Квентин на мгновение напрягается. Незнакомец проходит мимо, даже не взглянув в их сторону. С каждым проходящим мимо человеком Квентин постепенно расслабляется, понимая, что он волновался напрасно.

После этого прогулка становится еще более приятной, когда он смотрит по сторонам и видит улицы, наполненные жизнью. Иногда он останавливается и тянется к Питеру, чтобы поцеловать его, просто потому что он слишком счастлив и беззаботен. Одно из любимых занятий Питера — целоваться, поэтому он с энтузиазмом отвечает на каждый поцелуй — тем более, что они не одни. Питеру всегда было обидно, что они не могут открыто демонстрировать привязанность друг к другу, но теперь, когда это стало возможным, он наслаждается каждой секундой.

Они отстраняются, чтобы перевести дух после одного особенно жаркого поцелуя, который, возможно, был слегка интимным для публики, но Квентин обнаруживает, что его это не так уж и волнует.

— Я так рад, что ты согласился, это прекрасно, — немного задыхаясь, говорит Питер.

— Ты удивительный, — отвечает Квентин.

— Да, меня же так и зовут «Удивительный Человек-паук», я тебе не говорил?

— Разве что только сто раз, — поддразнивает его Квентин, и Питер заливается краской и легонько пихает в плечо.

— Что ж, я подумал, раз ты решился побороть свой страх, может, и мне стоит побороть свой. Пойдём в метро? Прокатимся до Нью-Йорка? Погуляем по Центральному парку? — Питер выглядит слегка взволнованным, но решительным. Квентин не единственный, чьё альтер-эго навсегда внесло свои неприятные коррективы в привычную жизнь.

У Питера и так были проблемы с замкнутым пространством после Тумса, но чтобы это случилось снова? Это было ужасно и стало огромным препятствием на пути к восстановлению Питера. Они оба часто просыпаются с криками и плачем от кошмаров, один от того, что видит, как он становится злодеем, а другой от того, что его похоронили заживо. Опять.

Но время идет вперед и делает то, что оно делает лучше всего — залечивает раны. Кошмары становятся все реже и реже, иногда проходят целые недели без того, чтобы кто-то из них просыпался в поту, нуждаясь в том, чтобы его обняли и утешили. Квентин думает, что, скорее всего, у Питера будет рецидив и кошмар, спровоцированный сегодняшним днём, если они всё же отправятся в метро, и ему не нравится эта мысль.

— Ты уверен? Это серьёзный шаг, Питер, — обеспокоенно говорит Квентин, он не хочет, чтобы Питер переступал через страх слишком резко, но тот лишь мотает головой.

— Да, знаю, но, думаю, я готов. Тем более сегодня тако-о-ой крутой день, что даже если я облажаюсь, мне будет всё равно. Мне уже так хорошо, понимаешь?

— Прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду, — отвечает Квентин, притягивая Питера к себе и нежно целуя.

Как оказалось, поездка в метро выдалась нелёгкой для них обоих. Питера тревожило тесное пространство, Квентина — огромное количество людей, глазеющих на него, но сойдя с первого поезда и передохнув добрых двадцать минут, они вновь набрались решимости и рука об руку отправились к следующему поезду, и на этот раз всё было не так уж и плохо. Квентин, наконец привыкнув к вниманию людей, теперь мог сосредоточиться на Питере, успокаивающе поглаживая его спину и сжимая руку, когда тот начинал беспокоиться. Питер каждый раз одаривал его благодарным взглядом, пока совсем не успокоился и положил голову на плечо любимого, наслаждаясь поездкой.

Наконец выйдя из метро на свежий воздух, они чувствуют себя победителями. Им не нужны слова, чтобы сказать, как они гордятся друг другом: достаточно взглядов. Они прогуливаются по шумным улицам Нью-Йорка, останавливаются, чтобы купить мороженое в местной лавке, а затем отправляются в парк. Это ни долгая, ни короткая прогулка, но довольно приятная. Возможно, даже лучшая за всю жизнь Квентина. Когда они входят в парк и видят первое высокое дерево, Квентин чувствует облегчение, словно тиски, сжимавшие его сердце, наконец пропадают.

Он всегда любил природу, и хотя он любит их с Питером квартиру, он всегда будет скучать по городкам Геи. Его народ жил в гармонии с природой, поддерживал в ней жизнь, а не разрушал, как делают это люди во многих местах. Они проходят по извилистым тропам, и Квентин чувствует, как его окутывает умиротворение, ему действительно становится лучше среди деревьев и этой жизни.

Он чувствует себя дома.

Медленно прогуливаясь, Квентин наслаждается видами, звуками и запахами, которые их окружают. Питер тянет его за руку, зовя дальше, когда тот останавливается и долго наблюдает за птицами, щебечущими в листве. Квентин оборачивается к нему и вновь натыкается на странное выражение лица, с каким Питер смотрел на него прошлой ночью.

— Пойдём, я хочу кое-что тебе показать, — говорит Питер, предвосхищая вопрос Квентина, и тот кивает и идёт дальше. Теперь он больше наблюдает за движениями Питера, чем за деревьями, которые теперь вдруг навлекли на него подозрения по отношению к этой «спонтанной» идее его возлюбленного, возникшей сегодня утром. Ему кажется, что всё это было спланировано и что если бы он сказал «нет» сегодня утром, это было бы огромной ошибкой. Но что бы там ни планировал Питер, Квентин уверен, что ему это понравится. Тот всегда готовила для него самые лучшие сюрпризы, и в последний раз, когда Питер отвёл его в парк, его сюрприз оказался невероятно приятным для них обоих.

Они медленно набирают скорость, волнение нарастает, и только когда они сходят с тропинки на траву и подходят к зданию, Квентин начинает перебирать в уме варианты, что бы это могло быть. Но когда Питер оборачивается, чтобы подмигнуть ему, прежде чем пройти через здание — не дверь, а саму стену здания — Квентин вскидывает брови. Питер тянет его за руку, пока он тоже не проходит через здание, как будто его там не было, и тогда он видит это.

Он замечает небольшой саженец, растущий среди травы, и этот саженец явно чужд для Нью-Йорка. Для Америки, для всей этой планеты. Пальцы Питера переплетаются с его крепко сжатыми пальцами, и весь его мир сужается до травы и этого саженца, этого невозможного саженца.

Это дерево Геи.

Он узнает его везде, в любом виде. Оно почитается среди его народа за то, что приносит жизнь, и было первым великим даром, который Гея преподнесла своему народу. Из всех деревьев на Гее у него была самая лучшая тень, самые спелые плоды и самые крепкие ветви.

Квентин чувствует, как пропитываются влагой колени: он упал на них прямо перед деревом и даже не заметил. Наклонившись осторожно, чтобы не потревожить траву, он протягивает дрожащую руку и едва проводит кончиком пальца по крошечному листочку. Он втягивает воздух, ощущая текстуру чего-то, что не может существовать, но находится прямо перед его глазами. Чтобы убедиться в реальности увиденного, он поворачивает голову туда, где, как ему казалось, он оставил Питера, но вместо этого обнаруживает, что его возлюбленный осторожно опустился на колени рядом с ним.

Выражение лица Питера полно любви и счастья. Он протягивает руку и касается щеки Квентина, и тогда тот понимает, что плачет. Он плачет от чистой радости, он не представлял, что когда-нибудь снова увидит часть своего дома, не говоря уже о такой драгоценной вещи, как жизнь. Квентин хватает руку Питера, когда тот убирает её с его лица, и подносит к губам, чтобы благоговейно поцеловать его ладонь за этот дар, хотя и не понимает, как это возможно.

Возможно, этому поспособствовала сама энергия Геи, когда он боролся с магией в Вортексе, ведь тогда все его мысли занимали образы жизни, когда-то бывшей на его планете. У хранителей было огромное множество способностей, но дарование жизни им было неподвластно. Это всегда было исключительно её уделом, по крайней мере, до тех пор, пока катастрофа, практически уничтожившая их мир, не заставила её стать чем-то новым, объединившись со своим любимым сыном.

Он сеял семена жизни на её бесплодных почвах под её руководством, но никогда не думал попробовать сделать это самостоятельно. Он не считал это возможным, и всё же…

Перед ним стоит доказательство обратного. Он не собирался этого делать, он лишь хотел побороть заклятье, несущее смерть и разрушения, и использовал самое мощное оружие, какое только знал: Жизнь.

Смерть — часть жизни, но не может быть смерти без жизни, и поэтому последняя победила. Чистейшее и самое простое учение Геи — ценить жизнь — было подтверждено и доказало, что оно лучшее.

Он прижимается к Петру, пока рыдания сотрясают его тело. Он потрясён и подавлен эмоциями. Маленький саженец Геи, растущий в тайне в одном из самых известных парков мира, является живым доказательством того, откуда он родом. Он будет стоять как памятник всему, за что боролись Гея и её народ. Хотя его собственный мир находится за пределами его досягаемости, ему достаточно прийти сюда, чтобы увидеть его частичку.

<i>Её</i> частичку.

Питер успокаивающе поглаживает его спину, давая выплеснуться множеству эмоций, которые он сдерживал с тех пор, как впервые шагнул через портал в этот мир. Он не может в это поверить, но должен. Квентин чувствует влагу на шее и понимает, что Питер тоже плачет. Плачет за него, он так счастлив, что тоже не может сдержать слёз, что только заставляет Квентина плакать ещё сильнее и прижиматься к нему ещё крепче.

Они проводят долгие минуты в объятиях друг друга, стоя на коленях рядом с восхитительным деревом. Вскоре Квентин перестаёт сотрясаться в рыданиях и может сделать спокойный вдох. Он отстраняется так, чтобы заглянуть в карие глаза своего любимого, он ещё не может подобрать слов, но видит во взгляде Питера понимание. Питер улыбается.

— Полагаю, теперь я никогда не смогу превзойти сам себя в сюрпризах? — Квентин удивляет его резким смехом, который кажется одновременно слишком громким для этого благоговейного места и в то же время таким правильным. Он бросается вперёд, опрокидывая Питера на спину и осыпает его поцелуями, при этом счастливо смеясь. Питер хихикает от ласк и искры беззаботной радости, которую давно не встречал у Квентина.

Когда Квентин отстраняется и смотрит в глубокие карие глаза Питера, пока тот заливается смехом, он чувствует резкий укол в груди. Непреодолимое желание. Улыбка сползает с его лица, и его выражение становится серьёзным, когда он понимает, что вот оно. Это самый счастливый момент в его жизни, и лишь ещё кое-что может сделать его лучше.

— Выходи за меня, — говорит он, не понимая, почему не сказал этого раньше. Никогда у него не будет никого лучше и идеальнее Питера… он знал это с самой первой их встречи. И всё же он ждал и сам никогда не задумывался, чего же он ждёт, но сейчас он вдруг понимает.

Он ждал этого момента, именно этого идеального момента. И всего одного прекрасного слова, которое сделает его самым счастливым человеком на земле.

— Да.