— Так и сказал? — голос Джессики звучит из трубки слишком громко, и Эмма ненароком кривит лицо.
— Нет, конечно. Хотя, зная его, Джефф вполне мог так ответить, — Эмма вздыхает, а затем продолжает: — Он сказал, что я несу какую-то чушь и что у него полно работы. Все праздники он будет занят, а я могу пойти нахер.
Эмма падает на диван, пожимая под себя ноги, и протягивает свободную от трубки руку, путаясь пальцами в мягкой шерсти Лаки. Пес радостно пыхтит, тяжело дышит, высунув из пасти розовый язык, и переворачивается на бок, подставляя под руки свое мохнатое пузо.
— Жестоко, — растягивая гласные, произносит Джесс, и Эмма вздыхает еще раз. Эта ситуация ее порядком подзадолбала, но она упорно продолжает копаться в ней, как в открытой ране, выворачивая оголенные нервы наизнанку.
— Ему блядская работа была всегда важнее, чем я, — с горечью бросает Эмма, прикусывая губу. На душе максимально погано, а голова забита только мыслями о том, как сильно она ненавидит этого сраного копа.
— Сменим тему?
— Знаешь, я немного устала, да и башка начинает побаливать. Я, наверно, пойду прилягу. Эмма беззастенчиво врет. Она бесконечно любит и ценит Джесс, но настроения продолжать диалог нет совершенно. И она сама в этом виновата.
— А, хорошо, — Джессика на мгновение теряется, но затем продолжает: — Приятных снов, и передавай привет родителям. И ради всего святого не раскисай, все наладится.
Эмма готова поспорить, что Джессика улыбается в этот момент, поддерживающе подмигивая.
Телефон отправляется в полет на соседнее кресло, и Эмма устало потягивается, вытягиваясь во весь рост. Она решила, что в Лос-Анджелесе ей делать нечего, поэтому подумала навестить родителей в Портленде. Все-таки Рождество — это семейный праздник, поэтому Эмма и приехала к родителям. И казалось бы, все должно быть просто замечательно, но не хватает одного очень нужного человека.
Она тяжело вздыхает и включает телевизор.
Бездумно пролистывая канал за каналом, по непонятному стечению обстоятельств Эмма останавливается на недавно вышедшей рождественской комедии со своим же участием. Она смотрит на себя со стороны и от этого становится тошно. Потому что та, другая Эмма, весело улыбается с экрана. Она смотрит на свои пушистые светлые волосы и слышит громкий счастливый голос. А затем переключает канал, закатывая глаза.
Холодное одиночество раскидывает ледяные руки, приглашая в свои объятия, и Эмма делает шаг навстречу.
Родители, которых она не видела больше полугода, тоже решили не обременять ее своим присутствием. Быстренько собрав все необходимое, они уехали к своим друзьям, обещая скоро вернуться. Но чем темнее становилось на улице, тем больше таяла надежда на то, что они вернутся в ближайшее время.
Эмма поднимается на ноги и уверенным шагом отправляется на кухню обчищать холодильник. Собрав на тарелке всего понемногу, она возвращается на насиженное место и кутается в теплый бархатный плед.
Она лениво ковыряет вилкой в салате и задумчиво смотрит, как горят поленья в камине. Огонь завораживает и на секунду помогает отвлечься от гнетущих мыслей, разгоняя какое-то непонятное тепло по телу. Но это длится всего лишь мгновенье.
Одиночество любовно прижимает Эмму к себе и гладит длинными скрюченными пальцами по спине. В комнате резко становится холодно. По крайней мере Эмме так кажется. Она смотрит в окно, вглядываясь в непроглядную ночную тьму. Там, на улице, воет морозный ветер, и Эмма чувствует неприятные мурашки по спине. Ей кажется, что снег покрывает ее изнутри.
Телевизор что-то тихо вещает, а Эмма переводит взгляд на сиротливо стоящую на стеклянном столике бутылку «Moët & Chandon». Она обещала себе, что не будет пить. Ни сегодня, ни в ближайшее время. Но бутылка такая красивая, так и хочется ее открыть.
Эмма чертыхается и встает с дивана.
Она нетерпеливо сдирает фольгу и вытаскивает пробку, а затем делает большой глоток прямо из горла. Пузырьки шампанского мгновенно бьют по голове, и Эмма улыбается краешком губ. Она достает хрустальный бокал и наливает немного игристого вина, а затем садится обратно на диван. Раз уж она решила сегодня выпить, то пусть хотя бы прилично.
Эмма вытягивает ноги и делает еще один глоток вина. Настроение слегка улучшилось, по крайней мере она не вспоминает Джеффа каждую секунду. Возможно, вечер еще не безнадежно испорчен.
Сверкающая гирлянда привлекает к себе внимание, и Эмма наконец решает осмотреть комнату. Ее родители постарались на славу. Домик небольшой, но набит украшениями под завязку. На каждом углу мишура, блестки и гирлянды. Казалось, дом сверкает изнутри. А недалеко от камина стоит огромная елка, переливающаяся различными цветами.
От выпитого алкоголя становится как-то радостно и спокойно на душе, и Эмме в голову приходит какая-то максимально дурацкая идея. Но она тут же поднимается на ноги, включает рождественский плейлист и хватает Лаки на руки. Эмма кружится посреди комнаты под музыку с бокалом шампанского в одной руке и собакой в другой и чувствует себя одновременно самым безумным и самым счастливым человеком на планете.
Внезапно до ее уха долетает едва различимый стук. Она не придает этому значения, продолжая кружиться по комнате. Это может быть все, что угодно. Ветер за окном, соседи, родительский кот, который с особым обожанием любит разбрасывать предметы, которые по его мнению криво стоят.
Стук настойчиво повторяется еще раз, и Эмма останавливается, выпуская собаку из рук. Она делает глоток и понимает, что кто-то стучит в дверь. Но гостей она не ждет, а родители стучать бы не стали.
Она сжимает тонкий хрусталь пальцами и направляется к входной двери.
Эмма открывает дверь и вздрагивает на секунду. Ветер, сильный и резвый, тут же забирается за шиворот и ерошит волосы, но руки дрожать не из-за него. Да пороге, растрепанный и невероятно очаровательный, стоит Джефф. Крупные снежинки путаются в его волосах, а ветер колышет полы его расстегнутого пальто.
Эмма отступает на шаг, полностью обескураженная, и делает глоток шампанского. Моргает несколько раз, потому что думает, что ей кажется. И напрочь забывает про мороз, стоя на холоде в тонкой майке. Со стороны это, наверно, выглядит как полный сюр.
— А как же твоя работа? — единственное, что может спросить Эмма в данный момент. Слова вылетают из ее рта сами по себе, она даже не успевает подумать.
— К черту работу.
Эмма смотрит недоверчиво, а затем немного агрессивно спрашивает:
— Что ты здесь делаешь?
— Захотел приехать. К тебе.
Что? Он захотел что? Эмма смотрит недоверчиво, переваривая информацию затуманенными мозгами и пытаясь выстроить адекватную картину происходящего. Да чтобы он бросил работу из-за нее? Звучит как полный бред.
— Ты что, пьян? — почему-то это кажется ей самым логичным объяснением происходящего. Эмма смотрит на него внимательно и понимает все по глазам. Да, он чертовки пьян.
— Да, а ты все такая же красивая.
Он проходит в дом, оставляя за собой Эмму, которая непонимающим взглядом смотрит в его спину. Она находит его в гостиной в обнимку с ее бутылкой шампанского. Чем дальше, тем страннее, думает Эмма и садится на другой конец дивана.
— Может быть, объяснишь, на кой хер ты сюда притащился? — она становится как никогда серьезной, поднимается на ноги и подходит к нему, смотря снизу вверх.
Джефф не отвечает, поднимается на ноги и сгребает Эмму в охапку, прижимая к себе. Носом утыкается ей в щеку, и Эмме не остается ничего больше, кроме того, чтобы сильнее прижаться к нему. Она, как маленькая девчонка, дрожит и плавится в его руках, и не понимает, почему сердце вдруг так сильно колотится.
В ней борются желания поцеловать его или послать куда подальше. Он такой теплый, нет горячий, его хочется трогать и чувствовать, и Эмма ломается. Встает на носочки и порывисто целует в губы. Она мгновенно забывает про все обиды. Он здесь, а остальное не важно.
Эмма судорожно втягивает воздух, когда чувствует его горячие губы на шее, и путается пальцам в его темных жестких волосах. Она жмется к нему ближе и тянет за собой на диван. Джефф нависает сверху, покрывая ее лицо несвойственными ему нежным поцелуями.
Она первый раз видит его таким, но ей чертовски это нравится.
Его пальцы скользят по коже и сжимаются на бедрах, а поцелуи становятся настойчивее. Она чувствует его щетину под пальцами и его горячие губы на шее. Эмма немного пьяна и, возможно, из-за этого все чувствуется сильнее и ярче, иначе она не может объяснить, почему стонет почти в голос, когда чувствует его руки на внутренней поверхности бедра.
Эмма полностью теряется в пространстве и времени, когда чувствует Джеффа в себе. Он каждый раз оказывается таким чертовски нужным и необходимым. Застревает в горле и голове, позволяя нормально существовать. Каждое движение ощущается остро и глубоко, и она стонет ему в шею, почти умирая, когда чувствует его губы на подушечках пальцев.
Она скользит руками по его животу, рукам и спине, судорожно сжимает футболку. У Эммы блестят глаза, и губы расплываются в широкой улыбке. Весь ее хренов мир сосредоточен на одном человеке. И сейчас он рядом. Рядом до дрожи в коленках, до засосов на шее, до помутнения рассудка.
Ей так хорошо, что хочется кричать. Джефф толкается глубже и беспорядочно целует ее в ключицы, шею и подбородок. Эмма протяжно стонет и целует его в губы. Ей кажется, что она тонет и захлебывается воздухом. Это все похоже на какой-то радостный сон, но если она проснется все исчезнет.
Эмма гонит прочь ненужные мысли, сосредотачиваясь на Джеффе, его лице, его губах. Даже если это все просто сон, она все равно останется счастлива, полностью растворяясь в моменте.
Одно Эмма знает точно: сейчас Джефф рядом, а остальное уже не важно.